Потом изложил атаману, выдуманную историю моего жития. Об учебе лекарскому делу во Франции, работе лекарем в Венеции. Про гибели отца в морской пучине. О желании вернуться в родные земли, чему помешали разбойники, напавшие и пограбившие судно, на котором плыл по Днепру. Рассказал, как терпел нужду и помогал страждущим людям. Благодарил Бога за то, что помог выйти к хутору Ивана-рыбака, где нашел временный приют. В рассказе был убедительным, надеюсь, атаман поверил.
- Да, покидала судьба тебя по свету, - резюмировал атаман. – Что думаешь делать дальше?
- Лечить казаков буду. Пару седмиц, вам в гостях у дядьки Ивана еще быть, а там посмотрю, куда податься. А где вас так татары потрепали, больно много раненых?
- Все, кого ты здесь видишь, это остатки от трех сотен, шедших, на соединение с полком казаков, под Граковец. Нанялись мы помогать австриякам турок бить. Вышли на окраину Дикого поля, а на нас налетели крымчаки, ордой, тысячи две. Ждали нас они. С утра и до позднего вечера бились. Отступили басурмане. Больше половины, наших братчиков, сложили буйные головы, остальные поранены. Ночью, похоронив казаков, двинулись в обратный путь. Многие раненые не выдержали дороги, померли. Поправимся, пойдем домой в Черкассы. Если некуда тебе приклонить голову, приставай к моему войску, справный лекарь нам очень нужен.
Аудиенция закончилась. Беседа с атаманом, заставила задуматься. Предполагал я обосноваться в Кременчуге. Городишко маленький, это плюс. Промышленность и ремесла, там могут быть в зачаточном состоянии, что не позволит мне реализовать мои амбициозные планы, жирный минус. Черкассы, город сравнительно большой, людей больше живет. Значит, и специалисты там оседают, мне это на руку. Водный путь по Днепру, что вверх по течению, что вниз, в наличии. Опять же лес в округе, строительный материал, под боком. Выходит, Черкассы, предпочтительней Кременчуга. Держим путь туда, не пропадем.
Сегодня утром, снял у Лушки швы на лице. Порадовался качеству своей работы, и лишний раз, мысленно похвалил себя за правильно вложенные инвестиции, в обучение пластической хирургии. Шрам на щеке был совершенно незаметным, ухо, прижилось отлично. Имеющаяся желтизна на лице, постепенно сойдет, и Лушка может радоваться жизни. К весне, от проведенной операции, следа не останется.
- Все красавица, живи до ста лет,- сказал Лушке. – Улыбайся и радуйся. Повязка тебе не нужна. Платком прикроешь, выстриженный участок на голове, не переживай, отрастет. Поверь моему опыту, все будет хорошо. Если есть зеркало, посмотрись, убедишься, не вру.
- Зеркала нет. Я верю тебе, не врешь. Понять не могу, откуда у тебя опыт, о котором, ты, все говоришь? Возраст у тебя не древнего старца. Ты, молодой, статный и красивый парень, ну, двадцать лет тебе, не больше.
- Ладно, иди, покажись отцу, пусть посмотрит.
Лушка убежала, а меня озадачили ее слова. В двадцать первом веке, перед катаклизмом мы праздновали мое, тридцатипятилетие. Лушка, дала мне двадцать, то есть минус пятнадцать лет, получается. Не-а, я нормальный доктор-материалист, такого не бывает, наука еще не нашла «молодильных» таблеток, и я их не принимал. Тогда, что могло произойти? Может, временной перенос, сказался на моей внешности? Скинул куртку и рубашку, начал исследовать свое тело. Шрам от аппендицита на месте, его мне удалял папа в пятнадцать лет. Порез на предплечье правой руки, зашитый на первом курсе института, присутствует. Прощупал левое надбровье, там должен быть шрам, память о подарке в тридцать лет, от воинственных жителей города Басры. Не нахожу. Взял зеркало для осмотра брюшины, пригляделся. Мама родня! Я, в самом деле, помолодел. Внимательно осмотрел свою фигуру. Она, как всегда в отличном состоянии, кожные покровы чистые, мышцы в тонусе, накачаны, жировых отложений не наблюдается. Тогда, становится понятным, откуда у меня появилась юношеская выносливость в постельном марафоне. Честно сказать, захотелось поплясать. Подумать только, скинуть пятнашку, это просто замечательно, правда, оказался в прошлом, не по своей воле.
В обед, на хуторе случился переполох. Лушка обнаружила пропажу нашей пленной татарки. Я грешным делом, подумал, что казаки, решили отомстить за гибель боевых товарищей, по-тихому, удавили басурманку. Нехорошо подумал, никто ее не трогал. Сама уйти она не смогла, на одной действующей ноге, все остальное в лубках и повязках. Один из казаков, случайно, в тридцати метрах от дома, в кустах нашел, бессознательную беглянку. Доползла она туда, и видно силы кончились. Принес я ее опять в дом, уложил на стол, проверил фиксацию конечностей. Все нормально, не повреждено. Похлопав, по щекам, привел в сознание татарку. В ответ, вместо спасибо, непонятное шипение. Попытался пообщаться с татаркой. Мотаясь по командировкам, помимо основных языков, я подучил еще несколько. Мог общаться на бытовом уровне. Татарский язык, казанского разлива, мне помогал осваивать друг Ринат Хайруллин.
- Как тебя зовут неразумное дитя? - как можно четче, произнося слова, обратился к беглянке.
Ее словно ударили. Она дернулась всем телом. Я понял, что она поняла мои слова. Вскинула на меня, свои карие, злые глаза.
- Ты все поняла, отвечай. Тебя никто не обидит.
Ответа не последовало.
- Я лекарь. Это я тебе лечу ногу и руки. Ты могла умереть, если и не умереть, то калекой бы осталась на всю жизнь.
- Алия, - несмело сказала татарка.
В дом зашел сотник Салоед, сказал, что у него есть толмач, знающий татарский язык, как родной, может помочь в общении. Отказываться я не стал.
Из разговора Алии и толмача, я понял, что она дочь, то ли мурзы, то ли бека, кочующего возле Ак-мечети. Где это, понятия не имею. У отца рождались только девочки, а он хотел сына, поэтому, Алию, воспитывал, как мальчика. В набег ее взял отец впервые, хотел приобщить к ратному делу. Случайно упала с коня и попала в плен. Убежать хотела, боялась. Ей дома говорили, что неверные, едят татар по праздникам в домах своего бога. Рассмешила.
Две недели пролетели в заботах. Большинство казаков могла спокойно сесть в седло и проделать путь до Черкасс, без ущерба для здоровья. Десяток казаков, из числа тяжелораненых, поправлялся, но медленней, и ехать могли, только на телегах. Решили взять с собой Алию, у нее еще рука не срослась, сказывался скудный рацион степных народов.
Назначили день отъезда. Ночью меня, на сеновале, где я обитал в единственном числе, навестила Лушка. Без лишних слов, она бросилась ко мне с поцелуями.
- Андрей, любый, - приговаривала девушка, - проснись.
- Уже проснулся.
- Хочу поблагодарить тебя, за то, что спас меня от смертного греха, - начала раздеваться девушка. - Я хотела себя жизни лишить, не представляла, как буду жить страшилищем. Плакала и молилась. Господь услышал меня. Твоими руками он явил чудо, моего исцеления. Денег у нас с отцом нет, возьми, взамен, мое целомудрие.
- Луша, ты говоришь, что я уже спас тебя от греха, так зачем, ты, хочешь ввергнуть нас обоих в смертный грех, под названием блуд. Ты красивая девушка, найдешь себе пару, обвенчаетесь. Не надо, нам сейчас делать того, о чем со временем придется пожалеть. Одевайся и уходи.
- Ты отвергаешь меня? Почему?
- Не отвергаю, а удерживаю, от неразумного поступка. Представь, полюбимся мы, я уеду, ты останешься одна. А если семя нашей любви, упав на плодородную почву, прорастет, и появится плод. Как ты отцу объяснишь? Я, например, загляну к вам через некоторое время, так твой отец, поломает об меня не одно весло, за то, что тебя чести лишил. Скажи, оно, нам надо?
- Слова твои правильные. Согласна я, что грешно, без венчания любиться. А как быть? Больше ничего дорогого у меня нет.
- Теперь, есть. Первое, это мое хорошее мнение о тебе, и вот возьми эту торбочку. Тут немного денег, я накопил, за время странствий, вам с отцом они нужнее. Уеду я с казаками. В Черкассах, я заработаю больше, не сомневайся. Попробуешь отказаться, выпорю. Знаешь что, уходи, поскорей, не искушай, мужчина, я всё-таки.
Лушка смачно поцеловала меня в губы и убежала.
Очень глубоко, сидящий во мне моралист, пожурил меня за то, что с Соломией, я себя так не вел, а беззастенчиво предавался плотским утехам, несмотря на греховность отношений. Замолчал он, моралист, только после моей оправдательной мысли, что не греховодничал я, а оказывал посильную сексуальную помощь, безутешной вдове. Получилась ничья, каждый остался при своем мнении.
Глава 13
Завтра в Черкассы, начинается новый этап моего пребывания в средневековье.
Дорога, она и в средние века дорога. Если в просвещенном двадцать первом веке, мы возмущались, плохим дорожным покрытием, наличием очередей в кассах автостанций за билетами, неудобным расписанием движения транспорта, и многим другим. То скажу вам прямо, с жиру мы бесились. В начале семнадцатого века, дорог, в нашем понимании, не существовало вообще. Были обозначены направления, прорублены просеки в лесах, и все, инфраструктура кончилась. Счастье, если встречается хутор или деревня, где за небольшую плату, можно получить крышу над головой и пищу. Незнакомому с местностью человеку, куда-то добраться без проводника, очень сложно. Постоялые дворы встречались на дорогах «государственного» значения.
Я решил приучать себя, к единственно доступному и надежному, в этом времени, средству передвижения, к лошади. Мужественно терпел, многочасовые ежедневные переходы. Хорошо, что быстрых скачек не было, потому-что, скорость нашего следования, определял обоз. Лошадки, тянувшие телеги и возы, никуда не торопились. Даже не смотря на щадящий темп езды, вечерний привал, я ждал с нетерпением.
Казаки, останавливались в выбранном месте, выстраивали в круг повозки, расставляли шатры, выставляли часовых. Через час ужин был готов. Быстрый прием пищи и отбой.
Несколько раз, по вечерам, беседовал с атаманом Василием Крутиусом. В основном он рассказывал, о боевых походах казаков, отмечал тяжесть жизни народа в добывании хлеба насущного. Возмущался непомерным «аппетитом» отдельных польских управителей в Черкассах. Каждая беседа, была для меня открытием, так как я полный профан в истории. Единственное, что помнил, это о воссоединении Украины с Россией в тысяча шестьсот пятьдесят четвертом году. Самая яркая для меня, тогдашняя, личность - гетман Богдан Хмельницкий. До известных мне событий, еще более тридцати лет. Поэтому, слушаю и запоминаю.
На девятый день, въехали в Черкассы. Город не впечатлил. Небольшой «островок», одноэтажных каменных зданий в центре, остальные сплошь деревянные. Улицы узкие, грязные, запашок везде.
По распоряжению Крутиуса, я разместился на постой, на окраине города, в доме, пожилой вдовы, тетки Марии. Приняла она меня хорошо. В крепкий сарай поставил лошадей, нехитрый свой скарб, занес в дом. За талер в месяц, обещала предоставлять крышу и кормежку. Поставила жесткое условие, не пьянствовать и не водить гулящих девок. Кто бы возражал, сам не намерен, так поступать, не тот характер.
Статус казачьего лекаря, на первом этапе, закрепления в городе, меня устраивал. Но хирург военно-полевого направления, коим я был, чтобы не потерять квалификацию, обязан практиковать, резать и шить. С этим наметились проблемы. Помещения нет, клиентура, пока тоже отсутствовала. Потолкался на базаре, послушал народ. По интересующей меня теме, информации не получил. Поспрашивал тетку Марию, об организации, так сказать, здравоохранения в городе. Лекарский корпус Черкасс, по ее словам, представлен: двумя травницами – они же повитухи, вредным дедком – костоправом, и иноземным лекарем – при городской управе. Между собой врачеватели, воедино никак не связаны, друг другу не помогают. Иноземный лекарь, простой люд не лечит, по причине их низкой платежеспособности. Получается, места среди лекарской элиты мне не найти.
Пошел к атаману, поделился своими проблемами.
- Тю, на тебя, Андрей, я думал, действительно что-то стряслось, - смеялся атаман, - с таким кислым лицом, заявился. – Молодец, что думаешь о народе, и о себе не забываешь. Когда в кошеле, позвякивает серебро, душе радостно и покойно. Найду я тебе не один дом, а несколько. Сразу думал предложить, не знал, как ты, к этому отнесёшься.
В пятнадцати верстах от Черкасс, есть у меня небольшой хуторок, еще дед ставил и владел. Там все есть. Восемь домов, баня, сараи, сеновалы, живность разная. Жильцов там немного, два старых казака и три бабы. Частоколом крепким хутор обнесен, от дикого зверя и лихого люду. Вышку дозорную в прошлом году поставил. Управляется там моя дочка с крестной своей Варварой. Дочка у меня увечная, но красивая девка.
- Атаман, да я готов, хоть сейчас ехать! Дай только проводника.
- Ну-ну, не горячись, поедим, денька через два. Управлюсь с делами пока.
Глава 14
Атаман, сотник Салоед, я и два молодых казака, выехали на хутор утром, в назначенный атаманом день. Расстояние небольшое, но осенний холодный дождь, напрочь, испортил всем настроение. Хорошо, что я, за период не долгого пребывания в Черкассах, с помощью тетки Марии, приобрел себе целый ворох разной, в том числе и теплой по сезону, местной одежды. Внешне теперь меня отличить от местного жителя, было почти, невозможно. Не привык, правда, еще к местной моде.
Скромничал Василий Крутиус, называя свой маеток, хуторком. Хутор, располагающийся на возвышенности рукотворного внушительного острова, больше походил на небольшую крепость, с мощной, в три человеческих роста деревянной стеной. Не удивлюсь, если эта стена, построена из дубовых бревен. Имелся широкий, обложенный диким камнем, и наполненный водой ров. Через ров, к въездным воротам, построен мост, последняя секция которого, подъемная. Когда проезжали через ворота, я заметил, что сделаны они из половинок дубовых бревен, до полуметра толщиной. Серьезное укрепление получилось. Весь двор, тоже был выложен диким камнем, так, что чистота обеспечена.
Поставили лошадей в конюшни. Салоед с молодыми казаками, ушел к местным старикам, а меня Василий повел знакомить с домочадцами.
Зайдя в горницу, я увидел Оксану. Невероятно! Я вижу, мою Оксану из двадцать первого века, сидящую в кресле!
- Оксана, золото мое! - воскликнул я, и, не отдавая отчета, своим действиям подхватил ее на руки.
Я обнимал ее, целовал глаза, губы, шею. Кружился с ней по горнице. Я ощущал ее упругие груди, я слышал ее частое дыхание. Чувства переполняли меня. Сколько длилось это приятное безумие, точно не скажу, потерял время.
- Лекарь, угомонись, - вернул меня к действительности, спокойный голос атамана. – Посади Оксану на место. А как ты узнал ее имя? Я тебе его не говорил. Смотри, смутил мне дочку, вон сидит, вся красная и лыбится. На первый раз прощу, так и быть, но попробуй еще раз распустить руки и губы, получишь от меня.
На ходу придумал историю о вещем сне, который приснился мне, перед самым отъездом на хутор, где основным действующим лицом была Оксана. Не знаю, поверил мне атаман, или сделал вид, что поверил, но не огрел нагайкой. Крутиус, стоял, и ухмылялся в свои роскошные усы.
Весь красный как рак, я опустился на колено перед Оксаной.
- Милая Оксана, меня зовут Андрей, - глядя в зеленые глаза девушки сказал я. - Прошу прощения, если я доставил неудобства своим бурным проявлением чувств. Поверь, я не хотел тебя обидеть. Все случилось помимо моей воли, таким явственным был сон, я его запомнил очень хорошо. Захожу, а тут ты, Оксана, из моего сна, ну и не удержался. Беру Господа нашего в свидетели и заявляю, что помыслы мои чисты!
- А что еще тебе снилось? – тихо спросила Оксана.
- Если твой отец не рассердится, то скажу.
- Говори Андрей, чего уж там, - сказал, присаживаясь за стол Крутиус. – Ты, не робей, ты же казак.
- А была, ты во сне Оксана, моей любимой женой, матерью наших троих очаровательных близнецов, двух мальчиков и одной девочки. Стояли мы с тобой, обнявшись, на берегу моря. Теплые волны, касались наших ног. Детвора строила замок из песка. Небо было синее-синее. Нам было хорошо и спокойно.