— Пожалуй, и в самом деле не надо, почтенный, — согласился с сыном и Курий, — Ты и так слишком щедр к нам, и мне нечем воздать тебе за это — надеюсь, воздадут боги. А эту девку не надо нам дарить. Если ему станет хуже — я ведь рассвирепею и убью её, и хорошо ли это будет? Я ведь смекаю, не просто так ваши головорезы аккуратно её скрутили и даже сами с ней не позабавились? Какие-то виды на таких имеете, как и на тех карпетанок из Толетума?
— Правильно смекаешь — имеем виды. От таких баб и дети такие же пойдут, и если их по-турдетански воспитать — хорошее пополнение нашему народу из них выйдет… Да, кстати, твой парень у тебя уже самостоятелен? Собственную землю получил?
— Получил, почтенный. Но я ещё не выделил его пока в отдельное хозяйство — вместе пока оба надела обрабатываем. Вот думал после этого похода его женить, да волов ему прикупить и тогда уж выделить, а оно вон как теперь выходит…
— Это не важно, главное — имеет землю, которую должен обрабатывать. Как вернёмся домой — не забудь мне напомнить, что ему как раненому на войне, пока сам в поле работать не может, государственный раб в помощь полагается. И про остальных ваших, кто убит или ранен, тоже скажешь. А то знаю я этих, которые в казначействе — как им от тебя чего-то надо, так они тут как тут, а как тебе что-то нужно от них, так днём с огнём их не найти.
— Это точно, почтенный. Власть — она такая…
— Вот и напомни мне, как вернёмся — я найду, с кем поговорить…
Веттонку эту смазливую мы потом быстро нашли — одна только такая из всех и оказалась. Наши наёмники, как раз эту группу молодых баб и стерёгшие, полностью подтвердили рассказ раненого сына Курия.
— Мы подходим, а тут этот раззява как раз по шлему от неё схлопотал, — сказал нам их центурион, — Пока он глазами хлопал, она ему остриём в бочину — хвала богам, силёнок ей не хватило глубже клинок всадить. Ведь грамотно ткнула, в убойное место, мы даже сами ошалели, так что счастливо ещё парень отделался. Ну, после той толпы этих карпетанок в Толетуме мои орлы уже ко всему привычны, а эта ещё и одна была — мигом фалькату ей выбили и саму скрутили. Парень сомлел, мы его перевязали наскоро, чтоб кровищей не изошёл, да товарищам его с рук на руки передали, а эту тащим — так она ж не просто брыкается, а ещё и кусается! Пришлось ещё под зад её мечом плашмя отшлёпать, подзатыльников ей надавать и рот завязать, а то ведь обозлила бы мне моих орлов до полного озверения — живой и целой точно не довели бы…
— А хороша, чертовка! — уже откровенно пустил на неё слюну Серёга, — С такой в постельке покувыркаться…
— Ага, покувыркаешься — яйца тебе ночью ножом отчекрыжит и тебе же в рот их рукояткой вколотит! — съязвил Володя, — Ты готов раз и навсегда пожертвовать самым ценным ради минутного удовольствия?
— Ну, ты уж скажешь…
— Аккуратнее с такими надо, — поддержал спецназера Васкес, — Кстати, Макс, тебе не кажется, что она немного похожа на жену твоего первого кузнеца?
— На Эссельту нируловскую? Ага, чем-то напоминает, — согласился я.
— И ту рабыню, которую ты тогда тому римлянину Марцию подарил…
— Так ясный же хрен! Я ж как раз похожую для него и искал — чтоб и эта точно понравилась, и ту чтоб из башки выкинул на хрен, а то мало ли чего…
— Мне бы лучше подарил или продал, — пожалел Серёга, — Если была похожа на эту…
— Юлька сожрала бы живьём и её, и тебя, — заметил спецназер, — И так-то мозги тебе то и дело выносит, а представь себе, как вынесет, если ещё и будет за что.
— Задолбала в натуре! — вырвавшись с нами из-под юлькиного каблука, Серёга явно не ностальгировал даже по благоустроенному карфагенскому быту, — Вот назло моей стерве наложницу теперь куплю! Вот вроде твоей Софонибы, Макс!
— Ну, ты сравнил! — прикололся я, — Во-первых, я ещё не был женат и мог воротить всё, чего захочу, лишь бы купилок хватило, так что для Велии наличие у меня наложницы было уже данностью, которая не обсуждается. Во-вторых — не забывай, на ком я женат. Античные бабы, да ещё и аристократки, совсем по-другому на это дело смотрят. А в-третьих, Софониба — бастулонка, то бишь обфиникиенная бастетанка.
