Сова очень натурально кудахтнула, выпучив глаза. В кабинете повисла тишина. Только спустя несколько мгновений я осознала, что только что сказала. Осознала, но извиняться не стала. Я мстила за страх, испытанный ночью.
Прижалась к хозяйскому животу, пальчиками в рубашку вцепилась и тихонечко призналась:
– У меня сработал основной инстинкт. Это было сильнее меня.
– И что же это за инстинкт у тебя такой?
Илис за родителя не оскорбился, а сам директор пока молчал, и я смогла чистосердечно признаться:
– Цапать то, что держит, и драпать куда глаза глядят… в случае опасности. Даже если опасность пернатая и кудах…
– Аррануш, я ее сейчас сожру!
Сова слетела со своего насеста, а меня как ветром сдуло с хозяина. И не то чтобы я забыла о том, что рядом с ним безопаснее, просто птичка озверела, а хозяин у меня один и его нужно беречь. Особенно когда есть такое заманчивое убежище между полом и книжным стеллажом, занимающим всю левую стену.
Забившись под него, я вжалась в угол и затихла.
– Илли, нельзя! Илли!
Сова не слушала. Угрожающе раскинув крылья, она металась рядом с моим убежищем, тихо и страшно клокоча:
– Покажись, мерзавка. Только высунься. Я тебе голову оторву, сердце склюю и печенью закушу!
– Иллира! Успокойся немедленно! – рявкнул хозяин этой бешеной и несдержанной птице.
– Но, Аррануш…
– Мы с тобой договаривались: никакого свежего мяса и внутренних органов в собственной крови, – уже спокойнее отрезал директор.
– Она меня оскорбила, назвала курицей, – нахохлилась сова, – ее нужно проучить за наглость!
– Напомнить, какой ты была, когда я только тебя подобрал?
Иллира отрицательно мотнула головой и смущенно прикрылась крылом.
– У меня от твоего плохого настроения на память шрам остался, – весело напомнил Илис. – И не до конца прошедшие детские страхи.
Нечисть тихонечко вздохнула и накрылась вторым крылом.
– Ушастая, можно выходить, – позвал хозяин на правах ребенка, затерроризированного ужасной говорящей совой.
С опаской высунув нос, я убедилась, что Иллира не обращает на меня внимания и искренне переживает из-за своей былой несдержанности, и опрометью бросилась к хозяину.
Меня поймали в теплые объятия, погладили по спине и тихонько шепнули прямо в большое ухо:
– Не стоит ее злить. Илли добрая, но вспыльчивая.
– Можете идти, – велел директор, поднимаясь из-за стола. – Когда найдешь дарителей, сообщи мне.
Хозяин неохотно кивнул и совсем скривился, когда уже в спину прилетело требовательное:
– И аккуратнее с ними. У целителей сейчас много работы, им не до жертв твоей благодарности.
Знакомство с директором можно было считать знаменательным событием не только потому, что я теперь являлась официальной нечистью хозяина и имела закрепленный за собой бокс в виварии. Пусть жить я там отказывалась, но сама мысль о том, что у меня есть своя комната, была приятна. Но именно благодаря директору я наконец-то нашла себе имя.
На следующий день после моего запоминающегося знакомства с его отцом Илистар вернулся с огромной книгой по истории.
– Держи, – уронив ее рядом со мной на кровать, он обессиленно осел на пол, – отец велел передать. Читай, просвещайся… если умеешь.
– А зачем? – поинтересовалась, с опаской обнюхивая книгу.
– У отца на твой счет какие-то грандиозные планы, которыми он не счел нужным делиться со мной. Но ты должна учиться. И начать он велел с истории.
– Ну… ладно. Учиться так учиться. Это должно быть интересно, – неуверенно протянула я, с сомнением глядя на книгу.
Это оказалось не только интересно. Не имея возможности надолго оторваться от книги, я сознательно бойкотировала тайный поход в леса за нечистью для рыжего целую неделю. Читала долго, мучительно, по слогам, периодически буксуя на одном месте, но упрямо продвигаясь вперед. Годы в качестве пушистого домашнего животного многому меня научили, в том числе и читать.
