Насмешливый бригадир, прямо тут же, на пальцах, рассчитал ему то, до чего они не догадались ранее додуматься. Сложив время экспедиции, с начала мая по конец сентября, и разделив полученные средства на количество дней, то есть 10 золотых / 5 месяцев, получаем два золотых в месяц. Два золотых, это двадцать четыре серебрушки, делим их на тридцать дней, количество дней в месяце, и получаем 0,8 серебрушки в день, или менее десяти медяшек в день, что в два с половиной раза меньше зарплаты уборщика на путине.
Напоследок же он вообще решил добить Сидора, объяснив ему на пальцах, что остальные десять золотых на брата, они всё равно не получат, так как искать профессора отправились такие зубры, что не им чета. Да, к тому же, они могут вообще не вернуться, так что Совет совершенно ничего не теряет, даже выделив им аванс, деньги, в общем то, плёвые.
Вконец заплёванный Сидор, вспомнив об оплате услуг оружейников, решил всё же уточнить, что если тут такие низкие заработки, то почему же с них так много взяли за ножны, да за пару палок на древки для копий.
— Э! — усмехнулся бригадир, помахав у него перед носом корявым и грязным пальцем. — А вот это уже, позиция Городского Совета. Это совсем другой разговор. Тут специалисты, особенно такие как оружейники и кузнецы, на особом счету. Оружия здесь мало, да и металла не хватает. Потому то и ценится их работа. Буквально на вес золота. Да и Совет не позволяет цены опускать, чтобы не разбежались специалисты по другим, более прибыльным местам.
— А что? — задумчиво спросил Сидор. — Есть такие места?
— Конечно есть. Почему не быть. Всегда хорошо там, где нас нет, и всегда плохо там, где мы есть, — вздохнув, грустно закончил бригадир.
— А что же с металлом так плохо, — удивился Сидор, — горы же рядом. Там наверняка руды какой-нибудь железной полно.
— Может быть оно и полно, да только мы об этом не знаем. Чтобы её найти, надо, опять же, где-нибудь геолога, до того, раздобыть. А здесь, — повёл он вокруг рукой, — кого только нет.
— Понятно, — откликнулся Сидор. — И геолога нет, и химика нет, да и биолога, тоже нет.
— Вот именно, — хохотнул в ответ бригадир и, посоветовав сначала подумать, а если надумает, приходить, отправился заниматься заждавшимися его делами.
Сидор, тоже не стал больше задерживаться, уяснив для себя, все интересующие его вопросы, и захватив с собой пару рыбин побольше, далеко обходя огромные туши ленивых медведей, отправился обратно в городок.
Солнце ещё не успело подняться и на высоту одного пальца от горизонта, а они все втроём сидели в землянке, и пили брусничный чай.
Судя по подавленному виду приятелей, никаких перспектив после общения с рыболовецким бригадиром, они для себя не видели. Желания идти на огород и заниматься дальше безнадёжным делом, тоже не было совершенно. Сидору пришлось потратить на поднятие настроения друзей не менее одного часа и трёх чайников, чтобы только растолковать приятелям, что не всё так плохо, как им кажется. А в конце этого часа, когда они, более менее, пришли в себя, осипшим голосом добавил, что всё ещё хуже. И поведал им об их с бригадиром расчётах по оплате экспедиции.
Результат вышел, как он и ожидал. Только услышав, сколько реально им заплатят, и как это соотносится с заработками других, оба, и Маша и Димон, пришли в такое бешенство, что Сидор начал уж подумывать, как надо будет спасать Совет от разгневанных друзей. Переждав всплеск первых разгулявшихся страстей, Сидор поспешил успокоить их, пообещав что-нибудь придумать. Подождав ещё немного, и скормив друзьям, очередной чайник кипячёной воды с болотной травой, он им сообщил, что в их положении ничего собственно не изменилось. Всё как было, так и осталось. И что, нравится, не нравится, а обязательства выполнять надо и никто им никаких рек с кисельными берегами не обещал, так что громить, вроде, как и некого. Потом плюнул на всё. Собрался и ушёл на огород. Маша с Димоном, поворчав еще для порядка с полчаса, и не выдержав скуки и одиночества, прихватив оружие, отправились вслед за Сидором.
