— А есть такой препарат — «циклон Б», — в тон ему отозвалась блондинка.
— А это чего? Не слыхал.
— А это, Тайсон, от особо болтливых.
— Да ладно тебе, Хельга, — слегка надулся тот, которого назвали Тайсоном, — лучше скажи, как тебе удалось к нему в дом внедриться?
— Прикинулась убогой, и попросилась на любую работу. Когда жена у него на юга трахаться уехала. Он губы распустил — и взял сразу же.
— Как это ты — и убогой прикинулась? — Тайсон с недоверьем оглядел цветущую фигуру Хельги.
— А я на актёрском училась. Когда-то… В той жизни…
Тут её фигура как-то резко съёжилась, скособочилась и глаза приобрели моляще-придурковатое выраженье.
— Мыться-прибираться! — прогнусила она сквозь отвисшую губу, — Я, дяденька, второй денёчек не кушала… Тьфу! — Хельга распрямилась и плюнула в Кучелапова. Тот дёрнулся и опять что-то злобно замычал. Последовал пинок, который его волшебным образом успокоил.
ГЛАВА 4
День второго мая для следователя ФСБ Чаплина начался с какой-то мутоты. Ночью ограбили сельпо — так здесь по-старинке называли магазин на выезде из посёлка. Хозяин — низенький, потный армянин Саркис, всплёскивая руками, составлял опись убытков и выкатывал беспомощно сердитые глаза.
Список похищенного был странен. В основном продукты, притом простые — консервы, крупы, макароны, спирт. Пара коробок не самых дорогих сигарет. Дорогие турецкие куртки, обувь, коньяк — не взяли. Оставили даже выручку за день. Исчезло зато несколько пар термобелья, три топора и весь запас голландского табака, валявшегося за прилавком третий год. На двери обнаружена надпись краской из баллончика: «Всё вернётся!» — Что вернётся?
Эксперт сказал, что сигнализация отключена грамотно. На мокрой глине отпечатались следы шипованной резины внедорожника. Чаплин плюнул, и отправился обратно в РОВД — продолжать допросы. Почему он должен выполнять чужую работу! Где этот долбаный Столбов? Второй день гуляет где-то с доярками пьяный — и хоть бы показался!
В коридоре его уже ждал вызванный повесткой руководитель местных коммунистов тов. Шохин. Это он возглавлял памятный митинг, после которого Кучелапов исчез.
— Присаживайтесь, Велиор Артурович. — Шохин сел, гордо кусая губы и ожидая, что сейчас повторится широко распиаренный когда-то сюжет «Допрос коммуниста». Но ФСБ-шник оказался незлым и по-человечески усталым.
— Сейчас не будем касаться вашей неприглядной роли в учинённых беспорядках. Я хотел бы просто побеседовать. Узнать ваше мнение. Вы человек интеллигентный, и уж, по крайней мере, не террорист и не уголовник. Что подозрительного вы замечали в посёлке? Или странного? Все вот говорят, что у вас в районе нечисто…
Шохин с облегчением понял, что бить не будут, и его прорвало:
— Лес у нас воруют, товарищ следователь…
— Ну, это не ко мне, — поморщился Чаплин.
— Да нет, я вам про нечисть. Про ведьму хочу рассказать.
— Эта, как её — Индира? — вспомнил Чаплин уже слышанное.
— Индига. Ведьма, девка молодая. Так вот, лес воровал Бабай. Другие тоже, но этот — внаглую, лесовозами. Бригада у него была своя. Наглый, крикливый, ментов всех купил… Извините… Чуть что не по нём — в рыло. И в лесу каждую тропку знал, браконьерил. Так вот, это вся его бригада видела. Только приехали они на делянку, пилы расчехлили — выходит из лесу девка эта. И к нему, к Бабаю. Он на неё только было с матом — а она рукой так вот сделала — Шохин выкинул подобие «Хайль» и медленно опустил руку к поясу. — И Бабай замолчал, и как зомби, пошёл к ней. А она смотрит — и никто не может шевельнуться. Так и увела Бабая в лес. А вернулся в посёлок через три дня — и никто его узнать не может. Тихий, у всех прощения просит. И глаза — добрые… Раздал технику, из дому всё — чуть не даром. Дом запер и ушёл. С тех пор его и не видали.
— Н-да, бывает… А что ещё эта… Индига?
— Ещё один был, из уголовников. Изнасиловать её хотел. Так же рукой (Шохин осторожно выкинул «хайль») его заморозила. А ночью его медведь задрал. Прямо за посёлком. Всё лицо лапой снял, и кишки наружу.
