Сначала провели испытание немецкого противотанкового ружья Маузер, которое с большим трудом, и за большие деньги, удалось достать. Потом испытали однозарядный прототип ружья Рукавишникова под английский патрон калибра 12.7 на 88. Испытания показали, что Сталин был абсолютно прав, отложив строительство неудачных и устаревших танков МС-1. Все тут же поругали Тухачевского и его авантюрные планы.
Зато яростный спор вызвал патрон с химической начинкой. Уборевич требовал повторить полностью немецкий патрон. В противовес ему, Ворошилов доказывал о невозможности промышленности повторить сейчас химическую начинку и возрастающей в дальнейшем бронировании военной техники. Отстаивал патрон калибра 12.7, но перейти на американский калибр 12.7 на 99. А само противотанковое ружье сделать пятизарядным. Тут Ворошилов использовал знания, предоставленные ему греком, чем удивил всех кроме Будённого. Слишком они были убедительными и конкретными были указания к переделке оружия, что так не свойственно Ворошилову. Более-менее, но все стороны договорились.
Ружейный гранатомёт Дьяконова в целом не вызвал споров, но хотелось оружие покомпактнее, и использовать не только в обороне, но и в наступлении. Гранату тоже постановили доработать.
А вот разругались же за полковую пушку 76.2 мм. Уборевич обвинил в полной не компетенции Кулика в свойственно его вызывающей манере, по отношению к другим. Ворошилов тут же стал на защиту своего товарища. Где Уборевич достал общие данные по немецкому легкому пехотному орудию 7,5 cm leIG 18 фирмы "Рейнметалл" прошлого года выпуска было абсолютно не понятно? Но это дало ему возможность обвинить сначала Кулика, а за тем и поддерживающего его Ворошилова в полной некомпетентности. Может чисто технический спор и не перерос бы в такую большую сору, но все кругом стоящие понимали, которых из разных ведомств тоже на испытании хватало, что Уборевич хочет занять место Ворошилова и использует любую возможность.
— Вот скажи Семён, что ему не терпеться и не хватает. Ведь только стал начальником генерального штаба? — жаловался Ворошилов Будённому.
— Да ладно тебе Клим. Вон скоро грек будет. Спросим у него. Вдруг, что он знает про эту пушку? Утрешь ещё нос Уборевичу, как с ружьём. А то, что разница в весе почти тонна это действительно плохо. А Коба тебя не сдаст. Наше положение всех и так пока не очень, но другого начальника генерального штаба искать, конечно, надо — Будённый.
— Опять этот чёртов грек. Может ему тогда вместо меня стать наркомом? — разозлился ещё больше Ворошилов.
— Да Сталин ему предлагал место в правительстве, но он категорически отказался. Ему это не нужно. Ему и так хорошо — засмеялся Будённый, чем вызвал злую ухмылку наркома и заставил его задуматься. Ворошилов понимал, что технических знаний ему действительно не хватает, но это не значит, что каждый может тыкать ему этим в нос. Да и должность наркома обороны ему нравилась, и уступать кому-либо её он не собирался.
Подъезжая к Москве, решили заглянуть на дачу к Сталину, отправив пьяного Кулика домой. Он на нервах, что его так "опустил" при всех присутствующих Уборевич напился в хлам.
Поздоровавшись с Власиком и увеличившейся охраной Сталина, прошли в дом. Сталин расположился на веранде с самоваром, читал рукопись и делал себе заметки.
— Коба, вот скажи, зачем ты назначил Уборевича? Сначала ты поменял все принятые нами планы по вооружению, теперь ещё их меняет и Уборевич, копируя всё немецкое — сразу начал Ворошилов.
— Рассказывайте — поднял красные от усталости глаза генеральный.
После эмоционального рассказа Ворошилова, он налил себе чаю и развернулся к соратникам.
— Клим, почему я должен мерить вас как детей? У меня, что своих дел нет. Ты знаешь, что народ кормить в городах нечем. Я уже предложил начать конфискацию "излишков" у середняков. Против этого выступили Бухарин, Рыков и новый нарком иностранных дел Томский. Надо срочно что-то придумать, для пополнения бюджета и все это ждут от меня. Да забрали часть денег у военных и с других дел, но что делать дальше? А ты вот это читал? — и показал на рукопись.
