– О, Господи, как же я не хочу ехать обратно! – простонала, закрывая лицо ладонями.
Не хочу, но надо.
Нужно предупредить того же Давернетти! Необходимо. Если носителем Зверя является штатный полицейский целитель, то для нападения сейчас самое лучшее время. Хуже того – в момент, когда полицейское управление считает потери, Зверь может добраться до заключенной в стенах тюрьмы Лауры Энсан!
– О, Боже! – повторный стон выдался куда отчаяннее, чем первый.
Дальнейшее было проделано на огромной скорости.
Я вскочила, выбежала из кухни, без стука ворвалась в место расселения полицейских и объявила профессору Наруа: «Защита дома на вас!».
После чего, стремительно промчалась к прихожей, кое-как накинула на себя плащ, запоздало вспомнив, что я уже даже не в туфлях, а в тапочках, коие надела после теплой ванной, но к дьяволу, мне нужно было спешить.
Заклинание снятия «Murum» с входной двери довело почти до обморока, но едва я справилась и распахнула дверь, то так и замерла, тяжело дыша и потрясенно глядя на лорда Давернетти! Давернетти, который, накрыв мой порог заклинанием изолирующим его от снега и порывов ветра начавшейся метели, педантично выкладывал на моем пороге туфли, сапожки и даже тапочки на меху, доставая все из обувной коробки, судя по золоченному вензелю на ней, крайне дорогого обувного магазина.
И все это дракон выкладывал не просто так, а в форме василька!
И был застигнут мной, в момент, когда выкладывал стебелек!
Несколько секунд я потрясенно взирала на старшего следователя, он же, застигнутый на месте искусства живописания обувью, выпрямился, издал неловкое «Гхм», а после, широко улыбнувшись невозмутимо произнес:
– О, Анабель, раз вас видеть.
Взгляд его скользнул к краю юбки моего домашнего платья, после чего дракон издал подчеркнуто горестный вздох, и мрачно заметил:
– Бель, вы не просто не меняетесь, вы ведете себя все хуже и хуже. Это ведь уже даже не туфельки, это тапочки, Анабель! Чем вы вообще думаете? На дворе зима, вынужден вам напомнить! – Да к черту эту зиму! – воскликнула не сдержавшись.
Случившееся далее, я едва ли смогла бы объяснить даже самой себе, и лишь искренне понадеялась, что мне не придется никогда объяснять все это миссис Макстон, но миновав три шага разделяющие меня и старшего следователя, я взволнованно схватила его за руку, не стесненную абсолютно ничем, как, впрочем, и мои ладони. Поведение, не поддающееся никакому оправданию, но как же я была бесконечно рада видеть лорда старшего следователя!
– Бель, – Давернетти, наклонившись, поставил еще далеко не пустую коробку на порог, выпрямился, и серьезно посмотрел на меня. – Бель, вот только не говорите, что вы в этих тапочках собирались покинуть свой дом опять ради меня!
Каюсь, если бы не тот ужас, что остался во мне после ночного вторжения в мою спальню данного мужчины, я бы обняла его в этот момент исключительно в порыве благодарности. Но это был Давернетти, а Давернетти… он тоже не меняется.
Я резко отпустила его ладонь, шагнула назад, чуть не споткнувшись о имеющиеся пары обуви, судорожно вздохнула и, с изрядной долей язвительности, ответила:
– Лорд Давернетти, в принципе не вижу смысла говорить об очевидном, так что опустим этот момент.
– То есть, – дракон разъяренно прищурился, – из-за меня. Потрясающе! Анабель, не знаю, должен ли я вам об этом говорить, но вы, как бы, старательно и показательно демонстрируете непримиримую ненависть ко мне. Не то, чтобы я был этому рад, но решил, вдруг вы забыли, и…
Под моим мрачным взглядом дракон умолк. – Вы неисправимы! – высказалась со всем тем чувством гнева, который в данный момент испытывала.
– Вы тоже, – улыбнулся Давернетти.
Да уж.
Я поправила капюшон, который снесло с моих еще влажных после ванной волос порывом ветра, и без отступлений прямо сообщила:
– У меня есть все основания полагать, что Зверь, пробужденный Лаурой Энсан, числится среди штатных целителей полицейского управления.