— Что ж она, по-вашему, и медведями распоряжается?
— Вы меня, товарищ следователь, извините, я по должности материалист. Но в посёлке говорят, что медведь тот — не просто медведь, а… — он нагнулся к Чаплину и пугливо прошептал: «О-бо-ро-тень!»
— Ну, ладно, — поморщился Чаплин — А вообще — кто такая, где живёт?
— Вообще — девка тихая, сирота. Живёт у деда на пасеке. Скотину бабам лечит. Мышей из столовой вот недавно вывела.
— Как — вывела?
— Никто не знает. Заперлась, пошептала что-то — так они через дорогу и побежали. Ни одной с тех пор нет.
— Ладно, вы мне тут какое-то фэнтези рассказываете. Вернёмся на землю. Появлялись в посёлке незнакомые?
— С неделю назад шатались двое городских. Мы, говорят, рыболовы. Я им — мол, какая же сейчас рыбалка? Вода-то мутная. Смеются. — А мы, говорят, как раз в мутной ловим…
— Где сейчас?
— А кто их знает. Стояли палаткой дня три, потом то ли уехали, то ли в лес подались. Один худой, длинноволосый, другой со шрамом.
— Ну, хорошо. Вернёмся к демонстрации. Кто такой Домкрат? Почему так зовут странно?
— Зовут за силу. Был случай, на него городские полезли. Так он их сгрёб всех, шапки посрывал норковые, потом баню за угол приподнял, шапки все под неё сунул и на место опустил. Пока на всю бригаду не проставились — не достал. С тех пор и зовут — Домкрат.
— Ну, хорошо. А по-настоящему он — кто? Живёт где?
— Тайга большая. Появляется, исчезает… Шохин помолчал и добавил глухо:
— Только говорят, что по-настоящему-то он и есть тот медведь… Оборотень!
— Ладно, идите… — Чаплин сжал голову ладонями — крыша явно съезжала.
Он вышел на воздух. Стемнело. Глянул на окна кучелаповского дома. Там оставались дежурить двое милиционеров. Зайти, проведать… Через минуту он уже вызывал по телефону всю оперативно-следственную группу.
Двое местных сержантов на ковре возле раскрытого бара в кабинете лежали рядком на животах в странных позах. Они были связаны жабой — ноги к рукам, во рту — теннисный мячик и кучелаповские носки. Сейф был вскрыт!
— Грамотно вяжут, черти! — одобрил Егор Михалёв, разрезая путы.
… Саркис уже запирал своё разорённое гнездо, как вдруг из кустов окликнул тихий голос: «Хозяин!»
— Бабай?! Ты?…
— Возьми вот… Тут больше… — Бабай протянул оторопевшему армянину шуршащий ком денег.
— Извини за беспредел… Мужик ты неплохой.
— Э, слюшай… — Саркис стал машинально совать купюры по карманам, — Я заявление заберу тогда… Завтра…
— А это как хочешь. Кому ты заявление писал, того самого завтра попишут, — спина Бабая растворилась в кустах.
— Ну, вы там, если что, приходите ещё! — растерянно произнёс Саркис.
— Придём, — прошелестели кусты.
Всё это слышала притаившаяся за сельмагом бабка Чарушиха, и тут же побежала доносить. В ФСБ бабка верила — это вам не Совков-паскуда!
ГЛАВА 5
Кучелапов из подвала услышал шум подъезжающего автомобиля. Узнал движок собственного джипа. Дверь грибоварни отворилась, и он увидел в проёме круглую луну. Потом по глазам резанул луч фар.
— Жив! — произнёс надменный голос Хельги. — Слышь, тварь, радуйся! Командир приехал из города. Привёз специалиста, чтобы тебя пытать. Между прочим, потревожил самого доктора Зло!
— Не надо, — захныкал Кучелапов, — сам отдам, всё скажу! Не надо только… доктора Зло!
— Доктор, — раздался снаружи чей-то глуховатый баритон, — У вас всё готово?
— Система грузится! — ответил высокий, гнусавый голос с нотками плохо скрытого вожделения. Кучелапова передёрнуло.
— Но я готов к сотрудничеству! — взвизгнул он.
— Хорошо, проверим, — чья-то рука сунула ему в нос листок бумаги — половинку А-4. Ту самую! О, Господи, добрались! Теперь всё, конец!
— Узнаёшь этот код?
— Да! Господи, да! Оставьте только жить… Жить!
— А зачем тебе жить? — равнодушно спросила Хельга.
