Глава 17
Атаман, сдержал слово. Стал направлять на хутор, болящих из числа знакомых. Под лечебницу, я реквизировал один из домов, оборудовал всем необходимым, даже стол из горницы унес, очень он удобным оказался, как раз под мой рост. Все случаи рядовые, кому нарыв вскрыть, кому руку вправить, и остальное по-мелочи, самый сложный случай, удаление аппендикса, молодому мужчине. Без напряжения, по три-четыре человека в день принимал. Зазвенело в кошельке серебришко, заработанное лекарским трудом, а не отнятое у разбойников. Я принципиально не ездил к больным, не хотелось таскать за собой инструмент, да и наездник из меня еще не классный. Выпавший обильный снег, пациенты своими санями успели укатать, так, что дорога к хутору была хорошей.
Как-то зимним вечером, я проводил время в компании Оксаны и Варвары Петровны. Женщины посвящали меня в таинства местной кулинарии. Забежал в горницу, запыхавшийся Тимоха. Сказал, что приехал помощник бургомистра Черкасс с болящей женой, срочно требует лекаря. Раз требует, то лекарь, уже идет.
Принимал я помощника и его жену в лечебнице. Толком, объяснить, что беспокоит женщину, последняя из-за слез, не смогла, просто повернулась ко мне спиной. Бог ты мой! Да у нее на спине, на первый взгляд, настоящий горб. Я обратился к мужу:
- Я прошу меня извинить, за мою неосведомленность. Как мне к вам обращаться?
- Михаил Казимирович Кшетуский, - разглаживая усы, приосанился мужчина. - Помощник бургомистра города.
- Так вот, Михаил Казимирович, для более качественного осмотра, мне нужно раздеть вашу жену. Предвижу, ваше негодование. Но по иному, установить причину заболевания и наметить лечение я не могу.
- Делай, что надо. Крутиус сказал, что тебе можно доверять.
Посмотреть было на что. Огромный, килограмма на три жировик, образовался в межлопаточном пространстве. Видел я большие жировики, но чтобы такие, да еще на теле, в общем-то, стройной и не старой женщины, это просто, повергло в шок. Мое удивление не ускользнуло от внимания Михаила Казимировича.
- Все так плохо? Нельзя ничего сделать?- сыпал вопросами помощник. – Помоги лекарь, пожалуйста, мучается жена, не только физически, но и морально. Я при должности, и обязан бывать на приемах с женой. А каково ей, когда все взгляды устремлены на ее горб? Любые деньги плачу.
- Любые не надо, заплатите столько, сколько скажу. А как долго носит жена сие «украшение»?
- Пять лет уже. Я обращался к нашему городскому лекарю, англичанину Джону Лерою. Он давал жене какую-то, очень дорогую микстуру, обещал, что все рассосется, а теперь только руками разводит.
- Тут без операции не обойтись, надо резать.
- Согласен я, режь.
- Лекарский вопрос мы решили. Теперь вопрос морали. Как вы поняли, при операции и при перевязках, ваша жена будет обнажена. Как быть с этим? Не вызовите вы меня на поединок?
- Упаси бог, какой поединок, жизнь жены мне дорога.
- Мне еще нужна будет помощница, по уходу за больной, помыть, судно подать. Предупреждаю, слуги не годятся, болтливы они.
- Живет у меня старшая сестра жены, вдовица. Женщина скромная. Поможет.
- Тогда поезжайте домой, а завтра с утра с помощницей, милости прошу. Пусть ваша жена возьмет с собой десяток простых нательных рубах. Гостить в моей лечебнице ей, не менее двух недель. Не волнуйтесь, Михаил Казимирович верну вам жену в полном здравии.
Операция по удалению жировика у Софии Кшетуской прошла нормально. Если не считать некоторых шероховатостей. Вначале, ее сестрица Малгожата, чуть не испепелила меня взглядом, когда я раздевал пациентку, а потом упала в обморок при первых движениях скальпеля. Спасибо, удачно упала, не пришлось ее лечить. Размер извлеченного жировика, очень впечатлил, половину деревянного ведра занял. Пришлось удалить лишнюю кожу на спине Софии, чтобы в дальнейшем не было складок. Старался, одним словом. Уже на третий день заставил Софию прохаживаться по комнате, самостоятельно выполнять элементарные гигиенические действия. И с Малгожатой у нас все наладилось. Удостоверилась она, что я не пялюсь на обнаженную грудь ее сестры, а делаю лекарскую работу.