Дракон замер.
Ему потребовалось всего мгновение, чтобы осознать услышанное и понять, какие последствия могут иметь место, если мое предположение окажется верным.
– Бель, вы сокровище, – очень тихо произнес лорд Давернетти, делая шаг назад.
Грустно улыбнувшись, попросила:
– Поспешите.
Он серьезно кивнул.
Вспыхнул щит, закрывающий меня от непогоды и того порыва ветра, который мог бы и сбить с ног, в момент, когда старший следователь взмыл в небо огромным драконом.
Это было красиво.
Очень красиво.
Трансформация дракона – вот так, в порыве, и взлет ввысь – удивительно волшебное зрелище.
И несколько секунд я восхищенно смотрела в небо, но лишь несколько секунд, большего я не могла себе позволить.
Отступив, я захлопнула дверь, и воскликнула:
– Murum!
Именно в этот момент пришло осознание того, как много для меня сделал лорд Давернетти, оказавшись на пороге моего дома. У меня попросту не хватило бы сил отправить ему зов, а после вновь замуровать вход. Абсолютно не хватило бы. Потому что, едва произнеся заклинание, я начала терять сознание. И потеряла его окончательно, едва убедилась, что вход надежно защищен.
Последнее, что я услышала, это крик миссис Макстон «Мистер Уоллан, девочка потеряла сознание!»
Мой сон был долгим и сладким.
Долгим, потому как продлился более суток, а сладким по причине стараний мистера Оннера, баловавшего меня различными вкусностями, в основном в пюреобразном состоянии. Увы, но все что я могла, это проснуться благодаря настойчивости миссис Макстон, благодаря ее же настойчивости выпить чай, практически не открывая глаз съесть несколько ложек того, чем меня кормила моя почтенная домоправительница, и вновь провалиться в сон.
Так миновали понедельник, вторник и среда.
И лишь в четверг утром я проснулась, ощущая себя полной сил и готовности к новым свершениям!
Миссис Макстон застала меня, когда я легко соскользнула с постели и от неожиданности чуть не выронила поднос с чаем и завтраком для меня, от чего-то изумленно воззрившись даже не на меня, а куда-то рядом.
– Доброе утро! – радостно поприветствовала я мою экономку.
– Мисс Ваерти, боюсь вас расстраивать, но вы опять светитесь, – мрачно уведомила миссис Макстон.
Несколько недоуменно я проследовала к зеркалу и…
– Сияние исчезло за шаг до отражающей поверхности, – экономка прошла к столику, водрузила на него поднос и провозгласила: – Мисс Ваерти, мне это не нравится.
Затем последовало осторожное:
– Как вы себя чувствуете?
– Превосходно! – радостно отозвалась я.
– И это странно, – миссис Макстон присела на тахту у стены. – Ранее, после изрядных экспериментов с покойным профессором Стентоном, вы, во-первых, не светились, а, во-вторых, лежали четверо суток.
И она была права, абсолютно и безусловно права.
Я растерянно поглядела на себя в зеркало – признаков магического истощения не наблюдалось вовсе. Ни кругов под глазами, не бледности губ и кожных покровов, ни мигрени, долженствующей сопутствовать мне еще как минимум сутки. И я бы не нашла этому объяснений, если бы не слова миссис Макстон о свечении, что исходило от меня.
Сложив руки на груди, я несколько секунд смотрела на себя все в то же зеркало и приходила к нерадостному выводу – избавиться от истощения мне помогли. И сделали это сегодня, не далее, как час назад, потому как еще по ночи, часов около шести утра, миссис Макстон с трудом заставила меня выпить несколько глотков бульона.
И в этот момент внизу раздался стук, как ни странно в двери.
После чего мистер Уоллан, поднявшись по лестнице, постучал уже в дверь спальни, и сообщил:
– Мисс Ваерти, там это негодный градоправитель этого проклятого города. Я сообщил, что вы неважно себя чувствуете, но…
Горько усмехнувшись, я закончила за него:
– Но этот негодный дракон самолично восстановил дверь размуровав пространство и превосходно знает, что это не так.
– А это не так? – в вопросе мистера Уоллана слышалось искренне удивление.
