Единый пришел из ниоткуда, остался во мраке мертвого мира и в итоге создал человечество.
Поразительно, как из истории можно было выкинуть целую ступень, между людьми и их "богом", превратив ее в чужих умах в банальное зло, что жаждет только разрушения.
Страшилку, которой сейчас пугали детей.
Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, и рассматривала все те же белоснежные деревья, окружавшие святыню плотным кольцом. Они не просто росли впритык друг к другу. Стволы переплетались, образуя сложные "косы", где невозможно было увидеть ни единого просвета. Пышные кроны шелестели, раскачивались под порывами жаркого ветра, похожие на гигантов, что приветствовали нас взмахами тысяч тонких рук.
Ритер говорил, что в день испытания стволы расступятся, чтобы позволить ученикам войти внутрь, где каждый встретит свой кошмар лицом к лицу.
В обычные будни здесь хватало "гостей", но сейчас святыня выглядела заброшенной.
Готовилась, наверное. Чтобы в нужный час ударить побольнее, в самое сердце.
Храм, стоявший немного в стороне от дороги, прямо в центре небольшой рощи, был выстроен в форме четырехконечной звезды. Посередине – лабиринт, ведущий точно к высокой башне. Сложенная из массивных золотистых блоков, она поднималась над крышей храма.
– Оттуда открывается невероятный вид, – шепнул мне Эктор. – Это Башня Морока. В ближайшие месяцы она – твой лучший друг и самый страшный враг.
– Что, каждый день придется подниматься на вершину с ведрами на плечах?
Эктор снисходительно улыбнулся, отчего в синих глазах заплясали искорки.
– Почти никто не доходит до вершины. Эта башня будет готовить вас к испытанию веры. Здесь ты научишься отличать иллюзии от реальности.
– Но ты же сказал, что оттуда прекрасный вид. Значит, ты там был!
Эктор бессовестно щелкнул меня по носу.
– А слова про "почти никто", ты, конечно, пропустила мимо ушей, – притворно тяжело вздохнув, наставник покачал указательным пальцем перед моим лицом. – Будь внимательна к мелочам, Александра.
О, я буду внимательна!
Так внимательна, что лично оценю этот вид.
У самого входа в рощу нас уже ждали. Двое мужчин в простой одежде: сапоги, плотные штаны, мешковатые серые рубахи. На плече у каждого – вышитый красной ниткой знак: две ладони, что держат маленький саженец.
– Приветствую вас, Эктор, – мужчина постарше широко улыбнулся. Его густая грива каштановых волос была стянута на затылке, скуластое лицо усыпано мелкими веснушки, а темно-карие глаза при всей своей теплоте внимательно следили за каждым нашим движением. – Мы надеялись, что ты примешь участие в испытании. Без тебя эта башня была бы совсем другой.
Эктор коротко кивнул, и его рука на моем боку ощутимо напряглась.
С чего это он вдруг так разволновался?
– Рад, что ты в добром здравии, Льер. Как видишь – пришлось взять ученика. И снова стать мастером Игры.
Мастер игры?
– Проезжайте, – Льер кивком указал вглубь рощи. – Мы только вас и ждали.
Когда хилты отошли на порядочное расстояние, я повернулась к наставнику.
– Мастер игры? – изогнув бровь, я переводила вопросительный взгляд с Ритера на Эктора и – обратно.
– Это звание дают сильному телепату, который умеет творить иллюзии. – Слушая объяснение друга, наставник все больше нервничал. – Эктор – один из двух рыцарей, которые могут внушать иллюзии. И единственный, кто может присутствовать в них лично.
– Присутствовать лично?
Ритер кивнул.
– Он способен натягивать личину и становиться частью твоей иллюзии. Не просто внушать, но и взаимодействовать с учеником физически. Это делает иллюзию почти реальной – что усложняет задачу для…
– Подопытного, – бросила я мрачно.
– Испытуемого, – поправил меня Ритер и, откашлявшись, продолжил:
– Второй этап отсеивает слабых здесь, – он постучал пальцем себе по виску. – Едва ли кто-то из них сохранит рассудок.
Вот как.