— Офиникиевшая, короче.
— Ага, офиникиевшая. По культуре и обычные-то бастетаны где-то на том же турдетанском примерно уровне, а уж офиникиевшие — тем более, так что Софониба — не дикарка ни разу. Да ещё и не деревенская, а горожанка из Секси. Воспитана, с городской жизнью знакома — с чего бы им с Велией скандалить? А где ты ТУТ такую найдёшь? Раз уж ты так загорелся — вернёмся в Оссонобу, напомнишь — поищем тебе нормальную наложницу, хотя бы к элементарному порядку приученную…
— Да хрен ли мне тот порядок? Что я, на геологической практике в институте не был? И в экспедиции ездил, и в палатке спал — всё было. Платили бы нормально для такой работы — может, и работал бы по специальности. Что я, не понимаю разницы между настоящим делом и перекладыванием бумажек? Нормальную наложницу, как ты это понимаешь, Юлька мне в натуре зачморит, а вот такую, вроде этой — ага, пусть попробует!
Тут уж мы всей компанией со смеху грохнули — даже Трай, по-русски ни слова не понимавший и улавливающий суть лишь из общего контекста, да нашей жестикуляции. Посмеялись, пообсуждали достоинства веттонки и шансы Серёги усмирить её, оценив их — ну, всё-же несколько выше нуля, скажем так. А тут как раз и Сапроний с мужиками наконец разобрался, и очередь дошла до баб. Я подмигнул центуриону, и тот вытолкнул вперёд эту амазонку местечковую. Когда ей развязали рот, оказалось, что она ещё и по-турдетански изъясняться может — ну, примерно как наши среднеазиаты или кавказоиды по-русски.
— Отец Бетика ходи, домой не вернись. Брат Лузитания на вас ходи, домой не вернись. Жених Лузитания ходи, Толетум два раз ходи, домой раненый вернись — ваш большой камень его здесь совсем убивай. Друзья жених — два Лузитания ходи, домой не вернись, два Толетум ходи, домой не вернись, один здесь в поле ваш солдат убивай. Один подруга ваш стрела убивай, второй — ваш большой камень убивай, — выложила она нашему командующему свой «перечень претензий», — Здесь ваш солдат третий подруга обижай и я обижай захоти, я не дайся…
— Одного фалькатой серьёзно ранила, — заложил её центурион.
— И сама разбойница, и семейка у неё разбойничья, — констатировал Сапроний, — Налево её! Следующая!
Следующая по-турдетански не понимала ни бельмеса, и её опрашивали через переводчика на лузитанском, который на веттонский похож, да и остальные в основном такими же примерно оказались. Одна на вранье спалилась и повисла на суку вместе с уже тремя мужиками, а прочих распределили — кого направо, кого налево. С бабами-то проще — чаще всего, где мужик ейный, туда же и её. Ещё проще — по тому же самому принципу — оказалось с веттонской детворой. Рассортировав таким образом население деревни — примерно две трети справа и треть слева, военачальник приступил наконец к решению их участи:
— Вы, стоящие справа! Некоторые из вас сражались с нами. Может быть, даже ранили или убили кого-то из наших. Но это была честная война. Одни из вас защищали свою землю и своё селение, другие помогали союзникам на их земле, и за это у нас нет к вам претензий. Мы помогали нашим союзникам, вы — своим, а перед нашим народом и государством на вас вины нет. Вы свободны! Можете остаться здесь или уйти, куда пожелаете! Ведите себя впредь хорошо, и никто из вас больше от нас не пострадает.
— В этой толпе есть несколько человек, участвовавших в лузитанском набеге на Бетику, — заметил Трай, пока оправданным переводили их приговор на лузитанский, — Их вы, получается, прощаете?
— Перед НАШИМ народом и НАШЕЙ страной они ни в чём ещё провиниться не успели, — пояснил я ему, — Если они пойдут в новый набег на Бетику через НАШИ земли — это будет уже нападение на НАС, и тогда разговор с ними будет уже другим…
— А в обход ВАШИХ земель, значит — можно? — сразу же уловил суть кордубец, — Тонкая политика?
— Она самая. Пока эти земли ещё не наши — можно ходить в набеги через них, если эти набеги не на нас. Станут нашими — будет уже нельзя. И чем скорее в Риме это осознают и примут правильное решение, тем раньше РИМСКАЯ Бетика заживёт тихо и спокойно под НАШИМ прикрытием. А какую политику проводил бы ты сам на НАШЕМ месте и в НАШИХ обстоятельствах?