— Нет. А что это? — не ожидавший такой отповеди Ворошилов.
— Это заметки Фрунзе, кстати, описываемая военная тактика, почти повторяемая высказывания нашего грека.
— "Нашего грека". Может ты, вместо меня его назначишь? — закусил "удила" Ворошилов. До этого он никогда так не разговаривал со Сталиным, но сегодняшний день оказался уж слишком неприятным для наркома обороны и вывел его окончательно из себя.
— Хватит истереть Клим. Я тебя менять, не намерен. А вот грека хорошо бы назначить твоим заместителем. Да только не хочет он. А тебе не стыдно? Что завещал нам Ленин — учиться, учиться и ещё раз учиться. А ты? — Сталин понял, что лучше сейчас "приласкать" соратников.
— Я же тебя сколько раз просил направить меня на учёбу. А ты — "не время, потом" — всё ещё обиженно Ворошилов, но уже пришедший в норму, после слов Сталина, что менять его не будут.
— Ничего тут зазорного. Я вот тоже планировал представить кардинальный план к новому повороту в экономической политике, но решил отложить и сначала поговорить с греком. Меня несколько интересует его мнение о нас, сколько события за границей. К сожалению, наш наркомат иностранных дел даёт неверную оценку ситуации, а Томский ещё только приступил к работе. Лучше скажи, ты опередил поляков в закупки оборудования у Наганов?
— Почти договорились. Вот только вывезти оборудование как? Балтийским морем не получиться англичане всё перекрыли, и наши корабли досматривают и не пропускают. Надо через Средиземное и Чёрное моря. У нас таких возможностей нет. Может, ты грека попросишь?
— Вот видишь. Он уже прибыл. Потоцкий был у меня с докладом. Привезли целый эшелон разной техники и товаров. Ладно. Идите, отдыхайте. Завтра у меня в шесть на ужин и грека по пути захватите.
— Дай с рукопись Фрунзе почитать.
— Потом. На пару с Семёном почитаете и дадите мне свою оценку.
Глава 4
Целый день я занимался разными делами по дому. Не то что-то был беспорядок, но без хозяйского глаза возникло много мелких и не только проблем и недочётов. Особенно я себя ругал, что забыл привезти фруктовые саженцы для сада. Тем более китайцы с удовольствием копались в огороде. Разместил и двух охранников, которые будут тут жить на постоянной основе с семьями. Взял специально самых пожилых и бездетных.
С приехавшим Матвеем обсудили не только ремонт в хозпостройке, но и переделку в доме. В результате моя жилая площадь в доме ещё более сократилась. Достроят, наконец, большую печь. Для этого я привёз пару английских железных бочек для воды емкостью 44 имперских галлона, это по 201 литр каждая. Бочки несколько отличались от привычного мне вида, большими ребрами жесткости, прочностью, ну и тяжестью. Ну, нам их не таскать. Одна бочка будет для горячей воды, вторая для холодной.
Проведут водопровод и канализацию. Установят смесители. Вот только как-то погружной насос для воды я купить забыл. В Европе их давно используют для откачки воды с шахт. Но Матвей меня отговорил. С электричеством сейчас беда, довольно часто отключают. Он предложил мне установить ручную помпу — "качалку" у колодца, а оттуда вода по трубам будет поступать в дом. Тоже вариант. Правда зимой придётся её снимать. Но зимой я тут быть и не планирую.
В гостиной построят небольшой камин. Наконец-то Матвей нашёл для этого мастера. Кроме этого я заказал постройку огромного подвала-склада для продуктов и разных вещей. Он будет разделяться толстыми переборками. Попробуем даже сделать ледник, но полной его гарантии работы Матвей не дал. Так же в Таганроге меня сильно поразили хлебные ямы, которые жители и крестьяне использовали для хранения зерна. Средневековье какое-то, честное слово. Потом удивляются, что эпидемии бушуют, если мыши и крысы тут шныряют чуть-ли не под ногами. Нет, нет. Буду я как древние греки все продукты хранить только в глиняных емкостях и кувшинах с крышкой.
