Нафаня
Пролог.
В пока еще безлюдное помещение вошел ничем не примечательный мужчина, разве что дорогая одежда и некоторая холеность во внешности приковывала к нему взгляд, да и то ненадолго. Но стоило посмотреть ему в глаза, как внешность переставала играть какую бы то там роль. Мало нашлось бы тех, кто мог выдержать его тяжелый взгляд, в котором плескалось не жестокость, хитрость или высокомерие, нет, в его серых глазах сквозило безразличие. А совместно с занимаемой им высокой должностью, такой взгляд подчиненных ему людей вводил в трепет именно отсутствием эмоций. И не дай бог ты чувствуешь за собой какую–нибудь вину, под этим взглядом у некоторых и седины заметно прибавлялось.
Он осмотрел занимаемую центр комнаты вычислительную и другую многочисленную технику координационного центра. Медленно прошелся вдоль стены, ненадолго останавливаясь возле огромных окон, за ними находились стерильные помещения также пока еще пустующих лабораторий, в которых тускло светило дежурное освещение.
А нет, уже не пустующих.
В лаборатории № 1 загорелся яркий свет, открылась даже на вид тяжелая шлюзовая дверь и в нее вошли трое… Двое в черных, явно военных доспехах, не оставляющих открытыми ни одной части тела. Голову закрывали шлемы с тонированным забралом, не позволяя рассмотреть, кто в этих доспехах находится. В руках же они держали компактные пистолет- пулеметы. под прицелом которых и завели в лабораторию третьего — коротко стриженого, плотно сбитого мужчину лет тридцати–сорока. Из–за сильного загара возраст его очень трудно было определить. Одет в одежду больничного типа: свободные синие штаны, белая майка и накинутая сверху на плечи синяя же курточка. Но не одежда бросалась в глаза, ошейник серебристого цвета, который неуместно смотрелся на его мощной шее.
Охранники подвели его к окну и замерли истуканами по бокам. С другой стороны к этому же окну подошел первый появившейся в лаборатории мужчина и в его глазах сквозь безразличие даже легкая искра интереса прорезалась. Он осмотрел загорелого с ног до головы, протянул руку к стоявшему возле окна терминалу и нажав на одну из множества там иконок, заговорил:
— Ну, здравствуй, знахарь! Долго же мы тебя в гости ждали, — произнес он, своим фирменным взглядом глядя в глаза знахарю. Но на того это не произвело никакого впечатления. Тот, кого назвали знахарем, не проявляя никаких эмоций разглядывал собеседника, не спеша задавать вопросы. — Можешь меня профессором называть, — после небольшой паузы, кивнув каким–то своим мыслям, представился он. — Если сработаемся, то уже ближе познакомимся, а нет, то и незачем нам имена друг друга знать.
— В гости вроде добровольно ходят, а не силком притягивают, — всё же подал голос знахарь, кивнув на всё также стоящих истуканами охранников, оружие которых ему в бок смотрело, и пошевелил ошейник на шее, носить его ему явно удовольствия не доставляло.
— И кто сказал, что мы будем совместно работать, Профессор?
— Никакого принуждения не будет. Если вы откажетесь с нами работать, то мы тотчас же вас отпустим, в этом можете даже не сомневаться. И, конечно, за уже свершившееся в отношении вас насилие, мы приносим свои искренние извинения. Всё дело в том, что добровольно вы бы нас не посетили, какие бы гарантии безопасности мы бы не давали, вот и пришлось действовать таким вот образом. Ну и ошейник, это вынужденная мера, такие носят все посторонние на нашей базе. Это система электронного слежения… — замолчал он на миг, но и так стало понятно, что не только слежения, но и наказания. Но этого он не стал говорить. — без него вы не смогли бы попасть к нам сюда, система безопасности подняла бы тревогу и сделала бы всё для того, чтобы уничтожить нарушителя.
Стоявший слева от знахаря охранник недовольно шевельнулся, не решаясь прерывать профессора, но давая понять, что тот увлекся и уже лишнее говорит. Впрочем, профессору и такого намека хватило.
