Клинок и раньше-то ходил хмурый, а теперь он повернулся к Коршуну, и двинулся на него с такой серьезной миной, что Пила поспешил отойти подальше с его дороги...
- Брат... - успел пролепетать Коршун. Клинок в один миг, подсев, подшагнул под него, распрямившись оторвал Коршуна от земли и швырнул навзничь.
- Клинок! Клинок! - закричал Коршун, вытаращив округлившиеся глаза.
- Вы какого ляда тут наделали! - проскрежетал Клинок зубами.
- Да что мы-то! Эти сами на нас налетели, на Вепря вон!
- Сами?! - рычал Клинок - А голова на плечах есть у тебя! Что наделали, я тебя спрашиваю! Кровь пролили! Теперь обряду конец... Эй вы, что встали! Коней заводите! - прикрикнул он же на конюхов, залюбовавшихся дракой дорогих гостей. Конюхи без разговоров кинулись ловить лошадей.
- Твоего туда же, боярин? - на бегу переспросил Клинка один.
- Да, туда же.
Клинок повернулся к Вепрю, Пиле и Коршуну. Коршун уже поднялся, и набыченый, отряхивался от дворовой пыли. Кровь из уха Вепря стекала по шее и расплывалась пятном по рубахе. Пила облизывал разбитую губу.
- Вы все, за мной! - приказал Клинок и сам пошел быстро к гостиничной хоромине. Тем временем на крыльце показался управляющий, позванный на беспорядок кем-то из слуг. Клинок тут же взял в оборот и его.
- Ты за хозяина?
- Да, боярин, чего... - ответил тот, мигом оглядев двор, суматоху и побитых старых.
- Этим пусть воды вынесут, - кивнул Клинок на поверженных - и пусть убираются. Где наши места? Давай веди.
- Как скажешь, Боярин! Вас ведь пятеро... Вам в скольких комнатах?
- В одной всех. Если лавок не хватит - скамьи неси, стели хоть на полу, но чтобы всем в одной. Пошли быстро!
Вслед за Красной Рубахой Клинок провел остальных по хоромине через широкую столовую, наполненную густым запахом свежего хлеба. Дальше - по лестнице на второй ярус. Миновав несколько поворотов по коридору, слуга остановился у нужной комнаты.
- Заходи бегом! - скомандовал Клинок. Коршун, Вепрь и Пила гуськом прошмыгнули через дверь.
- Слушай, захозяина! - войдя в комнату и придерживая изнутри дверь, сказал Клинок - Нам сюда тоже, умыться и полотно почище. Больше никого не впускай, и не посылай, пока сами не скажем. Сейчас наш пятый будет, такой длинный, в колпаке, на пегой лошади. Встретишь его сам и сюда без расспросов проведешь. Понял?
- Понятно, боярин!
- Подожди. Коршун!
- Чего... - буркнул провинившийся.
- Денег дай!
Взяв у Коршуна кошелек, Клинок вытащил и сунул в руку слуге несколько монет.
- Держи. Все, нас не тревожить. Если эти, что во дворе, будут требовать платить за бесчестие, сам иди сразу ко мне.
И закрыл дверь прямо перед лицом собеседника. Впрочем тот, кажется, и за дверью продолжал умиленно пригибаться.
В широкой чистой горнице у стен стояли пять лавок. В углу против входа - стол с тремя скамейками. Левее двери - одежные крюки и маленькая скамья для обувания. Два больших окна в смежных стенах были зарешечены и застеклены. "Светло как на улице" - подумал Пила. Раньше такие окна ему приходилось видеть только снаружи.
Гости расселись по лавкам и сидели молча, мрачнее серых валунов. Пиле тоже ничего больше не оставалось, как сесть и помалкивать. В тишине было хорошо слышно, как на дворе управляющий спроваживает отлупленных постояльцев. Каждое его слово доносилось так явственно, словно он раскланивался и юлил прямо здесь, перебегая между лавками от Клинка к Вепрю и обратно. Вскоре принесли воду в большом кувшине и ушат. Клинок с Коршуном обмыли и перевязали Вепрю ухо и выставили ушат за дверь. Тишина и неподвижность восстановились...
- Нам нужно долго так сидеть? - спросил наконец Вепрь.
- Пока Рассветник не вернется. - сказал Клинок - Мне по городу теперь одному ходить нельзя, а вам двоим - тем более нечего высовываться.