После позднего обеда копаюсь в своей комнате, разбираю вещи и записи. Решил один из дорогих ковров оставить тут, а второй повешу в гостиной. Иностранцев сюда я приглашать не собираюсь, а если что уберу. А через пару-тройку лет это будет не актуально.
Слышу во дворе шум, гам, противный звук автомобильных клаксонов. Во двор заезжают две знакомые легковые машины, но только с укреплёнными ручными пулемётами на заднем сиденье. Да, бас Будённого ни с чем не перепутаешь.
Выхожу. Здороваюсь. И с радостным Будённым и хмурым Ворошиловым и с их адъютантами. Ворошилов так и не преодолел ко мне свою неприязнь. Вижу, что общается со мной только по большой необходимости. Так и хотелось ему сказать — "ну и рожа у тебя Шарапов".
— Проходите — приглашаю в дом.
— Нет. Ты лучше давай собирайся. Там у Кобы шашлык готовят, который тебе так понравился. Едем — подкручивает усы Будённый.
Едем, так едем. Начал грузить подарки в один из автомобилей.
— Привёз много. Значить, и просить будешь не меньше — наблюдая, как я пристраиваю африканский ковёр из верблюжьей шерсти, в соседний автомобиль сказал Ворошилов.
— А как же. Я и вам лодку-автомобиль привёз. Вот только я сильно сомневаюсь, что её можно долго использовать для речных прогулок. А для моря она вообще не годиться. Надо обязательно предварительно испытать — с серьёзным видом "подколол" я Ворошилова.
— А зачем тогда привёз? — удивился Будённый.
— Это образец. На его основании можно построить действительно нормальные авто амфибии. Особенно ценно такие автомобили будут для разведчиков.
— Наверное, и стоит дорого? — усмехнулся Ворошилов.
— Не без этого. Но такие образцы всегда дороги. Эксклюзив. Если сами будете разрабатывать, ещё дороже обойдется — уже успокоился я.
— Ну и знаменитый портфель. Опять полный гранат? — как только я устроился в автомобиле напротив военачальников и положил пухлый портфель на колени, прищурив глаз Будённый.
— Вы тоже с пулемётами я смотрю ездить стали — улыбаюсь. Под громкий смех Буденного и скупую улыбку Ворошилова мы выехали за ворота моего дома…
Охрана небольшой дачи Сталина ещё более увеличилась и даже машины Будённого с Ворошиловым не сразу пропустили. Наконец появился сам Власик, с которым мы все тепло поздоровались.
— Ну, принимайте подарок, Николай Сидорович. Надеюсь, кадры получатся хорошие — передаю большую коробку внутри с чемоданчиком с фотоаппаратом, кучей реактивов, запасных пленок и других нужных мелких предметов в фотоделе.
— Ух ты — открыв сначала коробку, а затем чемоданчик восхитился не только Власик, но и Будённый с Ворошиловым. На чемоданчике прикреплена медная пластинка с гравировкой — "эти кадры должны остаться в истории и для истории".
— Это ещё не всё — передаю два пистолета "Астры" с патронами. — Попробуйте и составьте мнения об оружие. Наблюдаю завистливые взгляды Ворошилова с Будённым.
— Вам я тоже подарки привёз. Но только они остались на базе у Берсона — сую ковёр Будённому, а коробки Ворошилову.
— Оружие оставь, особенно гранаты — опомнился от созерцания фотоаппарата Власик. Вот дались им эти гранаты. Они мне, наверное, их до конца жизни вспоминать будут. Проходим в караулку. Делать нечего вытаскиваю из портфеля две гранаты, и достаю из кобуры два своих пистолета. Потом Власик без фанатизма меня проверил на предмет оружия. Мизерикорд укрепленный на левом предплечье он так и не заметил. Автоматически смотрю на часы, время семнадцать часов сорок минут. Погода довольно тёплая, можно посидеть на улице и подольше. Затем последовала проверка привезённых подарков, и мы пошли во внутренний двор. Всё-таки ещё какая-то дилетантская проверка, или мне так доверяют? Надо с Власиком на эту тему серьёзно поговорить.
