— Может, пока Димыч спит, сгонять на рыбалку, что ли? — задумчиво спросил её Сидор, долго и упорно, копаясь в своём рюкзаке и, наконец-то, найдя рыболовные снасти.
— Сгоняй, — лениво потягиваясь и раззевавшись, — прошептала в ответ Маня. — А я пока чайку сготовлю. Где-то тут, когда переправлялись, я видела кустики брусники. Как раз на котелок хватит.
— Вот и ладно, тогда я пошёл, — довольно проговорил Сидор, и, подхватив взведённый арбалет, отправился в сторону речки.
Когда, где-то часа через два, он вернулся обратно, Димыч уже не спал, а, потягивая чаёк, вещал очередные свои байки. Или, проще говоря, ездил Мане по ушам. Увидав Сидора с огромным куканом с нанизанной рыбой, он аж подпрыгнул от возмущения и потребовал у Мани для Сидора публичной казни, за то, что тот не взял его с собой и лишил подобного удовольствия. Любовно поглаживая огромного, колючего окуня, он сказал, что согласен, даже уху приготовить, только если в следующий раз на рыбалку пойдёт он.
— Нет, господа, сей мир, — вещал Димон, любовно потроша очередную рыбину, — прекрасен. Ну где? Где, вы мне скажите, в нашем засранном Подмосковье, можно поймать такого красавца? А, если и поймаешь какого-нибудь мутанта, то съесть просто опасно. Вполне реальна угроза, быть отравленным какими-нибудь продуктами нефтепереработки или тяжёлыми металлами, которых ты даже не видишь. А здесь, — довольно щурясь, протянул Димон, — на тёплом полуденном солнышке. У костра. В приятной компании, — церемонно поклонился он Мане с Сидором, — начинаешь ощущать всю прелесть нашего положения. Свобода. Воля. И никаких тебе забот. Ни об оплате жилья, ни об оплате телефона, ни о клятом телевизоре, надоевшим уже хуже горькой редьки, ни о чём, кроме самой жизни. А жизнь здесь прекрасна. Вот только бы ещё раков сюда, — сожалеючи поцокал он языком, — да пива, бутылочек пять, шесть. Холодненьких, из холодильничка. Эх, лепота, — мечтательно закатил Димон глаза к небу.
— Да, не нашего пойла, — добавил он мечтательно, — а чего-нибудь импортного.
— Маня, — обречённо обратился Сидор к подруге. — Я тебя как любитель пива, любителя пива, спрашиваю. Можно я его убью? Мало того, что этот бурдюк для алкоголя, всё утро проспал, и нагло не принимал участие в моём ратном подвиге борьбы за продовольственную безопасность отдельно взятого коллектива, так он ещё и имеет наглость утверждать, что здесь нет раков. Нет, Маня, они есть! — патетически воскликнул Сидор, приняв горделивую позу Наполеона, и на вытянутой руке, покачивая одинокого, но довольно внушительных размеров рака.
— Сидор! Миленький! Это что? Это они? Раки? — аж завизжала от радости Маня, выхватывая одинокого рачка из протянутой руки. — Хочу. Хочу, хочу, хочу. Рыбу потом. Сначала раки. Где ты его поймал? А там ещё есть? А их там много? А их ловить легко? — завалила Маня вопросами, схватившегося за голову Сидора. — Бросаем всё, идём ловить раков.
— Раки! — Маня в экстазе, прижала бедного, измятого рака к пышной груди и закатила к зениту глазки. — Как я мечтала когда-нибудь добраться до места, где их будет много. И не просто много, а МНОГО! Больше, чем есть у меня в кармане денег, туда, где не надо считать копейки, выгадывая лишнего рака, туда, где они не будут стоить как вся моя месячная зарплата.
— Да, — почесал Сидор затылок, — невелика же у тебя была зарплата, если кило раков, стоимостью в двести пятьдесят рублей, это вся твоя месячная зарплата.
— Это, фигурально выражаясь, — процедила сквозь зубы Маня, окатив презрением ухмыляющегося Сидора. — И нечего лыбиться. Пока мы здесь, требую раков к столу. Каждый день. Много, пока не наемся, и из ушей не полезет. И хватит лыбиться, — грозно ткнула она пальчиком в сторону Димона, — ты и обеспечишь.
— А я то, почему, — аж поперхнулся ошарашенный Димон. — Вехтор раков достал, вот пусть теперь их и ловит.