— Но это неважно, — оборвал он сам себя. — Как я и говорил, это всё вынужденная мера, и после нашего разговора вас или отпустят — если вы не согласитесь с нами работать, или выдадут браслет, который носят привлеченные сотрудники. Главное, вы должны понимать, что нам нужно ваше полностью добровольное сотрудничество, от него будет больше пользы, чем если вы будете работать под принуждением, — сделал он небольшую паузу, подчеркивая этим важность только что сказанного. — И теперь, раз мы со всем разобрались, вы, я надеюсь, всё же выслушаете предложение, ради которого почти месяц сюда добирались, а не будете сразу и категорически отказываться?
— Что ж, ответная вежливость требует чтоб я хотя бы выслушал ваше предложение. Особенно интересно, зачем вам знахарь понадобился?
— Расскажу и это, — кивнул профессор, и скрестив на груди руки начал просвещать знахаря:
— Наша лаборатория занимается изучением свехспособностей, даруемых этим миром. Мы подробнейшим образом проанализировали работы наших предшественников и, прежде чем приступить к очередному этапу экспериментов, одному из моих сотрудников пришло в голову пригласить опытного знахаря, что почему–то до сих пор не было проделано. Так вот, мы хотим совместить нашу науку и ваши знания и умения, чтоб в очередной раз попытаться выявить закономерности возникновения сверхспособностей в зависимости от среды обитания и морально–психологического состояния подопытных.
— Это очень интересно, но причем здесь я? — не проявляя внешне никакого интереса, ровным голосом задал вопрос знахарь.
— При том, что вы специализируетесь именно на этой теме, много времени уделяете развитию этих способностей у так называемых — иммунных. И, насколько мы выяснили, уже неоднократно делали попытки пробудить у людей определенный дар. — После этих слов профессора у знахаря нервно дернулась щека, в этот раз он не смог сдержать эмоций. — Это нас заинтересовало, — чуть улыбнулся профессор, заметив эту его реакцию. — И поэтому именно вас и пригласили, — не обратил он никакого внимания на ироничное хмыканье знахаря, — чтоб объединив усилия у вас, как и у нас, появилась возможность научиться развивать дары не случайным образом, а целенаправленно пробуждать именно те, которые потребуются.
— Эта работа не на один год, и вам потребуется огромное количество подопытных чтобы эти закономерности выявить. Так что я…
— Ну, вам–то особо спешить некуда, — усмехнувшись, перебил знахаря профессор, одновременно не давая ему отказаться и намекая на его бессмертие. — Тем более вы заблуждаетесь. Серия экспериментов рассчитана на год и благодаря белому жемчугу, а его нашей лаборатории выделили в достаточном количестве, нам потребуется не так и много подопытных. Каждого из них, мы поместим в…
После слов о белом жемчуге, да еще и в немалом количестве, глаза у знахаря широко раскрылись от изумления и он уже не особо прислушивался, что там дальше говорит профессор, пытался справиться с охватившим его волнением.
Ну и хоть он еще не дал своего согласия, профессору уже стало ясно, что сотрудничеству быть, — глаза его удовлетворенно сверкнули, — так как при удаче, их работа открывает просто невероятные перспективы именно ему. Ну и знахаря он не собирался обманывать, так как рассчитывал на долговременное совместное сотрудничество.
Очень долговременное.
Этот мир - S–T–I–K–S, или как его местные еще называют — Улей, дает просто невероятные возможности. И он возьмет всё, что только можно будет отсюда выжать. И это не деньги, которые пытались зарабатывать здесь его предшественники. Это же надо, продавать бессмертие и невероятные умения за какие–то пошлые деньги. И ладно бы продавать своим, тем, кто имеют достаточно средств и влияния в их мире, они, во всяком случае, оплатили эти его эксперименты, так как заинтересованы не только в бессмертии, но и во вполне определенных способностях. Но нет, эти идиоты недавно начали торговать белым жемчугом с местными дикарями, делая их, наших непримиримых врагов, еще сильнее. Не успел он этого безобразия предотвратить, поздно здесь появился, а сейчас уже этого не остановить. Очень редкие материалы и большие средства потекли в карманы к определенным людям, которые на этом деле увеличивают свое влияние и состояние.
Глупцы!
