— Командир, тут проблема!
— Что, сам решить не в состоянии? Сейчас разберемся… Как он туда залез?
— Говорит, испугался. Домкрат, наверно, нужен.
— Так, найди.
— Сделаем.
С грехом пополам извлекаем бедолагу из-под машины. К остальным его, отдыхать. Теперь можно по очереди и броню скинуть, сварились уже в ней. Тяжела ты, шапка Мономаха — бронежилет пятого класса защиты. Боевое крещение прошло успешно, первый блин не комом.
Глава 2. Неизвестность
Снаружи раздается рев двигателей, собачий лай. Этого еще не хватало. Собаки-то мне никуда не уперлись, на раз найдут. «Думай, крокодил, думай». Рассыпать махорку? Не выход. Грамотный кинолог сразу просечет. Автомат клина дать может — слишком сильно забит грязью. Остаются гранаты. Вставляю в «лимонки» запалы, затаился. А это что за звук? Ты, зверь, откуда здесь взялся? Вот ты-то мне и поможешь. Здоровый кошак, испуганный… иди ко мне, дорогой. Приласкал, он аж замурлыкал. Ползком по балкам к спуску вниз, а лай уже в здании. Ну, все, сбрасываю кота без парашюта, пулей обратно. Внизу раздаются дикий лай, кошачий визг, и котяра по балке снова влетает на чердак, но ко мне уже не подходит, да не очень-то и хотелось. Сработало ли?
— Verdammte Katze! Ruhig, Reks, ruhig! Raus![18]
Ничего не понял, не силен я в немецком, только и разобрал «Рекс» и «Раус». Будем надеяться, что пронесло. Шаги и лай удаляются. Да, что ни говори, а лень — двигатель прогресса и способ сохранить жизнь. Я бы не поленился. Черт, очередь в потолок! Хорошо, что не зацепило, совсем впритирку прошло. Точно, накаркал. Лишние дырки мне без надобности. Что там, снаружи? Наконец-то обершарфюрер появился, значит, все стадо сейчас соберется. А до хрена их тут. Все правильно. Насколько я помню, обершарфюрер СС был заместителем командира взвода. Раз офицеров не видно, значит, их тут примерно взвод и есть. Строиться начали… грузятся в машины… отчалили. Скатертью — дорога, без вас спокойнее. Выжду немного, пока автомат в порядок приведу, да снаряжу магазины… Тихо пока, никого не видно. Можно и спускаться. Прости, котяра, что так получилось, не виноват я, жизнь такая…, не подходит, шипит на меня из угла. Ну, двинулись.
Для начала осмотрю-ка я дом, может какие подсказки отыщутся. Как учили, обыск от угла по часовой стрелке. Что тут у нас? Гитара… разбитая. Хороша была, лакированная, любитель наверно здесь жил. Струны целы. третья струна пригодится в хозяйстве. В подсобке верстак стоит, пороемся. Моток сталистой проволоки, беру. В углу штапики, тоже прибрать, есть задумка, так здесь еще не делают. Так понимаю, попал я каким-то образом в год сорок третий, потому как погоны уже ввели, каким-то чутьем понимаю, что я в России, не западная это местность. Это ж надо, лет на пятьдесят назад провалиться! Скажи кому — не поверят, особенно особисты… То, что с ними придется общаться — к бабке не ходи. Времена нынче такие. Из вражьего тыла однозначно выходить нужно. А если ты пришел из-за линии фронта один, у НКВД к тебе вопросов появится масса, можно и в шрафбат загреметь, если не похуже.
Продолжим обыск. Изолента на тканевой основе — то, что доктор прописал, и выдумывать ничего не надо, все готовое. А пыли-то! Давно тут никого не было. С подсобкой закончил. Выходим, или сначала сотворить задуманное? Не надо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Решено. Достаю магазины, теперь штапики. Аккуратно ломаем по размеру, вставляем между магазинами, теперь изолентой. Не будем повторять ошибки будущего. Получаем сдвоенный магазин обеими горловинами вверх, чтобы грязь не попадала. Благо, приклад у ППС складывается вверх и модернизированный магазин этому не мешает. Итого, семьдесят патронов под рукой имеем, всего на один меньше, чем в диске ППШ. Теперь остальные.
А это еще что? Где-то лошадь ржет и голоса. Эх! Опять на чердак, осмотреться нужно. Так, что там? Полицаи на подводе. У одного винтовка, у второго автомат. Им-то что здесь понадобилось? Прибарахлиться решили, или что-то другое? Едут со стороны, куда немцы ушли. Ага! Остановились. Один, который с автоматом, в дом поперся, второй при подводе. Пообщаться бы надо. Ну-ка, вниз!
