Ортог взглянул на испачканную одежду и украшения, которые, по опознанию, принадлежали принцессе. Сейчас все они лежали на коленях Ортога.
— Но меня подняли на щитах, — продолжал Отто.
— И меня тоже, — сердито отозвался Ортог.
— Только это сделали изменники.
— Убить его! — закричали в толпе.
— Стойте! — приказал Ортог.
— При обычном ходе событий приобретение законности — это постепенное забвение проступков, дар времени, прощение за давностью лет, — вслух размышлял Отто.
Ортог молчал.
— Но иногда история может поторопиться.
— Говори яснее, — потребовал Ортог.
— Я принес тебе бесценный дар, — заявил Отто, — от которого ты вряд ли отмахнешься — свободное и добровольное признание ортунгов племенем народа алеманнов.
Ортог воззрился на него.
— Я принес тебе предложение законного признания, обернутое золотой парчой.
— Это весомый дар, господин, — вставил писец. — Вольфанги — древнее и неоспоримое племя народа вандалов.
— И с этой целью, — подозрительно спросил Ортог, — ради блага ортунгов, ты прибег к обычаю вызова на поединок?
— Не совсем, — ответил Отто. — Сейчас вольфанги находятся под властью ортунгов, как прежде были под властью дризриаков. Я хочу положить этому конец, и потому бросил вызов. Ты или твой воин должен сойтись со мной в поединке. Если победишь ты или твой воин, я буду убит, у вольфангов не станет вождя, как ты и хочешь, и все пойдет по-прежнему. Если же победа останется за мной, я потребую прекратить все притязания на жизнь и добро вольфангов.
— Ты нанес страшное оскорбление моей сестре, принцессе Геруне, — сказал Ортог.
— Тогда прими вызов.
— Я мог бы убить тебя прямо сейчас.
— Только бесчестные люди убивают пришедших на поединок, — возразил Отто.
— Это вызов одного вождя другому, господин, — напомнил писец.
— Такого не бывало уже тысячу лет, — воскликнул Ортог.
— Я бросил вызов, — повторил Отто.
— Такой вызов возможен только между вождями племен, — объяснил писец Ортогу. — Он — вождь вольфангов из народа вандалов. Он счел вас достойным вызова, господин, так воспользуйтесь этой редкостной возможностью! Приняв его, вы станете признанным вождем ортунгов, а ортунги будут племенем в глазах не только вольфангов, признанного племени вандалов, но и всего народа вандалов, и тысячи других народов!
— Неужели господин колеблется? — спросил оруженосец Ортога.
— Каково твое происхождение, из какого ты племени? — спросил Ортог у Отто.
— He знаю, — пожал плечами Отто. — Я вырос в деревне близ фестанга Сим-Гьядини, на планете Тангара.
— Ты всего лишь крестьянин, — пренебрежительно сказал Ортог. — Как могу я, вождь, высокородный и богатый, принять вызов от такого, как ты?
— Меня подняли на щитах, — напомнил Отто.
— Он похож на отунга, — сказал один из воинов.
Ортог промолчал. У него самого на «Аларии» возникло подобное подозрение.
Юлиан оглянулся на воина, а потом перевел взгляд на Ортога. Отунги были самым могущественным и свирепым племенем народа вандалов.
— Это неважно, господин, — объявил писец. — Его подняли на щитах. Примите вызов.
— Не сомневайтесь, господин! — сказал воин, стоящий слева от помоста.
— Такие случаи объединяют народы, господин, — заметил писец.
— Твоя сестра хорошо сложена, — усмехнулся Отто, — на невольничьем рынке за нее бы назначили высокую цену.
Толпа закричала.
— Осторожнее, — процедил Ортог. Отто пожал плечами.
— Она всего лишь женщина, — отозвался он.
— Ты позволила схватить себя, — злобно сказал Ортог Геруне.
— Я ничего не смогла сделать, господин, — оправдывалась Геруна. — Меня заставили силой.
— Понимаю, — ухмыльнулся Ортог.
— Я женщина, — сказала Геруна.
— Всего-навсего женщина, — подчеркнул Ортог.
— Но я принцесса!
— С тобой справились так же легко, как с любой женщиной. Ты могла бы стать рабыней.
— Я принцесса! — заплакала она.