Михаил Казимирович навещал жену ежедневно. Очень радовался прямой осанке Софии. Как и обещал, через две недели, София Кшетуская, в добром здравии, была торжественно отдана в крепкие руки мужа. Михаил Казимирович, отблагодарил меня за лечение жены, кошелем золота, в полкило весом. Я, правда, и цену назвать не успел. Чиновник попросил сумму платы за лечение, держать в тайне.
Глава 18
Прошло полтора месяца, со дня операции, у Оксаны. Сегодня, очень тщательно осмотрел ее ногу. Измерил обе, не дай бог, левая будет чуть короче правой, прихрамывать будет. Это же позор для меня. Нет, все хорошо. Снимать аппарат на живую, не решился, пожалел любимую, вколол новокаин. Оксанка радовалась, словно дите малое. Еще бы не радоваться, такую тяжесть с ноги снял. И ножки одинаковые, скажу без лишней скромности, ровные и прехорошенькие такие ножки. Дальше по плану посещение бани. Планирую распарить Оксанку, и начать применение мазей, приготовленных мною загодя. Порошок из корней живокоста варенный в смальце, порошок чаги на меду, живица сосновая на меду, вот их и буду мазать, поочередно.
Посещение парилки, выход в мыльню, снова в парилку, весь этот путь моя Оксана проделала самостоятельно, без моей помощи. Потом я преподал будущей жене, мастер-класс массажа. На левой ноге, я перебрал все мышцы от ягодиц до подошвы. Оксана визжала и выла так, что сидящая в предбаннике Варвара Петровна, заскочила в мыльню с перепуганными глазами. Увидев, что все в рамках приличия, удалилась обратно, пить чай.
Находившийся в Киеве Крутиус, не видел первых шагов излеченной дочери. А когда явился на хутор в конце января, то увидел, гордо вышагивающую в горнице Оксанку. У атамана повлажнели глаза.
- Сынку, Андрей, ты не понимаешь, что ты сотворил, - тиская меня, говорил атаман. – Кроме Бога, я знаю одного, кто может свершить чудо, это ты, мой сын и муж моей дорогой дочери. Оксана, так похожа на свою мать – Одарку, царство ей небесное. Хорошая была женщина. Береги мою дочку.
- Берегу и буду беречь, не сомневайся батьку.
- А как лекарское дело движется? Есть желающие лечиться?
- После излечения жены, Михаила Казимировича Кшетуского, денежные больные, прямо толпами повалили. Никому не отказываю, хотя иной раз, просто с ног валюсь от усталости. По секрету скажу, я у тебя батьку из комнаты, сундук стащил, серебро уже складывать некуда.
- Выходит, тот, что стоял у тебя в лечебнице полный?
- Да. И половина твоего сундука, уже есть. Небольшой такой сундучок, золотыми монетами наполнил.
- Ну, ты и развернулся. Не возгордись, ибо грех это.
- Батьку, так я ж деньги беру только с богатых. Казаков, крестьян и рядовых горожан лечу бесплатно.
- Это хорошо ты придумал, казаков лечить за спасибо, они потом тебя отблагодарят.
Казалось, жизнь наладилась, вошла в спокойное русло. Я не покладая рук, трудился на лекарской ниве. Оксанка восстанавливалась. Все хорошо. Но иногда происходят события, на которые ты никак повлиять не можешь.
Закончив прием больных, и проведав выздоравливающих, я зашел в баню подкинуть дровишек в печку. У нас с Оксаной на сегодня, намечается, очередной сеанс банетерапия. Подойдя к нашему дому, увидел у крыльца крытые сани, с восседающим на облучке кучером. Еще кто-то за здоровьем приехал, подумалось. Открываю дверь, и слышу визг на смеси украинско-польского языков, смачно сдобренный матерными словами. Больные себя так не ведут. Это кто-то залетный.
В комнате было двое. Один, мужчина, лет сорока, не высокого роста, с худым лицом. Разодетый, как павлин, в богатые одежды. Визжал, как кастрат, на перепуганных Оксану и Варвару. Второй, одет попроще, помоложе и крупнее телом, сопровождает, значит, визгливого.
- Это кто тут позволил себе матерно обращаться к моей невесте и ее крестной матери?- задал я вопрос с порога, снимая жупан. – Никому не позволено в этом доме сквернословить, не взирая, на чины и звания.
