Он был почти весь перевязан лоскутами белой ткани, заменяющими в этом мире бинты. Кое-где проступала кровь, но в целом он выглядел неплохо.
- Он стал не нужен, и ты перебежала ко мне? А что завтра? Завтра вырубят меня, всех спасет Крис, и ты у него начнешь отсасывать?
- Не говори ерунды, милый, - она попыталась поцеловать Морфи, но он отстранил ее.
После этого Мария завязала перевязь на халате и гордо покинула спальню, ничего не говоря. Я тут же сделал вид, что сплю.
Когда Бруно лег, и его дыхание стало более глубоким, я медленно вылез из-под одеяла, уже одетый, взял свой меч и тихо, чтобы никого не разбудить, покинул спальню. Но перед эти посмотрел на три пустующие кровати. От осознания того, что две из них больше никогда не будут заняты, у меня защемило в груди, а на глаза чуть было не навернулись слезы.
Третья же пустая кровать принадлежала Джиму.
«А ты чего не спишь?..» - мне даже стало интересно, где пропадает мой закадычный друг… единственный кто после боя не смотрел на меня, как на врага.
Я очень аккуратно плетусь к двери.
***
Свалить по-тихому не получилось. Спали, как оказывается, не все.
В кресле с книжкой в руках сидит Корделия Престон, лучшая подружка Эбби и самый главный конкурент Джима на звание лучшего ученика школы.
- Куда-то уходишь? – спрашивает она, не отрывая взгляда от книги.
- Джима нет. Начинаю волноваться, - я не смотрю ей в глаза, потому что ее – красные и отечные. Ей нравился Моррис. Я всегда это знал. Как и то, что сам Моррис относился к ней, как к дерьму.
- Джим последние три часа лишается девственности, полагаю, - произносит она с максимально нейтральным голосом. – Сначала они чуть было не развалили кровать в женской спальне, а затем Эбби послала их в отель, сославшись на мисс Флауэрс.
Я был даже рад за Джимми… ему все-таки тоже привалило…
- А твоя подружка весь день окучивала Бруно, если тебе интересно.
- Уэбстер тоже, полагаю, - и я направляют к выходу, чтобы покинуть дом.
- А вот Эбби, кстати, нет… - Корделия перелистнула страницу. – Она частенько поглядывала на спальню. Думаю, хотела пойти, проведать тебя…
На мгновение я даже перестал дышать.
- Даже не знаю, что она нашла в таком куске дерьма, как ты, - и она улыбнулась. – Я знала, что недолгим будет твое правление. Лишь дело времени…
Я теперь я выхожу, тихо прикрывая за собой дверь.
***
Ночью улицы гладиаторского городка были практически пустыми, но зато чертовски хорошо освещенными лунным сиянием. Я медленно шел вперед, не задумываясь о том, куда иду. Мне было в принципе все равно. В кармане – несколько монет, оставшихся от той моей премии, что я получил за убийство носорога, но на шесть дней их бы не хватило. Пару раз переночевать, да несколько раз пожрать. И потом пришлось бы просить милостыню.
Я глубоко вздыхаю и слышу журчание воды.
Тот самый фонтан.
Медленно ковыляю к нему, сажусь на каменный бортик и смотрю на воду, сверкающую в лунном свете.
Замечаю плавающий по водной поверхности платок, чему весьма сильно удивляюсь. Он плывет по дуге как раз в мою сторону. Когда он проплывает совсем близко, я его хватаю.
Помню, что он должен быть измазан соплями Эла, но выглядит он чисто. Вода, наверное, смыла слизь, и я развернул его другой стороной, глядя на рисунок: “M.S.”
Удивленно смотрю на вышитые золотыми нитками эти две буквы, эдакий именной вензель.
- Подходит для Маркуса Спенсера, - чешу я голову, понимая, что платок вполне мог принадлежать кому-то с моими инициалами, но вот только как он в итоге достался Элу? Может, он и не Эл вовсе? Может, его имя тоже начинается на М, как у меня, а фамилия на С?
- О, мистер Спенсер!
Голос я узнал.
- Ани…
- Алиме, - напоминает она и присаживается рядом. – Видела сегодняшний бой…
- Ужасно, да?
- Сочувствую.