— Нет, просто женщина, — повторил Ортог.
— И это становится понятнее, если снять с нее все тряпье, — добавил Отто.
— Поберегись, вольфанг!
— Примите вызов, — настаивал писец.
— Примите вызов! — убеждал оруженосец.
— Поскольку я бросил вызов, — сказал Отто, — ты можешь, по обычаю наших народов, выбрать оружие.
Ортог взглянул на одежду и украшения принцессы Геруны, снятые с нее на «Аларии» и отданные Хендриксу и Гундлихту на Варне. Эти вещи по-прежнему лежали у него на коленях.
— Ты опозорила меня и ортунгов, — жестко сказал Ортог сестре.
— Простите, господин, — со слезами на глазах молила Геруна.
— Ты можешь выбрать лучшего воина, — напомнил Отто.
— Я намерен, — сказал Ортог Геруне, — отныне держать тебя в шатре, подальше от глаз тех, кого ты опозорила.
Геруна, потрясенная уставилась на него.
— Да, тебе будет дано меньше свободы, чем рабыне.
— Пожалуйста, не надо, господин! — заплакала Геруна.
— Следовало бы заставить тебя носить эти грязные тряпки, которые надевала рабыня, пока они не истлеют на твоем теле, — продолжал Ортог, — как знак твоего позора.
— Лучше было бы вымыть и надушить ее тело, — предложил Отто, — и одеть ее как рабыню — в одежды, которые подчеркивают женскую красоту.
Геруна удивленно перевела на него глаза. Вероятно, она никогда не думала, что мужчины могут рассуждать о том, как она будет выглядеть в одежде рабыни, подобно любой другой женщине.
Она стиснула пальцы и в отчаянии оглянулась — как раз в то время, когда все три рабыни, прикованные к столбу слева от помоста, жадно смотрели на нее. Они быстро потупились, ибо Геруна, в истерическом бессилии, ярости и бешенстве, что они осмелились смотреть на нее и думать о ней, как о сестре по несчастью с ними, простыми рабынями, выхватила у стражника хлыст и рванулась к рабыням, в бешенстве награждая их хлесткими ударами. По знаку Ортога стражник отобрал у Геруны хлыст. Ортог повернулся к сестре, беспомощно рыдающей на покрытом тростником земляном полу у помоста, среди дрожащих, избитых рабынь, и знаком приказал ей вернуться на место.
Вдруг она с вызовом повернулась и направилась к выходу из шатра, но дорогу ей преградили два воина. Постояв в нерешительности, она вернулась к помосту и села на место. В толпе раздался смех. Свободные женщины из свиты принцессы отвернулись. Даже их гордая госпожа для таких мужчин была всего-навсего женщиной.
— Я бросил вызов, — напомнил Отто.
Ортог сердито взял одежду и украшения с коленей, минуту держал их перед собой, а потом, скомкав, бросил на пол у помоста.
— Подбери, — приказал он одной из перепуганных свободных женщин.
Та поспешила склониться над вещами.
— Отнеси их туда, где мы храним одежду для рабынь, — приказал Ортог.
— И платье тоже, господин? — спросила женщина. Она опустилась на колени не более, чем в двух ярдах от Отто.
— Но вначале, конечно, его надо превратить в откровенные лохмотья.
— Да, господин, — прошептала женщина.
Через мгновение она подобрала с земли драгоценности, браслеты, ожерелья, цепочки и все остальное и вышла из шатра.
— К чему это, господин? — упрекнула Геруна.
— Ты опозорила меня и ортунгов, — отрезал Ортог.
— Вызов брошен, — напомнил Отто.
— Примите его, господин, — настаивал писец.
— Примите! — вторил ему оруженосец со шлемом в руках.
— Эй, ты, — сказал Ортог, не обращая внимания на эти слова, — подойди ближе!
Он указывал на Юлиана. Юлиан неохотно выступил вперед из-за левого плеча Отто.
— С тобой явился низкий презренный раб, — сказал Ортог Отто.
— Он — свободный человек, гражданин Империи, — возразил Отто.
— Пусть подойдет сюда, — потребовал Ортог.
Юлиан шагнул вперед.
— Мы, кажется, уже встречались, — сказал Ортог. Юлиан кивнул. — Ты офицер имперского флота, но не обычный офицер. На «Аларии» тебе оказывали почести.