- Да, ты, хам, знаешь, кто я такой, - визжал богатенький. – Я сам товарищ полковника киевского казацкого полка Войцех Свирщевский. Шапку долой, и быстро накормить меня и моего жолнежа. А, не то, я вас батогами.
- Видно пан Свирщевский, не знает, где он сейчас находится, это я могу понять и простить. А за матерные слова, в адрес моей невесты и за хама, пан Свирщевский может получить по морде. Давайте, вы пан Свирщевский, вместе со своим жолнежем, уберетесь отсюда, по-доброму.
- Жолнеж, заруби этого наглого хама, - пропищал Войцех.
О, этот вечер, перестает мне нравиться, и становится недобрым. Не ровен час, действительно рубанет жолнеж, а у меня оружие, ноги и руки. Значит, что, правильно атакуем. Верхний прямой маваши-гери в голову жолнежу, обратный маваши в прыжке, пану Свирщевскому, тоже в голову. Оба ложатся кулями на половик. Контроль состояния. Дышат. Я в пол силы приложился, если бы на всю катушку, мозги бы аккуратненько вытекли бы в шапки. Быстро вяжу, непрошеных гостей, по рукам и ногам. Успокаиваю моих женщин. Получилось не сразу. Потом вынес, поочередно жолнежа со Свирщевским, загрузил в возок. Указал вознице направление на Черкассы. Всем гостям, доброе - прощайте.
Два дня никто нас не беспокоил, а на третий, заявилась представительная делегация, лиц на тридцать. Атаман Крутиус, был членом этого сборища. Я встретил прибывших, стоя на крыльце дома. О приближении большого количества всадников меня известил Тимоха.
- Жалоба на тебя Андрей, - слезая с коня, молвил Крутиус, - от киевского гостя. – Говорит пан Свирщевский, обидел ты его очень.
- Да, да, это хамское отродье, позволило поднять на меня, пана Свирщевского, руку, - пропищал Свирщевский. – Я требую наказать его.
- Если пан Свирщевский, считает, что его оскорбили или обидели, то пусть вначале скажет, кого он оскорбил и напугал, вместе со своим жолнежем, - как можно спокойней ответил я. – А напугал и оскорбил сей пан Свирщевский, мою будущую жену, по совместительству дочь нашего уважаемого атамана Крутиуса. Девица Оксана, под присягой, может подтвердить мои слова. Их же подтвердит, родственница атамана Крутиуса, Варвара Петровна, которая тоже подверглась оскорблениям со стороны пана Свирщевского. И на пана Свирщевского, руку не поднимал, я его ногой, как шелудивого пса, пнул.
- А-а-а, видите, он снова начинает издеваться надо мной, над шляхтичем издевается.
- Кто тебя, пан Свирщевский, знает здесь? Никто. Приехал ты из Киева, или еще, из какой дыры вылез, нам не ведомо. А меня вся округа на сто верст знает.
- Поскольку, я тут наблюдаю взаимные претензии, то может разрешим дело штрафом, - вмешался в перепалку помощник бургомистра Кшетуский, - не будем доводить дело до крайностей. Вы пан Свирщевский согласны на получение некоторой денежной компенсации.
- Не нужны мне деньги, я требую наказать хама, - пищал поляк. - Примерно наказать.
- Так может, сами накажите, вызовите на поединок, и как бог решит, так и будет, - пытался найти выход из затруднительного положения Кшетуский.
- Чтобы я, шляхтич Свирщевский, вызывал деревенщину на поединок, никогда, не опущусь до этого.
- А бросишь ли вызов, ты пан Свирщевский, Анджею Ростоцкому, представителю древнейшего рода, у которого, в услужении были твои предки и ты предатель, тоже нам служить обязан? - ровным голосом спросил поляка.
От моих слов Свирщевский побледнел, закрутил головой.
- Слезай с коня Свирщевский, снимай одежду до рубахи, я схожу за саблей. Я тебя вызываю на божий суд.
Сходил за саблей. По пути поцеловал Оксанку, постарался утешить.
Выйдя из дома, заметил разминающегося Свирщевского, он размахивал саблей в левой руке. Левша, значит, думает преимущество у него, нет мужик, ошибаешься, наука двадцать первого века, крепко во мне сидит, я знаю, где у тебя слабое место. Я подошел ближе, чтобы Свирщевский увидел саблю с ножнами. Увидев мое оружие, Свирщевский начал пятиться и креститься.