Читала я, конечно, медленно и плохо, но старательно. И была вознаграждена. В один из долгих серых вечеров, когда за окном шел дождь, в академии было особенно холодно и сыро, а Илис ушел на свидание к своей белобрысой, я наконец-то нашла то, что искала вот уже вторую неделю. Я нашла себе имя. О чем и сообщила вернувшемуся под утро хозяину.
Стоило ему, открыв дверь, воровато проскользнуть внутрь, темным пятном выделяясь в серых сумерках, как я с чувством рявкнула:
– Касимора!
Проснувшись от тихого шороха открывшейся двери, я еще не до конца осознала, что происходит, но заготовленный с вечера монолог уже крутился на кончике языка.
Хозяин вздрогнул, чертыхнулся и глухо переспросил:
– Что?
– Бешеная стерва, как отзываются о ней ваши несдержанные историки, – деловито похлопала лапой по лежащей на кровати книге. – Шестикратная вдова, вырезавшая целый город из-за недостаточного, по ее мнению, почитания своей правительницы. Самая безумная из известных истории женщин, что держала власть в своих руках. И убита была соответственно. Растерзана волками на охоте. Хотя бытует мнение, что несчастный случай был тщательно спланирован. Заговор, представляешь?
Илис молчал. Лениво стянув рубашку, бросил ее на стул и медленно подошел к кровати.
– Ка-си-мо-ра! – по слогам продекламировала я. – Замечательное имя!
– И ты хочешь, чтобы тебя звали как Кровавую королеву? – догадался хозяин, захлопнув и спустив на пол книгу. Ни сил, ни желания переложить ее на стол у него не было.
– Посмотри на меня, – посоветовала ему угрюмо. – Я мелкая безобидная нечисть.
– Я заметил, – хмыкнул Илис, пытаясь одновременно и меня отодвинуть, и сапоги стянуть.
– И я хочу, чтобы хотя бы имя у меня было грозное!
– Значит, грозное имя? – спросил он со странной улыбкой. Сейчас он выглядел как человек, который знает что-то, чего не знаю я, и это небольшое превосходство его очень забавляет.
– Ага.
– Касимора?
– Именно так.
– И ты не передумаешь?
– Определенно нет.
– Хорошо, – легко согласился он, стянул-таки сапоги и быстро забрался в кровать, сдвинув меня аж к самой стенке. – Касимора так Касимора. Только потом не обижайся.
– А почему я должна обидеться?
– Скоро узнаешь, – со смешком пообещал он и, повернувшись ко мне спиной, пробормотал: – Мелкая нечисть с грозным именем. Это будет весело.
Причина его веселья стала известна утром, когда вместо того, чтобы после завтрака отнести меня в комнату и отправиться на занятия, он потащил меня с собой. На практическое занятие, где с гордостью представил женской половине боевиков как Касимору. Больше ему ничего делать не понадобилось.
Меня унизили, морально раздавили и опять затискали. Радостный вопль «Симочка, какая прелесть!» еще долго звенел в ушах. Даже когда на открытом полигоне появился грузный угрюмый мужчина без левого глаза и мочки правого уха, меня не сразу оставили в покое.
Зычный голос преподавателя разнесся над кадетами, заставив меня прижаться к земле. Оставленная в гордом одиночестве на границе полигона, рядом с небольшой рощицей, похожей на кусочек дремучего леса, из которого тянуло магией, я чувствовала себя уязвимой. Мелкая вкусная нечисть на открытой местности – подарок любому хищнику.
Я это осознавала, ощущала свою беспомощность и понимала, что спрятаться все равно негде. Бежать в рощу – себе дороже, а других укрытий поблизости не наблюдалось. Даже до академии километра полтора. По полигону, средь бела дня.
Принесли горную рагру в открытое поле. Вот что стоило Илису просто объяснить, что имя это все равно не приживется, а такой славной мне придумают обидную кличку? Я бы, конечно, все равно не поверила и в итоге оказалась здесь же, но тогда уже не могла бы винить во всем хозяина.
А сейчас могла. Что с удовольствием и делала, прикрыв голову лапками и надеясь, что боевики быстро доведут друг друга до похода к лекарям. И мы быстренько вернемся домой.