И это значит, что любой из тех, кого я увижу в иллюзии, может оказаться Эктором? Он будет следить за мной и оценивать. Возможно, даже мешать.
Веселье на грани фантастики, твою мать.
Вдруг меня как молнией ударило.
Если Эктор был способен физически присутствовать в иллюзии, то это значило, что он, под личиной Руслана, зажимал меня на кухонном столе?
На самом деле, а не лишь в моем воображении!
Я думала, что он просто… заставляет меня видеть галлюцинацию, а на деле проник в сознание во плоти и…
Как бы странно это ни звучало.
– Я не стану извиняться, – прошелестело над головой.
– Это я еще в городе поняла, после пламенной речи у статуи.
Мое недовольное ворчание Эктора, кажется, повеселило.
– Не только потому, что это было частью обучения. – Он не двигался, все еще придерживая меня рукой за бок, а другой – управляя хилтом. Но что-то в голосе мужчины заставило меня поежится.
От смущения.
– А почему еще?
– Я не привык извиняться за то, что хотел сделать.
Бах!
Где-то в затылке взорвался пучок петард, а я, пунцовая до самых корней, судорожно вцепилась в шерсть хилта и не повернулась бы даже ради спасения жизни.
Впереди замаячили стены храма, и я смогла вздохнуть с облегчением.
Скоро я окажусь на твердой земле, смогу укрыться в какой-нибудь комнате и немного остыть, перевести дыхание, угомонить колотящееся сердце.
– Я сделаю это снова. – Теплое дыхание коснулось моей шеи, и я кожей почувствовала короткий смешок, слетевший с губ Эктора.
– А как же: "Я должен поступать как ваш наставник"?
Мужчина рассмеялся. Так искренне, что я невольно заслушалась тихими низкими переливаниями его голоса.
Он никогда так раньше не смеялся. Я даже думала, что Эктор не создан для смеха, но нет, ничего подобного.
Еще как создан.
– Не жди пощады, Саша. Ты пройдешь это испытание, как и любой другой ученик.
– И никаких поблажек?
– Только за пределами башни.
– А что я получу, если доберусь до вершины?
Эктор затих. Задумался.
Наверное, пытался понять, спятила ли я окончательно или это шутки у меня такие.
– А чего ты хочешь?
Ха, он думает, что я и правда шучу! По голосу ведь слышно, господин наставник.
– Свидание, – выпалила я не задумываясь. – Настоящее!
– Из меня никудышный кавалер для свиданий.
Я упрямо мотнула головой.
– Как по мне – отличный кавалер.
Эктор хлопнул хилта по загривку, и животина немного ускорилась.
– Пусть будет по-твоему, – тихо сказал он. – Но потом не говори, что я не предупреждал.
49
Ночью я толком не могла уснуть: все ворочалась с боку на бок, крутила в руках подаренный Эктором камень-оберег и рассматривала, как густые тени пляшут на потолке. За окном завывал ветер: швырял в стекло пригоршни пыли и песка, шелестел белоснежными гигантами и раскачивал их ветви над крышей.
Звуков вокруг было так много, что я никак не могла успокоиться и постоянно вздрагивала от любого шороха. Где-то кто-то ходил и хоть точно не натянул сапоги, но половицы под ногами все равно скрипели; мимо двери сновали служители храма, перебрасываясь короткими тихими фразами.
В голове вяло текли мысли, перескакивая с предстоящего испытания на разговор с Эктором, и все внутри вздрагивало, когда я снова и снова прокручивала туда и обратно фразу: “Я сделаю это снова”.
Наяву? В иллюзии?
Я бы даже была не против, если бы это было наяву.
Почувствовав, как вспыхнули щеки, я села на кровати и спустила ноги на пол. Сна – ни в одном глазу, а за окном еще не начало светать.
– Тебе стоило бы выспаться, Саша, – уставившись в потолок, я повела плечами, пытаясь размять затекшую шею, и рывком поднялась на ноги. Плеснув в глубокую миску воды из пузатого глиняного кувшина, я наклонилась, чтобы окунуть голову в воду, и стояла так до тех пор, пока не перестало хватать воздуха.