Я чешу нос и пялюсь под ноги. Немного погодя нос снова чешется, и я снова его чешу.
- Почему ты не превратился в того монстра?
- Не смог, - честно признаюсь я. – Я даже не в курсе, как в первый раз это сделал.
Луна светит нам прямо в спины, и потому наши тени, пусть и очень блеклые, находятся прямо перед нами. И моя Тень вовсю обжимается с тенью Алиме. И она не против. Не вижу, что он там делает, но почему-то кажется, что Он мнет ее грудь.
- Твоя тень… - она тоже заметила это, - она живет своей жизнью?
Я издаю нечто вроде смешка, хотя похоже это на печальный вздох.
- Более приятной, чем у меня.
- Еще вчера твоя жизнь тебя полностью устраивала.
Мой живот предательски урчит.
Я вспоминаю, что не ел с самого утра. Завтрак перед боем… и потом – ни соринки во рту.
- Накормить тебя? – вдруг спрашивает она.
Я обращаю к ней свой взгляд.
- Не бесплатно, - говорит Алиме и улыбается. – Ты поможешь мне наколоть дров.
***
Пока я учился рубить дрова (это оказалось немного сложнее, чем я себе это представлял), Алиме была занята на кухне. Она не была такой стройной как Мария, или такой фигуристой, как Эбби, да и на лицо ее не особо боги наградили… но вот доброе сердце и такой же добрый взгляд делали ее куда прекраснее многих других. Гораздо прекраснее Марии, которая смотрела на меня с такой злобой на лице, что была похожа скорее на ведьму, чем на победительницу конкурса красоты.
Даже обидно, что я не хотел замечать этого раньше.
Как сильно меняются люди в твоих глазах в зависимости от тех или иных обстоятельств…
- Маркус! – Алиме вышла во двор. Фартук, перевязанный прямо под ее массивными грудями, превращал ее в эдакую хозяюшку, вечно хлопочущую по дому и пекущую вкусные пирожки. – Ужин готов!
Она не привлекала меня, как женщина… точно не после стройной Марии… но все равно… именно сейчас… она была прекрасна.
Я положил топор рядом с большим пеньком, на котором колол дрова, и направился в дом.
***
На ужин она приготовила картошку с мясом.
Причем, весьма и весьма неплохую.
А с голодухи она и вовсе казалось вкуснейшим блюдом, какое я когда-либо ел.
- Фкуфно! – говорю я, заметив, что она не ест, а внимательно наблюдает за мной.
В ответ она улыбается, но свою картошку почти не трогает.
- Что-то не так? – спрашиваю я, проглотив кусок превосходно приготовленного мяса.
В ее глазах присутствует некий оттенок печали.
- Я не отсюда, - говорит она, снова улыбается, опускает взгляд на стол. – Мы с моим… женихом попали сюда, когда нам было по четырнадцать лет. Через пару лет поженились. К этому времени уже смогли купить себе этот дом…
Она тяжело вздыхает.
- Его убили. На арене.
Я отвожу взгляд, когда она на меня смотрит.
- И ты… так мне его напоминаешь…
Я искренне надеюсь, что она не полезет ко мне в штаны, так как полные девушки… совершенно не в моем вкусе. Даже Розалинд, которая была в принципе стройной, порою казалась мне толстухой. Наверное, это связано с тем, что когда-то я и сам начинал полнеть, в классе шестом, и ребята прозвали меня жиртрестом. Потом я начал усиленно бегать и заниматься физкультурой, и смог-таки сбросить все лишние килограммы… но вот полные девушки меня стали немного… отпугивать. Если еще в трактире, где свет был приглушен, она казалась мне привлекательной, то уже при свете дня, да и сейчас, весь ее лишний вес был прямо-таки на виду.
- Не бойся, - усмехается она. – Я к тебе вовсе не клеюсь. Видела твою подружку, знаю твой вкус. Я ей не ровня. Где она, кстати?
«Пытается отсосать у Бруно», - хочу ответить я, но молчу. Лишь киваю плечами.
- Дома. Спит, наверное.
- А в трактире вам было не до сна… - она не улыбается. Я смотрю на нее, и сейчас она похожа не на добрую хозяйку, а на строгую маму, которая вот-вот начнет читать нравоучения. – Она перебежала к тому качку, который сегодня всех вас спас на Арене?
