— Пожалуйста, говорите осторожнее.
— Это угроза?
— Да. — Она говорила спокойно, точно устанавливая факт. Флеминг встал.
— Черт побери, я не позволю… — он умолк и неожиданно улыбнулся. — Пожалуй, я и впрямь кое-что упустил. Она не осознала смысла этих слов и повернулась, чтобы уйти.
— Погодите!
— Я занята. — Однако она обернулась к нему и остановилась в ожидании. Флеминг медленно подошел и, словно поддразнивая, оглядел ее с ног до головы.
— Вам надо заняться собой, если вы хотите подчинить себе людей. — Она стояла неподвижно. Подняв руку, он отвел прядь, закрывавшую часть ее лица. — Зачесывайте волосы назад, чтобы мы могли видеть, как вы выглядите. Так. Очень мило! Андромеда отступила, и его рука соскользнула вниз, но девушка продолжала смотреть на него во все глаза, озадаченная и заинтересованная.
— И можно употреблять духи, — продолжал он. — Как Джуди.
— Это то, что так пахнет? Он кивнул.
— Не очень экзотические. Так, лавандовая вода или что-нибудь вроде этого. Но приятные.
— Я вас не понимаю. — Легкая складка рассекла гладкую кожу ее лба. — Приятно — неприятно, хорошо — плохо. Здесь нет логического различия.
— Подойдите, — позвал он, продолжая улыбаться. Андромеда заколебалась, но все же шагнула в его сторону. Спокойно и хладнокровно он ущипнул ее за руку.
— Ой! — Она отступила назад с внезапным испугом в глазах и потерла больное место.
— Приятно или неприятно? — осведомился он.
— Неприятно.
— Это потому, что вы созданы так, чтобы ощущать боль. — Он снова поднял руку, и она отстранилась. — Сейчас я не стану делать вам больно. Он легонько провел рукой по ее лбу, а она стояла, напрягшись всем телом, как ручной олень, которого гладит ребенок, — покорный, но готовый сорваться с места. Его пальцы скользнули с ее щеки на обнаженную шею.
— Неприятно или приятно?
— Приятно. — Она внимательно следила за ним, чтобы понять, что он сделает в следующий момент.
— Вы созданы так, что ощущаете удовольствие. Вам это было известно? — Он осторожно отвел руку и отошел от девушки. — Вряд ли это было сделано намеренно, но, коли уж вас наградили человеческим телом… Ведь люди живут не по законам логики.
— Это я заметила! — Она держалась теперь так же уверенно, как до начала их разговора, но продолжала смотреть на Флеминга с глубоким вниманием.
— Мы живем нашими чувствами. И они определяют наше стремление к хорошему и плохому, наши эстетические и моральные принципы. Без них мы, наверное, уже давно истребили бы друг друга.
— Но разве вы всеми силами не стремитесь именно к этому? — С высокомерной улыбкой Андромеда посмотрела на свои бумаги. — Вы с вашими бомбами и ракетами — как дети.
— Не причисляйте меня ко всем этим…
— Нет, я не причисляю. — Она задумчиво рассматривала Флеминга. — Тем не менее я собираюсь спасти всех вас. Это же совсем просто. — И небрежным кивком она указала на свои бумаги. Вошла Джуди и остановилась в дверях, как раньше Андромеда.
— Доктор Джирс может принять вас. Пожалуйста!
— Спасибо. Роли переменились. Взаимоотношения всех троих стали теперь иными. Хотя Флеминг продолжал наблюдать за Андромедой, ее взгляд стал другим.
— От меня неприятно пахнет? — спросила она. Он пожал плечами.
— Это вам придется выяснить самой. Андромеда вместе с Джуди пошли по бетонной дорожке к приемной Джирса. Им нечего было сказать друг другу, и их ничто не объединяло, кроме чувства настороженного безразличия. Джуди проводила Андромеду в кабинет Джирса и вышла — Директор, сидя за столом, разговаривал по телефону.
— Да — да, мы двигаемся вперед, просто замечательно! — говорил он. — Еще одна проверка, и мы сможем приступить к изготовлению. Он положил трубку, и Андромеда протянула ему бумаги — так небрежно, словно это была чашка чаю.