Вопрос озадачил, и Кучелапов смолк. Хотелось отвечать долго, сбивчиво, взахлёб. Петь оды жизни, каждой букашке, каждому колоску… Сынок… Доченька… — по щеке покатилась слеза.
— Ладно, этот вопрос пропустим. В каком банке открыт счёт? Отвечать быстро.
— «Фандрайзинг банк» на Кипре.
— Доктор, проверьте. — Раздался стрёкот клавиш ноутбука, попискивание Интернета, и через пару минут — или часов — гнусавый голос сказал:
— Есть!
— Вводите код… Так сколько, говоришь, денег на счету?
— Два миллиона сто тридцать три тысячи евро… Точнее не помню, сложные проценты.
— Недорого Родину продал, — рокотнул сзади знакомый басок Тайсона, — Князь, можно, я его потом удавлю?
— А кто кричал — на кол? — процедила разочарованно Хельга.
— Кучелапова окатило холодным потом.
— Нет! — крикнул он без голоса, — Я же всё сказал! Я сотрудничаю!
— Есть подтверждение! — каркнул доктор Зло.
— Как намеревался получить деньги?
— Надо… Ехать на Кипр. В России нет представительства.
— Банк подтверждает, — отозвался доктор Зло — получение на месте, лично, в течение трёх часов.
— А вот он и билет на Кипр. На два лица с открытой датой, — бодро отозвался из машины Тайсон, роясь в кипе бумаг — содержимом злополучного сейфа. — Ого, смотрите-ка, что тут у него ещё есть!..
… Но вернёмся немного назад, читатель, и вспомним следователя прокуратуры Ленинского района Столбова Олега Анатольевича. Нехорошо оставлять человека висеть посреди незнакомого леса вниз головой. Когда сознание в очередной раз вернулось к нему, Олег увидел, что он уже не один. Прямёхонько под ним пыхтело и ворочалось большое, круглое, покрытое лоснящейся бурой шерстью нечто. Вот из травы поднялся и потянулся к нему, принюхиваясь, круглый чёрный нос. С его глазами встретились два маленьких недовольных глаза. Гость рявкнул басом и встал на задние лапы. В лицо пахнуло звериным смрадом. «Песец»… — обречённо понял, зажмурясь, Олег. Но медведь вернулся на четвереньки и снова стал что-то искать в траве. Наконец в зубах его оказалась фляжка с недопитым коньяком — вывалилась из-за пазухи, когда Олега вздёрнули. Медведь ловко перехватил фляжку зубами и опрокинул содержимое себе в пасть. Потом буркнул под нос и покосолапил прочь, унося трофей в зубах…
Когда сознание вновь посетило его, внизу уже были люди. Берёзу, на которой он висел, нагнули, верёвку перерезали, и сквозь кровавую пелену Олег увидал тонкое, прозрачное, как фарфор, девичье лицо с длинными глазами, склонившееся над ним.
— Я чего? Я ничего. Это всё Бабайка шалит. Его штуки, — произнёс чей-то хриплый голос, напоминающий медвежье ворчание.
— Полежи, пусть кровь отольёт, — ласково произнесла девушка, положив прохладную ладонь Олегу на лоб. Сразу стало хорошо, захотелось спать.
В следующий раз он очнулся от мерной качки, и понял, что его, как младенца, несёт на руках сквозь лес здоровенный мужик. От мужика уютно пахло дымом костра, беломорно-спиртовым перегаром. Вот спустились на несколько шагов вниз, и Олег очутился под землёй. Его положили на какой-то топчан и, накрыв сверху тулупом, оставили одного.
— Что ты с ним делать хочешь? Зачем приволокла? Разве не видишь — мент это? — перекатывался за дверью ворчливый медвежий бас.
— У него нога больная. Отлежится — и уйдёт, — отвечал девичий голос, — Не ворчи, Домкрат. Пойди лучше, кипятку принеси. Я ему компресс сделаю.
— Сварить его в этом кипятке… Сдаст нас всех… Мурло ментовское…
— Иди-иди! — прикрикнула девушка и спустилась в землянку к Олегу.
— Кто я? Где ты?… — то есть наоборот — Где я? Кто ты? — сознание мутилось.
— Ты на пасеке. Это омшаник — где пчёлы зимуют. Я — Индига, пасечника внучка. Я тебе сейчас ногу вылечу. Ты — мент?
— Следователь прокуратуры Столбов. Удостоверение в нагрудном кармане.