– Да, – тихо ответила я. И попросила миссис Макстон: – Подайте чай в малую гостиную, пожалуйста.
Моя домоправительница укоризненно покачала головой, но спорить не стала, покинув спальню и прислав мне в помощь Бетси.
Через четверть часа я вошла в малую гостиную на втором этаже, по причине того, что гостиная на первом этаже была занята, и я подозревала, что столовая так же – нужно же было где-то кормить профессора Наруа и полицейских.
Когда я прошла в чайную, отделанную в синих и голубых цветах с серебряной каймой по легким занавесям и шелковым обоям, я застала лорда Арнела стоящим возле окна.
Он не снял шляпу и плащ, не отдал трость дворецкому при входе, и, судя по всему, вовсе не собирался присоединяться к чаепитию, которое трудолюбиво организовывала миссис Макстон.
Обернувшись ко мне, едва я появилась, дракон несколько секунд изучал меня пристальным взглядом суженных глаз, ощущая при этом определенный дискомфорт – я прекрасно знала, что действие заклинания лишь усиливается, а потому все что лорд Арнел мог видеть сейчас, лишь неясные очертания моего силуэта. Для дракона, априори привыкшего к превосходному зрению, это было мягко говоря неприятно.
– Не могу убедиться в этом лично, и потому спрошу прямо – вам лучше? – глухо произнес лорд Арнел.
– Доброе утро, – я была куда больше подвержена влиянию правильного воспитания. – Вашими стараниями да, мне намного лучше, благодарю вас.
Дракон усмехнулся как-то странно, горько и устало одновременно.
Затем склонил голову и произнес:
– Искренне рад, что вам лучше. Всего доброго, мисс Ваерти.
– И… и вам благополучия, – я несколько растерялась, от подобного поворота дел.
Однако объяснять что-либо лорд Арнел не стал. Дракон покинул гостиную через второй выход, сбежал вниз по лестнице, а вскоре покинул и мой дом, до меня лишь донесся голос мистера Уоллана «Всего…эээ…»
И на этом дверь захлопнулась.
Мы с миссис Макстон напряженно переглянулись.
– Не знаю даже как это расценивать: как невежливость или же как искреннее участие, – задумчиво произнесла моя почтенная домоправительница.
Воистину, я была отчасти с ней солидарна, но лишь отчасти. В любом случае я не собиралась догонять лорда Арнела, чтобы выяснить мотивы его поступков. Для меня самым главным являлось то, что лорд Арнел в полном порядке и учитывая его возможности, ему уже ничего не грозит. Ему не грозит, а вот что касается моих домочадцев… Я миновала гостиную, и сделала то, что не было принято в нашем насквозь пронизанном этикетом и правилами поведения обществе – крепко обняла миссис Макстон.
Почтенная женщина растерялась от столь неприсущего мне порыва, и встревожено вопросила:
– Мисс Ваерти, милая моя девочка, что с вами?
Я не смогла ответить.
Мотнув головой, уткнулась лицом в белый передник домоправительницы, и… и так не кстати вспомнила, что Зверь по местным преданиям убивал только тех, кто был в белом. Тогда, в момент, когда миссис Макстон и Бетси избавились от всех моих белых ночных сорочек это, вызвало лишь глухое раздражение, сейчас же, я ощутила безумное желание, умолять миссис Макстон о том, чтобы она более не надевала белый передник. Ни белый передник, ни белый чепец.
– Анабель, – добрая заботливая женщина, успокаивающе погладила меня по спине, – Анабель, девочка, все хорошо.
Хорошо, да. Все хорошо. Все действительно очень хорошо… потому что все мои домочадцы живы. Только поэтому. Но как же страшно от мысли, что я могла их всех потерять…
Но все хорошо, с этим не поспоришь.
Отстранившись, я грустно улыбнулась, кивнула и попросила:
– А идемте на кухню, миссис Макстон?
– А идемте, – весело согласилась она.
И собрав все со стола обратно на поднос, поспешила покинуть неуютное пространство белым днем освещаемое лишь горящими свечами, коие я унесла вместе с нами – в доме из-за заклинания царил сущий мрак.