В один прекрасный день из–за них мы можем всего лишиться. И чтоб этого не произошло, нужно как можно быстрей выдать положительный результат в его исследованиях, для чего и нужен знахарь. И тогда уж он…
Глава 1.
Сидели как раз на уроке, контрольную решали, когда за окном светопреставление началось.
— Тихо! Все отойдите от окна! Быстро! — Вера Михайловна, наша математичка, тоже не на шутку переполошилась.
Целый день сегодня погода непонятная, туман с утра собираться стал, но в отличие от всех предыдущих, этот днем не развеялся, а еще больше сгустился. На перемене попытались на улицу выйти, а там помимо того что воняет химией какой–то, да и во рту после него кислый привкус, еле отплевались, так и не видно в нём ничего, до такой степени он плотный. А теперь вот, не успел урок начаться, как за окном этот туман молния прорезала. Следом еще одна, а потом это самое светопреставление и началось, молнии всё чаще бить стали.
Все, как идиоты, телефоны достали и к окнам бросились, как же, такое зрелище обязательно заснять нужно. Но Вера Михайловна, хоть и видно по ней что перепугана чуть ли не до смерти, руки к груди прижала и кулачки так сжала, что они аж побелели, но головы не теряет, за всеми успевает следить, и пресекает любые попытки к окнам приблизиться.
— Степанов! Кому сказала, к окнам не подходить!
— Как думаешь, Афоня, что это за фигня? — Мой друг, Жека Федоровичев, с ним мы в третьем классе как сдружились, так с тех пор за одной партой и сидим, не отрывая взгляда от экрана телефона, кивнул в сторону окон, за которыми молнии уже не прекращая сверкали одна за другой.
Хоть Михайловна и отогнала всех к стене, но сквозь недавно установленные пластиковые окна видимость была отличная. Особенно с нашего третьего этажа, где класс математики и находится.
— Я тебе что, физик? Вон, у Пашковской спроси, она у нас отличница, — кивнул в сторону не только отличницы, но и первой красавицы класса, которая круглыми глазами смотрела то в телефон — им она как и все снимала молнии, то в окно — будто не веря, что такое вообще возможно.
Я бы тоже сейчас снимал, если б свой смартфон не разбил на днях, упав неудачно. Теперь своим старым, еще чудом сохранившимся первым телефоном пользуюсь. Он, на удивление, вот уже сколько лет нормально работает и зарядку держит, в отличие от других, более современных. Только вот камеры у него нет, можно только звонить и СМСки писать. Даже в интернет не войдешь…
— Ах!
— Ай!
— Ой!
Неожиданно лампы под потолком ярко сверкнули и погасли все разом, по классу девчачьи, да и не только девчачьи, если честно, визги пронеслись, и матерок, уж точно не только от парней, но и математичка высказалась, хоть рот быстро ладошкой прикрыла и на нас косо посмотрела, не слышали ли. Но я хоть и стоял рядом, вида не подал, да и внимания особого не обратил, полностью захваченный невиданным зрелищем. Туман как раз пронзил особенно сильный разряд молнии, как оказалось последний, и его как будто разорвало, начал быстро расползаться.
— Вот это зрелище, — нарушил тишину Серега Полянский. — Вера Михайловна, это что такое сейчас было?
— Не знаю, ребята, — после небольшой паузы заговорила математичка. — Я такое, как и вы, в первый раз вижу. Даже не слышала о таком никогда.
Теперь она уже не препятствовала и мы все к окнам подошли, начали рассматривать, что там снаружи происходит. А там — ничего. Как будто и не было никаких молний, туман быстро расползался, и сквозь него уже даже солнце пробиваться начало.
— Ой, а связи нету, — воскликнула Ирка Власова. Попыталась куда–то дозвониться и обнаружила что связь на нуле.
— И у меня нет.
— И у меня.
Все кинулись связь проверять.
— После таких разрядов, какая связь? Вы головой то думайте, — Жека отвернулся от окна и насмешливо на всех посмотрел. — Тут, похоже, во всем городе и света не осталось, а вы — связь. Афоня, айда на улицу?