— Ты поаккуратнее с ним, — заметил Сидор, отбирая у Мани истерзанного ею рака, — а то он тебе все сиськи отгрызёт. И вообще! Я то здесь причём, — возмутился он. — Хотел их, видите ли, побаловать, деликатесом угостить, а они на меня же всех раков и готовы повесить. Не выйдет! — приняв наполеоновскую позу и размахивая отобранным у Мани бедным раком, заявил Сидор. — И вообще, пока мы тут раков обсуждаем, там вся рыба сгорит.
— Не сгорит, — фыркнула на него Маня, — любовно и аккуратно поворачивая прутики, натыканные вокруг костра с нанизанной на них рыбой. — А сгорит, так у нас ещё есть, в глине, под костром. Обложенная травкой, черемшой и диким луком. Всё как положено.
— Когда это ты успела, — удивился озадаченный Сидор. — Вроде, только что пришёл, ещё и почистить всё не успели, а у тебя уже и рыба почти готова.
— Эх, вы, мужики, — довольно промурлыкала Маня, — меньше ушами хлопать надо, а то всё я, да я. Куда б вы без меня делись? С голоду опухли бы.
— Да, да, — согласно покивал головой Димон, — опухнем, опухнем. Ты, главное, в этом не сомневайся, а то мы действительно с голоду помрём.
— Правда? — подозрительно уставилась на него Маня. — Кажется мне, что ты что-то другое имеешь в виду.
— Да, хватит вам пререкаться, — оборвал нежелательное развитие её мыслей Сидор. — Есть охота. Ну скоро ты там, — обратился он непосредственно к Мане, глядя на неё демонстративно честными глазами.
— Ну ладно, — пробормотала себе под нос Маня, — я ещё отыграюсь. Я вам покажу, как с голоду пухнут. Нате, ешьте, троглодиты.
И вся компания, оставив подначки, дружно принялась за уничтожение очумительно вкусной рыбы, приготовленной умелицей Машей.
— Да, — протянул Сидор, сидя на земле и сыто отвалившись на бревно, вытянув подальше от костра промокшие ноги, — век бы так питался. Ничего подобного, в жизни не едал.
— То ли ещё будет, — благодушно проговорила Маня, раскидывая в стороны угли костра и доставая из-под золы огромные комья затвердевшей глины с запечёнными в ней лещами.
— Во, Маня, — встрепенулся Сидор, увидав ещё шевелящегося рака, — а что мы с ними делать будем?
— А почему ты о нём говоришь во множественном числе? — ехидно поинтересовался Димон, уже в свою очередь, вертя перед носом бедного рака. — Большой, — задумчиво протянул он. — Наверное, больно кусается?
— А ты ему пальчик сунь, — дружески посоветовал Сидор. — Заодно и проверишь.
— Ребят, — встрепенулась Маня, туманным взглядом наблюдая за Димоном, брезгливо отбросившим рака в сторону, — а давайте его сварим.
— Зачем же его одного варить, — возразил Сидор, — там у него собратьев, таких же, а то и побольше, море будет, — махнул он лениво рукой в направлении, откуда принёс связку рыбы. Только надо придумать, как их ловить, а то кусаются, черти. Во, — показал Сидор посечённые пальцы, — все руки искусали, гады, пока одного только поймал.
— Надо сделать вершу, — лениво протянул Димон, развалившись на нагретом, на солнце бревне. — Туда набросать какой-нибудь тухлятины, и подождать пару часиков. Они сами туда и заберутся. Знай, только вынимай.
— Ну и кто это будет плести? — грозно уставился на него Сидор. — Я не силён. Маня — тоже на сей подвиг, не способна. Остаёшься только ты. Так что хватай ножик и айда за лозой.
— Не, — лениво протянул Димон, даже не пошевелившись, — это дело долгое. Пока нарежешь, да сплетёшь, два дня пройдёт, не менее, — авторитетно заявил он, сладострастно почесавшись спиной о бревно. — Придётся идти и ловить руками, — тяжко вздохнув, заключил он, подымаясь с пригретого бревна.
— Маня, — обратился он к копошащейся у костра Мане. — Ты с нами? Али как?
— Как, как, — раздражённо откликнулась Маня, рассерженная перспективой остаться без увлекательной охоты на раков. — Каком сверху, — добавила она, прутиком выкапывая из костра последний ком закаменевшей глины с запечёнными лещами.
— Вот, теперь можно и идти, — удовлетворённо проговорила она, складывая в одну кучку обмазанных затвердевшей глиной лещей. — Придём, сразу поедим. Чтоб лишний раз не готовить, — пояснила она свои кулинарные изыски.
