Был ли это инстинкт выживания, или внезапно зародившийся материнский инстинкт, или Высшие Силы вмешались, но спустя десять минут Тая набрела на тропинку, что узкой змеей извивалась между деревьев.
Тропинка была неширокой, но хорошо утоптанной и чистой от снега. Это говорило о том, что ею часто пользуются. Кто – Таю не волновало. Она как дикое животное чувствовала близость людей и жилья.
Спустя полчаса блужданий по лесу она наконец-то увидела просветы между деревьев. Тропинка вывела к высокому деревянному дому, окруженному частоколом.
Сам дом оказался сложенным из гигантских бревен толщиной в два обхвата. Стоя у кромки леса, Тая смогла разглядеть только верхний этаж, окна, прикрытые потемневшими от времени ставнями, да двускатную крышу с «кукушкой», возвышающиеся над трехметровыми кольями. Но самое главное – из кирпичной трубы валил дым!
Серые клубы поднимались в такое же серое небо.
От нахлынувшего облегчения на секунду ослабли ноги. Тая схватилась рукой за какую-то ветку, постаралась успокоить дыхание и судорожно скачущее сердце.
Люди. В доме есть люди. Она спасена!
И словно в насмешку, чтобы не расслаблялась, ее живот снова свело. На этот раз боль была намного сильнее. Опаснее.
От страха и боли к горлу подкатила тошнота. Держась за живот, Тая заковыляла к воротам.
Нет, она не позволит случиться плохому. Не потеряет ребенка.
– Эй! – прохрипела, с трудом переставляя непослушные ноги. – Помогите!
Ей казалось, что она кричит во всю мочь, обдирая сухое горло. Но голос был еле слышен.
Еще пара шажков – и она у ворот. Тяжело привалилась плечом, прикрыла глаза.
Сил поднять руку и постучать уже не осталось.
В голове начинал клубиться туман.
– Пожалуйста! – это был уже не хрип, просто шепот. – Кто-нибудь! Богом молю…
– Здесь нет богов, женщина, – раздался над ней мужской голос. Хмурый, отрывистый. Этот голос не сулил ничего хорошего. – Зачем ты пришла?
Она с трудом разлепила опухшие веки.
В двух шагах от нее стоял мужчина. Такой высокий, что ей пришлось задрать голову, чтобы увидеть его лицо. Мощный, будто высеченный из столетнего дуба. В куртке из волчьей шкуры и холщовых штанах, заправленных в сапоги с высокими голенищами. Из-за его плеча торчало дуло охотничьего ружья. В руках он сжимал связку подстреленных куропаток.
И был явно не рад этой встрече.
Тая пыталась разглядеть лицо незнакомца, но не смогла сфокусировать взгляд. Единственное, что поняла каким-то десятым чувством: с его лицом было что-то не так.
– Мне нужна помощь… – ее запекшиеся губы с трудом шевельнулись.
Она облизнула их, чувствуя вкус крови и слез.
Мужчина покачал головой:
– Здесь ее тебе не окажут.
– Пожалуйста.
Она опустила глаза вниз, на живот, предательски намекающий на ее положение. Незнакомец проследил ее взгляд и его лицо моментально застыло, превратившись в каменную маску.
– Ты должна уйти, – процедил он сквозь зубы. – Сейчас же. Тебе тут не место.
От угрозы в его голосе Тае стало дурно. Крупная дрожь сотрясла ее тело.
– Я… я не могу… Я не знаю куда идти…
Она не могла поверить, что он ее прогоняет. Что ему плевать на ее состояние, на то, что она еле стоит на ногах.
Да что же случилось со всем этим миром?!
Мужчина шагнул к ней. На секунду Тая обрадовалась, почувствовала облегчение, поверила, что он ей поможет…
Но незнакомец с каменным лицом оттеснил ее от ворот.
– Уходи, – его глухой голос ударил, будто набат. – Здесь тебе никто не поможет.
Она не сопротивлялась. Не пыталась кричать, возмущаться. Просто стояла, чуть пошатываясь, прикрывая руками ноющий живот, и растерянно смотрела, как он исчезает за створкой ворот.
Понимание пришло минуту спустя.
Он ушел.
Бросил беременную женщину под забором, как бродячую собаку.
Какой человек на это способен?