— Так, стоп! Какая улица? — окончательно пришла в себя Вера Михайловна. — Из класса не выходить! Я сейчас в учительскую, а вы ждите здесь. Полянский и Тищенко, вы старшие, проследите за порядком.
— Хорошо, Вера Михайловна, проследим.
Тищенко — это моя фамилия, зовут Афанасий, в честь мамкиного отца, моего деда, того так звали. Удружили с именем родители и деду — доволен был, и мне — сколько крови из–за него пролил. Какие только прозвища мне не придумывали, но чаще всего имя и за прозвище было. За особо обидные морды бил, не стеснялся, ну и мне били, поначалу. Потом бросили это дело, особенно в последние два года, когда ярые мои недоброжелатели школу покинули и после девятого класса в бурсу учиться ушли.
Окинув нас строгим взглядом, математичка выскользнула из класса, торопливо зацокав каблучками по коридору. А в классе все сразу заговорили, гадая, что же это такое было, показывая, кто что заснял на телефон. Некоторые уже на планшет видео сбросили, как будто там можно лучше рассмотреть то, что своими глазами недавно видели.
Гадали почти час, даже в коридор выбрались и с соседними классами переговаривались, но от своего далеко не удалялись. За этим мы с Полянским строго следили, знала Вера Михайловна кого старшими оставить. Нашего активиста — Полянского, и обычно хорошего мальчика, когда не дерется — Тищенко. Но в основном Серега, с некоторой моей поддержкой, которой практически и не требовалось, прекрасно за нас двоих справлялся.
— Заходите… Заходите все в класс, там всё расскажу, — наконец вернулась Вера Михайловна.
— Рассаживайтесь. И тихо, пожалуйста. Расскажу всё что удалось узнать, хоть тех новостей и немного.
Мы шустро расселись по своим местам и в классе повисла тишина, всем не терпелось узнать, что же это за природный феномен такой был и почему математичка такая взволнованная.
— Сразу скажу, что уроки на сегодня закончены…
Пауза была лишняя, видимо думала, что все сейчас радостно зашумят, а тут тишина, все продолжают на нее внимательно смотреть.
— Кхм. Что это было за явление, никто не знает.
— У–y–y, — прошел по классу разочарованный гул.
— Света и связи нет, но после такого — это понятно, — продолжила говорить Вера Михайловна. — Директор решил всех распустить по домам, а так как сегодня пятница, то встретимся с вами в понедельник. К тому времени уже должны и свет дать, и связь восстановить. Ну и надеюсь нам к тому моменту станет известно, что это мы все сегодня наблюдали. Всё, всем до свидания.
Быстро собрав свои вещи, чем–то всерьез озабоченная математичка нас в темпе покинула.
— Слышь, Афоня, по–моему она чего–то нам не договорила, — Жека Федорочев придвинулся ко мне и попытался своими подозрениями поделиться, что, впрочем, во всём классе после ухода учительницы происходило. — Она явно что–то знает, иначе так стрёмно бы себя не вела.
— Да не гони, — отмахнулся я от него, в темпе сгружая с парты всё, что на ней лежало, в сумку. — Что она могла за такое малое время узнать? Пока ученые какие–нибудь версии не выдвинут, никто толком ничего не скажет. Зато версий наслушаемся, каждая бабка у подъезда свою правду в народ толкать будет. Тут главное что уроков сегодня больше не будет, а то я контрольную точно завалил бы. Так что, Жека, потопали домой, а то вдруг сейчас возьмут и всё отменят, будем до конца занятий тут торчать.
Вроде друг с другом и негромко разговаривали, но эти мои слова, сквозь царивший в классе шум, все услышали. На миг настала тишина, а потом все дружно заторопились и уже через пять минут класс опустел. Даже дежурные смылись, не стали порядок наводить, за что, я думаю, в понедельник еще выхватят. А может и нет, спишут на шок.
— Бывай, — пожали с Жекой друг другу руки и он потопал прямо, в свою девятиэтажку, а я в проулок свернул, мне школу по дуге обходить приходится, чтоб на параллельную улицу выйти, мы там в частном секторе в своем доме живем.
Прошел половину проулка, когда навстречу из кустов выбрались шестеро пацанов, двое из которых мои бывшие одноклассники.