Индига склонилась над его ногой и принялась бормотать. Потом наложила тёплый, пахнущий мёдом и травами компресс. Длинные глаза девушки склонились над его лицом, и Олега начало втягивать в какую-то воронку. Пол завертелся, от керосинки, висящей в изголовье, в глазах Индиги разгорались красные огоньки.
— Иди, зовут! — раздался хрип Домкрата снаружи.
Она встала и пошла к выходу.
— Посмотри, пожалуйста, тут одного… пациента, — произнёс глуховатый голос и добавил тихо: — Народ хочет крови… Это кто у тебя тут?
— Да так один, ногу в лесу подвернул…
Шаги удалились. «Странные, однако, бандиты», — подумал Столбов, проваливаясь в сон…
— Кто они? К кому ты ходила?
— Не суйся в это. Они хорошие. А ты… Не совсем пока тухлый. Ещё светишься. Несчастный только. Пьёшь. Жена ушла.
— Откуда знаешь?
— Я, если захочу, любого человека вижу. Вашим их никогда не взять. Ваши все — морёныши. Души нет, воняют, как падаль.
— А они?
— Они живые. Светятся. Ты слепой, а я вижу, кто как светится. Уходи.
— Куда?
— Пока отсюда. А там — и от своих уходи. Твои — падалью воняют…
… Что это было — сон или реальный разговор, Олег так никогда и не понял. Его разбудил бивший из-под навеса утренний луч солнца. Птичий хор заливался от счастья. Он повернул голову и увидал надпись краской из баллончика: «Всё вернётся!» Он лежал на крыльце сельмага. Олег вскочил. Вероятно, вид его был комичен, потому что тут же раздался ехидный старушечий возглас:
— Городской! Нажралси хуже поселкового!
Олег встряхнулся, заправил рубаху и заковылял независимой походкой в сторону РОВД.
ГЛАВА 6
«… Бескорыстные бандиты, связь с пасекой, нечистой силой и медведем-оборотнем. Неплохо. Что, интересно, на это скажет руководство», — размышлял Юрий Чаплин, меряя шагами кабинет и отхлёбывая из стакана горький, явно отдающий цикорием и контрафактом, «Нескафе». Остановившись перед зеркалом, он вспомнил допрос Шохина и выкинул перед собой несколько раз руку, имитируя жест колдуньи. Неужели так вот можно управлять людьми?
— Репетируем, штандартенфюрер? — Чаплин смутился.
— Ничего, ничего. Чужие убеждения уважаем, — в зеркале отразилась криво ухмыляющаяся рожа Столбова.
— И где пропадал три дня? — попытался перехватить инициативу Чаплин.
— Почему три? — на этот раз смущён был Столбов.
— Потому что сегодня третье мая. Кучелапова нет, в посёлке хозяйничают бандиты. И вообще…
— Третье, говоришь? Так… Ну, ну, рассказывай!
— Да нет, это ты рассказывай…
Олег навалился грудью на стол, и почувствовал под курткой что-то твёрдое. Он сунул руку за пазуху и извлёк… фляжку. Ту самую, что унёс в зубах медведь… Стоп. Получается, что медведя не было? А значит, и остального ничего не было? И этих длинных колдовских глаз? Всё — сон? Где ж я был всё это время? Вот чёрт!
— Слышь, Юрий Борисыч. Плесни-ка кофейку. И, если можно, с прицепом…
… — Значит так, — кофейку плесни! — Значит, старушка жила и никого не трогала. В профилактории всю жизнь — медсестрой, — Бабай пытался рассказывать внятно и грызть тетеревиную ногу одновременно. — И тут оказывается, что профилакторий приватизирован, всё жильё сносится, и наша Анна Леонидовна всю зиму прожила в овощной яме — как вам сюжет? А на месте профилактория губер свою охотничью избушку воздвиг. На двадцать мультов.
— Гасить! — отозвалась Хельга, прихлёбывая из кружки крепкий чай, — чего там!
— Дак губера-то так и так гасить, — резонно заметил Домкрат. — С бабулькой что делать будем? Я её знал, душевная женщина.
— А поехали! На месте разберёмся! — Хельга поднялась от костра, вкусно потягиваясь.
— Поехали! — воскликнул гнусавым голосом длинный нескладный юноша в очках, захлопнув ноутбук, — Поехали, разберёмся! Да? — и он, искоса бросив победоносный взгляд на Хельгу, уверенно направился к джипу.
— Ну, ты за основного, — произнёс, усмехаясь в бороду, командир. — Хельга, Бабай — с тобой. Удачи, доктор Зло!