Она растерянно огляделась. Вокруг был только лес. А небо быстро темнело, опускались зимние сумерки – ранние, холодные и сырые. Откуда-то с запада налетел порывистый ветер, ударил в лицо, закружил, вышибая землю у нее из-под ног.
Низ живота свело новой болью. Она вонзилась в тело, раздирая его пополам.
Между ног потекло что-то горячее.
И Тая медленно заскользила вниз, чувствуя, как стремительно теряет последние силы.
Она чувствовала, что плачет. Слезы лились рекой, которую она не могла удержать, стекали вниз по щекам, соленая влага пекла потрескавшиеся губы, капала в рот. Она глотала ее, шепча как молитву:
– Пожалуйста, помогите…
Пока ее не накрыло желанное забытье.
Сквозь пелену, окутавшую сознание, она не услышала, как скрипнули, открываясь, ворота. Чья-то тень упала ей на лицо. Незнакомые руки – сильные, крепкие – подхватили с земли. Осторожно, как китайский фарфор, и в то же время надежно.
Пара минут парения в воздухе – и вот ее уже вносят в тепло. Укладывают на что-то мягкое. Слышится потрескивание дров, стук жестяного ведра, журчанье воды. А потом что-то мокрое и холодное опускается ей на лицо…
Глава 2
Второй раз она пришла в себя совсем в другой обстановке.
Окружающий воздух был теплым, ложе, на котором она лежала – мягким. А последние события казались кошмарным сном.
Ничего не болело, ничего не мешало. Разве что во всем теле чувствовалась непривычная легкость.
«Слава богу!» – облегченно мелькнуло в голове.
Ей приснился и лес с вековыми соснами, и удавка на шее. Вот что значит – пить надо меньше. Спьяну и не такое привидится!
Тая потянулась, запуская руки в меховое покрывало. И застыла.
Мех?.. Откуда?
Ее словно в спину толкнуло.
Девушка дернулась, открывая глаза.
Взгляд уперся в бревенчатый потолок. Перетек на бревенчатые же стены.
В глубине души зародилась тревога.
Тая лежала на широком топчане, застеленном покрывалом из шкур. Причем, шкуры были явно натурального происхождения. В небольшой комнате с дровяной печкой, в которой сейчас тлели угли. Она словно попала в келью аскета: кроме топчана, только масляная лампа под потолком, ларь в углу, деревянная лавка да стол из нестроганых досок.
Ни картин на стенах, ни занавесок на оконце, ни самого захудалого коврика на полу.
Руки сами дернулись к животу.
Чувствуя себя сумасшедшей, девушка осторожно ощупала выступающую часть своего тела.
Живот никуда не исчез. Вот он, в наличии. Твердый, упругий, как мячик резиновый, выступает под сорочкой.
Какой сорочкой?!
Помнится, на ней было платье и телогрейка…
Не веря своим глазам, она приложила ладонь к животу и почувствовала толчок.
В ответ на движение маленькой жизни ее сердце сжалось от нахлынувших чувств. К глазам подкатили слезы.
Значит, все это не сон. Она действительно беременная. И не знает, от кого. Не знает, где находится. Все, что она помнила, это как пила виски, желая заглушить боль предательства, а потом очнулась в лесу и набрела на дом, обнесенный частоколом.
Что же с ней произошло?
Мозг тут же покинул версию об амнезии. Сейчас она казалась единственно верной.
Тая задумалась. Может, они с Витей не развелись? Помирились? Может, очередное лечение сотворило чудо – и она забеременела?
Может, Ларка все наврала?
Тогда, куда делось обручальное кольцо? Она ведь так и не сняла его, когда Виктор ушел.
Как бы там ни было, нужно выяснить, куда ее занесло. Найти телефон, позвонить мужу…
Его номер был единственным, если не считать Ларки, что засел в ее голове.
Закусив губу, Тая неловко приподнялась. Свесила ноги с кровати.
– Ляг!
Резкий приказ, прозвучавший за спиной, заставил девушку вздрогнуть.
Из угла шагнул незнакомец. Тот самый, что бросил ее под забором. Только теперь он сменил меховую куртку на рубашку из черного сукна.
Она его вспомнила. И вспомнила то, что случилось потом. И острую резь внизу живота, и влагу, что потекла по ногам.