Я определенно была устрашающей Касиморой, но беда заключалась в том, что окружающие это еще не осознали.
Глава четвертая
Ностальгическая
– Сима…
Молчу.
– Сима.
Демонстративно молчу, на всякий случай повернувшись носом к стенке.
– Сима!
Хозяин быстро собирал небольшую походную сумку и готовился к противозаконному походу на илистого кота. Я молчала, но с каждой секундой молчание давалось все труднее.
– Ушастая, что это значит?
– Касимора, – сообщила стене, продолжая демонстрировать Илису пушистый хвост.
Принципиальной в этой комнате была не только одна мелкая рагра, и если я не собиралась отзываться на придуманную кличку, то Илис категорически отказывался звать меня по имени. Ему проще было запихать несчастную рагру в сумку, чем согласиться с тем, что зовут ее Касимора.
В итоге комнату покидала сидящая в сумке злая Сима. Бессовестный хозяин воспользовался преимуществом в силе и все сделал по-своему, предложив быть ему благодарной уже за то, что сумку он до конца не закрыл, позволив сопящей мне высунуть лопоухую голову.
– Долго ты, – с укором сообщил Тайс, а стоящий рядом с ним светленький парень с несвойственными такому окрасу темными глазами согласно кивнул. Это был первый встреченный мною в академии боевик, который носил длинные волосы. Причудливо заплетенная светло-русая коса доставала до талии и вызывала навязчивое желание пощупать.
– Не опоздаем, – отмахнулся хозяин, сцедив зевок в кулак.
Вместо того чтобы отсыпаться после сложной учебной недели, ненормальные маги с каким-то мазохистским рвением договорились отправиться за илистым котом для рыжего и кем-нибудь интересным для светленького в пять часов утра. В субботу.
Психи почему-то решили, что, выйдя пораньше, кота они поймают быстрее. О том, что илистые коты ночью охотятся, утром отсыпаются, а из логова выбираются ближе к полудню, сытые и благодушные, с желанием утолить жажду в ближайшей луже, я мстительно промолчала. Раз маги не сочли нужным вспомнить эту маленькую деталь, то кто я такая, чтобы вмешиваться? Погуляем по лесу, я навещу свой старый дом, а доверчивые боевики будут меня охранять. И все останутся довольны.
– Ты точно сможешь активировать портал? – дотошно и, судя по недовольному вздоху светленького, не в первый раз спросил Тайс.
– И активирую, и настрою, и продержу, сколько понадобится, – пообещал тот, переглянувшись с Илисом. Этих двоих беспокойство рыжего забавляло.
Портал представлял собой монолитную плиту с выведенными, словно вплавленными в поверхность непонятными символами. Около трех метров в диаметре и полметра в высоту, она была единственным предметом, находившимся в большом, хорошо освещенном помещении. Каменные стены потемнели от творившейся здесь магии, радуя глаз темными разводами, больше всего похожими на копоть.
Светленький не обманул, активировать портал он сумел. Всего пары слов на незнакомом языке хватило, чтобы символы тускло вспыхнули, а хозяин, не медля ни секунды, запрыгнул на платформу.
– Куда? – сосредоточенно спросил светленький.
– Западный портал. В Ланашские леса.
Рыжий забрался следом и в нетерпении потирал ладони. Он уже видел, как привязывает илистого кота и возвращается в академию с подчиненной нечистью.
Последним на плиту поднялся светленький, и символы горячо вспыхнули. Потянуло сыростью, запахло землей, мхом и еловыми иголочками. Я была дома.
Символы еще остывали, слабо тлея в серых, тяжелых сумерках, а боевики уже спустились на землю.
– Хазяин, меня выпусти. Я своими лапами хочу.
Илис с сомнением посмотрел на меня. Потом обвел взглядом мрачный пейзаж с теряющимися в клочковатом белесом тумане деревьями и зловещими тенями, наползающими со всех сторон, и отрицательно покачал головой.
На своих четырех мне идти не позволили. Запамятовал, видимо, хозяин, что последние три года я жила в этих лесах и даже умудрилась как-то протянуть до появления в моей жизни его, такого замечательного.
