Знал же сам Скай, что такое "плохо" и... Ну, шкуру не сдирали. Не дошло, слава Императору, до этого, но все остальное... В общем, точно знал, когда именно так вот кричат. Как усидеть, если понимаешь, что помочь можешь? Ведь научили, ведь рассказали, и ты сам на себе не раз проверил. Когда больно, не важно же, кто перед тобой - господин или такой же, как ты.
Ага! Как же - неважно. Морду, вот, в очередной раз хозяин в благодарность разукрасил, а так ничего.
Хотя. Извинился же после. Перед ним, перед рабом своим, вещью, ничтожеством... И по глазам его видно было, что сам удивлен такому факту, а все равно извиняется и тоже помочь пытался. Скай даже не поверил. Думал, снова ударит. А оказалось... Лечить пробовал. Заботился.
И пожелание это на ночь... Как издевка показалось вначале. Ведь сказал вперед, что судьба с утра решаться будет... А когда сердце у Ская испуганно забилось, когда представил, что снова на помост и снова головой в неизвестность... Когда опять привыкать придется, под нового вольного подстраиваться и имя свое, с таким трудом здесь произнесенное, снова стараться надо будет не помнить... Вдруг спокойной ночи пожелал...
Странный. И не издевкой пожелание прозвучало. Искренне пожелал.
Так мама когда-то давно говорила. Так Скай сам мелким говорил - брату и сестре - погодкам, а они, действительно, думали, что если их мечта Императору приснится, то все исполнится, и в доме будут и пирожные (такие, как в местной кондитерской, башней выложенные на витрине, были), и игрушки разные да красивые, и отец с войны вернется. Потому что когда отца забрали в рекруты, жить сразу значительно хуже стало... Нет, конечно, от Императора какое-то жалование присылали, но платить за все слишком дорого было. Жили-то не в общине, а сами по себе, и никто не запрещал и булочнику, и портному, и молочнику вместо нормальных городских цен для них, как для пришлых, общекосмические выставлять. А много ты купишь молока, когда оно золотой стоит? Целый золотой литр молока, которого мелким на день и хватает.
Скай честно подзарабатывать пытался - только кто ж ему нормальные деньги-то платить будет, когда он тоже пришлым считался. И мог Скай целый день по городу ноги бить, покупки из булочной разнося, а получить в итоге дырку от бублика... Из лицея, понятное дело, сразу, как деньги закончились, выперли, кто ж чужака бесплатно учить стал бы? Вот и слонялся неприкаянный с утра до вечера по городу в поисках хоть чего-нибудь, чтоб для дома пригодилось. И везде, если не в лицо, так в спину точно слышал - звездное отродье, пришлый, чужак. А какой Скай чужак, если всю жизнь здесь, на Магрибе? Если с самого рождения на этих серых улицах старого города. Не виноват же он, что отец со звезд спустился и, в мать влюбившись, захотел ее у общины забрать. И хоть и выкуп заплатил, и мэру подарок персональный подарил, а так и не простили отцу, что самую красивую девушку общины себе пришлый звёздник забрал. Мать-то действительно даже до сих пор самой красивой была. Светловолосой, синеглазой - как настоящая принцесса, а не дочка плотника. Говорили, что сам сын мэра на ней жениться хотел, третьей женой взять. А тут отец и все планы испортил. Потому что в отца невозможно не влюбиться было. В пилотной форме, с боевыми наградами за первую горгскую... Высокий, зеленоглазый. Но без гроша за душой. Все и богатство, что награды да старый звездолет. И тот отдать пришлось... А если бы был корабль... Разве остались они на Магрибе, когда можно было бы к звездам, и не пришлось бы так выживать вот после.
То, что мама троих не прокормит, понятно ближе к середине первой зимы стало, после того, как похоронку на отца принесли. Но чем Скай помочь мог, если и сам даже для себя одного не мог заработать? Если в общине только смеялись над ним. А после того, как булочник за заплесневелый кусок хлеба, без спроса взятый, еще и ремнем по плечам отходил и вором обозвал, вообще худо стало. Никто даже курьером брать не хотел. Слухи ж то быстро расходились по общине.
Мама плакала часто. Это Скай помнил. Но, чтоб не видеть этих слез, из дома старался уходить чаще. И, да - воровал. Что мог, то и тянул, так только, чтоб не попасться. Понимал - на откуп от тюрьмы денег нет, а за пару кусков угля или дерева для очага может на полгода в местной колонии оказаться. А кто б тогда семье помогал?
Может, потому, что дома практически не был и проглядел, когда чужой человек в семье появился. А понял все уже, когда заметил, что и молока в доме вдосталь стало, и мясо на обед - не как чудо, и для мелких пряники и конфеты не поштучно по праздникам, а насыпью в вазе.
А когда сообразил, матери истерику закатил, отца вспоминая и обзывая ее нехорошими словами, такими, какие у грузчиков на базаре подслушал. А мама... У нее лицо каменное было, когда про "шлюху" услышала, но... ни слова не сказала.
