Неуклюже протерев свои глаза, Боб заметил, что его одежда и часть салона были заляпаны мелкими пятнами крови. Осколки стекла так же заполоняли всю часть переднего салона, создавая дополнительные препятствия для любых телодвижений Боба. Некоторые из них таки задели Боба и, мелкие, но все же чертовски болезненные порезы, давали о себе знать при первой же возможности. С трудом шея Боба, а затем и голова начали брать курс в сторону бокового стекла. Оно было наиболее целой составляющей среди прочего хаоса и разрухи. На дороге среди осколков и оторванных кусков не так давно столкнувшихся автомобилей Боб увидел два неподвижно лежащих тела. Горящий багажник грузовика не давал увидеть полную картину происходящего, но почему-то, ощутив холод по всему телу, инстинкт Боба Гаррисона дал четкие сведения по поводу состояния лежащих. Два неподвижных тела были мертвы. Другой причины продолжать лежать возле огня и пролитого бензина Боб не видел. Как же это вышло?
Через дикие боли, в голове Боба медленно, но верно начали двигаться маленькие шестеренки. Пара из них была слегка поломана, а потому весь механизм в целом работал не так быстро и свою активность проявлял через раз, а то и реже, но в конечном итоге все более или менее начало двигаться синхронно. Боб стал припоминать: сильный ливень, пятая чашка кофе, свисающие мешки под глазами, как следствие двухдневного недосыпания, и резкая вспышка фар, метнувшаяся прямо на его грузовик, словно обезумевшая.
«Несчастный случай», — вот первая мысль, пришедшая на ум Боба. Это было заключение, а не просто возможный вариант событий. В дальнейшем, после проведенного расследования, эксперты с точностью до мелочей согласятся с тем, что эта трагическая автокатастрофа произошла, увы, из-за роковой случайности.
Из-за неисправности тормозов владелица Ford Excursion Кейси Диггенс не справилась с управлением и, выехав на встречную полосу, столкнулась с движущимся на встречу грузовиком Мерседес Акторс. В тот день Кейси опаздывала на день рождения своего племянника. По такому событию, вечно скромная и не признающая ничего, кроме строгих длинных юбок Кейси, позволила себе одеть молодежные и неформальные джинсы и даже пару украшений. Этот день должен был быть одним из тех, который люди устраивают себе, чтобы выпустить себе свое второе "я". Чтобы хотя бы на один день стать не настоящем, но… другим. Сменить замкнутость на открытость. Сдержанность на безрассудство. Возможно, если бы Кейси и ее сын Макс выехали раньше, этого бы не произошло. Возможно, если бы они ехали с ограниченной скоростью, этого бы не произошло. Возможно, если бы хоть что-то в этом чертовом мире пошло бы не так, как оно шло, многого бы не случилось. Многого бы удалось избежать. Но все случилось так, как случилось. Или, по крайней мере, так, как должно было случиться. Это случилось, и говорить тут не о чем.
Не это ли называется судьбой? Той самой, которой противится большинство людей и лишь единицы признают — все предрешено. Ведь если бы можно было что-то изменить, то это давно было бы сделано, разве нет? Да, конечно, любые наши действия способны выбирать лишь мы и никто другой. Но значит ли это, что о нашем выборе заведомо неизвестно кому-либо еще? Тому, кто неосознанно для нас уже проделал весь наш жизненный путь на своем огромном полотне и уже успел выписать на нем итог того, к чему, в конечном счете, придет каждый. Ведь троп по жизни великое множество, ступай куда хочешь, но так или иначе ты пойдешь лишь по одному маршруту, и о том, каков будет твой выбор, просто знают чуть раньше, нежели ты сам. Ни больше и не меньше. Кто-то назовет судьбу самой последней стервой за то, что если она что-то и знала, то почему-то промолчала, и, несомненно, это ее не красит. Но на то она и существует — судьба. И предъявить ей совсем нечего. По крайней мере, Кейси и Максу Диггенс точно нечего.
Позже эти мысли посещали Боба Гаррисона не раз и были единственными от пути аварии до больницы. Но тогда, находясь в своем грузовике, Боб понимал, что любая мысль может прийти только если ты жив (и желательно можешь стоять на своих ногах или, на худой конец, сидеть на своей заднице).