- А по нужде как? - зло съязвил Коршун.
- Коридорного крикнешь, тебе ведро принесут. Если, конечно, не хочешь, чтобы тебе с говном кишки выпустили для кучи.
- Понятно... - пробубнил Коршун.
- Понятно! - передразнил Клинок - Это и то - когда Рассветник вернется. А пока потерпишь.
Впрочем, терпеть долго не пришлось. Видно дело у Рассветника с Борцом было скорым, а еще вернее он, узнав о беспорядке, поспешил быстрее переговорить и явиться. Красная Рубаха, как и условились, встретил его сам и провел к остальным. Окинув беглым оком комнату, Рассветник задержал взгляд на перевязанном Вепре.
- С тобой что?
- Ухо поранено. - ответил Вепрь.
- Чувствуешь себя как?
- Я здоровый.
- А ты? - покосился Рассветник на изукрашенную харю Пилы.
- Ерунда... - сказал горюченец.
- Ладно. - Рассветник снял колпак, распоясался и сел на свободную лавку. - Рассказывайте, как было.
Рассказывал Коршун. С того, как Вепрь по ошибке распорядился чужим слугой, и до появления Клинка. Выслушав, Рассветник спросил у остальных, так ли все было. Вепрь сказал: "Да. Так все было." Пила молча кивнул.
Рассветник стал говорить сам - не так, как другие. Не с тем бешенством, с каким Коршун ревел у ворот на Жадину, и не с холодной сухой яростью Клинка. Он говорил спокойно, рассудительно, но веско, сурово и непреклонно. Пиле тут вспомнилась его встреча со злополучным проезжим в Горюченском, и парень внутренне был даже как будто рад, что не его сейчас так строго отсчитывают. Коршун с Вепрем сидели такие пришибленные и унылые, словно им, как тогда Пиле, каждое слово Рассветника стучало молотком по темечку.
Рассветник говорил, что выполняя такое важное дело, какое им досталось, и будучи за так многое в ответе, надо семижды думать, прежде чем из-за какой-нибудь хрени, ладно бы - своей непутевой головой играть, но и все дело ставить под угрозу. Говорил, что Вепрь с Коршуном сами вызвались ему помогать, и просили быть им наставником, обещали слушаться беспрекословно, с тем условием их и Барс отпустил из гор. А теперь они, выходит, и Барса подвели, и его, Рассветника. И Старшему за таких "последователей" узнай он, было бы стыдно, которые важное и ответственное поручение выполняют, а ведут себя при этом, будто на свое подворье вышли, холопам подзатыльников раздать! Самого Старшего учениками себя называют, а ума показывают - что у тех бычков, с которыми нынче сцепились. А уж если никак нельзя было уклониться от драки, так на кой тогда мастер Сыч их учил, если без кровопролития не смогли нескольких болванов остудить! Благо не своя пролитая кровь, а только чужая отнимает силу у обряда, и не веприно раненое ухо, а разбитые носы и губы незнакомцев теперь могут довести до беды.
Закончив речь, Рассветник подошел к столу, выпил воды из кувшина, что осталась от умывания, и сел на место.
- Что будем делать? - спросил всех.
Обиженные рукопашники молча глядели по сторонам. Ответил Клинок:
- Теперь время тянуть нельзя. Если злыдень правда в городе, и нас не унюхал, пока его местные искали, то теперь мы у него как на ладони. Значит, точно попытается смыться...
- Или напасть? - переспрсил Рассветник.
- Нет это навряд ли. Не захочет обнаружить себя перед всем городом. Если, конечно, не решит быстренько нас прикончить, и опять же - смыться.
- Ясно. - Сказал Рассветник. - Пошли заново коней седлать.
Сумки, плащи и остальное барахло оставили в комнате, взяли с собой только оружие и вышли вон. На дворе битых постояльцев уже как не бывало. Встретив по дороге Красную Рубаху, Рассветник велел ему смотреть за комнатой хорошенько, и сейчас же седлать коней.
Через несколько минут стояли у ворот детинца. Отсюда Рассветник поскакал уже знакомой дорогой к воеводе. Остальные ждали его на площади.
У Борца Рассветник пробыл опять недолго, и вернулся на этот раз вместе с Орланом и с шестью боярами, которых тот взял на подмогу. Все были верхом. Следом из детинца выехали и ускакали к воротам вестовые.