И больше всего захотел тогда Скай из этого города, из этого дома - и под звезды. Ага... Знал бы, как под этими самыми звездами окажется... Уксуса выпил бы, чтоб хоть помер дома...
С отчимом отношения вообще не складывались. Мелкие дона Грея приняли хорошо. Иногда даже уже, как котята ластиться пытались. Он же им и подарки, и сладости. А Скай... В пятнадцать надо было бы поумнее быть. Может, и не продал бы дон Грей. Может, если бы видел, что помощь и в лавке скобяной будет, да и вообще, с почтением к нему относится Скай, так и остался бы в доме. А там, когда паспорт бы на руки дали, можно было бы и под звезды. Только вольному. А не... С ошейником и бессрочным контрактом.
Подождать надо было, прежде чем выручку за неделю из кассы дергать. Ну, или подготовиться по-нормальному, чтоб хоть не поймали сразу.
Дурак Скай тогда был. Не думал же, что с ним так вот. Не думал, что он даже не в местной тюрьме окажется.
А надо было думать. Хоть немного. Кто б за вора и ублюдка-то налог бы тюремный заплатил. Или хоть извиниться попробовал. Если б все можно было назад вернуть, в ноги дону Грею бы кинулся и прощение вымаливал. Потому что лучше полгода в тюрьме, но вольным, чем так вот... всю жизнь... Сколько уже? Восьмой год идет. И даже забывать стал Скай, как это - вольным быть. Как это самому по улицам бегать было, в лицей ходить, о звездах мечтать...
Только вот во снах иногда до сих пор и видел. Когда не сильно уставал, когда не так все болело, когда силы были на то, чтоб эти самые сны видеть.
А чтоб сны снились, сам себе, как мама в детстве когда-то, пожелание говорил. И даже иногда верил, как мелкие верили, Дея и Томаш, что если приснится Императору его желание, то однажды оно обязательно у Ская сбудется. А желание было. Давнее и заветное. Восемь лет скоро как, чуть ли ни ежесекундно повторяемое.
"Домой хочу... Вольным."
Комментарий к Желание
От беты: проверено.
========== Предложение ==========
День обещал стать долгим и неприятным. Сначала кофемашина сломалась. Да, если б еще просто сломалась, а то тонкая стеклянная чаша чуть ли не в руках Эрика взорвалась, а сам аппарат засвистел, загудел, облако черного дыма в воздух выпустив, и замер.
Эрик чертыхался громко. Испугался только после, когда дошло, что мог по второму кругу кипятком в лицо получить. Короче - остался без утреннего кофе и с дурным настроением. Пришлось соком довольствоваться - полезным, но совсем не таким тонизирующим, как уже привычная чашечка кофе перед поездкой в клинику.
Ская будить не понадобилось. Сам спустился вниз, у Эрика уточнив у двери столовой, не помешает ли. Эрик злой был, буркнул, что нет, но больше разговаривать не собирался.
Скай на осколки стекла посмотрел, воздух, горечью пахнущий нюхнул, и, кивнув сам себе, на колени опустившись, осколки принялся убирать. Руками.
- Я починю все, хозяин, - сказал он Эрику, а тот только сейчас на действия раба своего и внимание обратил.
Накричал, велел с колен подняться, и, в крайнем случае, механическим уборщиком воспользоваться. Раб плечами пожал, стекла в утилизатор бросил и уже с уборщиком закончил пол вытирать. А после действительно сам, даже не понятно как, сходу и без особых инструментов кофемашину починил. Через полчаса почти неощутимых действий перед Эриком стояла чашка с горячим и отчего-то непривычно ароматным кофе.
- Я режим чуть поменял, господин, - Скай сказал, на чашку показывая. - Так аромата больше получается и вкус насыщеннее...
Эрик хмыкнул. Но настроение-то улучшилось. Это фактом было.
- А ты что, и в кофе еще разбираешься? - просто спросил, даже вместо благодарности.
- Я в баре на Гриисе работал. И в сервисном центре, и в отеле. Я много всего умею, - добавил Скай, думая о том, как еще рассказать, что полезным может быть. Чтоб хоть небольшую передышку между сделками получить. Тут хоть не на цепи держали - уже хорошо было. А то, если вспомнить жизнь даже два месяца назад, когда в прачечной круглосуточно, без продыху... И в какие игры играть пришлось, чтоб хоть иногда на воздух... Если б не обанкротилось предприятие, так бы и остался на поводке коротком возле гладилки.
Эрик в ответ кивнул, кофе отхлебнул и вынужден был признать, что действительно вкуснее вышло.
- Завтракать будешь? - спросил у Ская.
Тот не ответил сразу, плечами пожал.
- Как хозяин прикажет...
Пытался послушным хотя бы выглядеть.
- А если не прикажу? - Эрик с вопросом на парня глянул.
Скай в ответ посмурнел, голову опустил и тихо ответил.