«Нужно срочно выбираться отсюда, — с этих мыслей Боб и начал свой мыслительный процесс. — Акторс может разлететься на части в любую минуту».
И это был правдой. Не смотря на то, что из всей части грузового автомобиля пострадал по большей части аккумулятор, но именно его повреждение могло стать роковым. Пара капель бензина или случайная искра и… Боб, еще раз оглядевшись вокруг, схватил свою бейсболку на соседнем сидении (предварительно стряхнув с нее и с себя оставшиеся осколки стекла) и, сжав ее покрепче в своем кулаке, решительно попытался выбраться наружу. Но предприняв первые попытки покинуть свой грузовик, Боб ощутил дикую боль в ребрах. Сломаны. Боб резко почувствовал нехватку воздуха и попытался успокоиться. Паника сейчас могла стать для него смертельной. Даже большей, чем разгорающийся бампер, крыша и все остальные составляющие грузовика. Мысленно досчитав до десяти и почувствовав себя немного лучше, Боб попытался освободить свои ноги, которые были намертво вжаты в корпус салона. После некоторых усилий, наконец, освободившись и буквально вывалившись из своего грузовика, Боб отполз от места автокатастрофы прямиком к краю дороги. Не смотря на весь ужас происходящего, Боб издал смешок. Вот он, уже давно не мальчик, виляет своим толстым задом на четвереньках, маневрируя из стороны в сторону.
"Да уж — подумал Боб — не так я представлял свою жизнь после сорока"
Внезапно Боб понял, что буквально вгрызается пальцами об асфальт. Осознание этого вызвала дикую боль в ладонях, которые уже успели оставить на асфальте свежие пятна крови. Боб попытался встать, но попытка подняться на ноги награждала его лишь еще большей болью по всему телу и расплывающимися пейзажами в глазах.
Тем временем ливень начал утихать, а связь экстренной помощи должна была ловить даже в подобные погодные условия. Уж в этом Боб Гаррисон был уверен. Потому как если не верить в свое собственное спасение, стоит ли верить во что-либо?
Вера Боба не подвела. Набрав нужный номер и вкратце пересказав всю ситуацию, запинаясь и делая паузы из-за нехватки воздуха, Боб сделал то, что от него потребовали на том конце провода и то, что он прекрасно понимал сам. От Боба Гаррисона требовалось лишь одно — ждать.
Так как кроме этого перспективных дел не намечалось, он чертовски хорошо справлялся со своим заданием. Алая кровь стекала по голове маленьким ручьем (хоть и гораздо в меньших количествах, чем ранее). Для Боба эта струящаяся кровь представляла не столько опасность, сколько дискомфорт. Вытирая разодранными ладонями щеки и лоб каждый раз, когда на них попадала очередная алая капля, Боб даже подумывал вернуться назад за аптечкой, но при виде языков пламени, окутавших капот его Акторса, желание резко поубавилось.
"Должно быть капли бензина попали на горячий блок… черт"
Тогда Боб оторвал кусок и без того порванной футболки и сделал то, что отдаленно (на расстоянии в километр с выбитым глазом и подвыпившим состоянием) можно было назвать повязкой.
Боб еще раз посмотрел на два бездыханных тела и, достав из заднего кармана джинсов сигарету, просто закурил. Да-да, именно так. Странно, но, несмотря на то, что каждая часть тела Боба Гаррисона отзывалась болью, а футболка вместе с джинсами походили на тряпки от тряпок, такие предметы как коробок спичек и мятая пачка сигарет остались в полной сохранности и сейчас как нельзя лучше заменили болеутоляющее.
Кто-то мог назвать душевное состояние Боба бесчеловечным. Кто-то бы точно сказал: «А ведь эти бедолаги могут быть еще живы. Возможно, им нужна помощь. Но он даже не удосужился проверить». Кто-то бы встал на сторону Боба, списывая все на шоковое состояние. А кто-то и вовсе, смотря на этих «рассуждающих», махнул бы рукой и сказал что-то вроде: «Такова жизнь». В целом данные суждения пресекаются лишь тогда, когда из теории эти всезнайки переходят к практике. А как показывает практика, если ты не наложил в штаны от стресса сразу, то это уже неплохой результат. Плохо лишь состояние самих штанов.