Явившись на участок, Маша с Димоном с возмущением могли наблюдать, как Сидор, ничего предварительно не согласовав с ними и не поставив их в известность, что у них гость, о чём-то горячо убеждает лешего с медведицей. Подбежав, чуть ли не вприпрыжку, к активно жестикулирующей группе, они с ходу вломились в разговор, потребовав объяснить, что здесь происходит и почему что-либо решается без их участия.
Обрадованный их приходом, Сидор радостно им заявил, что принял волевое решение идти в уборщики к рыбакам, а им надлежит приступать к дальнейшей корчёвке участка. Маня пусть объяснит медведице, через Сучка или непосредственно сама, что ей надлежит делать, пока он будет гроши зарабатывать и обеспечивать их рыбой. Димона же он попросил подготовить место для копчения рыбы. Как для горячего, так и для холодного. А сейчас у него уже нет времени, надо спешить к бригадиру, приступать к работе. А то и в этом месте откажут, а искать другое накладно, да и времени нет.
— Да, и ещё, — обратился он непосредственно к Сучку. — Ты у нас по всем дровяным делам главный, так попробуй сплести хотя бы пару корзин из лозы, где бы можно было засолить рыбу. А то, как вы сами понимаете, никто нам тары эмалированной тут не даст, так что надо обходиться своими средствами. Тем более, — глянул он грозно на смутившуюся Маню, — кое-кто запасся солью на несколько лет вперёд, — и резко развернувшись, чуть ли не вприпрыжку, убежал на рыбалку.
Ошарашенная компания осталась переваривать свалившиеся на них проблемы.
'В следующий раз, когда я решу стать уборщиком, постараюсь побольше узнать об этой профессии. Мало мне было фильмов всяких, с тем же ван Даммом, хотя бы, — полное несоответствие того, что делаешь и своего о работе представления', - мрачно думал Сидор, растягивая сети для просушки. 'Прав был бригадир, когда говорил о нашем нулёвом уровне'.
Сомнения по поводу принятого решения устроиться уборщиком в бригаду заготовителей икры, появились у Сидора сразу же на второй день работы. Если ещё в первый день, когда он, пылая энтузиазмом, выколотил из бригадира целых три с половиной серебрушки, пообещав, попеременно, на пару с Димоном, пахать с утра до вечера, он и отбарабанил до самого вечера. То, на другой день, он на собственной шкуре убедился, что работать с утра и до вечера, это и значит, именно с самого раннего утра и именно до самого позднего вечера. Все его планы летели псу под хвост. Кончался второй день его работы, а у него не было ни минуты свободной, чтобы отвезти ребятам рыбы и накормить хотя бы медведицу, а, главное, его совершенно не предвиделось. Надо было что-то делать. Такая работа была ему просто не нужна.
— Слышь, бригадир, — обратился Сидор к бригадиру, закончив вешать сети для просушки, — Есть разговор.
— Что? — насмешливо откликнулся тот. — Энтузиазьм иссяк?
— Полностью, — спокойно согласился с ним Сидор, решив для себя, что чем бы ни кончился разговор, а такую работу надо бросать в любом случае. Даже если им нужна была бы рыба, хотя бы для запасов на зиму, то наловить её при таком изобилии вокруг, было делом совершенно элементарным и горбатиться за гроши на других, у него никакого резона не было, тем более привлекать для этой цели своих друзей. — Можно даже сказать, совершенно, — повторил он. — Мне нужно время для своих нужд, а времени то и нет. Поэтому, предлагаю сократить время работы наполовину. Зарплату, естественно тож. Пол рабочих дня, за 0,75 серебрушки, или 9 медных. Ну и лошадь с телегой, на вывоз рыбы. Собственно ради неё, мы на эту работу и подписывались.
— Да я собственно и не против. Работайте. Полдня ты, полдня Димон.
— Нет, бригадир, я, видать, невнятно разъяснил, — возразил Сидор. — Каждый день, не более чем по полдня, или я, или Димон. Попеременно. Иначе, нам эта работа просто не нужна.
— Ага! Полдня и лошадь в придачу? Не многовато ли будет? — возразил бригадир.
— Или так, или никак. Решай. Тебе надо, чтобы кто-то прибирался, так вот мы готовы с этим говном возиться, но только полдня, и не более. Сегодня я, так и быть, доработаю, как договаривались, с утра и до вечера, а завтра, всё. И телегу с рыбой, я вечером обязательно возьму, с вечернего улова.
— Так протухнет же до утра, — удивился бригадир. — Вон, какая жара установилась.
— Не протухнет, не успеет, — насмешливо ответил Сидор, на миг, представив себе аппетиты изголодавшейся медведицы.