— Вот все, что вам нужно, доктор Джирс, — сказала она.
Глава 10. Часть 1
Новая ракета была построена и прошла испытания в Торнессе. После того как ее запустили, вернули на Землю и размножили, премьер-министр послал Бэрдетта к Ванденбергу. Торнесский проект очень тревожил генерала. Ему казалось, что для солидного дела все идет слишком быстро. Хотя его начальство требовало именно быстрых действий, генерал не слишком доверял этому детищу заграничной науки и техники и настаивал, чтобы ракету отправили для испытаний в США. Однако правительство Ее Величества вдруг заупрямилось. Бэрдетт спорил с генералом в его подземном командном пункте.
— В кои-то веки мы имеем возможность обойтись своими силами. — Молодой министр выглядел очень независимым, щеголеватым и энергичным в синем с иголочки костюме и галстуке цветов школы, в которой он учился. — Конечно, мы с вами будем работать сообща, когда примемся за дело. Ванденберг хмыкнул.
— А нельзя ли нам узнать, как именно вы приметесь за дело?
— Осуществим перехват.
— Ну, а как?
— Рейнхарт из Болдершоу будет давать нам информацию о движении цели, а подразделение Джирса станет запускать ракеты.
— А если ничего не выйдет?
— Не может не выйти. Двое мужчин упорно глядели друг на друга: Бэрдетт — изящный и улыбающийся, Ванденберг — массивный и насупившийся. Наконец генерал небрежно пожал плечами.
— Ни с того ни с сего это вдруг стало внутренним делом! На том они и разошлись; Бэрдетт дал указание Джирсу и Рейнхарту продолжать работу. А в Болдершоу-Фелл почти каждый день регистрировали новые трассы. Харви сидел перед большим окном, выходившим на плоскую вершину холма, и заносил в журнал моменты прохождения. «…12 августа, 03 часа 50 мин, по ср. Грина. врем. Баллистический снаряд номер один-один-семь прошел над пунктом курсом 2697/451. Высота 400 миль. Скорость ок. 17500 миль/час…» Огромная чаша внизу казалась пустой и тихой под сенью возвышавшихся над ней конструкций, но тем не менее жила, наполненная отражениями сигналов. Каждый проносившийся снаряд передавал свои позывные, и можно было слышать, как он приближается с другой стороны земного шара. В обсерватории имелась специальная аппаратура, с помощью которой движение целей отмечалось на экране катодно-лучевой трубки, а системы автоматического определения угловых координат и дальности были соединены наземной линией с Торнессом. А в Торнессе над береговой кручей выстроилась шеренга ракет — «первый бросок», по местной терминологии, — и две запасные. Три снаряда, похожих на заточенные карандаши, с заостренными носами и хвостовым оперением, стояли в ряд на пусковых столах, отливая серебром в холодном сером свете. Ракеты были на удивление невелики, очень тонки и довольно красивы. Они напоминали стрелы на натянутой тетиве и были готовы в любую минуту рвануться из тяжелой и сложной сбруи пусковых приспособлений. Каждая ракета, заправленная топливом, до отказа начиненная точными приборами, несла в острой головке небольшой ядерный заряд. Наземное наведение осуществлялось через машину, работу которой в свою очередь направляли Андромеда и ее помощники. Передаваемая в Болдершоу информация о движении цели поступала на пульт управления машины, мгновенно расшифровывалась, преобразовывалась и синхронно передавалась перехватчику. Ход перехвата можно было корректировать с точностью до миллиметра. Доступ в машинный зал был теперь разрешен только Джирсу и сотрудникам, имеющим непосредственное отношение к работе. Флемингу и Дауни в виде любезности разрешили следить за ходом событий по телевизору из другого здания. Андромеда невозмутимо заняла свой пост у машины, а Джирс с озабоченным, но важным видом сновал между стартовой площадкой, зданием счетной машины и пусковым командным пунктом. Последний представлял собой небольшой оперативный центр, откуда осуществлялся надзор за процедурой запуска. Прямой телефон соединял Джирса с министерством обороны. Теперь Джуди была постоянно занята — майор поручил ей проверять и перепроверять всех, кто приезжал или уезжал. В последний день октября Бэрдетт после совещания с премьер-министром позвонил Джирсу и Рейнхарту.