— Кто это, господин? — спросил оруженосец.
— Как видишь, это недостойный пес в лохмотьях, — ответил Ортог. — Но он из императорского рода, я в этом уверен.
Толпа загудела. Стоящие поближе отступили, будто в трепете перед таинственной Империей. Одно дело было насмехаться над Империей, а совсем другое — хорошо сознавать ее власть. Варвары редко выдерживали натиск имперских кораблей, им не случалось побеждать в поединках. История, дела, власть Империи вселяли в них ужас. Одним из самых эффективных видов могущества Империи было просто ее постоянное присутствие в величественных легендах о ее силе.
— Свяжите его, как свинью, и поставьте на колени, — приказал Ортог.
Юлиан был грубо схвачен, связан и брошен на колени перед Ортогом. Люди вздохнули с облегчением.
— Когда я в последний раз видел тебя, ты, как я помню, целился в меня из револьвера, — сказал Ортог.
— К несчастью, у меня не было возможности выстрелить, — отозвался Юлиан.
— Думаю, за тебя дадут отличный выкуп, — заявил Ортог.
Отто даже не пытался вмешаться. Ему не хотелось отвлекаться от своей цели.
— Вызов брошен, — напомнил он Ортогу.
— Это верно, господин, — подхватил писец.
— В нашем лагере на этой планете ты будешь пасти свиней, — усмехнулся Ортог Юлиану, — но раз ты из знатного рода, мы наденем на тебя цепи из золота.
— А на какую планету, по-твоему, стоит продать в рабство твою сестру? — перебил Отто.
Ортог раздраженно взглянул на него.
— Ее красота несколько своеобразна, так что на разных планетах за нее могут заплатить больше или меньше, — пояснил Отто.
Это была правда. На одних планетах, к примеру, предпочтение отдавалось белокурым рабыням, на других — рыжеволосым. Принцесса Геру на, как мы уже упоминали, была белокурой. Рабынь с таким цветом волос ценили на большинстве планет.
— Уведите его, — Ортог указал на Юлиана. — Понадобится время, что назначить за него выкуп.
Юлиана сбили с ног и поволокли из шатра.
— Завоюйте для нас признание, — настаивал кто-то из толпы, обращаясь к Ортогу.
— Такое признание по обычаю племени должно убедить даже вашего отца, Аброгастеса, — произнес воин.
— Примите вызов, — настаивал писец.
— Примите вызов, — убеждал оруженосец с золотым шлемом в руках.
— Примите вызов! — настойчиво кричали остальные.
Ортог искоса взглянул на Отто.
— Вызов принят, — наконец сказал он.
Глава 8
Лезвие тесла, большого тесла, о котором мы уже говорили, в длину достигает более фута. Рукоятка, к которой крепится лезвие — более четырех футов. Такой инструмент имелся у многих народов, в особенности, как можно предположить, лесных. В самом деле, тесло, так же как топор и копье, а позднее меч, стали символами этих народов.
Тесло, которое нас интересует, лежит сейчас в кожаном футляре. В той же нише, где хранится тесло, есть огромный бронзовый поднос, накрытый пурпурной тканью, а под ней покоится тяжелый, окоренный брус, несколько лет назад взятый с родной планеты алеманнов.
Да простит нас читатель за напоминание об этом!
Также можно вспомнить и то, о чем говорилось в предыдущей книге: несколько дней назад, пока Хендрикс и Гундлихт смаковали даровое угощение и развлекались в хижине Отто, вождя вольфангов, один из их передатчиков был тайно использован для отправки сообщения имперскому флоту, предположительно находящемуся в этом квадранте. Вероятно, флот прибыл по сигналу бедствия с «Аларии» — корабля, который был взорван после того, как ортунги покинули его.
Конечно, передавать такое сообщение было рискованно — как знать, кто мог перехватить его.
И впрямь, сообщение оказалось перехваченным.
Однако корабли не свернули к Варне. Их целью была другая планета.
Сами эти корабли не посылали никаких сигналов.
Глава 9
— Меня послали к вам и приказали называть вас «господином», — сказала она.
Двое воинов позади нее шагнули за порог небольшого шатра и опустили за собой ткань, закрывающую вход.