— Ну, ладно, — согласился бригадир. — Значит, завтра, рано с утра, что такое рано, ты уже знаешь, заступаешь на вахту, и до обеда. Потом берёшь телегу с рыбой, и лошадь возвращаешь вечером же. На следующий день, кто-то из вас, сами разберётесь, заступает на работу после обеда. Телегу с рыбой забираете вечером. Лошадь возвращаете на следующий день, утром, заступив на смену. И, так чередуясь, будете работать весь месяц. Если устраивает, то вперёд и с песней, если нет — скатертью дорога.
— Устраивает, — вздохнув, согласился Сидор. — Только сегодня, я пораньше уйду. Надо место для копчения посмотреть, да и вообще, глянуть, что и как. А завтра с утра, выйду.
На том и расстались. Сидор, убрав раскиданные по всему берегу сети и нагрузив самый большой воз вечерним уловом, отправился кормить свою медведицу. Местные мишки, как и предсказывал бригадир, отнеслись к возу рыбы, вывозимой у них из-под носа, совершенно равнодушно, даже не повернув головы из ям с потрохами, которые тот же Сидор только что завалил всякими рыбными отходами.
На участок, Сидор приехал уже глубоким вечером, если не сказать ночью. Здесь кипела бурная жизнь. На душе у Сидора, весь день разгребавшему рыбные отходы и только и слышавшему, что это отнеси, это принеси, то подай, это убери, то повесь, то сними и прочее, прочее, прочее, аж на душе потеплело, едва только он завидел дымок костра, вьющийся над вырубкой. Когда Маня с Димоном и примкнувшие к ним лесные обитатели, едва завидев его подводу, подняли радостный визг и пляски, так он разом выбросил из головы все свои скорбные мысли на злодейку судьбу, и весело насвистывая, подстегнул лошадку, направляя её в глубину развороченной поляны.
— Да, — зачарованно протянул Сидор, разглядывая огромные пласты вывороченной земли и разбросанные среди отвалов грунта здоровенные пни.
— Завидую, — вздохнул он. — Вы тут делом занимаетесь. Вон, сколько наворочали. А я, — безнадёжно махнул он рукой. — Скоро из меня уже рыбные потроха валом повалятся, а рыбой так провоняю, что вы рядом со мной даже сидеть не сможете.
— Ерунда, — бодро откликнулась Маня. — Ты только посмотри, как наша подруга наворачивает. Любо дорого посмотреть. Вот о таких и говорят, — гордо подбоченилась она, — Кто как работает, тот так и ест.
— Да, — почесал Сидор затылок, оглядывая развороченную вырубку. — И это всё за один день? — удивился он. Куда там трактор Катерпиллер. Всё, решено. Будем звать нашу медведицу, Трактор Катерпиллер, или просто Катя. Ты как, Мань, не против?
— А чего это ты меня спрашиваешь, — откликнулась Маня. — Ты вон, нашу любимицу спроси. Что она думает, на сей счёт. Может у неё уже, имя есть.
— Её мы потом спросим, — грозно нахмурив брови, торжественно проговорил Сидор. — А сейчас я тебя, как её опекуна, спрашиваю. Как звать её будем?
— Нет у неё имени. Не положено. Молода исчо, — встрял тут же в разговор Сучок. — А Катя мне нравится. Я не против.
— А тебя кто спрашивает, — удивлённо уставился на него Димон. — Ты где должон быть. На охране периметра. Вот и охраняй. Иди, иди, — подтолкнул Димон Сучка в спину.
— Совсем обленился, — пожаловался на него Димон. — Как что интересное увидит, так всё бросает и лезет, и лезет под руку. Житья нет.
Разобиженный Сучок удалился, бормоча себе под нос что-то о неблагодарных людях, не ценящих и не понимающих всей тонкости лешачей натуры и его непомерного любопытства.
— Хорошо дома, — вздохнул Сидор. — А у этих, — безнадёжно махнул он рукой, — только одна работа на уме. Как они пашут, мама дорогая. Роботы. Раз, два, три, всё — рыба выпотрошена, выброшена и икра в бочке.
— Что? — потрясённо уставилась на него Маня. — За пять золотых?