Осторожно заглядываю в комнату, а полицая-то и не видно. Какой-то шорох из соседней комнаты. Не напрягся бы только предатель раньше времени. Что это он, в шкафу роется? Точно, за шмотками пожаловали. Ну, получи! Нащупал кирпич, резкий бросок. Так злыдень в шкафу и остался. Эх! Жалко нет наручников, ничего, на этот случай и ремень сойдет, естественно, не мой. Не люблю я ходить со спущенными штанами. Рот заткнем, чтобы не вякал. Теперь можно и второго приголубить. Интересно, немцы на стрельбу внимание обратят? Лучше не рисковать. Из этой комнаты лес рядом видно, обойти второго, да и поговорить с ним по душам. Так и сделаем. Надолго ли у второго терпения хватит? Нужно поторапливаться.
Клиента в сторону, чтобы не отсвечивал. Сам в окно. Обхожу дом, ложусь, аккуратно выглядываю из-за угла. Кажется, опоздал. Второй полицай идет к дому.
— Микола, ты скоро там? Нашел?
Кажется, мои предположения оказались верными, за барахлишком ребята приехали. Жадность до добра никого еще не доводила. Придется менять схему на ходу. Тихо двигаюсь за полицаем. Ну, ножичек, выручай! Есть контакт! Даже дернуться не успел. Теперь можно и со вторым по душам поговорить, только безвременно усопшего спрятать с глаз подальше. Будем надеяться, что больше никого не принесет нелегкая.
Глава 3. Допрос
После обыска убитого имеем трехлинейку, пять патронов в магазине и десять в обоймах. Пригодится. Спички, сало, хлеб — не пропадать же добру? Что-то там клиент подозрительно тихо себя ведет. Да ты развязаться пытаешься, наивный! Давай-ка побеседуем, а то надоели мне уже эти непонятки. Освободим рот, вот теперь кайся, иуда.
— Ты кто такой? Что здесь делаешь? Язык проглотил? Не желаешь общаться, ну, смотри, ты сам этого хотел. У меня еще ни один «язык» не молчал, да и ты не будешь, только вот состояние твое после разговора будет очень уж плачевным. Уяснил?! Слушаю.
— Микола я, Старыжук.
— А дальше? Из тебя клещами тянуть надо? Рассказывай, гнида!
— С Игнатом мы приехали, вещичками разжиться. Раньше здесь мужичок один жил зажиточный. Так по слухам, у него золотишко запрятано, вот мы и решили поискать.
— А сам откуда?
— Здесь недалеко, из Петровки родом. Игнат из Циркунов. Это тоже недалеко, под Харьковом. Вот в Циркунах-то мы и обитаемся. В полицаях. Ты меня не убивай, я все расскажу.
— Кто знает, что вы сюда поехали?
— Да мы никому и не говорили, а то спрашивать будут: зачем поехали? Не делиться же.
— Ну, а что за шум тут недавно был? Немцы что здесь делали?
— Да как-то я толком и не знаю. Поговаривают, что какую-то группу ищут. Нас тоже посылали с немцами, только ничего нормально не объяснили.
— Что за группу? Зачем она немцам?
— Да говорят, что они какого-то майора утащили, а больше я не знаю.
— А год сейчас какой?
— Сорок третий, а зачем?
— Не твое дело, значит надо, раз спрашиваю. Ты отвечай, давай. День какой сегодня?
— Пятое июня.
— Майора откуда увели?
— Из-под Харькова откуда-то. Говорят, его на дороге… машину расстреляли. Шофера убили, а его с собой забрали. Про какие-то документы говорили. Гестаповцев там много нагнали. Никого из местных даже близко не подпустили к тому месту, где это все было.
— Где группу искали?
— В сторону реки…
— Какой?
— Донец… Северский…
— Ты как в полицаи-то попал?
— Да попал в окружение, до дому дошел, а там немцы. Говорят или расстреляем, или в полицаи. Жить-то хочется. Ты же меня отпустишь?!
— Да еще и хорошо жить… Вот и молодец. Отдыхай.
Во время допроса я постепенно зашел за спину полицая. Резкий рывок. Кранты спинному мозгу. Голова безжизненно повисла. Будем выполнять приказ Ставки[19], его до нашего времени еще никто не отменил, да и по личному опыту уже знаю, чрезмерная гуманность до добра еще никого не доводила. Получается, что наверно это мою группу разыскивают. А я-то как от нее отбился? Ладно, хоть какая-то ясность. Трупы прибрать нужно, а то местным головы пооткручивают. В доме наверное подпол есть, вот в него и спрячу, все равно от дома почти ничего не осталось. Карабин и автомат туда же. Все! Следов не осталось. Только документы обоих забрал на всякий случай.
