— Просыпайся, соня.
Открыл глаза, словно и не было ничего. Моя привычка с двух тел так и осталась: класть руку себе на грудь, пока она не получит отек и не заколет. Так я раньше будил себя в шесть утра. Да вот и сейчас привычно разминаю её и, хлопая глазами, смотрю на Старха.
— Чё это сразу соня?! В зеркало-то можно глянуть?
Старх расцвел улыбкой и такой теплой, что я и сам ему ответил улыбкой. Я чувствовал, что тело не моё, но оно робко отзывалось на мои призывы. Я, даже не видя себя ещё в зеркале, чувствовал себя почему-то наконец-то полноценным, и не важно, какой я был на лицо. Красавцем или уродом. Старх, наверное, больше меня волнуясь, подал мне руку и напряжённо посмотрел мне в глаза. Я и сам не отвел взгляд. Так и смотрели друг на друга. Он, видимо, привыкая ко мне новому, а я к чему-то новому в его взгляде и обращению ко мне. Наконец я перехватил его руку и, чуть сжав её, почувствовал, как бьётся мое сердце, когда наши руки соприкоснулись. Словно наступила вот именно сейчас какая-то связь между нами. Не было удара током или даже просто какого-то маленького разряда. Просто что-то незримое и уютное, словно окутало нас. Он, потянув меня к себе, сделал тотчас шаг назад и восхищённо замер, глядя на меня снизу вверх.
— Великолепное тело, знаешь, именно это тело передает тебя, твой характер и даже запах… прости… я переполнен сейчас эмоциями и могу говорить глупо…
Я лишь обернулся к нему и, наклонив голову, не дал ему закончить слово, запечатав рот поцелуем. Он застонал почти сразу и обмяк в моих объятиях. Сам удивляясь своей смелости, погладил его спину и, ещё крепче прижав его к себе, углубил поцелуй. Он если сначала и отвечал слабо, то потом не менее пылко в ответ начал исследовать мой рот. Голова кружилась, кажется, у обоих сразу. Не заметил, как потянул его в кровать и, подмяв его под себя, спросил шепотом:
— Готов идти до конца?
Он, не ответив, лишь раскинул ноги шире и обнял мои плечи, не давая мне отпрянуть от него ни на миллиметр. Раздел его быстро и, на миг застыв от его обнаженной красоты, поймал его смущенный взгляд и медленно стал покрывать поцелуями его тело. Его стоны участились, и он вскидывает свои ноги, когда я аккуратно беру в рот головку его члена и начинаю посасывать. Он шепчет между странами:
— Хочу… хочу тебя в себе. Серёжа… прошу… вместе… хочу кончить. Мечтал об этом.
Покорно накрываю его тело с уже вскинутыми ногами и чувствую, как он пихает мне в руку баночку. Виновато смотрю на него и, открыв баночку, беру немного мази и, не отрывая от него взгляда, вставляю в него аккуратно палец, растягивая его для себя. Второй и третий палец вызывают дискомфорт, но я целую его жадно хватающий воздух рот и уже сам вхожу в него, сразу весь, целиком. Он сжимается и всхлипывает, чуть прикусывая мою губу. Толкаюсь в него вновь уже увереннее и смелее, подхватывая его под ягодицы и чуть присаживаясь, чтобы войти как можно глубже. Он стонет, о чем-то молит, пытаясь царапать мне спину. Мои толчки всё увереннее и чаще, он лишь успевает вскидывать бедра на мои толчки, и, задрожав, первым кончает, я тут же следом кончаю в него, не успев даже выйти. Он сжимает меня крепко ногами и прижимает к себе не менее крепко. Чувствую его мокрое лицо, залитое слезами, и испуганно смотрю на него. Он, счастливо улыбаясь, плачет. Опираюсь локтем в подушку и спрашиваю тихо:
— Больно?
Мотает головой в ответ и лишь требовательно прижимается к моим губам за поцелуем. Не перестаем ласкать друг друга. Я вновь готов к тому, чтобы быть в нем, но не хочу обижать его. И когда он разводит вновь ноги, прошу тихо:
— Прошу, теперь ты во мне будь.
Он счастливо кивает и быстро меняет нас местами.
— Боишься, Серёж? — шутливо спрашивает он.
Я вздрагиваю, когда он начинает целовать мою спину, гладя меня меж ягодиц, и вдруг вводит сразу два смазанных пальца. Теперь и я сжимаюсь, мотаю головой и охаю от его крепкого удара в меня.