— Счаз! Разбежалась! — усмехнулся Сидор. — Это нам они готовы платить не больше двух серебрушек, а себе только долю из прибыли. Икра то, дорогая. За неделю работы на путине, они зарабатывают столько, что нам даже в страшном сне не приснится. Не меньше двухсот золотых, а в таких больших бригадах, как у Старосты, да с отлаженным процессом переработки, так и до пятисот в неделю выходит. Золотых, подчёркиваю, не серебряных. Подсчитай, сколько у них за сезон выходит. Жуть.
— Так может, ну их. Раз они такие жадные, — обратилась Маня к Сидору, заглядывая в глаза. — Мы же видим, как ты устал. Может их послать?
— А рыбы где мы столько возьмём? А лошадь с телегою? Ты взгляни на это сокровище, — махнул Сидор рукой, в сторону урчащей от удовольствия медведицы, уничтожившей за это время уже чуть ли не треть воза. — Не-ет, — вздохнул Сидор, — придётся потерпеть месячишко. Тем более что я договорился по полдня работать. Один день с утра и до обеда, другой, с обеда и до вечера. Девять медяшек, да лошадь с телегою, полная рыбы.
— Не маловато ли будет? — спросил Димон. — За такую то работу? Ты с ног от усталости валишься. И за всё девять медяшек?
— Больше не дадут. Да и нужна нам лошадь с телегой, а не медяшки. На своём горбу много не унесёшь, как не строй из себя Геракла. Пару раз покорячишься, потом надорвёшься. Тут вся твоя работа и встанет. Завтра твоя, Димон очередь. С утра заступаешь. Когда у них утро начинается я, надеюсь, тебе говорить не надо?
— Ладно, — усмехнулся Димон, — пошли, покажу, что наработали, а то всё рыбы, да рыба. Если сейчас же не зарядить камеру для копчения, то этот троглодит, а не Катя, всё съест.
— Не жалко, — любовно похлопал Сидор по вывороченному пню, торчащему с краю ямы. — Если так работать, то я готов там целыми днями потроха таскать.
— Ты знаешь, Сидор, — усмехнулась Маня, когда они подошли на край вырубки, где была Димоном устроена коптильня, — а этот её, мишка, приходил. Мириться, наверное. Рыбу принёс, здоровущую. Прям, как ты привёз, метра под два, три. Так она его прогнала.
— А рыбу, всё-таки, съела, — Димон обвиняюще ткнул в Маню пальцем.
— Это что ж, — аж подпрыгнула от возмущения Маня, — бедной девочке с голоду помереть. Пока некоторые задерживаются, — обвиняюще уставилась она на Сидора, — тут всякие приходют. Смущают.
— Ну, больше смущать не будут, — усмехнулся Сидор. — Завтра Димон ещё телегу привезёт. Так что кавалеру этому, Катенька быстро отставку даст. Или не даст? — вопросительно посмотрел он на Маню. — Как там у вас, девочек, говорят? — усмехнулся он.
— Посмотрим, — дипломатично закруглила разговор Маня. — Там видно будет.
— Во, Димыч, учись, — кивнул Сидор на Маню, — нам бы так. И там кормят, и здесь не обижают. Ну, показывай, что тут у нас.
Довольный как слон, целых полчаса Димон показывал, что он устроил. И место для горячего копчения, пока ещё до конца не оборудованное, бочки какой ни какой, пока не было, и готовое место для холодного копчения рыбы. Нанизывай рыбу, вешай на уровни, а стружка внизу для копчения уже готова, только огонёк поднести. И наблюдать за этим процессом совершенно необязательно. Раз запалил, а дальше она сама.
Пока осматривали коптильню, чуть не упустили последнюю рыбу. Изголодавшаяся Катька уже со дна собирала последние рыбины, когда схватившиеся ребята отобрали у неё последнее, что осталось, и поспешили нанизать на прутья, чтобы проверить, как она хоть работает то, их коптильня.
Все довольные, разошлись уже глубоким вечером. Катька спать под ближайший вывороченный пень, ребята домой, в землянку, а Сучок, так из леса и не появился.
— Характер показывает, — как пояснил Сидору Димон, уже разобравшийся за прошедший день, в характере молодого лешего. — Ну, да ерунда. Завтра опять прибежит, не утерпит. Тут столько всякого интересного, а в лесу скучно. Вот он к нам и липнет, натура неугомонная.
Так в обсуждении и закончился этот, казалось нескончаемый, день.
На следующее утро, Димон, как не упрашивал Сидора, всё же вынужден был поехать на рыбную тоню, убирать потроха, да и вообще…., за рыбой.