— Ну, тоже в интересах своего государства, конечно. Но у вас как-то слишком уж цинично получается. Вам сейчас не составило бы ни малейшего труда повесить и этих бандитов или продать их в рабство. Ну, пусть не всех, раз у вас такая политика, но хотя бы уж одного, самого неисправимого — сейчас никто из них и не пикнет.
— Сейчас — в окружении копий и мечей наших солдат — да, никто не пикнет. А позже, когда мы уйдём? Эти дикари не мыслят пока своей жизни без войн и набегов, и удачливый бандит — один из самых уважаемых и авторитетных людей в их среде. Разве можно искоренить это в одночасье? Мы ещё не настолько сильны, чтобы делать своими врагами ВСЕХ веттонов, да и зачем это нам и позже, когда мы будем сильнее? Зачем нам вообще лишние враги? Вот этим двум третям мы сейчас показали, что с нами, если нас не злить, то можно уживаться и мирно. Не все они, конечно, поймут всё правильно, но кто-то поймёт, и такие нашими врагами уже не будут.
— А вот эта треть слева?
— Сейчас увидишь…
— Вы, стоящие слева! — обратился Сапроний к ним, — С вами разговор будет другой. Вы сами — или ваша ближайшая родня — нападали на наши земли. И вы нападали первыми — мы пришли сюда только сейчас и пришли только из-за вас. Только из-за ваших набегов мы напали сегодня на ваше селение, как и на селения ваших соседей, люди из которых тоже участвовали в набегах на нас. Это на вашей совести все ваши убитые нами в эти дни соплеменники. Простят ли вам это остальные — это их дело, но мы прощать вам ущерб, причинённый нам, не собираемся. Вы все уйдёте с нами и будете искупать свою вину перед нашим государством тяжёлым и честным трудом. Или своей ценой, которую за вас заплатят на невольничьем рынке. Я знаю, о чём вы все сейчас думаете. Надеетесь сбежать или взбунтоваться? Карпетаны, которых мы ведём с собой из самого Толетума, расскажут вам о судьбе тех, кто на это решился. Но вы, конечно, храбры и отважны, и вас это не пугает? Вот и прекрасно! Моим лучникам и кавалерии будет как раз кстати ещё одна хорошая тренировка, и я буду с нетерпением ждать, когда же вы им её предоставите. Я смотрю на вас и думаю — а стоит ли вообще с вами возиться? Ведь все вы — наши враги, а хороший враг — мёртвый враг, не правда ли? Не лучше ли перебить вас прямо сейчас и забыть о вас раз и навсегда? Но — к счастью для некоторых из вас — у нас так не принято, и с вами будут обращаться справедливо. Кто заслужит смерть — умрёт, а достойный жить — будет жить. Многие из вас — кого мы не убьём по дороге за попытку бунта или побега — будут ленивы и непослушны. Такие рабы нам не нужны, и мы их продаём — одних за море маврам, других — римлянам. У римлян работают и такие — да, даже такие, в цепях и под бичами надсмотрщиков — правда, обычно почему-то недолго. Рабы у римлян почему-то мрут как мухи, и им всё время требуются новые. А нам столько не нужно, и мы всегда готовы продать им тех, кто не подходит нам. Так что если кому-то из вас придётся не по вкусу рабство у нас — вы знаете теперь, как вам сменить нашего хозяина на римского или мавританского. Я не знаю, многие ли из вас сумееют, а главное — захотят быть хорошими рабами, послушными и усердными. Думаю, что очень немногие. Но кто захочет и сумеет — с теми будут обращаться хорошо. Такой раб у нас может заслужить освобождение и стать приличным человеком, которого никто и никогда не попрекнёт его рабским прошлым. Вы услыхали всё, что я хотел вам сказать. Судьба каждого из вас — в его собственных руках. Думайте и выбирайте.
14
У истоков прогресса
— Это и есть знаменитая лаконская сталь? — спросил Трай, задумчиво взвешивая в руке маленький слиток, извлечённый из разбитого тигля и охлаждённый в воде.
— Лаконского типа, — уточнил я, — Тигельная.
— Да, металл совершенно однородный — видно, что был расплавлен, — заценил кордубец качество слитка, — Но и угля ты затратил на получение нужного для этого жара столько, что вполне хватило бы на те самые несколько хороших криц.
Это было продолжение нашего давнего ещё разговора, когда он похвастался своим дорогущим элитным пружинящим, а главное — нержавеющим мечом, а я указал ему на совершенно неприемлемые для массового оружия затраты — и на уголь, и на каторжный труд высококвалифицированнейшего кузнеца, и просто времени — несколько лет должны пролежать в земле эти несколько железных криц, чтобы большую часть железа выела ржавчина, а осталось только высоколегированное, из которого и куётся потом элитный клинок.