— А зря, я мечтал о нас. Я не слезу с тебя в ближайшие несколько недель. Оторвусь по полной, Сергей. — он вбивается в мое тело, а я сжимаю ладони в кулаки и уже сам подмахиваю в ответ его сильным и частым толчкам в меня. Все тело томительно охватывает жаркое тепло, и пах скручивает от боли желания. Хочу, хочу его жадно и взрываюсь в ярчайшем оргазме, крича его имя. Он следом, лишь глубже проникая в меня, задрожав всем телом, кончает в меня так, что я вновь улетаю в оргазме. Устало опускаю лицо в подушку и выдыхаю, когда он ложится всем телом на меня.
— Серёж…?
— Ммммм? — спрашиваю его из подушки.
— Тебе… понравилось?
Поворачиваю к нему лицо и опрокидываю его с себя, тотчас обняв.
— Ну, как бы так сказать… — он напряжённо и виновато смотрит на меня, но я смеюсь и целую его лицо, шею и вновь смотрю на него. — Конечно!!!
Он вспыхивает и вдруг требовательно сжимает мои бедра ногами и делает два якобы толчка на мне. Удивленно смотрю на него, деланно не понимая о чем он, и он, злясь, хрипло просит:
— Хочу… тебя… сейчас.
Улыбаюсь ему, но вижу, что он что-то замыслил непорядочное. Мой член уже готов, и я, чуть направив его в нужном направлении, быстро вхожу в него, и он, сделав выдох, что-то шепчет, и тотчас я словно застываю на нем. Когда промаргиваюсь, понимаю, что он перенес нас к себе.
Мы лежим на его огромной кровати, на полу все также валяются тут и там драгоценности, что он натащил со всех миров. А их много. Член глубоко в нем и даже не хочет опускаться. Рвано дыша, двигаюсь на нем… в нем и так приятно знать, что только мы есть в этом мире. Нам никто не нужен. Только он и я. Как-то на миг посмотрели друг на друга, словно думали об одном и том же и тотчас отвели взгляды.
— Серёж, хочу спросить и боюсь честного ответа.
Я вновь поднял на него взгляд и сказал хрипло:
— Зачем ты хочешь меня спросить об этом? Оставим всё как есть, ладно?
Он кивает обижено и в тоже время всё понимающим взглядом. А сердце вдруг облилось кровью от жалости к нему и… любви… вот она!!! Да, это она… смотрю на него неверяще. А он садится на кровати ко мне спиной и начинает одеваться.
— Кушаем, и я покажу тебе свои угодья. Я их никому не показывал. — он поворачивается ко мне, не успев скрыть маску отчаяния и боли, и я тотчас дёргаю его на себя.
— Старх… Старх, ну погоди.
Он пытается оттолкнуть меня, но я все равно прижимаю его уже одетое тело под себя и шепчу:
— Люблю тебя… очень сильно. Не знаю, почему только сейчас это осознал. Сердце болит, если тебе плохо…
Он садится рядом и отводит взгляд.
— Старх, посмотри мне в глаза и увидишь, что я не вру.
Он робко поворачивает ко мне голову и так и замирает. Начинает быстро дышать, и я, не выдержав этого напряжения меж нами, тяну его к себе и, жадно приникая к его рту, целую его рвано и пьяно, утопая в бархате его рта.
— Серёж… ну… люблю тебя… спасибо… люблю.
В этот день мы успели только поесть. Никакие угодья не смотрели. Я имел его, едва он вновь пытался меня увести куда-то по его замку.
Дни полетели с дикой скоростью. Старх ревновал меня даже к своим драгоценностям. И убрал всё в каморки, желая, чтобы я обращал внимание только на него. Я был не против. Я познал счастье и теперь был до конца готов идти за ним. И я был не прав, говоря, что я поплыву по течению, если встречу свою любовь. Нет!!! Я на все пойду ради Старха!!! Даже ценой собственной жизни. Лишь бы он был жив. Мы постоянно общались и узнавали друг друга, и однажды он сказал мне:
— Никогда не рискуй собой, я не проживу без тебя и дня, любимый. Моей силы хватит на нас и ещё на сто таких, как мы. Но тебе рисковать не позволительно. Будь просто рядом со мной. Везде, Сергей. И… — он, не досказав предложения, замолчал, а я продолжил:
— Старх, есть только ты и я. Мне никто не нужен.