Я молчу. Пытаюсь продолжать есть. Не хочу об этом говорить.
- Не бойся. Она снова в итоге побежит к тебе.
Я усмехаюсь.
- Откуда такая уверенность?
- Ты снова покажешь себя на Арене… и она тут же начнет вилять перед тобой хвостом. Поверь, я знаю таких девушек.
- А я покажу себя на Арене?
- Конечно, покажешь.
Снова усмехаюсь.
- Я говно, - кладу ложку в тарелку, смотрю ей прямо в глаза. – Слабое ничего не стоящее говно. Слабак. И трус. Первый бой… там даже не я дрался… а моя Тень. Не знаю, что или кто Он такой… но ему в этом мире явно лучше, чем было в нашем. Посмотри на него.
Лицо Алиме вытягивается, когда она смотрит на наши тени. Она даже раскрывает рот от удивления. Мне не нужно смотреть вместе с ней, так как я только что уже это видел. Видел, как на тень от стола мой Тень уложил тень Алиме, и теперь с успехом дрючит ее, как хренов порно-гигант.
- Моя тень… она… - Алиме краснеет и отворачивается. Смотрит на меня. Красная как помидор. – Такое чувство… что меня…
- Это нормально, - говорю я, продолжая есть картошку. – Я к этому еще со школы привык. Он живет своей жизнью, делает, что хочет. Мне даже удавалось разговаривать с ним. А предки, решив, что я свихнулся, стали водить к мозгоправу. Пришлось делать вид, что я больше этого всего не вижу.
Я улыбаюсь, кладу в рот кусок мяса, жую. Черт, как же вкусно!
Глотаю.
- А теперь похождения моей Тени вижу не только я, но и все вокруг. И, как я понимаю, в этом мире… это тоже не есть норма?
Я смотрю на Алиме и вижу, как она смотрит на пол. Словно зачарованная.
- Они позу сменили, - шепчет она, и я тоже на это смотрю.
- Да, - подтверждаю, и кладу в рот очередную ложку с мясом, глядя на то, как мой Тень имеет мою новую знакомую сзади. И вдруг понимаю, что немного и сам завелся.
- Я тебе помогу, - вдруг говорит она, и я медленно перевожу на нее взгляд. Пытаюсь понять, что она имеет ввиду. – У меня есть знакомый… он… научит тебя драться…
Я хмурюсь. Что-то в ее взгляде меня настораживает. А еще фраза… она как будто не окончена.
- Но? – спрашиваю я.
- …но тебе будет больно.
***
Ночь я провел на софе, жесткой, как лавочка в парке.
Всю ночь мне снилось, как меня избивают на Арене. Причем врагами моими являются Мария, Эбби и Жеральдин. Каждая из них пыталась как можно сильнее меня избить деревянными палками, а в конце Мария наносит удар огромными ножницами прям в мой пах.
Я просыпался, снова засыпал… и сон повторялся почти в точности.
***
На утро мы с Алиме отправились чуть ли не на самый край гладиаторского городка. Правда, совсем не в сторону той тренировочной площадки, на которой меня отделал Бруно.
Поход занял примерно минут тридцать, а может и того больше.
И завершился, когда мы с ней остановились у большого, шикарного особняка.
Во дворе стояли деревянные манекены и вкопанные в землю доски с перевязанными веревками верхушками. Различные самодельные тренажеры, очень напоминающие тренажеры с нашего мира, и даже некое подобие тира. Вот только все эти тренажеры либо заросли травой, либо проржавели, либо и вовсе сгнили.
- Раньше у него было много учеников…
Фраза так и сквозила грустью.
- А что случилось?
- Он потерял сына.
Я представил, как он тренировал гладиаторов, одним из которых был его сын. Видимо, не такой уж он и хороший мастер… раз не смог натренировать собственного отпрыска.
- Уверена… что это хорошая идея?
- Лучше его нет никого в этих землях.
Видимо, она собиралась с силами, чтобы войти во двор. Ей тоже было нелегко.
- Как погиб его сын?
«На Арене… на войне… в бою», - я был готов к любому ответу.
- Отравлен на собственной свадьбе, - я удивленно уставился на Алиме, - собственной женой.