- Ворота сейчас закроют, и еще людей отправят на стражу. - сказал Орлан Рассветнику, кажется в продолжение их разговора.
- Хорошо, поехали. Поторопимся. - ответил Рассветник.
Уже близился полдень, а объехать предстояло больше полусотни дворов. Оказалось, Орлан вечером не только разузнал про нужных людей, но и успел, вызывав к себе улицких старост, узнать кто где теперь живет, у кого в услужении - если спрашивал про их слуг, и кто находится в городе, а кто в отъезде.
Нужный двор окружали, разделившись на группы по двое-трое, и встав в местах, где стал бы спасаться беглец. Вепрь и Коршун всегда оставались снаружи. В дома входили Рассветник, Клинок, Орлан и Пила, которому Рассветник сказал всегда быть при нем.
- Гляди в оба - сказал он парню - Нам злыдень может заморочить голову и проскочить, а ты если увидишь своего брата - сразу говори.
Обыска нигде не делали, а шли сразу к тем людям, на которых указывал Орлан. Рассветник всех спрашивал одно и то же: Нет ли чужих в доме, не приезжал ли кто-нибудь в последние дни, и в том же духе - Затворника и злыдней не упоминал. Он никому не грозил, не пытал, только расспрашивал своим обычным спокойным тоном, и могло показаться, что отделаться от него и наврать - нечего делать. Но Пила уже знал, какие необычные у него спутники, и думал себе, что не такой Рассветник простак, чтобы не распознать обмана. Как бы подтверждая его догадки, выходя из каждого дома, Рассветник, говорил Клинку что-нибудь вроде "И здесь не появлялся" или "Здесь тоже вроде тихо" Клинок чуть кивал в ответ. Все время розысков Клинок говорил еще меньше прежнего, и еще внимательнее, чем обычно, смотрел исподлобья по сторонам. Он был невозмутим и нетороплив, но сосредоточен - словно рысь подбирающаяся к добыче.
Орлан же, покидая каждое жилище, говорил хозяевам:
- До вечера со двора не выходить, никого никуда не отсылать. Если появится кто-то чужой - сразу дать знать улицкому, либо прямо воеводе в кром.
Поиск начали возле Помоста, а закончили далеко в восходной стороне города, уже на вечерней заре. Выйдя с последнего двора, к стоявшим на улице Вепрю и боярам, Рассветник покачал головой:
- Все, пусто...
- Что делать теперь? - спросил Орлан.
- Что делать... Ты поезжай к Борцу, поклонись ему от нас, да пусть отпускает ваших бояр отдыхать, пусть ворота отпирают. Думаю, мы ничего тут больше не нарыскаем... Тебя тоже благодарим, Орлан, ты нам очень помог. Не зря ты помощник у большого наместника!
- А вы сами от Барса давно?
- Пятый день, как с ним прощались. А что?
- Я Барса сын. Борец его двоюродный брат, я у него был на воспитании, а теперь в подручных. Как отец? Здоров?
- Здоров, слава Небу! Твой отец - знаменитый человек, и ты, вижу в него пошел.
- Это точно! - подтвердил Коршун - Орлан, я давно твоего отца знаю. Вспомни меня - будешь и ты полководцем, как он!
- А вы теперь куда? Обратно в горы? - спросил Орлан.
- Пока не знаю. - ответил Рассветник - Нам надо наше дело закончить. Надеялись здесь его закончить - видишь сам, не получается. Теперь думать будем, что да как.
- Понятно. Ну, если все же соберетесь туда, так дайте мне знать. Весточку с вами передам.
- Хорошо.
С тем и расстались. Орлан с боярами поехали в детинец, Рассветник с товарищами и Пилой - на гостиный двор.
- А мне теперь что делать? - спросил по пути Пила.
- Ты сегодня с нами ночуй, - ответил Рассветник - а завтра езжай себе. Денег за хлопоты мы тебе дадим...
- А вы если Краюху найдете, может дадите знать?
- Не знаю, когда и где теперь он найдется. - ответил Рассветник, чуть подумав - Но если сможем дать весть, то дадим, обещаю.
- Только ты сам-то пока не унывай слишком. - сказал Коршун - Неизвестно ведь еще, что с твоим Краюхой случилось на самом деле. Может пообретается где-нибудь, да и вернется.
- Да, может быть... - не очень уверенно согласился Пила.