— Следующую, — приказал он. Рейнхарт и Харви провели на ногах тридцать шесть часов кряду, прежде чем обнаружили новую трассу. Но вот на рассвете они наконец приняли первый слабый сигнал и была запущена автоматика. В Торнессе измученный боевой расчет встряхнулся и взялся за дело, а Андромеда, которая совсем не казалась усталой, следила, как проверяют прохождение данных через машину. Машина немедленно выдала оптимальный момент запуска; его передали на пусковой командный пункт, и начался отсчет времени. Очень скоро движущаяся цель появилась на радиолокационных экранах. Один экран был установлен в машинном зале для Андромеды, другой — на пусковом командном пункте для Джирса, третий — в оперативном центре министерства обороны в Лондоне; перед главным контрольным экраном в Болдершоу сидел Рейнхарт. Там можно было слышать и сигнал спутника — равномерное «блип-блип-блип», передаваемое громкоговорителями и усиленное до такой степени, что звук заполнял обсерваторию. В Торнессе громкоговорители непрерывно передавали счет времени, и у подножия ракет над обрывом проворно работали стартовые команды. В момент «нуль» следовало сделать «первый бросок», а при неудаче запустить вторую и, если необходимо, третью ракету; баллистические расчеты в этих случаях пришлось бы делать заново, с учетом изменившегося времени запуска. Андромеда утверждала, что во всем этом нет никакой необходимости, но остальным была слишком хорошо известна человеческая склонность к ошибкам. Ни Джирс, ни его начальники не могли допустить неудачи. Счет времени прошел однозначные цифры и достиг нуля. В сером утреннем свете над мысом вдруг расцвели красным цветком сигнальные ракеты первого запуска. Воздух наполнился ревом, земля дрогнула, и высокий тонкий карандаш скользнул в небо. Через несколько секунд он был уже за облаками. У пультов управления, в оперативном центре, в обсерватории взволнованные лица следили за его трассой, возникшей на экранах катодно-лучевых трубок. Одна лишь Андромеда казалась равнодушной и уверенной в себе. В Болдершоу Рейнхарт, Харви и их группа следили, как медленно сходились трассы спутника и перехватчика, и «блип-блип-блип» звенело в их ушах все громче и яснее по мере приближения спутника. Но вот трассы встретились — и в тот же момент звук оборвался. Рейнхарт порывисто повернулся к Харви и хлопнул его по спине, что было совсем не свойственно маленькому профессору.
— Наша взяла!..
— …Цель поражена! — Джирс схватил трубку лондонского телефона. В помещении пульта управления машины Андромеда отвернулась от экрана, словно закончила незначительный эксперимент. А в Лондоне, в оперативном центре, повернулся к своим английским коллегам Ванденберг.
— Ну, знаете… — только и сказал он. В тот же вечер было сделано официальное сообщение для печати: «Министерство обороны заявило, что над территорией страны, на высоте трехсот семидесяти миль, некий орбитальный спутник был перехвачен новой английской ракетой. Остатки спутника, принадлежность которого неизвестна, так же как и остатки перехватчика, сгорели, войдя в плотные слои земной атмосферы. Ход перехвата прослеживался с помощью автоматической радиолокационной системы и может быть подтвержден вплоть до мельчайших деталей». Из-за стен Уайтхолла донесся всеобщий вздох облегчения, и они словно засветились изнутри от самодовольства. Кабинет провел на редкость удачное совещание, и не прошло и недели, как премьер-министр снова прислал за Бэрдеттом. Министр обороны явился элегантный и улыбающийся, источающий самоуверенность и запах лосьона «После бритья».
— Есть ли новые трассы? — спросил премьер-министр.
— Ни одной!
— И ничего на орбите?
— Ничего, что проходило бы над нашей страной, сэр, — с самого момента перехвата.
— Отлично. — Премьер-министр задумался. — Ну, Рейнхарт в любом случае должен получить дворянство.
— А Джирс?
— О да! Вероятно, орден Империи. Бэрдетт приготовился перейти к делу.