Боб Гаррисон не был жестоким человеком и не был бессердечным чурбаном. Но у него имелась борода, и даже в хорошее настроение его взгляд был слишком суровым. Взгляд был вечно прикрыт бейсболкой, и на своей памяти Боб не мог вспомнить никого, кто бы так просто решил заглянуть под нее.
При определенных обстоятельствах каждый человек, глядя на менее везучего представителя своего рода, может сделать свои заключения. Заключения о том, является ли лежащий перед ним человек умершим или же у него попросту ужасная поза и выражение лица спящего. Умение определять подобные вещи есть в каждом из нас. Оно зарыто где-то в глубине души. Просто в определенный момент ты все понимаешь, и этого достаточно. Ничего больше. Так и Боб Гаррисон понимал, что эти бедолаги, увы, уже никогда не смогут проснуться, они мертвы. А Боб жив, и потому он старался остаться живым хотя бы до приезда экстренной помощи. Предаться скорби он может и после, а если случится так, что и он окочурится на месте, кому от этого станет легче?
Но одно Боб Гаррисон все же утаить не смог. Ведь как бы сильно он не пытался выглядеть невозмутимым, однако, его собственные руки выдавали его, как ничто другое. Руки, бающиеся в нескончаемой дрожи.
Взгляд Кейси и Макса Диггенс был присущ всем ушедшим из этого мира — стеклянным. Но между двумя людьми было различие в выражении лица. Удивительно, спокойное и умиротворенное лицо мальчика никак не сочеталось с искаженной злобой и пылающим яростью выражением лица его матери. Внезапно по телу Боба пробежал холодок, перерастающий в самый настоящий холод. Могильный холод…
Глава 4: Новое начало
Глава 4: Начало пути
Чем ближе становился силуэт незнакомца(или как обозвал его сам Эрик — Далматинца), тем с большей серьезностью Эрик осознавал значимость этой встречи на своем новом этапе существования. Одно дело, когда случайные прохожие натыкаются на тебя при жизни, когда ты все еще состоишь из мяса и костей (желательно, чтобы ко всему этому прилагались хотя бы пару граммов мозгов). Простые встречи одного человека с другим, ни больше, ни меньше. Такие люди обычно спрашивают дорогу или интересуются «который час?». Не пройдет и пары секунд, и вы снова остаетесь в одиночестве, посреди огромного мира, и будьте уверены — увидеть повстречавшихся вам людей в тот или иной день вновь вам едва ли удастся. Но вы не задумываетесь об этом, как и не задумывайтесь над тем, почему, чихая, ваши глаза всегда остаются закрыты (как бы сильно многим того ни хотелось, но лучше даже не пытаться их раскрыть, дабы сохранить глазные яблоки там, где им самое место). Такие вещи — показатель мирового порядка.
И это нормально.
Наверное, также нормально, как если бы и после вашей смерти единственные люди, которые могли бы с вами взаимодействовать, были бы те, кто мертв настолько же явно, как и вы сами. То есть на все сто процентов, а может даже и больше (этот показатель работает в зависимости от УДИВИТЕЛЬНЫХ обстоятельствах, при которых состоялась ваша кончина). Под водой окуню не суждено встретить проплывающего мимо орла, а альбатрос не пролетит на высоте в пару сотен метров над порхающим около него спрутом. Свое место есть, безусловно, для каждого.
И это нормально.
Но иногда мир играет с нами злую шутку, и вот, внезапно, окунь разгоняется до такой немыслимой скорости, что море попросту выбрасывает его ракетой прямиком ввысь, к звездам, а альбатрос, испытав глубочайшее чувство жажды, пикирует на самые большие глубины океана. И тогда, в момент взлета рыбы и падения птицы, их миры на мгновенье пересекаются. И это ощущение меняет в жизни все.