Она была закутана в черный плащ с капюшоном. Опустив голову, она говорила тихо, еле слышно.
Отто едва смог разобрать слова. Он приблизился к ней и откинул капюшон.
— Геруна! — удивленно воскликнул он.
— Да, — резко отозвалась она.
— Вот так принцесса, — усмехнулся Юлиан, руки и ноги которого сковывали золотые цепи.
— Вонючая свинья! — зло выпалила она. Юлиану позволили прийти в шатер Отто, чтобы утром он мог оказать необходимые своему господину услуги. По собственному желанию Отто не взял с собой слуг.
— Почему тебя привели в шатер? — спросил Юлиан.
Принцесса метнула в него яростный взгляд. Она пренебрежительно подняла подбородок, когда Отто взялся за шнурки плаща, развязал их и распахнул плащ.
Геруна была действительно красива.
На шее у нее на тонком шнурке висел крохотный ключ.
— Не смей смотреть на меня! — прошипела Геруна Юлиану.
Но тот пожирал глазами ее тело, наслаждался им в полную силу мужской страсти.
Геруна и не пыталась запахнуть плащ.
Отто взял плащ в руку и повернул Геру ну к себе спиной. Ее хрупкие запястья были схвачены тонкими, искусной работы, прочными наручниками для рабынь.
Несомненно, ключи от этих наручников висели на ее шее.
— Кажется, брат высоко ценит тебя, — заметил Отто.
— Я опозорила ортунгов, — ответила принцесса.
— И за это тебя послали сюда на ночь, — продолжал Отто.
— Да, это наказание. Я должна служить вам, как простая рабыня. А затем, после очищения и утреннего поединка, меня спрячут от людских глаз, и, формально оставаясь свободной, я буду пользоваться меньшей свободой, чем рабыня.
— Как жаль, — усмехнулся Юлиан. — Из тебя бы вышла отличная рабыня.
— Пес! — крикнула она.
— Ты ведь женщина, — продолжал Юлиан. — Ты быстро научишься всему с помощью плети.
Она с яростью оглядела его и фыркнула:
— Ободранный пес!
Юлиан не был обнажен, но его туника уже порядком изорвалась, открывая тело молодого аристократа. Это очень веселило пастухов, к которым его бросили днем.
— Пес в цепях, — презрительно цедила она сквозь зубы.
Его запястья были стянуты за спиной золотыми наручниками. На ногах висели кандалы с короткой, тоже золотой цепью.
— Освободи себе руки, женщина, — усмехнулся он» и Геруна отвернулась. — Твое ожерелье очень тебе идет.
Она тряхнула головой, и ключик на шнурке запрыгал у ее шеи.
— Твоя одежда поразительно хороша; несомненно, это последняя мода варварских принцесс, выставленных на продажу с торгов.
— На этот вечер я ваша, — сказала Геруна Отто. — Делайте со мной все, что захотите.
— Это правда? — спросил Отто.
— Да, — кивнула она и добавила: — Да, господин.
Отто взял висящий на ее шее ключ. Шнурок был достаточно коротким; он плотно охватывал шею, чтобы его нельзя было стащить через голову. В глазах принцессы промелькнул ужас. Она слегка отшатнулась, как только Отто поднял руку.
Он отошел.
— Наверное, тебе надо крикнуть, — предложил Юлиан.
Принцесса в ярости взглянула на него.
— Но твои крики останутся неуслышанными теми, кто ждет тебя снаружи.
— Да, — согласилась она.
— А потом, — продолжал он, — когда тобой овладеют насильно, твои протяжные крики, стоны беспомощного экстаза, обычные для рабыни, будут обязательно переданы твоему брату.
Она побледнела.
— Простите, госпожа, — Отто решительно взялся двумя руками за шнурок на ее шее и порвал его.
Принцесса в изумлении смотрела на него. Она не ожидала, что ее освободят.
Конечно, рабынь не часто заковывали в цепи, чтобы они могли служить еще лучше.
Но Отто не грубо стащил шнурок с ее шеи. Он снял его осторожно и решительно.
Он повернул Геруну к себе спиной, и она вздрогнула, почувствовав, как его руки вставляют ключ в замок наручников совсем близко от ее тела. Спустя мгновение она уже потирала освобожденные запястья.