Растерев лицо и промокнув волосы, я осторожно подошла к двери. Служители не были против, чтобы мы ходили там, где вздумается, только строго-настрого запретили покидать стены храма ночью.
Выскользнув из комнаты, я осмотрелась по сторонам. Свечи выхватывали из темноты только части каменных гладких стен, сложенных из массивных блоков, а в воздухе витал знакомый запах пряной гвоздики и старых книг.
Выбрав один из коридоров, я осторожно двинулась вперед. Без особой цели – просто хотелось посмотреть на храм изнутри, тем более это никем не запрещалось.
На стенах не было никаких украшений, кроме рисунков, уже местами поблекших и стершихся от времени. Разобраться в хитросплетении линий было сложно, особенно в полумраке, но на одном из рисунков были изображены языки пламени такие яркие, что все вокруг них казалось невыразительным и чужеродным. Пламя занимало часть каменной кладки и обнимало основание колоссального дерева, чьи корни стелились у пола, а крона касалась потолка.
– Меньше всего я думал, что встречу здесь ученика накануне обучения.
Я резко повернулась и рефлекторно потянулась к поясу. Разумеется, никакого клинка там не было, но тело действовало само по себе, натренированное и готовое отразить опасность.
Льер поднял руки и отступил назад. На его лице промелькнуло удивление, но мужчина быстро собрался и слабая улыбка тронула уголки его губ.
– Ох уж эти рыцарские рефлексы, – тихо рассмеявшись, Льер качнул головой, приглашая следовать за ним. – Пойдемте. Я думаю, что раз уж вы встали, то прогуляться будет куда интереснее, чем торчать в коридоре.
Немного расслабившись, я зашагала следом за служителем, стараясь не потеряться в лабиринтах коридоров, а их оказалось достаточно. Льер поднимался по лестнице, а затем спускался, петлял и резко поворачивал, обменивался короткими кивками с проходящими мимо мужчинами и женщинами.
Все они носили одинаковую одежду, а красный знак на рубашках сразу же подсказал: это все служители храма.
Когда я уже хотела спросить, куда именно мы идем, Льер остановился перед дверью и, толкнув ее, отошел в сторону, чтобы пропустить меня вперед.
Кухня!
Кто бы сомневался. Мне кажется, что все самые важные разговоры должны происходить на кухне.
Места здесь было меньше, чем в Ордене, но я с легкостью примостилась за небольшим столом и наблюдала за тем, как Льер расставляет передо мной простую глиняную посуду, чайник на деревянной подставке и пучки каких-то сушеных трав.
Мужчина двигался быстро и ловко, разбрасывая по чашкам высушенные листья и цветки. Стоило залить это все горячей водой, как воздух наполнился пряным ароматом мяты и шиповника.
– Угощайтесь. Этот отвар успокоит и снимет усталость после бессонной ночи, – Льер улыбнулся, и я поймала себя на мысли, что эта улыбка мне нравится. Мужчина вообще вызывал исключительно положительные эмоции. В нем чувствовалось что-то отеческое, надежное. – Признаться честно, я удивлен, – Льер отхлебнул из чашки и бросил на меня короткий взгляд. – Среди учеников вы – единственная девушка. Не страшно?
Я только плечами пожала в ответ. Чего мне бояться? “Руслана”, который пережил испытание силы? Других учеников?
Что-то под сердцем свернулось темным клубком и твердило, что бояться нужно совсем не учеников, а того, что может подготовить само испытание.
– Понимаю вас, – сказал Льер. – Башня способна поднять с самого дна человеческой души такие темные силы, что человек и его козни меркнут перед их лицом.
– Сколько учеников раньше доходили до конца?
Льер на секунду задумался.
– Полагаю, что не меньше десяти, – мужчина тяжело вздохнул. – Орден – жесток. Даже если к концу всех испытаний останется в живых всего один или два ученика, то они будут считать это успехом.
Мужчина поджал губы и снова ушел в себя.
– Вы не одобряете?
– Единый оставил нам суровый мир, – уклончиво ответил Льер. – И этот мир требует осторожного обращения. Слишком в нем много опасностей, с какими не справятся слабые люди.