- Узнал, значит, оружие, преданного тобой хозяина, - наступая на Свирщевского, зло сказал я, так чтобы слышали окружающие нас люди. - Как видишь, я - Анджей перед тобой, не повезло тебе.
- Тогда не повезло, случайно ты выжил щенок, - провизжал Свирщевский, - я сейчас все исправлю. - Готовься отправиться в ад, за своим папашей.
Помощник бургомистра Кшетуский, оказался предусмотрительным. Привез с собой священника. Мы по очереди подошли к слуге божьему, произнесли клятвы, и стали на обозначенные позиции.
- Не хочешь ли ты, пан Свирщевский, облегчить душу, рассказать уважаемым людям, о своей подлой жизни, о предательстве? – громко, чтобы вся свита помощника слышала, спросил я поляка. – Покаешься, может, и зачтется. Хотя вряд ли, бывших людей, с черными душонками, только в ад направляют.
Свирщевский, естественно ничего мне не ответил. А мне его ответ и не нужен. Я выполнял главную задачу, выводил противника из душевного равновесия. Будет нервничать, совершит ошибку, а я ее воспользуюсь.
Кшетуский вышел на середину, образовавшегося круга, и произнес:
- Властью, данной мне, бургомистром города, объявляю честный поединок. Пусть свершится божий суд. Сходитесь.
Я прошел треть расстояния, и остановился, держа вертикально саблю. Свирщевский, еще стоя на месте, начал вращать саблей, выписывая ею круги и восьмерки. Перед ним образовался, шипящий, казалось бы, совсем непроницаемый круг. Солнце, попадая на клинок Свирщевского, отражалось от него всеми цветами радуги. Впечатляющее зрелище. Поляк, ухмыляясь, приближался.
Я был совершенно спокоен. Подобную тактику боя, мы с моим тренером Алилджоном, регулярно отрабатывали в реальном поединке. Много раз я моделировал подобную схватку на компьютере. Так, что пан Свирщевский, мне есть чем тебя удивить, главное правильно рассчитать дистанцию. С этим проблем не должно быть, глазомер у меня, что надо.
Как говорится, противник вошел в зону поражения. Не будем заставлять его долго ждать. Резкий шаг вправо, скручивание корпуса. Мгновенное раскручивание корпуса в обратном направлении, совмещаю инерцию тела и оружия, наношу удар. На утоптанный снег, падает голова Свирщевский, вместе с левой рукой, еще сжимающей оружие. Через пару секунд, на снег валится то, что еще недавно было гонористым шляхтичем. Все поединок закончен. Зрители могут удалиться.
- Божий суд свершился! – объявил Кшетуский. – Все происходило по правилам. Я, от лица бургомистра, приношу извинения Василию Крутиусу и его родственникам, за доставленные беспокойства.
Кшетуский со свитой, забрав части тела, поверженного противника, покинули хутор.
Я, чтобы не мерзнуть, поспешил в теплый дом. Там, под недоумевающим взглядом Оксаны, со всем усердием, привел саблю в порядок. Негоже держать оружие грязным.
В комнату вошел растерянный атаман.
- Андрей, что это сейчас было во дворе? - медленно произносил слова Крутиус.
- Поединок.
- Сабли ни разу не ударились. Раз, и Свирщевский, лежит без головы. А где красивый поединок? Где казацкая удаль?
- Свирщевский хотел меня убить. Я не позволил ему это сделать. Красивые поединки и казацкую удаль, показывают на ярмарке скоморохи. В настоящем бою, чем быстрее ты лишишь врага жизни, тем меньше потратишь сил, а значит, и на других противников, что-то останется.
- Ладно, с этим, но быстрота удара. Поверь, не одну сечу я прошел, знаю что говорю, не видел я никогда, такого короткого и смертельного поединка.
- Батьку, ты много чего не видел. Если хочешь посмотреть, пойдем, там, в сарае, есть учебные сабли. С тобой приехали казаки?
- Десяток с сотником Салоедом.
- Вооружим пятерых учебным оружием, и я покажу красивый казацкий бой.
Все обитатели хутора и гости высыпали во двор. Оксана с Варварой Петровной тоже вышли на крыльцо. Оно понятно, телевизоров и театров нет, напряженка с развлечениями.