Свернув лагерь и залив костёр, чтобы не привлекать чьего бы то ни было внимания дымом костра, даже с учётом того, что тот рассеивался в кроне дерева, вся компания дружно устремилась на добычу раков. Печёных лещей, не разбивая глины, решили оставить у кострища, дабы лишний раз не таскать с собой лишнюю тяжесть и надеясь, что за время их отсутствия, никто на них не покусится.
Как оказалось, о подобной рачьей охоте мечтали они все, чуть ли не с детства. Даже колючие кусты, изрядно затруднившие передвижение и подпортившие прекрасное настроение, не смогли окончательно испортить азарт рачьей охоты.
Выйдя на берег протоки, отделявшей остров от речки, сразу же пристали к Сидору, требуя немедленного указания места, где он добыл рака.
Поломавшись, для приличия, и сделав вид, что, якобы, забыл, где это было, но под угрозой физической расправы, всё-таки привёл компанию к тихой речной заводи, неподалёку от места их первоначальной переправы на остров.
Как не велико было желание всем разом залезть в воду и начать рачью охоту, пришлось разделиться. Пренебрегать безопасностью и оставлять всё на волю случая, было даже не безрассудством, а просто глупостью. Помирать же от стрелы какого-нибудь залётного ящера, охоты ни у кого не было. Так что, на стороже остался Сидор, как уже вдоволь рыбы наловивший и получивший свою порцию удовольствия. Остальные же, закатав штанины, забрались в прибрежные камыши.
Первые полчаса из камышей не доносилось ни звука. Сидор, с удобством устроившись на высокой кочке и обложившись по кругу взведёнными арбалетами, тщательно замаскировался под кустом. Чтобы издалека его не было видно, он даже сплёл себе из травы шапку, украсив её маленькими веточками. Осторожно наблюдая за рекой и осматривая приречные окрестности, он мог иногда замечать вздрагивающие тут и там верхушки камыша, да слышать приглушённые взвизгивания Маши и тихие ругательства Димона. Следующие полчаса, не видя и не слыша в камышах ничего, он начал понемногу нервничать. Едва вытерпев следующий час, он пришёл к выводу, что если сейчас же никто не появится, то он начнёт бессистемный обстрел камышей, чтобы вынудить наглых мерзавцев появиться на берегу.
Подождав ещё десять минут, он уже не скрываясь, в полный голос, прокричал своё мнение о всяких тупых ублюдках, шляющихся незнамо где, и предупредил, что если через пять минут никого не появится на берегу, он начнёт тупо стрелять по камышам, а там, как Бог пошлёт.
Грозное предупреждение возымело действие, и, практически сразу же, из камышей появился довольный Димон, таща за собой распухший рюкзак с шевелящимися раками. Устрашённая матом, безостановочно изрыгаемым рассвирепевшим Сидором, вслед за ним, появилась и Маня с точно таким же рюкзаком, битком набитым раками.
Видя, что его возмущение и ругань никак не отражаются на довольных физиономиях приятелей, Сидор, окончательно рассвирепев, со словами: 'А ну, в воду, мордой, лежать! Руки на голову!' всадил болт в кочку, ровно посредине между вылезшими на берег приятелями. Следующие полчаса, с удовольствием изгаляясь над ними, читал лежащим неподвижно приятелям лекцию о глупых ублюдках, ради собственного удовольствия пренебрегающими правилами безопасного поведения на вражеской территории, в зонах возможного прямого столкновения с противником. Любые попытки подняться или попытаться хоть как-то оправдаться, он пресекал в корне арбалетным болтом, втыкаемым в соседние с лежащим телом кочки и, обещая следующий болт всадить в соответствующую задницу, раз уж они ищут на неё приключения.
Окончательно запугав друзей, а вернее просто выдохнувшись, он демонстративно сжалился над ними, и позволил им подняться, пообещав, напоследок, что в следующий раз он так церемониться с ними не будет. И просто сразу пристрелит, чтоб сохранить в сохранности собственную шкуру, раз уж им свою не жалко.
Устрашённые подобной перспективой, раскаявшиеся грешники, бросились собирать расползшихся за время лекции во все стороны раков, пытаясь хоть как-то вернуть потерянную добычу. Собрав всё, что могли, и с удовольствием отметив, что сбежало не так уж и много, а на общем фоне добычи, и вообще, мизер, друзья засобирались обратно на место стоянки.