Он улыбнулся и виновато ответил:
— Я так ревновал тебя… с тем волком. Думал, порву вас обоих. А ты смотрел на меня так обречённо и безразлично. Я подружился с твоим зверьком и позавидовал ему. Он мог с тобой спать и просто быть рядом, просто так. Ты постоянно его тискал.
Кое-как выдавил:
— Старх, перестань. Мы теперь вместе. И я не собираюсь быть с кем-то ещё.
Он выдыхает и вновь прижимается ко мне.
— Я до сих пор не верю, что мы вместе. До последнего считал, что это будет безответная любовь. Так хотелось раньше встретиться, стать твоим другом. Но ты бы пострадал ещё раньше. Я так боялся навлечь на тебя смерть от рук Патайя, что навлек её от рук моей охраны. Потом я вновь боялся появиться рядом с тобой. Что-то во мне сродни какой-то злости на него вспыхивает все время. Я сейчас больше всего боюсь, что мы расстанемся. Я даже не знаю, на что я пойду ради нас обоих. — он вздрагивает и гладит меня по груди, положив затем на неё и голову.
Сам о том же думаю каждую секунду, когда на миг расстаёмся. И сейчас иду следом за своим вороном в череде длинных мрачных коридоров подземелья. Старх уверенно сворачивает в нужные стороны и, резко остановившись, виновато едва слышно выговаривает:
— Я не могу всё время использовать магию, понимаешь?
Киваю и почему перед глазами до сих пор его напряжённая спина. Перехватываю его руки и резко сам прижимаю его к стене лицом, стягиваю брюки и вытаскиваю свой каменный член из штанов. Сплёвывая на руку слюну, бешено врываюсь в него со стоном боли на миг полыхнувшей по члену и чувствую, как его напряжение начинает спадать уже на четвертом моем толчке. Он тихо стонет и кончает, благодарно шепча мое имя. Кончаю ему на поясницу, и он тотчас все сам стирает и надевает быстро брюки.
— Люблю тебя, Серёжа. — он вновь прижимается ко мне и какое-то время в полумраке слышны наши поцелуи.
Резко отрываемся друг от друга, едва слышим тихие шаги. Его отец выходит на свет, и Старх демонстративно обнимает мою талию, заводя мне под рубашку свои вечно холодные руки. Тот, лишь счастливо улыбаясь, смотрит на меня и кивает мне головой.
— Спасибо тебе за счастье моего сына.
Смущено киваю ему в ответ, и тот поворачивается к нам спиной.
— Следуйте за мной и, Старх, не ревнуй своего Сергея. Мы уже передали всем его образ, и никто не покусится на его шикарный зад.
Старх что-то зло бормочет, и мы идём за его отцом. Успеваю услышать лишь от Старха:
— Милорд Танески, это мой отец.
Я шепотом переспрашиваю:
— Милорд?! — он кивает с улыбкой. — Так ты принц?
Неопределенно пожав плечами, останавливается, и его отец отвечает на мой вопрос.
— Мой сын и есть Милорд или его Высочество. Я лишь занял временно его пост по его же просьбе. Пока он полностью не ушел в твой мир, чтобы быть рядом с тобой. Зови меня Таном в нашей семье, но при всех: Лорд Танески. У нас нет короля. Я его заместитель. Патай поглотил этот пост у нас, обозвав себя императором. А теперь прошу в эту дверь, Сергей. А нам надо уладить кое-какие дела. И будет присутствовать магия, очень разрушительная. Я боюсь, что тебе это лишь повредит, твоему новому телу.
Старх неверяще смотрит на отца, и тут же в его руках вспыхивает кокон огня. Нет, не пламя. А именно спеленатый огонь, как в початке кукурузы.
— Сын, прошу…
Но Старха было уже не остановить. Кокон начал расправляться, и из него выметнулись сразу несколько вспышек огня, и его отец оказался словно в камере огня. Я полез было остановить его, но огонь жарил такой, что кругом лишь шел дым. По коридорам забегали вороны, и я удивленно воззрился на второго отца Старха. Они были словно близнецами с тем, кто был в пламени. Вот тот, что в пламени, громко рассмеявшись, изменился в лице и сказал громким зычным голосом:
— Ты решил демона испугать огнем? Или ты считаешь, что я настолько слаб, что не смогу вырваться из круга Наказания?
Старх, побледневший, выдавил из себя:
— Я сделал призыв сюда вашим демонам. Им не верилось, что ты убиваешь налево и направо ради самого себя, как воронов, так и своих сородичей. Я сделаю тебя обычным человеком, трясись теперь за свою жизнь, Патай. А вот и твои родные.