Она едва не потеряла ребенка…
Девушка отпрянула, прикрывая руками живот.
Мужчина застыл, оставляя лицо в полутени.
– Тебе нельзя вставать, – произнес он, больше не делая попыток приблизиться. – Если хочешь сохранить…
Не договаривая, он кивнул на ее живот.
– А-а… – Тая судорожно соображала. Значит, он все-таки вернулся за ней. Внес в дом. – Кто вы?
Ей показалось, что по его губам скользнула злая усмешка.
– Не знаешь, кто я, женщина? – эта усмешка слышалась и в его тоне. – Тогда тебе лучше оставаться в неведении.
Это «женщина» покоробило Таю. Ну да, она дама не первой свежести, так сказать. Но зачем же так грубо сообщать ей об этом? И что за манера уходить от ответов?
– Я Тая, – сообщила, пытаясь растянуть губы в доброжелательную улыбку. Вместо улыбки получилась гримаса. – Крушилина Таисия Анатольевна. Спасибо за заботу. Я могу от вас…
– Мне не нужна твоя благодарность, – оборвал мужчина, не разжимая зубов. – Просто лежи.
Он сдвинулся вбок, к печке, так что свет из окна упал на его лицо. Теперь Тая могла его рассмотреть.
У незнакомца оказались длинные черные волосы, зачесанные со лба и завязанные в низкий хвост. Резкие черты, колючие глаза под щеткой бровей, узкий орлиный нос и темная, будто выдубленная ветром и солнцем, кожа.
Красавцем не назовешь. Но вместе с тем Тая не могла оторвать взгляд от его лица. Она никогда не встречала таких характерных лиц, где каждая черточка пропитана внутренней силой.
А еще от него исходила угроза. Молчаливое предупреждение. Она ощутила его всем существом.
Перед ней стоял хищник. Дьявольски притягательный и смертельно опасный.
– Хорошо-хорошо, – Тая не стала протестовать и послушно улеглась на подушки.
С этим типом лучше не спорить.
Затем повторила попытку:
– Простите, вы не могли бы дать мне телефон? Пожалуйста. Я должна позвонить…
В его взгляде что-то изменилось. То ли удивление вспыхнуло, то ли раздражение.
– Я не могу дать тебе то, что ты просишь.
Тая еще раз огляделась. Вспомнила лес. Подняла глаза к масляной лампе под потолком.
– Ну да. Вполне вероятно, что здесь нет сотовой связи. Если даже электричества нет.
Мужчина отреагировал странным взглядом, но ничего не сказал.
– А давно я здесь? – поинтересовалась она.
– Два дня. Ты была без сознания, и мне пришлось потрудиться, чтобы вы оба остались живы.
Он отвернулся к печке, подставляя взгляду девушки широкую спину.
Тая притихла, наблюдая за его действиями. Ее внезапно охватил запоздалый приступ стыда и смущения.
Ее невольный спаситель не посчитал нужным представиться, и вообще не проявляет желания наладить контакт. Но он вернулся за ней. Принес в свой дом. Выходил. Даже переодел и обмыл. О последнем говорило ощущение свежего тела и чистая сорочка.
Девушка украдкой пощупала ткань. Если ей не почудилось, то сорочка сшита из тонкого льна. Тая знала толк в натуральных тканях.
Кто же этот мужчина? Что заставило его обосноваться в лесу?
Может, лесник?
Разум искал логичное объяснение всему, что происходило.
Но было еще кое-что.
– Можно один вопрос? – осторожно начала Тая.
Мужчина замер. Его плечи напряглись. Он со стуком поставил на печь какую-то емкость.
– Да, – бросил недружелюбно.
– Где я? Что это за место?
Некоторое время он молчал. Присел на корточки, открыл заслонку, подбросил дрова. Разворошил кочергой угли. И все это без единого звука.
Тая начала думать, что уже не дождется ответа.
Но тут он поднялся и посмотрел на нее. Так, что от его взгляда у нее душа ушла в пятки.
– Хочешь знать, куда тебя занесло? – его лицо дернулось в недоброй усмешке. – Что ж, я скажу, если сама еще не догадалась. Это Латгейр – окраина мира. Вотчина отступников и изгоев. А я Крейн Даберрон, бывший лаэрд и убийца, добровольно покинувший клан.