Когда мы с миссис Макстон появились на кухне, Бетси, как раз складывающая посуду видимо после завтрака наших вынужденных гостей, и даже с каким-то вызовом посмотрела на того, кто не был мной сразу замечен.
– Вот! – гордо заявила горничная. – Мисс Ваерти сумела встать абсолютно сама! Без какой-либо помощи вашего патрона и покровителя!
О, к моему искреннему сожалению, это утверждение не имело ничего общего с правдой.
Но профессор Наруа, усмехнувшись, кивнул, набивая трубку табаком, и иронично произнес:
– Несомненно, вы правы, Бетсалин. Абсолютно правы. Гарантированно правы. Вы…
– Прекратите.
Мой голос заставил боевого мага остановиться на полуслове.
Однако требование было услышано, а мрачный взгляд понят совершенно верно, и профессор поднялся, собираясь покинуть оплот нашего внутрисемейного заговора. Я спустилась по трем ступеням, и отошла, позволяя магу пройти к выходу, и все же было бы несправедливым с моей стороны, не сказать:
– Благодарю вас.
Профессор остановился, весело глянул на меня, приспустив очки, и произнес:
– Благодарить следует не меня. Вы прекрасно знаете, кому обязаны благополучием. На это я не ответила ни словом, ни взглядом.
И лишь когда маг вышел, а мистер Уоллан закрыл за ним дверь, я была вынуждена признаться домочадцам:
– С постели меня поднял лорд Арнел. Без его вмешательства, боюсь, я провела бы там еще несколько дней.
И ни на кого не глядя, я прошествовала к столу, села, притянула к себе тарелку с оладьями, и вооружившись ножом и десертной вилкой, принялась есть.
Это было ошибкой.
Гордо, несколько дней обходившееся лишь минимумом жидкой пищи, отреагировало спазмом, и все закончилось тем, что я натужно откашливалась, миссис Макстон старательно била меня по спине, Бетси металась то за водой, то за глинтвейном, а за дверью раздалось крайне ехидное:
– Должен заметить, дамы и господа, если вы угробите вашу мисс Ваерти, Арнел будет в ярости. От подобного я перестала давиться и нашла в себе силы выговорить:
– Falciparum!
Заклинание изоляции, реагирующее на любые попытки проникнуть в изолированное помещение, как и услышать все, что могло здесь прозвучать.
Еще несколько добрых минут я пыталась вернуть себе способность нормально дышать, после осушила бокал с водой и бокал с глинтвейном. А после этого мистер Оннер подал мне пудинг – максимально жидкий, судя по запаху с некоторым содержанием протертого печеного яблока.
– Полагаю, так будет лучше, – уверенно произнес он.
– Вы правы, – я с тоской посмотрела на блюдо с оладьями, которые от меня отодвинули «во избежание», и на тарелку с уже разрезанным мучным изделием, которую заменили чистой, чтобы водрузить на нее пиалу с пудингом. Но тут миссис Макстон поставила передо мной чашечку с чаем, нежный бодрящий аромат мяты с мелиссой и вербеной, окутал ощущением тепла и дружеского участия, а пудинг оказался так же с корицей, и у него был совершенно потрясающий вкус – сливочно-яблочный, сладко-коричный, по-домашнему уютный.
И я внезапно осознала, насколько счастлива. Здесь, сейчас, в этой сумрачной, теплой, уютной кухне, рядом с людьми, которые были мне бесконечно дороги, и которые искренне любили меня так же, как и я их. Мои близкие, мои практически родные, моя подаренная самим Богом семья…
И оладьи, которые грозили закончится в кратчайшие сроки, потому как, в явной заботе обо мне, мои домочадцы спешили поскорее опустошить блюдо, дабы избавить меня от соблазна. И я не удержалась, от попытки все же попробовать хотя бы один оладушек, а потому исключительно из корыстных целей, сделала заявление:
– В ту ночь, когда я вернулась из разгромленного полицейского управления, более всего я переживала за ваши жизни, ведь разъяренный Зверь желала отомстить именно мне.
И все замерли. Все, кроме мистера Илнера, который укоризненно посмотрел на меня, а после молча придвинул ко мне блюдо с одним последним оставшимся оладьем, к которому все остальные аппетит уже утратили.