Глава 10
Глава 10. Мастер
Мать вашу, чуваки! Тут творится какая-то дичь!
Короче, пока мы шли к двери этого Мастера, Алиме мне рассказал про свадьбу! Какой-то враг этого самого Мастера, значит, нанял убийцу - какую-то деваху из клана ассасинов, чтобы она отомстила этому самому Мастеру как можно больней! Так вот…
Был у Мастера сын. Последний родственник типа. Жена умерла давно еще, а больше детей у них не было. И эта самая ассасинка замутила с его сынишкой, влюбила в себя, и в итоге все привело к свадьбе. И вот после фразы «жених может поцеловать невесту», ну или как-то так, они целуются… сын отстраняется… хватается за горло и начинает задыхаться. Лицо становится синим, взбухают вены, а ассасинка сразу пытается дать деру… но, в общем, Мастер ее перехватывает… и давит ее голову, как хренову гнилую дыню! Она прям взрывается в его руках – ее башка, в смысле.
Но перед этим она успевает вонзить ему в глаз вилку, и теперь он типа одноглазый…
Жуткая история…
Больше всего жалко сына… он же типа… как бы вообще не при делах.
Блин…
Короче, с вами снова Спенсер…
***
Алиме медленно отворяет дверь, предварительно постучавшись.
Делает несколько медленных шагов.
- Разве ты не должна быть сегодня на работе, Алиме? – голос Мастера очень хриплый, да и говорит он тихо, но каждое слово слышно более чем отчетливо.
- Я отпросилась, Мастер. Меня заменяет Карина.
- Ясно…
Я пытаюсь понять, откуда идет звук. Особняк огромен до невозможности. Настоящие хоромы! У нас, наверное, так живут лишь самые богатые бизнесмены, да кинозвезды.
- Что за унылое чмо с тобой, Алиме?
Я охренел. Вопросительно смотрю на нее, она подает мне знак рукой, мол, все нормально.
- Это мой знакомый, Мастер. Он хотел бы…
- Я больше не беру учеников.
Мы медленно пересекаем огромный холл, идем в большой зал, украшенный самыми разнообразными шедеврами искусства – картинами, статуями, многочисленными антикварными предметами мебели. Этот Мастер чертовски богат… определенно…
Где-то в углу расположено кресло, развернутое к двери спинкой. Мастер, судя по всему, сидит в этом кресле и курит табачную трубку, аки Шерлок Холмс.
- Помните, Мастер… Вы сказали мне, что окажете услугу?
Рука Мастера с зажатой в ней трубкой показалась из-за спинки и замерла. Он ждал продолжения.
- Так вот… я пришла за этой самой услугой. И мы будем в расчете.
- Судя по скорости его шагов… силе, приложенной к каждому шагу и расстоянию между ногами, он совсем еще птенец.
- Так и есть, Мастер.
- По количеству адреналина в его крови и запаху пота, смешенного с аренской пылью, он был в Колизее вчера.
- Так и есть, Мастер.
- И ты хочешь, чтобы я сотворил чудо за эти пять дней, ибо уже на шестой он должен быть готов.
- Именно… Мастер.
- И мой долг будет выплачен, так?
- Если он выживет на следующей битве.
Трубка с рукой исчезают, он затягивается, выдыхает дым, тут же заклубившийся над креслом.
- Договорились, Алиме.
И он встает.
Широкоплечий и накачанный. В одних штанах с обнаженной грудью. На его спине – татуировка в виде огромного дракона, извергающего огонь и расправившего крылья. Грудь волосата, широка и мускулиста, живот со всеми восемью кубиками. Широкий волевой подбородок с ямочкой; черные, как смоль, волосы, такая же черная бородка, сливающаяся с усами и обрамляющая его рот. На правом глазу – черная повязка. Бицепсы такие, что сам Арни, который Шварценеггер, обосрался бы от увиденного. И рост… он выше меня на голову, хотя я – второй по высоте после Бруно в классе.
- Ты не достоин быть моим учеником, - говорит Мастер и затягивается. – Но уговор есть уговор. Не знаю, что в тебе нашла Алиме, но я ее должник. Долг, как известно, платежом красен, - и он улыбается белоснежными, как жемчуг, зубами. – Даю слово, Алиме, на Арене он не помрет…