— А счетная машина и ее… э-э-э… агент, сэр?
— Ну, юной леди можно было бы тоже дать орден, — сказал премьер с обычной, чуть насмешливой улыбкой.
— Я говорю о другом: как быть с ними дальше? — пояснил Бэрдетт. — Министерство науки требует, чтобы их вернули. Премьер-министр продолжал улыбаться.
— Но мы ведь не можем этого сделать, не правда ли? — сказал он.
— У нас есть для них обширная военная программа.
— А также — обширная экономическая.
— Что вы имеете в виду, сэр?
— Я имею в виду, — серьезно сказал премьер-министр, — что эта необычная пара сумела успешно выполнить подобное задание, а значит, сможет выполнить и многое другое. Конечно, машина должна работать на оборону, но одновременно она имеет и большой экономический потенциал. Вы же знаете, что мы хотим быть не только сильными, но и богатыми. Ученые дали нам — и я очень признателен им за это — самый совершенный в мире мыслительный инструмент. Благодаря ему страна получит возможность сделать гигантский шаг вперед в очень многих областях. Да и давно пора.
— Значит, вы собираетесь оставить ее в собственных руках, сэр? — Бэрдетт говорил с раздражением, но почтительно.
— Да. В скором будущем я выступлю с обращением к нации.
— Неужели вы намерены сделать все достоянием гласности?
— Не пугайтесь, мой милый, — премьер-министр ласково посмотрел на Бэрдетта. — Я скажу что-нибудь о результатах, а средства их достижения останутся строго засекреченными. Но об этом должны позаботиться вы. Бэрдетт кивнул.
— Что я могу сказать Ванденбергу?
— Скажите, чтобы он умерил свой пыл. Впрочем, нет, можете ему сказать, что мы собираемся снова стать великой маленькой страной, но будем по-прежнему сотрудничать с нашими союзниками. То есть с любыми союзниками, каких мы сможем приобрести. — Он немного помолчал, Бэрдетт вежливо ждал. — Я сам приеду в Торнесс, как только смогу. Эта поездка состоялась через несколько дней; по-видимому, премьер-министр придавал ей очень большое значение. Джуди и Кводрингу стоило немалых трудов скрыть его посещение от прессы, так как всеобщее любопытство было крайне возбуждено. Однако в конце концов все было обставлено с должной секретностью, а городок и его обитатели тщательно и осторожно подготовлены. Успех заметно изменил Джирса. Он впервые почувствовал уверенность в себе. Казалось, он избавился от прежней заносчивости и позабыл о ней. Теперь он был деловит, но любезен и не только снова разрешил Дауни и Флемингу пользоваться машиной, но и уговорил их присутствовать при обходе премьер-министра. По его словам, он хотел, чтобы каждый получил то, что ему причитается. Весь этот парад не слишком нравился Флемингу, но он не стал возражать, надеясь, что ему хоть тут удастся высказаться. В день визита он явился в здание машины раньше других; там никого не было, кроме Андромеды. Она тоже преобразилась. Зачесанные назад длинные волосы не закрывали лица, и вместо обычного простого платья на ней было что-то вроде древнегреческой туники, облегавшей бедра и грудь и свободно струившейся по спине.
— Фью! — присвистнул Флеминг. — Если вы будете расхаживать в таком виде, с вами и впрямь может случиться нечто, совсем как с человеком.
— Вы говорите об этой одежде? — спросила она с некоторым интересом.
— Вы произведете на всех чертовски сильное впечатление, — а впрочем, это вам уже удалось. И тут уж только держись, ведь так? — зло спросил он. Андромеда взглянула на него и не ответила. — Он, вероятно, предложит вам занять вместо него дом номер десять, и вы, конечно, уверены, что все мы спокойненько уснем в своих постельках, увидев, какая вы теперь всесильная. Надо думать, вы считаете нас всех дураками.
— Вы не дурак, — сказала она.
— Если бы я не был дураком, вас бы сейчас здесь не было! Ну, а теперь вы подбили в небе кусочек металла — пустяк, если знать, как это делается, — и сразу приобрели власть.
— Так и было рассчитано, — она бесстрастно смотрела на него.
— А что вы рассчитываете делать дальше?