Он подался вперед, уперся локтями в столешницу и поймал мой взгляд, как паук ловит муху в паутину.
– Вы знаете, на что способен моховик, если ему на пути попадется обычный человек? – улыбка мужчины погасла, уступив место напряженной сосредоточенности. – Этот зверь похож на неприметный пень, если не знать, на что смотреть. Он способен играть с вашим рассудком, заставить подойти поближе, чтобы угодить в пасть, полную острых зубов. Он заманивает мелких животных, внушая им, что рядом с ним безопасно.
Льер умолкнул, и какое-то время мы пили травяной чай в полном молчании, которое нарушало только потрескивание поленьев в очаге.
– Единый оставил нам мир, пропитанный силами безжалостными и разрушительными. Они могут свести человека с ума, превратить его в чудовище. Они могут исказить суть самых обычных вещей, и справиться с ними способны только сильные, подготовленные воины.
Мужчина отставил чашку в сторону и заварил себе новую порцию отвара.
– Так что я понимаю, в чем смысл жестокого отбора в Орден. Но одобряю ли я такие методы? Нет. И мне страшно представить, что такое хрупкое создание, как вы, должны подвергнуться таким жутким проверкам.
– Не такая уж я и хрупкая, – буркнула я, уткнувшись в чашку.
Льер же только посмеялся, услышав это заявление.
– Вы храбритесь, но я привык заглядывать под оболочку. И внутри вы боитесь и сомневаетесь, как любой нормальный человек. Я заметил перевязь у вас под рубашкой. Вас наказывали?
– Да.
– А причина?
– Из-за меня погиб ученик.
Льер кивнул. Он не осудил и не удивился, не стал задавать больше вопросов. В его взгляде не отразилось ничего такого, что я ожидала там увидеть. Ничего, кроме глубокого сожаления.
И это меня искренне тронуло.
– Тяжкая ноша для такой юной девушки.
Заметив, что я допила свой чай, Льер поднялся и поманил меня к противоположной двери, ведущей во внутренний двор, к башне.
– Вы когда-нибудь видели, как охотятся лингаи, Белые стражи?
Я мотнула головой, не совсем понимая, о чем речь.
Здесь есть какие-то звери? Поэтому никого не выпускают ночью из храма?
Когда Льер открыл дверь, я заметила, что между нами и улицей осталась прозрачная преграда, напоминавшая стекло. Как внешняя дверь, какие обычно показывают в фильмах.
А за ней в воздухе металось нечто. Тысячи светящихся существ, похожих на… листья. Обычные листья.
Они издавали высокий писк, до странности мелодичный. Тут же, в траве, проскочило что-то мелкое – будто мышь. Крохотное существо засуетилось, забегало из стороны в сторону, и на него спикировало несколько “листков”. Они обвили пищащую добычу, спеленали ее, как пеленают маленьких детей, и последнее, что я увидела, – мышь лопнула, точно наполненный водой шарик, разбрызгивая вокруг кровь и внутренности. “Листки” кинулась врассыпную, жадно втягивая в себя даже самую маленькую каплю и кусочек плоти.
– Белые деревья, защищающие святыню Единого, кормятся каждую ночь. – Я была так шокирована, что даже не обернулась, чтобы посмотреть на Льера.
Тяжело сглотнув, я вспомнила, что точно такие же деревья растут и в Шайкосе. Прямо на улице!
– Днем они спят, – сказал мужчина, будто прочитав мои мысли. – Но если кто-то решится позариться на город, то можно попросить их защиты и при свете дня. Достаточно просто… покормить заранее.
– У Единого странное чувство юмора, – бросила я через плечо. – Он создал мир, полный… этого и оставил здесь своих детей. Странный родитель, вам не кажется?
Льер только слабо улыбнулся.
– Или заботливый. Он оставил нас здесь, в окружении опасностей, чтобы закалить тело и дух. У людей есть все инструменты и знания, чтобы противостоять опасностям. То, что они с ними не справляются, – не вина Единого.
– Это жестоко.
– Забота часто жестока, Саша.
Коснувшись моего плеча, Льер заставил меня обернуться.