Слушать меня никто не стал, и вместо ностальгического брожения по памятным местам я болталась в сумке, провожая взглядом знакомые деревья.
– А вон там я чуть без головы не осталась! – громко сообщила, довольная тем, что мы проходили как раз мимо векового дуба с низко опущенными, тяжелыми ветвями. – Меня там три ниры поделить не могли. Представляешь? Сами худющие, лапищи холоднющие и хвосты облезлые. У них как раз линька началась, а во время смены чешуи характер у этих гадов портится страшно. А я нечаянно на глаза попалась, хвост одной отдавила, другой по пальцам прошлась… с-с-случайно. Да-а-а, хорошее было время.
– А третья? – полюбопытствовал светленький.
– Чего?
– Третьей нире ты что сделала?
– А-а-а, ничего. Говорю же, характер у них во время линьки поганый становится. Она просто за компанию решила со мной разделаться. Крови змеюке белоглазой захотелось.
Минут пятнадцать мы шли в молчании, пока я не приметила знакомую полянку.
– О-о-о, а здесь… Здесь меня чуть оживленец не поймал.
– Чего?
Рыжий приостановился, прекратив ломиться вперед, и удивленно обернулся.
– Ну вы же в курсе, что в этих лесах полсотни лет тому ваши бравые воины наголову разгромили варалийских захватчиков? – Я об этом узнала совсем недавно, из директорской книги, и когда пару лет назад на меня вывалился местами разложившийся, раздувшийся и воняющий труп, понятия не имела, что это кто-то из воинов. И повела себя не очень почтительно. Зато теперь могла с важным видом вещать о своих исключительных заслугах.
– Один из погибших во время сражения поднялся. Представьте только: полсотни лет пролежал и не развалился!
Светленький выслушал меня с интересом, что льстило.
– Скорее всего на нем защитный амулет был. Вероятно, его повредили, и магия, заключенная в нем, повела себя своеобразно. Это очень помогло бы умертвию…
– Теперь-то ему уже ничего не поможет. Как оказалось, без головы оживленцы утрачивают всякую способность шевелиться.
– Ты снесла ему голову? – усомнился рыжий.
– Если хочешь, могу показать тело. Не думаю, что за год оно успело куда-то деться! – запальчиво предложила я.
Маги точно не узнают, что незадачливый труп расстался с головой самостоятельно, неудачно свалившись прямо к моим лапам. Даже защита амулета не смогла полностью оградить его ткани от разложения. Прогнившие мышцы и связки не выдержали и порвались. Не удерживаемая ничем голова укатилась далеко в кусты, а я не успела толком испугаться, как оказалась героической победительницей нежити.
Доказательств рыжий не хотел, и мы продолжили путь. От меня требовалось изредка корректировать курс, сообщая бредущему впереди Тайсу, что за вон тем вот переломанным деревом нужно повернуть направо, или от того разросшегося куста строго вперед. И я исправно исполняла обязанности проводника, втайне гордясь своей важностью.
Спустя два часа хождений по лесу и еще четыре ностальгических воспоминания о бурной молодости я предприняла еще одну попытку размять мышцы. На просьбу пустить засидевшуюся рагру побегать Илис ответил категорическим отказом.
– Но почему? Светло уже. И все видно. Я бы и в темноте не потерялась, а уж сейчас подавно. Я вообще не теряющаяся. Честно!
– После твоих рассказов я тебя не то что из поля зрения, из сумки не выпущу, – непреклонно заявил он.
Поразмыслив немного, я пришла к выводу, что Илистара я больше не люблю. И любить не буду еще пару часов, о чем и сообщила широкой общественности.
– Я тебя, хазяин, четыре часа за это любить не буду.
– А раньше любила? – удивился он. Искренне так удивился, даже обидно стало.
– Шесть часов! – увеличила срок и замолчала, громко сопя.
Илис моей нелюбви не убоялся, не раскаялся и пересматривать свое решение не стал. До заболоченного озера, где я имела счастье столкнуться с илистым котом, мы дошли в молчании. Час моей нелюбви прошел, а хозяин не выказал по этому поводу никаких эмоций. Казалось, он об этом вообще забыл.