6. ПИЛА ИДЕТ ПО-МАЛЕНЬКОМУ.
Уже почти в темноте невезучие сыскники доползли до трактира, усталые и голодные - отложенный утром завтрак так и не состоялся, а за весь день им удалось перехватить на ходу только пару кусков хлеба.
Поручили на въезде лошадей конюхам, и пошли в хоромину. Здесь Красную Рубаху уже сменил другой "захозяина" - пониже ростом и щупловатый, но такой же шустрый и услужливый. Едва завидев гостей, показавшихся в сенях, он чуть не бегом кинулся к ним с другого конца полупустой столовой, успевая, опять же, на ходу раскланиваться:
- Милости просим, милости просим, добрые господа! - затараторил он, блаженно улыбаясь и тряся козлиной бороденкой - Изволите ночевать у нас остаться, или поужинать?
- Места мы с утра заняли. - сказал Коршун, шедший впереди - Жрать пусть несут, и побольше!
- Один миг, господа, один миг! - ответил управляющий, и указав гостям жестом на места за столами, засеменил в кухню.
- Бурдюки! Бурдюки! - кричал он на ходу.
Пила и четыре витязя расселись вокруг стола. Через несколько минут в зале появилась полная немолодая женщина, одетая по-простому. Задница служанки была такой величины, и так колыхалась при ходьбе, будто под юбку ей спрятали два огромных бурдюка с водой. На вытянутых рука она несла массивный деревянный поднос. Перед путниками оказались на столе большой горшок с печеной картошкой, каравай белого хлеба, караси на сковороде с кипящими сливками, нарезанное толстыми ломтями сало, соленые грибы с маслом, окрошка, квашеная капуста, лук, зелень...
- Пирогов подать, господа? - спросила разносчица.
- С фем пивоги? - шамкал набитым ртом Коршун.
- С мясом, с капустой, с ягодами...
- Тащи с мясом, с капустой и с ягодами. И сметаны неси еще, и огурцов... Давай!
Женщина ушла на кухню, и через минуту вернулась, неся в каждой руке по кувшину - в одном оказался брусничный морс, в другом душистый горячий травяной отвар с медом. А еще через четверть часа и горячие пироги последовали.
Пиле не впервой было провести день без крошки во рту, но никогда еще такой сильный голод у него не случался одновременно с таким количеством еды на столе. Челюсть вертелась точно жернов, перемалывая то, что загребущие руки отправляли в рот, а брюхо все требовало еще и еще. Однако спутники Пилы в своих походах и странствиях тоже не были избалованны постоянством трапезы, и от него не отставали. Хруст и чавканье стояли на всю столовую. Какой кусок не успевал смахнуть со стола один, тот хватал другой - и только его и видели. Лишь хлеб Рассветник брал осторожно, разламывал руками и передавал ломти товарищам.
Харчевня быстро заполнялась гостями. Ворота по приказу Борца отворили, и все люди, что приехали сегодня к городу и с утра ожидали под стенами, теперь потянулись на постоялый двор. Управляющий скакал туда-сюда, встречая все новые и новые кампании, развешивая поклоны без счета и раскидывая прислуге указания. Бурдюки, и еще одна служанка с ней, только и успевали разносить еду по столам. На невысоком помосте у стены, напротив входа в зал, появился сам хозяин трактира - огромный пузатый купчина с блестящей лысиной, голым двойным подбородком и толстенными губищами.
- БУРДЮКИ!!! БУРДЮКИ! - Ревел он то и дело так, что дребезжали стекла в маленьких окошках столовой. Кричал не надрывно, совсем не меняясь в лице, как часто меняются в лице люди, если громко кричат. Он словно вовсе не напрягал горла, а только открывал рот, и громоподобный голос сам вырывался наружу:
- ЗАЯЦ!!!
Заяц, а так звали вечернего управляющего, мигом подскакивал к помосту, где господин со своего стульчика обозревал столовую, словно полководец поле битвы.
- ЗАЯЦ!!! ЗА МУЗЫКАНТАМИ ОТПРАВЬ!!!
Не успеешь глазом моргнуть, как появились и пятеро музыкантов. Забренчали струны, запищали, загудели дудки. Люди все прибывали, словно день сегодня был какой-то особенный, праздничный или базарный. Скоро свободных столов почти не осталось. Где-то велели принести вина. Кругом стоял гомон, смех, звенели музыка и посуда, кричала прислуга...