Набрал воды в колодце, умылся. Пора и честь знать. Будем выбираться к своим.
Глава 4. Неожиданная встреча
Стоп! А лошадь-то! Что это она одна тут делать будет? Кто увидит, сразу ненужные мысли возникнут, еще и полицаев найдут. А не прокатиться ли мне? Всяко хоть ноги не сбивать. Будем менять планы на ходу, импровизировать, так сказать. Ныряю обратно в подпол. Достаю оружие, Миколу раздеть, ему одежда уже ни к чему. Свою одежку в сидор. Чем я не полицай? О, да тут и кусок зеркала есть. Из него на меня смотрит мужчина в возрасте около тридцати лет, среднего роста, коренастый, слегка рыжеватые светлые короткие волосы, усы. Черты лица правильные. Как же меня зовут-то, да и как я вообще попал в это тело? Будем надеяться, что разберусь. Как говорят, бой покажет! Карабин и свой автомат в телегу, благо там сена немного есть, можно спрятать. MP719(r) на плечо. Тот же ППС, только обозначение немецкое, потому как для фрицев трофейный. Вот теперь поехали. На восток. Жаль, карты нет, местность-то я не знаю. Спросить тоже не у кого. Интересно, далеко ли до линии фронта?
Дорога идет в лес. По ней и поеду. Смотреть только по сторонам нужно, а то еще партизаны подстрелят. Вот обидно-то будет. Пока все вроде тихо. По ощущениям, километров восемь уже проехал, дорога так и петляет по лесу. На открытое место пока еще ни разу не выезжал. Мелкие поляны не в счет. Как говорили у нас, лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Вроде бы, все пока нормально идет, но на душе кошки скребут. Как я к своим выйду, что говорить буду, если даже имени своего не знаю? На контузию списывать упаришься. Поневоле начинаешь чуть-чуть понимать окруженцев того времени. Куда не кинь, всюду клин. А не покурить ли мне? Пока самокрутку сворачивал без сноровки-то, пока раскуривал, естественно отвлекся, раззява! На дорогу с автоматом наизготовку выскочил боец в маскхалате, какой раньше и на мне был. Второй такой же схватил лошадь под уздцы.
— Стой, сволочь! Руки! … Старшина, ты?! А мы тебя уже похоронили, вернуться хотели, да, сам понимаешь, не могли. Как ты выжил-то? Степан, чего молчишь? Где переодеться успел? Я тебя чуть не положил. Да очухайся ты уже наконец!
Стало быть, меня и здесь Степаном кличут! Уже хорошо! А это, надо полагать, как раз моя группа, которую и разыскивают немцы. На душе сразу легче стало, хотя и не совсем. Никак не могу понять, как я в этом теле-то очутился. Да и моя предыдущая жизнь как в тумане. «Тут помню, тут не помню, тут рыбу заворачивали».
— Значит, долго жить буду! Тебе как, по порядку вопросов отвечать, или дашь в себя прийти? Где остальные-то?
— Да здесь, неподалеку. Как от фрицев оторвались, так передохнуть решили, а то уже упарились, да и лейтенант плох совсем. Двух собак пристрелили, да по ручью ушли. У той группы немцев, что за нами дернулась, собачек больше не оказалось. Да как сбросили их с хвоста, на всякий случай следы табачком присыпали. Так и ушли. А тут лошадь услыхали, посмотреть решили, кого в нашу сторону несет. Давай-ка с дороги уйдем, нерове́н час, еще кого принесет.
Сворачиваем в сторону и в лес. Он не очень частый, телега проходит, хотя местами и с трудом. Метров через сто овражек небольшой, там наши и расположились. Восемь человек, все в маскухах. Девятый лежит на импровизированных носилках, маскхалат под головой свернут. На плечах погоны лейтенанта. Грудь перетянута бинтом прямо поверх гимнастерки, сквозь повязку с правой стороны кровь проступает. Похоже, без сознания, дышит поверхностно, на губах кровавая пена. Все ясно, торакальное ранение с повреждением легкого. Видал уже такие. Вспоминаю, чему нас Док учил на занятиях по медподготовке.
— Вы что, нормально перебинтовать не могли?
— Так убили ж санинструктора. А мы, как смогли, перевязали.