— И смотри, Максим, что получается — вот ты ещё говорил про труд кузнеца. Я бы понял тебя, если бы твои люди отлили сейчас почти готовый меч, которому только будущие лезвия проковать — вот тогда это был бы большой выигрыш в работе. Но ведь эта сталь не льётся в форму, а просто стекает на дно тигля, где и застывает в виде простого куска, который тоже ещё ковать и ковать. И при этой ковке немалая часть этого с таким трудом полученного металла точно так же уйдёт в окалину, как и при нашем способе. Ну и в чём же тогда выигрыш? По времени — твоя правда, добавил меди сразу, и не нужно закапывать слиток в землю и ждать несколько лет. Но ведь ты же говоришь о массовом производстве, которое всё равно растянется на годы. Можно хоть каждый день закапывать несколько новых криц, а откапывать остатки тех, что уже пролежали и проржавели нужный срок, и уже их брать в работу. И в чём тогда разница? Зачем нужны сложные методы работы, когда можно обойтись простыми и хорошо знакомыми?
— Ну, инструменты ведь и ваши кузнецы — кто может себе позволить — почему-то предпочитают покупные лаконские, — изобразил я не слишком убедительную отмазку, одновременно грозя за спиной кулаком Нирулу, чтоб не смел раскрывать рот.
— Да, лаконские инструменты хороши, гораздо лучше наших, — охотно признал мой собеседник, — Ну так и покупай их. Разве это не проще, чем возиться с ними самому? Ни дешевле, ни быстрее, чем делают в Лакедемоне, тебе их всё равно не сделать, а тратить вот ТАКОЙ слиток на какой-то несчастный кузнечный молот… Ну, хорошо, пусть не на молот, пусть на зубило и пробойник или там на пару напильников — это же абсурд, когда из него можно выковать меч не хуже моего!
Я снова показал за спиной кулак своему главному металлургу, у которого так и чесался язык возразить по существу и веско, а мне не надо веско, мне надо вот так:
— Мы все ходим под богами, Трай — и турдетаны, и римляне, и греки. Ты ведь образованный человек и наверняка слыхал о судьбе Колосса Родосского. Стоял, поражал воображение приезжих иноземцев, а потом боги встряхнули землю, и он упал. Видел я его валяющимся — неприятное зрелище. Больше тридцати лет уже валяется, а все разговоры о восстановлении так до сих пор и остаются пока пустыми разговорами. Теперь представь себе хотя бы на миг — что будет, если боги разгневаются на Лакедемон и сотрясут землю так, что не оставят там камня на камне? Где мы будем тогда брать хорошие инструменты, если не научимся делать их сами?
— Ну, ты прямо к совсем уж немыслимой катастрофе готовишься! — прикололся кордубец, — Мастерские лаконских металлургов — не Колосс Родосский. Их восстановят куда легче и куда быстрее. Год, самое большее — два. Купи с запасом на эту пару лет и не переживай за Лакедемон.
— Катастрофы разными бывают. Был ведь когда-то и Девкалионов потоп, да и здесь ведь тоже был провал древнего Тартесса. Что бывало раньше — может случиться и впредь, и я не хочу зависеть от подобных капризов судьбы.
— Ты замахиваешься на то, чтобы потягаться с судьбой? Ну, желаю удачи! — по его физиономии было ясно, что ни хрена я его в своей правоте не убедил, а убедил лишь в наличии у меня эдакой чудаковатой идеи-фикс, от которой я хрен отступлюсь.
Что мне и требовалось, собственно говоря, и я для надёжности ещё разок незаметно погрозил кулаком успевшему уже просветиться и стать шибко грамотным Нирулу, чтоб не вздумал привести аргументы поубедительнее. Не надо мне знакомить Трая, а через него и римлян, с этими аргументами, а надо, чтоб посмеивались и считали меня чудаком, слегка сдвинутым по фазе на почве внедрения передовых античных технологий, без которых все нормальные античные люди прекрасно себе обходятся. Я ведь упоминал уже, кажется, как осмеяли Архимеда дражайшие сиракузские сограждане, когда он предложил свой винтовой насос для орошения полей? Типа, что лучше бы он вместо этого насоса-водоподъёмника механического надсмотрщика изобрёл, который бы без устали погонял нерадивых рабов-водоносов. Таков уж этот античный мир, и в данном случае нам это на руку. Всего-то и надо — показать уже известные в принципе, по-своему передовые, но не доведённые до ума технологии, какие-то преимущества даже в таком виде дающие, но настолько мизерные, что мороки с внедрением не оправдывают. Охота этому чудаку этой блажью заниматься — пусть занимается, этим он никому не мешает…