Только завернули за угол, сразу почувствовал запах дыма и увидел Сталина, который сидел под деревом за отдельным столом в окружении папок с делами. Рядом в беседке накрыт стол, тут же мангал и кто-то возиться возле него. Сталин поднял голову и посмотрел на нас. Вот это да. Как будто сейчас я увидел другого человека. Насколько резко постарел Сталин с прошлой нашей встречи. Если раньше я видел довольно молодого мужчину лишь с небольшой сединой на висках в волосах и большими усами, то сейчас седина почти везде, а волосы стали короче. Усы стали меньше, а кончики их загнулись. Появились глубокие морщины в кончике глаз. Непросто, ох непросто дался Сталину конец 1927 и начало 1928 года и борьба с Троцким и его сторонниками. В общем, это стал тот Сталин, которого я запомнил по кинохронике.
— Проходите. Гостями будете — толи пригласил, толи "подколол" нас Сталин. Подарки мы сложили у входа в беседку.
После ничего незначащих приветствий и разговоров сели за стол. Я тут же достал из коробки две бутылки испанского вина. На этот раз стол явно был накрыт побогаче. Приступили к легким закускам, шашлык только поставили на угли и до нас дошёл обалденный запах мяса.
— Скажите месье Сакис, это вы помогли сбежать моему секретарю Бажанову? — строго Сталин и пристально посмотрел на меня.
— Нет. Я его только перевёз. А помощников ищите у себя и в Ленинграде. Мне вообще интересно как он узнал про меня и ночью нашёл на дальнем рейде мой корабль?
— А назад вы его вернуть не могли?
— Ага. И сразу заодно написать на лбу агент ОГПУ.
Почему-то мой ответ крайне развеселил всех, и я услышал здоровый смех, который "разрядил" обстановку. Ничего не понял, но пусть будет так.
— Думаешь, мы так просто Кирова в Ленинград направили — видя моё недоумение Сталин. — К сожалению там воровства столько, что мы иногда сами удивляемся действию наших товарищей. Вон у меня целая папка таких донесений лежит.
— И вы ничего не делаете? — удивляюсь.
— Если бы так всё было просто. У нас всё ещё меньшинство голосов — Сталин встал из-за стола беседки, прошёл до того которого работал, взял папку, вернулся и подал мне. — Что скажете?
Этим действием он сильно удивил Ворошилова и слегка Будённого. В папке проект специального закона, который бы запретил всем госорганам, а заодно и всей кооперации принимать на государственную и кооперативную службу тех лиц, которые когда бы, то ни было при Советской власти, были осуждены по хозяйственным преступлениям. Хотя бы они потом были амнистированы, хотя бы отбыли наказание, хотя бы были освобождены в порядке разгрузки тюрем. Пора на десятом году революции обходиться без патентованных воров на государственной службе. Разрешено предоставить им, переходить к физическому труду на земле или в промыслах, но не доверять им вновь должностей, дающих возможность хозяйственных преступлений.
— Правильно, но я бы добавил запрет по суду и ближайшим родственникам с определённой суммы. А за мелкие же кражи, после десятикратного возмещения, разрешил бы городским жителям, оставаться по месту проживания и создавать свои ремёсла, но без наёмных работников — дополняю, прочитав проект закона. — А Кирову надо представить серьёзную охрану не из Ленинграда и регулярно её менять.
— И где её взять? Мы ходим по Кремлю и не знаем, какой из охранников выстрелит нам в спину. И я не знаю, сможем ли мы принять такой закон — сделал заметку Сталин на мои предложения.
— Коба, зачем ты ему это рассказываешь? — зло Ворошилов.
— А перестань. Он не хуже тебя это знает. Сам же видишь, что все наши секреты уходят за границу — как-то обречённо махнул рукой Сталин.
Ого. А вот этого я и не знал, что Сталин и К* ходят по Кремлю и боятся. В моё время, наверное, это будет до 1936–1937 года, когда пойдут репрессии и сменится руководство НКВД.
— Поменяйте всю охрану на казаков, которые не участвовали в гражданской. Ваши цари всегда использовали потомственных казаков для охраны. Я так же не понимаю, почему вы не разрешаете вернуться на родину рядовым казакам. Такими воинами не разбрасываются… — ну то, что Сталин заменил вначале сороковых годов всю свою охрану на терских казаков, я слышал.