— Давай, помогай!
— А что делать-то надо?
— Раздевай командира, повязку — долой! А то не донесем.
Достаю из вещмешка ИПП, рву его. Прорезиненную оболочку внутренней стерильной стороной на рану, чтобы воздух не попадал, хотя наверно легкое уже схлопнулось, но при таком дыхании может еще и обошлось. Теперь туго перебинтовать. Готово!
— Все, можешь одевать обратно.
— А ты где такому научился?
— Долго рассказывать, потом, как-нибудь. Дай-ка, я сначала переоденусь.
Неподалеку от лейтенанта на земле сидит немец. Форма цвета фельдграу, майорские знаки различия, руки связаны за спиной, во рту — кляп. Выходит, из-за него вся эта заваруха? Ну, надо же. А на вид — хлюпик какой-то. Но раз фельдполиция на ушах стоит, да жандармов столько понагнали, стало быть, птица важная. Гонору у него, похоже, выше некуда, пытается и сейчас держать себя как на приеме у своего фюрера, важный такой. Ничего, за линией фронта с тебя спесь быстро собьют. Дойти только нужно. Да, желательно, без потерь.
Передохнули, пора собираться в дорогу, путь наверно предстоит не близкий. Подхожу к бойцу, который первым меня остановил.
— Отойдем, пошепчемся.
— Давай.
— Тут, знаешь, какая штука приключилась. Контузило меня, и довольно сильно. Представляешь, совсем ничего не помню. Даже как меня зовут, только от тебя услышал. Какие-то проблески случаются, а так сплошные провалы в памяти. Врачи такое состояние амнезией называют. Может, просветишь меня кое в чем? А то я как в другой мир попал, — вкратце пересказываю ему события, которые произошли со мной после того, как очнулся, за исключением воспоминаний из будущего, — вот такие дела, брат.
— Да-а, крепко тебе по голове приложило. Не знал бы тебя, ни за что не поверил. Ну, слушай. Ты — Кротов Степан, помкомвзвода. Наш взводный, лейтенант Самойлов, на носилках лежит, Виктором его кличут. Я — Белый Серега, командир отделения, сержант. Все мы служим в отдельной разведроте 57 армии. За этим фрицем нас и посылали, важный чин, интендант. Задачу сам Рогов[20] ставил, начальник разведотдела фронта. С документами из Берлина этот майор в Харьков пожаловал. Дело мы сделали, только нашумели сильно, вот немцы в нас и вцепились. Лейтенанта ранили, ты и приказал нам с пленным отходить, и лейтенанта выносить за фронт, меня старшим назначил, а сам вместе с Ванькой Григорьевым остался фрицев сдерживать. Я спорить пытался, но с тобой поспоришь, как же! Место там очень удобное для сдерживания немцев было. Мы далеко ваш концерт слышали, потом несколько взрывов — и все затихло. Кстати, как Иван-то, с ним что?
— Не знаю. Когда очнулся, один я был, вокруг немцы. В доме точно никого не было, я смотрел. Так что ничего про Ивана не скажу. Могу только предположить, что нашли его, возможно убитым, потому больше никого и не искали. Ладно, ты, Серега, если что, подсказывай мне, может память-то и вернется. Давай, заодно еще и карту посмотрим. У лейтенанта она?
Пока мы с Сергеем разговаривали, по карте руками водили, бойцы уже собрались.
— Пока лес не кончился, давай командира, да и фрица на телеге повезем, а там посмотрим. Нечего зазря силы расходовать, — это Серега, грамотно рассуждает, только не забыл-бы про боевое охранение, да он, наверняка, не хуже меня понимает этот вопрос.
Точно, двоих бойцов выслал вперед, двое сзади. Можно двигаться вперед. Выезжаем на дорогу. Только бы не нарваться ни на кого. Второй раз оторваться может не получиться. По дороге продолжаю разговор с Белым.
— Сержант! Посмотри-ка, что я придумал, пока от немцев прятался, — показываю ему сдвоенные магазины, — очень удобно. В подсумок лишний раз не лазить, быстро перестегнул — и готово! Там, в телеге, еще штапики остались, да изоленты немного у меня есть.
— Ну, старшина, ты вечно что-то выдумаешь такое. Как тебе это только в голову приходит? Я бы не додумался.
Уже хорошо, может быть и другие заготовки так же прокатят за счет того, что я такой «придумщик». Да и принижать свои личные заслуги в области выдумывания чего-то необычного или из ряда вон выходящего не следует. Придумывать всякие штучки у меня получается довольно неплохо, когда требуется.