Примерно так Эрик ощущал мир вокруг себя в данный момент. Он точно знал, что уже не жив, но почему-то с уверенностью мог сказать, что идущий ему навстречу человек был еще не мертв. Так или иначе, если на твою персону обращает внимание кто-то при ПОДОБНЫХ обстоятельствах, то это верный знак того, что этот самый случайный (или, скорее всего, НЕслучайный) прохожий не так прост. А если быть точнее, то весьма сложен и заковырист. Ведь нельзя попасть в мир мертвых просто так, каким-то обходным путем? (На самом деле теоретически это вполне возможно, но для этого нужно обладать невероятным топографическим кретинизмом).
Когда силуэт Далматинца приобрел отчетливые очертания, Эрику показалось, что незнакомец не так уж сильно отличается от него самого (по крайней мере, анатомически), и лишь бездонная чернота его глаз вызывала некое беспокойство внутри. На самом деле в глазах Вестника Смерти отражалась растерянность, постепенно сменявшаяся смущением и полным непониманием того, что происходит. Эрику на мгновение стало легче. В конце концов, что он знает об этом мире? Возможно, несмотря на внутренние ощущения, это и есть здешняя норма? Может быть, здесь лишь один человек ненормален и это человек — Эрик Майлз?
Остановившись перед Эриком, Вестник попытался воспроизвести своими губами какое-то движение. В итоге получилось нечто невнятное. Обычно с таким выражением собираются произносить какую-нибудь важную речь, но при этом перед этим не стесняются довольно открыто прокручивать в голове нужные слова. В итоге получается немного неловкая и даже комичная пауза.
Сам же Эрик смиренно ждал, периодически отвлекаясь от Вестника Смерти и разглядывая пейзаж за его спиной, словно ожидая увидеть кого-то еще.
" Интересно, что же скажет мне этот Далматинец — думал Эрик, пока Вестник Смерти выбирал нужные слов, беззвучно шевеля губами — может он хочет сообщить мне, что я за сегодня я стал тысячным мертвецом и мне в награду положена "Кровавая Мэри"? Хотя я никогда не любил водку. Вот если бы он предложил мне мохито… "
Наконец, после некоторых усилий, вступив в полное взаимопонимание со своим языком, Вестник произнес:
— Здравствуйте, мистер Майлз.
Не самое плохое начало. По крайней мере, можно смело сказать, что для Эрика первый контакт с представителем этого (или другого) мира прошел довольно безболезненно.
«Этот Далматинец и правда странный. Но он решил, что поздороваться будет уместнее, чем наброситься на меня и вцепиться мне в глотку. Это не может не радовать. Значит у здешних манеры все же на первом месте.», — подумал Эрик, но бдительности, однако, не убавил.
Не зная, чего можно было ожидать, Эрик старался извлекать максимально полезную информацию из всего, что видел, слышал и чувствовал. На данный момент обработанная информация говорила о том, что Далматинец, очевидно, пришел по его душу и… что хорошие манеры существуют даже после смерти. Прокручивая в голове события происходящего, Эрик, немного заторможено сумел выдавить из себя что-то в ответ. Вышло не столь обходительное приветствие, лишь самое глупое, но в то же время был задан самый важный вопрос, который его интересовал в данный момент:
— Да… конечно. Простите, я так понимаю, я умер? — После чего Эрик посчитал нужным добавить: — Ну… по-настоящему умер? Видите ли, тут недавно только что увезли мой размажженный труп и…
— Да, — прервал Эрика Вестник таким тоном, словно вопросы собеседника напротив ему задавали по несколько сотен раз на дню (что соответствовало действительности), — вы мертвы и мертвее уже не станете.
— Что ж — заключил Эрик — значит все вышло как нельзя лучше.
Оглядевшись, Вестник Смерти начал оглядывать ту часть улицы, откуда он явился по душу Эрика Майлза. Вновь повернувшись к своему собеседнику, Вестник Смерти посмотрел в глаза Эрика, после чего произнес:
— Не составите ли мне компанию?
«Так, — подумал Эрик, чувствуя, как его клетки мозга возбуждаются все сильнее и сильнее, — а вот это уже интересно».
— Эмм, конечно — произнес он вслух — Знаете, я слышал у вас тут есть хорошее местечко. Ну знаете, с облаками, арфами и ужасно счастливыми людьми. Есть конечно и другое местно, но о нем отзываются не так лестно. Так куда пойдем?