Столб пламени вдруг полыхнул так, что все на миг отпрянули. И я услышал громкий голос Старха, он говорил нарастающим голосом на непонятном языке. Следом завыл Патай, и два демона прошли прямо в огонь к пленнику, и все сразу пропали. Старх измученно посмотрев на меня, свалился в мои объятия.
— Как ты понял, что это не твой отец? — я спрашивал Старха, посадив его себе на колени прямо перед его настоящим отцом. Сам Старх, прислонившись головой к моей шее, сказал негромко:
— Мой отец никогда бы не нарушил этикет, он не представился сразу, И мой отец никогда бы не стал рассказывать историю Лорда и Его Величества. Для нас это табу. Отец занимает своё место по праву, а не как считает Патай. Так что я боялся лишь только за тебя.
Его отец деловито кивнул и представился:
— Тан, для тебя Тан. Прошу, зови меня так в семье и… добро пожаловать в семью, Сергей.
Улыбнулся ему, заметив, как четко Патай скопировал его манеру речи и даже почти так же представился.
— Все равно не верю, что все позади. Кажется, так легко его отпустил, Старх. Как считаете, он может нам навредить?
Тот, качнув головой неопределенно, тихо ответил:
— Мой сын применил к нему одно из страшнейших заклятий. Я даже и не знал, что им кто-то владеет. Но нет. Патай не сможет вырваться из земель демонов. Как бы они не пытались снять это заклятие. И я не думаю, что теперь ему будут потворствовать и дальше. Он теперь сможет только прожить дальше человеческую жизнь, не вмешиваясь ни во что. Что тоже вряд ли получится, у него много врагов среди своих. Руки его обагрены в кровь по самые локти. Так что он будет пытаться выжить.
Старх, ушедший куда-то, уже вернулся и спросил отца:
— Ну что, все как обычно проведем?
Тот лишь кивнул, и они прошли к огромному столу, заваленному бумагами.
В комнату входили и выходили то демоны, то вороны. Через час я решил прогуляться по комнате или, правильнее сказать, небольшой зале. Шкафов или полок не было. Были стеллажи, сплошь заставленные книгами, свитками. Остановившись у одного из стеллажей, вытащил небольшую книгу и стал вдумчиво листать её. Буквы были непонятны, но очень хотелось разобраться, что там написано. Сзади услышал незнакомый голос и, обернувшись, поймал взгляд красивого мужчины.
— Могу помочь вам изучить наш язык. — он не спрашивал, а просто констатировал это как факт.
Кивнул ему, и мы прошли к небольшому дивану и, усевшись на него, погрузились в изучение их языка. Мужчину звали Рай, и он очень терпеливо объяснял как происхождение их языка, так и каждой буквы. Время летело незаметно, и вскоре я сам не понял, как мужчина, уже встав, начал прощаться. Пришлось огорчённо попрощаться. Едва он ушел, как Старх подсел ко мне и, зло шипя, спросил:
— Что, понравился Рай?
Удивленно посмотрев на него, спросил:
— Ты мне не доверяешь?!
Он, побарабанив по столу, отвернулся от меня и зло обронил:
— Я уже сказал, что сам не верю, что ты до конца мой.
Пришлось процедить ему:
— Так отпусти меня, теперь-то мне ничего не угрожает. Но эти сцены ревности я не выдержу.
Он, резко встав, подошёл к отцу и, что-то тихо сказав ему, кивнул мне.
— Пошли, Серёж. Нам пора.
Неуверенно пошел вслед за ним и, остановившись около его отца, спросил:
— А можно Рай меня и дальше будет обучать вашему языку. Я не понимаю, что написано в книгах.
Тот, кивнув, расплылся в улыбке.
— Младший брат Старха очень любит обучать детей. Я могу устроить вам уроки в классе.
Тепло улыбнувшись ему, ответил:
— Спасибо большое. Был бы рад этому.
Старх, потянув меня за собой, прошипел уже в коридоре:
— Я могу и сам тебя обучать.
Кивнул ему.
— Обучай, я только за. Тебе не будет в тягость? А то ты и так отцу нужен.
Но Старх, вдруг остановившись, виновато улыбнулся.
— Прости меня, пожалуйста, ты мне не будешь никогда в тягость. Просто теперь и мне время дай, чтобы я привык к тому, что ты любишь меня. Что ты со мной.