***
Он слукавил.
Но слишком уж хотелось увидеть, как распахнутся ее глаза, как наполнятся ужасом. Как миловидное лицо исказится от страха и отвращения.
Зачем он вообще вернулся за ней?
Откуда она взялась в этом богами забытом лесу?
Сюда не приходят по собственной воле. И здесь давно не видели женщин. За сотни лет до рождения Крейна это место уже было проклятым. И он получил это проклятье в наследство вместе с землями.
Крейн Даберрон из клана Обсидиановых, сын Ринвальда Даберрона, внук Руфуса – последний лаэрд Латгейра. Проклятый убийца, предводитель отверженных. Лишенный права принимать свой истинный облик, запечатанный в человеческом теле, как и все его братья по клану.
Дракон, не способный ни обернуться, ни взлететь, ни расправить крылья.
Если есть в этом мире наказание хуже смерти, то это оно.
Но, странное дело, человеческая дева не испугалась. Наоборот, уставилась на него с любопытством и жалостью.
От этого взгляда его покоробило. Но это было только начало.
– Простите… А вы не подскажете, Латгейр, это далеко от Строгино?
Незнакомое слово неприятно царапнуло. Крейн не мог вспомнить ни одной крепости, ни одной заставы с таким названием по эту сторону Сумеречной гряды. Да и по ту тоже.
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
– Ну как же, – она немного разволновалась. Хотела сесть, но, остановленная его хмурым взглядом, только голову приподняла. – Москва, Строгино, улица Инессы Арманд… Я там живу… жила…
Последние слова она произнесла не слишком уверено, точно сомневаясь в том, что говорит.
– Повторяю: я не знаю, о чем ты, женщина. Вокруг на месяц пути только земли Обсидианового клана. На западе есть крепость Дагхар, но имперские ньорды ушли оттуда еще сто лет назад. Мы предоставлены сами себе с тех пор, как император Элларион запечатал наших драконов.
Он замолчал, потому что ее лицо неожиданно изменилось.
Нет, на нем не возникла гримаса страха. Но дева вдруг нахмурилась, будто решая про себя что-то важное, и посмотрела на него странно так, как на больного.
Крейн упорно называл ее женщиной, подчеркивая статус, проводя границу между ними. Беременная не может быть девой. Она носит чужого ребенка, а значит, есть мужчина, который имеет на нее все права.
Только какой мужчина отправит свою женщину гулять по Латгейру, к тому же на сносях? И откуда у нее на шее следы от веревки?
Еще обмывая незнакомку от крови и переодевая, Крейн обратил внимание, что брачной вязи на ее руках нет. Но ребенок в ее утробе… Он есть. И не человеческий ребенок.
Крейн почувствовал присутствие маленького дракона. Именно это заставило его вернуться за ней.
Кем бы ни была эта дева, она носила будущего дарга. А в клане Обсидиановых редко рождались дети.
– Кажется, у вас что-то кипит.
Дева кивнула на печку.
Крейн оглянулся.
– Гхарровы яйца! – выругался в сердцах, хватая раскаленный чугунок с варевом.
Ладони и пальцы тут же покрылись красными волдырями.
Он спихнул чугунок на край печки, сжал кулаки. Сделал несколько глубоких вздохов, возвращая себе хладнокровие. Потом разжал пальцы.
Ожоги исчезли, не оставив следов. Природная регенерация еще ни разу не подводила, не подвела и на этот раз. Только по тыльной стороне кистей пробежали мурашки, да на долю мгновения вспыхнула антрацитовая чешуя.
Вспыхнула – и погасла. Даже не чешуя, а так, ее тень.
Но тишина, повисшая в доме, заставила Крейна инстинктивно напрячься.
Он медленно поднял голову.
Человеческая дева была все на том же топчане. Только теперь сидела, прижавшись спиной к стене и обхватив руками живот. И смотрела на него в немом потрясении широко распахнутыми глазами.
– Что? – рявкнул он не слишком любезно.
– П-простите… – она сглотнула. Крейн увидел, как дернулась жилка на ее горле. – Ваши руки… Ожог…
Странная дева. Странно себя ведет.
Он прищурился, делая в ее сторону незаметное глазу движение. Заговорил обманчиво-мягким тоном, точно змей-искуситель: