Эрика припала к шее Карасика, зажмурилась, понимая, что если сейчас конь не прибавит ходу, случится непоправимое.
— Гони, миленький, выручай! — отчаянно зашептала она.
Конь мотнул своей большой головой и, то ли услышав просьбу, то ли попросту спасая собственную шкуру, начал перебирать копытами быстрее. В мгновение ока он обогнал замыкающую пару нильфгаардцев, топоча так громко, что его мерный шаг отбивался от земли чуть ли не эхом. Еще двое конников остались позади. Откуда в старой костлявой кляче взялось столько прыти, Эрика даже не догадывалась. Не зря, видать, Мыслав хитро щурился, когда привел с торгов этого, на первый взгляд, едва живого коня.
«На скачках можно кучу денег заработать», — невпопад подумала Эрика, когда ее гнедой на полном ходу обогнал Плотву.
Позади раздалось истеричное ржание лошади и отчаянный, короткий всхлип человека — это преследователи схватили свою первую жертву, нильфгаардского солдата. Схватили, как игрушку, как тряпичную куклу, чтобы бросить, раздавить, растоптать…
Не прошло и пары минут, как от кортежа осталось меньше половины. Геральт, Йеннифер и Эрика пересекли, а вернее, перелетели, деревянный утлый мостик, и тут же в руке чародейки засверкал магический шар. Треск и грохот, яркая, слепящая вспышка, шипение, снова лязг стали и нечеловеческий вопль.
Эрика огляделась в поисках Арда. Он бежал чуть правее, немного поотстав — все же, за быстрыми лошадьми ему было не угнаться. Чуть осадив Карасика, девушка поравнялась с ведьмаком.
С пригорка, откуда, словно скоя`таэльские стрелы, вылетели кони, подгоняемые ужасом, открылся вид на сверкающую огнями, спасительную Вызиму.
***
Эрика остановилась в пригороде, в уютной и теплой корчме, где пахло свежей выпечкой и совсем чуть-чуть кислыми щами. Побоялась, что с собакой в город не пустят, да и устала так, что впору было спать хоть под забором — лишь бы только спать. Ард, тяжело вывалив язык, все еще не мог отдышаться.
— Укатали Сивку, — покачала головой девушка, приобняв собаку за мохнатую шею. На руку к ней вспрыгнула длинная коричневая блоха. Нет ничего удивительного в том, что на собаках заводятся блохи, ежели их не мыть с полынным отваром — говаривал Мыслав. Полынного отвара не было. Блохи были. Эрика пообещала себе завтра же надрать в ближайших кустах горькой серой травы, но даже мысль додумать не успела — уснула прямо на полу, рядом с блохастой собакой, не сняв ни курточки, ни заляпанных грязью сапог.
Разбудил ее ведьмак.
Он заявился, когда солнце уже вовсю палило в оконце, затянутое бычьим пузырем, уселся на кривоногий табурет и побарабанил пальцами по столу.
— Ну что, наш контракт еще в силе? — потягиваясь после неудобного сна на голых досках, спросила Эрика. Зевнула, прикрыв рот рукой, похрустела пальцами на руках, пятерней поправила растрепавшиеся волосы.
— А ты не из пугливых, — в голосе ведьмака мелькнули нотки одобрения. — Кто другой бы после вчерашнего на всю жизнь завязал водить знакомство с ведьмаками и чародейками.
— Что это было, Геральт? — Эрика непроизвольно поежилась, вспомнив жуткий холод, страх и крики несчастных нильфгаардцев.
— Дикая Охота, — буркнул ведьмак. — Я поеду в Велен. Там до Новиграда рукой подать, а около города, по слухам, видели белок.
— Я с тобой, — не раздумывая, согласилась девушка. — Когда выезжаем?
— Сейчас.
***
Путь до Велена был неблизкий. Мимо пролетали сожженные деревни, мертвецы, вороны, нильфгаардские отряды, снова мертвецы, снова сожженные деревни. Темерия напоминала зловонный, разлагающийся на солнце труп, облепленный мухами и червями, над которым уже кружили падальщики.
Путники ехали молча, не ввязывались в конфликты между жителями и войсками императора, обходили десятой дорогой мародеров. Чудовищ пока не встречали — может, оттого, что ехали слишком быстро, а может, оттого, что продукты Сопряжения Сфер вытеснили двуногие монстры, не менее жестокие, алчные и беспощадные.
Но по сравнению с Веленом, Ничейной землей, как называли его теперь, уничтоженная войной Темерия была поистине раем на земле. Дикий, болотистый край, где за каждым стволом дерева пряталась жадная до человечинки тварь, где воздух был пропитан гнилостным духом болот, и сама земля прокисла на долгие годы от впитавшейся в нее крови, начинался сразу за Оксенфуртом. Некогда радостным городом студентов и ученых, а сейчас еще одним напоминанием о том, что война не щадит ничего — ни бедняцких хат, ни старинных университетов. Ведьмак тоскливо косился на красные крыши города, когда паром плавно переносил путников с одного берега Понтара на другой, и снова мрачно поминал поочередно то курву, то холеру.
Эрика во все глаза разглядывала окрестности. Городок посреди реки издали казался таким уютным, аккуратным, словно был нарисован на праздничной открытке. Островерхие шпили университетских башенок врезались в плотные кучевые облака, медленно ползущие по грифельно-серому небу. Геральт обронил между делом, что как-то раз в этих краях охотился на жагницу — водяное чудовище, любившее лакомиться пассажирами паромов. Девушка тотчас же отодвинулась подальше от воды, на всякий случай, чтобы клешни, жвалы или щупальца не утащили ее на дно. Девушка с детства боялась воды, особенно такой темной, тягучей, где сколько ни вглядывайся, дна не разглядишь.
Разговаривали они с Геральтом нечасто. В основном все беседы сводились к еде, ночлегу и цели их путешествия. Ведьмак не спрашивал, откуда она, хоть и отметил как-то раз, что странный акцент и имя выдают в ней уроженку Скеллиге.
Скеллиге так Скеллиге. Мрачные холодные острова посреди неласкового моря, населенные суровыми воинами, что не гнушаются морского разбоя и грабежа, угоняют в неволю людей с вражеских (сиречь нильфгаардских) кораблей, охотятся на китов и слагают песни о героях, коим посчастливилось принять достойную смерть в бою.
Ведьмак порылся в седельных сумках, вытащил оттуда хлеб и кусок вчерашней жареной куриной ножки, и принялся с аппетитом есть, смахивая крошки в воду.
— Жагницу приманишь, — проворчала Эрика, которой все никак не давала покоя неведомая тварь.
— Вымерли они, — пожал плечами ведьмак. - Та, которую я убил, была последней. По крайней мере, в этих краях.
— Геральт, ты так и не рассказал, что делал во дворце и зачем тебе в Велен, — осмелилась напомнить девушка. — Впрочем, если это не мое дело, так и скажи — приставать не стану.
— Во дворце теперь крепко засел Эмгыр вар Эмрейс, — ведьмак ответил нехотя, неспешно пожевывая мясо. — Он дал мне контракт наподобие твоего. Найти одного человека, которого вот уже больше пяти лет никто не видел. И я не смог отказать, потому что этот человек мне очень дорог.
— Это как-то связано с Дикой Охотой?
— С чего ты взяла?
— Ты слишком часто оборачиваешься.
***
Чудовища редко выходят на тракт. Дорога — удел мародеров, дезертиров и разбойников, коих в этих краях обитало великое множество. Первый раз на двоих всадников напали средь бела дня: прямо из кустов на обочине выскочили трое дюжих парней с дубинами и ржавыми мечами, и, не выдвигая никаких требований, бросились в атаку. Ведьмак уложил двоих не вылезая из седла, третьего прикончил Ард, сжав мощные челюсти на горле незадачливого разбойника.
— Никак вы, блядь, не научитесь, — со вздохом бросил Геральт, любовно вытирая свой клинок.
Эрика сглотнула, попятившись от упавшей в двух шагах от нее татуированной волосатой руки, отрубленной чуть выше локтя, и заставила себя посмотреть в другую сторону:
— Какое огромное дерево. Нам туда?
— Туда, туда, — Геральт, не церемонясь, обчистил карманы поверженных бандитов. — Но вблизи оно тебе вряд ли понравится.
Так и оказалось — громадный древний дуб здесь использовали в качестве виселицы. Трупов разной степени свежести на ветвях было в избытке. Вонь стояла жуткая — приторно-гнилостная, и несмотря на резвый ветерок, что дул с полей, стоять рядом с деревом висельников было совершенно невыносимо.
В ветвях каркали разжиревшие на мертвечине вороны. В выгнившей грудине ближайшего покойника копошились насекомые. Эрика прикрыла глаза: даже для нее, привыкшей к смерти и трупам, этот мир был чрезмерно кровожаден.
Ард рявкнул, бросившись в кусты. Ответом ему был протяжный, сиплый рык.
— Вот холера, — устало выругался ведьмак, вынимая из ножен серебряный меч. — Отойди подальше и придержи пса.
А как его придержать-то? Слушался Ард через раз, делал обычно только то, что считал необходимым, и порой оказывался гораздо умнее своей непутевой хозяйки. Но Эрика рискнула: схватила пса за ошейник и рывком отволокла в сторону. Лошади встревожились. Плотва, наученная горькой жизнью, умотала в поля, унося на себе весь нехитрый ведьмачий скарб. Карасик взоржал, взвился на дыбы, громыхнул тяжелыми копытами об землю, и умчался за товаркой.
Чудище подбиралось к ведьмаку боком, ловко переставляя уродливые конечности. Опухшая безволосая голова скалилась отвратительным ртом, полным кривых желтых зубов. Грубая, местами сгнившая кожа, когтистые мощные лапы, маленькие, глубоко посаженные глазки и вонь. Вонь, от которой волосы дыбом вставали.
С ним Геральт расправился легко — меч сверкнул на солнце раз, другой, и вот трупоед уже отчаянно скребет землю когтями, а нижняя его половина судорожно дергается в двух шагах от верхней. Эрика не успела разглядеть, когда ведьмак нанес решающий удар — клинок в его руках мелькал так быстро, что человеческий глаз был не способен уловить его точные движения.
— Там еще! — крикнула девушка, из последних сил удерживая рвущегося пса. Откуда-то в памяти всплыло, что трупоеды ядовиты, и касаться их ни в коем случае нельзя. — И еще!
Монстры обступили путников, взяв их в полукольцо. Один был крупнее прочих. Подойдя поближе, он ощетинился мерзопакостного вида костяными шипами, и пошел в атаку.
Прежде, чем Ард сорвался, Эрика успела насчитать дюжину трупоедов. Это было много.
— Арбалет! — решительно рявкнула она ведьмаку. — Дай мне арбалет!
Геральт, не прерывая боя, швырнул спутнице маленький легкий арбалет. Следом полетел колчан с болтами.
Время шло на секунды. Собака пока еще не решалась вступить в драку, но успешно отгоняла чудовищ от хозяйки, грозно рыча и делая выпады в сторону тварей. Руки девушки дрожали так, как могут дрожать лишь у запойного пьяницы с похмелья. Болт никак не хотел входить в ложбинку, а когда наконец подчинился, монстр уже летел в размашистом прыжке прямо на девушку.
Механизм издал металлический щелчок, и монстр рухнул, как подкошенный, подняв облако пыли. Разглядывать, куда попала, было некогда. Второй болт вылетел уже увереннее, добивая хрипящую и скребущую по пыльной дороге когтями тварь.
Тем временем Геральт выбросил вперед руку со скрещенными пальцами. Шарахнуло так, что покойники осыпались с ветвей дуба, как осенние листья. Чудовищ разметало по тракту, унесло в кусты, выворачивая уродливые конечности и ломая кости. Шевелящихся ведьмак добил точными, прицельными ударами меча.
Эрика опустилась на пыльную, изъезженную телегами дорогу, всю в колдобинах и ямах, и шмыгнула носом. Ард обнюхал мертвых трупоедов, опасаясь подходить слишком близко, и вернулся к хозяйке. Ткнулся мокрым носом в плечо.
— Геральт, — не своим голосом произнесла девушка, — что это было?
— Гули, — ответил ведьмак. — Многовато их тут развелось.
— Гули-гули, — Эрика нервно хохотнула, пряча лицо в ладонях. — Охренеть.
Коротким свистом убийца чудовищ подозвал Плотву, а вместе с ней, к вящей радости Эрики, прибежал и чудо-конь Карасик. Девушка, прежде чем взобраться в седло, вернула ведьмаку арбалет. Тот кивнул, убрал тщательно вытертый меч в ножны, пнул носком сапога когтистую конечность падальщика, и прыгнул на верную Плотву.
Не прошло и получаса, как путники добрались до наполовину разоренного поселения. Обгорелые, дымящиеся остовы крестьянских хат жалобно вырастали из обугленной, усеянной пеплом земли, а слева, у целой и невредимой корчмы, увитой диким виноградом, буйно и ярко цвели мальвы, отчаянно провозглашая торжество жизни над смертью.
***
Корчмарь, мужичок средних лет с седеющей шкиперской бородкой, тщательно протирал посуду. Над стойкой свисали пучки трав, связки сушеного горького перца и чеснока, отчего помещение приобретало пряный, уютный аромат.
— Я ищу одного человека, — Геральт обратился к корчмарю, положив ладони на стол. — Зовется Гендриком.
— На кой он тебе? — устало полюбопытствовал корчмарь.
— Дело есть.
— Дело?
— Дай бутыль жженки, — сдался ведьмак.
Эрика села на отполированную задницами посетителей лавку у начисто вытертого оконца. Ард забрался под стол, и улегся прямо на ноги хозяйке. Геральт притащил две деревянные стопочки и бутылку мутной жидкости, едко пахнущей спиртом. Не говоря ни слова, плеснул спутнице, затем себе. Умостился на лавке, привалившись широким плечом к бревенчатой стене. Чокнулись.
Жженка и вправду жгла — драла горло похлеще самого крепкого самогону, еще и отдавала щелочью. Но зато на душе от нее сразу стало как-то полегче, а после второй стопки мир и вовсе заиграл яркими красками. Пока Эрика отчаянно напивалась без закуски, не думая о последствиях сего опрометчивого поступка, Геральт внимательно следил за странной парочкой за соседним столом. Мужчина в шапочке и немолодая женщина о чем-то тихо переговаривались, после чего поднялись и вышли на двор, боязливо оборачиваясь. На улице послышались голоса, захрапели лошади.
— Тикайте отсюда, — озабоченно шепнул корчмарь. — Я черный ход открою.
— Гости пришли? — ничуть не обеспокоился ведьмак. — Что за люди?
Но ответить тот не успел. В корчму вошли трое. Тяжелые, давно не чищенные и не чиненные доспехи сидели на вояках вкривь и вкось; воняло от них чесноком, сивухой, мочой и потом. Были они пьяны или попросту задиристы — кто знает, но шанса поддеть чужака не упустили.
Эрика, для которой день выдался тяжелым еще до встречи с гулями, а теперь стал и вовсе неподъемным, как наковальня, уронила голову на ладони и принялась разглядывать руны, любовно вырезанные на ребре столешницы.
— Корчмарь! Водки! — потребовал с порога небритый солдат в тяжелых железных перчатках. И тут же все внимание троицы переключилось на ведьмака.
— Храбрый, видать, вояка. Два меча навесил, — издевательски хохотнул усач, нижняя половина лица которого скрывалась за высоким стеганным воротом.
— Ты, седой! На что тебе два меча? — поддержал товарища небритый.
— А в штанах он два хера держит? — предположил усач.
— Ты, сука, глухой? — не унимался первый. — Скажешь, кто ты такой есть, или тебе язык ножом развязать?
Эрика вжалась в стену и зажмурилась на всякий случай, чтобы снова не видеть, как разлетаются под сталью ведьмачьего меча руки, ноги, головы…
— Ведьмак, — коротко ответил Геральт и глаза его опасно сверкнули. — Спрашиваешь, зачем мне два меча? Один — для чудовищ, другой — для людей.
«Оба для чудовищ, — подумала девушка. - Оба!»
— Член у меня один, — тем временем продолжил ведьмак, даже не глядя на задир.
— Не трожь его, — разом сник небритый. — От него трупами смердит.
— Если желаете отдохнуть, милсдарь, на моем постоялом дворе, — встрял в перепалку корчмарь, закончив нервно протирать кружки, — пожалуйте за мной. Покажу вам лавку.
— Найди для девушки комнату, — попросил ведьмак, кивком указав на спутницу.
Корчмарь проводил путников в уютный закуток с двумя широкими лавками. Соломенные тюфяки были сухими и достаточно чистыми, чтобы не бояться вшей и клопов. Вместо двери на входе висел изрядно побитый молью расписной ковер.
— Спасибо, милсдарь, что не стали затевать свары с этими поганцами, — поблагодарил корчмарь.
— Мне надо узнать, где Гендрик, — напомнил Геральт.
— Он живет в селе Вересковке, — не стал больше запираться корчмарь. — За пригорком. Поутру зарево там полыхало. Может, имперцы напали.
По решительному и строгому выражению лица ведьмака Эрика поняла, что тот поедет в эту самую Вересковку немедля.