- Воля ваша, господин. Как прикажете, так и будет.
Конечно, накормить пришлось. Чего голодом морить, когда и так вон ребра пересчитать можно? А после завтрака обрадовал, что в клинику собирается. На обязательный плановый осмотр.
Скай кивнул в ответ, понимая. С такими то шрамами и ранами - без наблюдения у врачей никак нельзя было. Не раб же, чтоб как попало и само заживало. Вон Скай, так вообще не помнил, когда в больнице был. Хозяева обычно золотой жалели, только когда худо было, могли пилюлю дать... Или медбот включить, если уж совсем - ожог или перелом. И то не всегда. Разве ж будешь ресурсы, такие дорогие, на дешевку всякую тратить?
Но господин удивил и в этот раз. Одного Ская в доме не оставил. С собой взял. Браслет включить, правда, пришлось на всякий случай. Но так - просто на минимальный контроль, чтоб не болело особо, а лишь напоминанием служило.
Эрик сразу предупредил, когда раба в кар сажал, чтоб больше в пуфик для ног не игрался. Не для кого. И безопаснее на заднем сиденье в кресле находиться , чем на полу лбом в рельефные планки упершись.
Скай кивнул в ответ, даже радуясь, но устраиваясь на сиденье, все же с опаскою на Эрика поглядывал, готовый в любой момент по приказу на привычное место переместиться. И удивлен был, когда Эрик его до клиники довез без всяких приказов. Как пассажира.
А еще больше удивился, когда оказалось, что и его, Ская, тоже собираются докторам показать. И не одному, который лишь пилюли от расстройства выписывает или в крайнем случае йодом спину помазать может, потому что большее участие слишком дорого выходит, а сразу и нескольким. Консилиум, это называлось.
Эрик, за руку с врачом своим здороваясь, на приобретение показывая, попросил семейного доктора общий осмотр Скаю устроить. Чтоб понять хоть - здоров, не здоров, и есть ли какие особые проблемы. Надо точно было знать - имеет ли смысл в доме держать. Неизвестно же, кого на самом деле купил - может у этого Ская туберкулез в открытой форме или еще какая заразная гадость. Да и на тело надо было посмотреть - ссадины старые и плохо затянувшиеся раны в большом медбоксе подлечить. А если и не в доме оставлять, то, в крайнем случае, перед тем, как на аукцион выставить, раба хоть в нормальный вид привести точно бы не помешало. Не за одиннадцать же галаксов продавать. Хлопоты и нервы и то больше стоили.
И продавать пока совсем не хотелось. Помнил же Эрик и вечернюю помощь, и утреннюю заботу.
Странным было то, что привыкать к этому Эрик начал. За сутки. К чужому человеку. На руку, наверное, играло и положение этого человека. Подстраиваться не надо было под него. Играть непонятно какую роль не надо было. Помнить о своем уродстве, в его глаза глядя, и то не надо было.
А с Жилем... Каждую минуту Эрик в таком напряжении был, что руки к концу дня тряслись. Потому, что нравиться хотел, потому что играть пытался, потому что зависимым был от присутствия Жиля, на тот момент единственного человека, которого в дом к себе пустил не на час, а именно, существовать совместно. Потому что любви хотел. Не просто самому отдавать, а и получать тоже хотелось.
Жиль, конечно, старался. За деньги, но старался. Но за все время Эрик его даже поцеловать не смог. Вообще. Эрика тот просил, чтоб лицом не прикасался. И готов был сотню миньетов сделать, только лишь бы поцелуя не было. А Эрику хотелось губами дотронуться к бархатистой коже и на вкус попробовать какой Жиль. Пахло-то от Жиля по-особому. Мускусом и амброй.
Процедуры заняли два с небольшим часа. Доктор Блоу, осмотрев в очередной раз лицо Эрика, удовлетворительно качнул головой.
- Прогресс наметился, это правда, ваша светлость, - сказал, обращаясь так, как когда-то привык еще к отцу. Доктор Блоу в семье уже лет так тридцать работал, лет за семь до рождения Эрика. И знал и обо всех фамильных проблемах, и о возможных перспективах. А после того, как Эрик в аварию попал и из столицы вернулся в состоянии полуразваливающегося трупа, без какой-либо надежды, именно доктор Блоу и растворы ему регенерирующие подбирал, и маски делал, и процедуры проводил собственноручно. И кристаллы черного опия это он предложил, когда понял, что Эрик уже просто на грани находится, с вечной болью борясь.
И продолжая осматривать шрамы, добавил:
- Если все нормально будет, и вы захотите, я могу концентрацию раствора увеличить. Быстрее намного дело пойдет - кожа уже готова. Только вот... Не знаю, будете ли лично вы готовы...
Эрик побледнел. Эрик ежедневные процедуры вспомнил. Он и так тот раствор, который наносить надо было, адовым зельем считал. А если еще усилить эффект... Слезы сами по себе на глаза навернулись. Задышал часто.