Арбалеты, тем не менее, Сидор, старательно держащийся в стороне, им не вернул, справедливо полагая, что демонстративное смирение, в данный момент, вызвано отнюдь не осознанием совершённой ошибки, а отложенной жаждой мести. Так, вяло переругиваясь, они и вернулись на старое место лагеря, решив по пути, что в этот день уже никуда не пойдут. А, заодно, и не мешало бы устроить себе день отдыха, для предварительного подведения итогов. Одновременно перетрясти и переложить снаряжение, и разобраться со всем, что они не успели сделать в городке. С топорами, теми же.
— Сегодня, какая-то обжираловка, — тяжело отдуваясь, проговорил Димон, старательно обсасывая последнюю клешню, до которой смог дотянуться. — Всё. Больше не могу. Остальное возьмём с собой.
— У тебя есть ещё силы, что-то с собой тащить? — поинтересовался Сидор, давно уже отвалившийся от костра и уютно устроившийся лежать на бревне.
— Не уверен, что будет что тащить, — насмешливо заметил Димон, указывая на Маню, продолжавшую молча уничтожать гору раков, наваленных перед ней.
— А хочешь пари, — спросил Сидор. — Спорим, что она всё это не съест.
— Давай, — согласился Димон. — Я вот, утверждаю, что она это всё не съест.
— Э, — лениво возмутился Сидор. — Что это за спор? Ты должен мне противоречить.
— Не, — не согласился Димон. — Это ты должен мне противоречить.
— Второе место по разговорам у мужиков, это байки про баб, — заметила Маня.
— А первое тогда про что? — поинтересовался Димон.
— Первое — про жрачку, — ехидно ответила Маня.
— Тебе плохо не будет? — заботливо поинтересовался Сидор, рассматривая раздувшееся брюхо Мани. — Сначала рыба, потом раки. Тебе же поплохеет.
— Всё, — обречённо проговорила Маня, тяжело отваливаясь от импровизированного стола, — больше не лезет. Глазами бы всё съела, а больше не могу.
— А ты, для начала, глаза закрой, — заметил ехидно Димон. — У тебя взгляд узника Бухенвальда, дорвавшегося до буханки с хлебом.
— Вот, — заметила Маня, бросив на Димона полный презрения взгляд, — зачем столько соли, зачем столько соли, — передразнила она его. А? — гордо заметила она Сидору. — Какая я предусмотрительная. А вот за этим, — любовно погладила она раздувшееся брюшко, — раков варить, рыбку посолить. И чтоб вы без меня делали?
— Пропали бы, — лениво откликнулся Сидор, продолжая валяться и пялиться в небо. — Наверное? — бросил он задумчивый взгляд на Димона.
— Наверняка, — кивнув, подтвердил Димон. — Но с Маней, нам лучше, — глубокомысленно изрёк он, задумчиво рассматривая ещё одного рака.
— Брось, — отобрала рака Маня, вырвав его у и так не сопротивлявшегося Димона. — Это на завтра.
— Грабят, — вяло пожаловался Димон, провожая взглядом отобранного у него рака. — В кои то веки, поесть можно от пуза, и то, обделяют, — всхлипнул он, пустив скупую мужскую слезу.
— Как это у тебя получилось? — завистливо спросил Сидор, наблюдая за скупой мужской слезой, промывшей чистую дорожку на грязной роже Димона. — Ты бы хоть умылся, что ли.
— А ты полазай с моё по болоту, — сварливо заметил Димон, размазывая грязь ещё больше. — Учись, салага, — сунул он под нос Сидору разрезанную пополам луковицу. — Молод ты исчо, жизни не знаешь.
— Ну, — требовательно спросил Сидор, — и каковы наши дальнейшие планы? Куда кости бросим, как будем выбираться из сиих краёв благодатных?
— Ты нас сюда завёл, — откликнулась Маня, со вздохом глубокого удовлетворения раскидываясь на траве, — ты нас и выводить будешь.
— Думай, голова, — поддержал её Димон, — шапку куплю.
— Вот так значит, — хмыкнул Сидор. — Ладно. Тогда пойдём таким путём, — задумался он, запустив пятерню в свои волосы и отчаянно наяривая затылок, как будто это могло им помочь.
— Первое, давайте разберёмся с оружием. Ну, эта сабля моя, — задумчиво повертел он в руках свою саблю. — Копьё моё, арбалет с болтами тоже моё, — перечислял он, разбирая свой походный мешок. — Топор, — задумчиво повертел он в руках непонятного вида топорик, — типа томагавк, — наконец-то вынес он вердикт. — Дрова им рубить несподручно, а вот в лоб кому закатать, да издалека, вполне подойдёт. Будем учиться.