Уже сползая по лесенке в несколько ступенек, услышал позади реактивный выстрел. Здание, несколько секунд назад бывшее моей защитой, разлетелось на куски.
Преодолевая контузию, я добрался до укрытия Мирко. Изрешеченное тело посередине комнаты будто прилипло к полу в луже крови. Голова разбита удачной чередой крупнокалиберных пуль и добавляет картине смерти красок ужасающего отторжения, но головокружение от взрывной волны сбивает все мысли и переживания, слух постепенно возвращается ко мне.
– Мирко погиб! Звено, отозваться и выйти в общий канал!!!
Схватив гранатомет, наспех низко высадил последние заряды, руками вспомнив чувство отдачи оружия. Не долетев, снаряды упали перед окнами, взмыв непроглядную стену грязи в воздух.
– Николаев на точке! Под огнем!!! Действовать не могу!!! – замерцало его имя справа от меня, и количество подключенных к подканалу сократилось на одного.
Более никто не отзывается. Выхлопами револьверного гранатомета я привлек внимание неодолимого стрелка на крыше. Не прекращая грохотать раскаленным пулеметом, он поворачивается в мою сторону, как вдруг почти прямо под ним рванул снаряд, выбросив его тело с потоками песка в сторону Николаева.
– В здание не заходить! Повторяю! Не заходить!!! – наконец я тоже вышел в эфире на уровень выше. – Титов, гранаты в окна, со стороны третьего звена!
– Исполняю! – сквозь оседающую пыль я заметил резкими движениями проскальзывающий силуэт под окнами.
– Группа Берестова! Не стрелять! Свой на линии огня!
– Волки-три приняла оборону… – не успел ответить, как раздалась пара гулких взрывов, ударяющих воздушной волной, и часть крыши вместе со стеной обвалились.
– Они бегут! Занимайте северные окна, открывайте огонь!
– Николаев, примыкаем к звену Зерныша! – крикнув, я рванулся к серым солдатам, безжалостно выпускающим смертельный свет в спины врага.
– Быстро! Левее! В здание администрации!!! Чего расселись! – раздался в динамике жесткий противный голос младшего лейтенанта. – Тюрюкин, давай! Накрывай сверху! Берестов, еще одна выходка, и я тебя на фарш для завтраков отдам!
Молча, я махнул Николаеву, чтобы тот двигался за мной. Мы свернули через небольшой садик обреченных на ежедневное выживание коротких деревцев.
– Ребят из жилого дома так и не выкурили, похоже. Отлично, у нас тылы свободны! – с отдышкой пыхает в микрофон Николаев.
– Здание администрации через минуту, я заглядываю в окно первый и сразу ныряю за бетон. Если на меня была реакция, повторяй за мной, но стреляй. Либо ослепим, либо они первые разобьют пулями стекло.
– Давай, давай. Один хрен вдвоем поперлись! – мы сбросили темп и вскинули винтовки перед собой. – Закидать бы гранатами первый этаж?!
– Да рухнет еще! Сейчас все нормально будет, по-любому тут никого нет!
Осматривая окно за окном вдоль здания, мы ворвались в холл, где несколько недель назад нас с Семитом встречала приятная женщина. Ее записи лежат на тех же местах. Быстрыми короткими шагами я веду за собой Николаева наверх по лестнице.
– Высылайте верт…!
Какое-то время спустя
Ужасно промерзли плечо и спина. Костюма на мне уже нет. Скрюченный от холода я лежу на бетонном полу. В голове как будто тысячи маленьких стеклянных осколков бесконечно раскалываются снова и снова, не могу вспомнить, что случилось, вокруг сразу же все кружится.
Меня окружает кромешная темнота. На миг показалось, что проснулся на той самой железной дороге под землей в скрипучем железном кресле дрезины.
Еще какое-то время спустя
Очнулся от удара тяжелым берцовым ботинком по спине. Нет, значит, не приснилось. Размазанные как масло по прозрачной лампе голоса о чем-то говорят со мной. Схватив за шиворот, волокут за собой.
От ужасного окружающего запаха дикарей захотелось вывернуться наизнанку.
Очередные пробуждения
Ужасно тяжело дышать, но не хватает сил выкашлять мокроту и преодолеть боль в груди. В прошлый раз получил удар по темени, не успев изрыгнуться от вони. Сейчас голова просто ватная. Не могу шевелиться… Почему не умираю…
Снова придя в себя, обнаружил, что нахожусь уже в отапливаемом помещении на кушетке, напоминающей лежанки у Широкого. Голова продолжает гудеть и кружиться, от чего не могу открыть глаз. Дыхание частое и неглубокое. Попытка двигаться пресеклась дикой болью в грудной клетке и острым отстрелом в бедренной кости.
Меня разбудила своими действиями неизвестная женщина. Меняя повязки, она приподнимает деревянным устройством мой торс и ногу, так что я чувствую отлив крови в голове.
В этот раз не даю понять, что очнулся. Она вколола какой-то препарат, и я тут же отключился. От нее комнату невыносимо наполняет жуткий запах серы, сменяющийся аммиаком и чем-то, что не поддается описанию.
Чувствую себя лучше и легче, кажется, я могу бежать. Снова игла…
В этот раз очнулся от гулкого грохота сквозь толстые перекрытия. Похоже, я под землей. Басы, усиливаясь через голый бетон, мутят и без того тошнотворное сознание, вызывая легкую тахикардию. В комнате никого нет, я поворачиваюсь на бок. Боль сошла, но весь будто атрофирован.
Через силу присел. По всему телу распределены маленькие присоски, теперь я чувствую, как они ударяют мускулы слабым разрядом электрического тока. Под громыхания и вибрации чуть ли не со скрипом долго разминаю и потягиваю мышцы одну за другой. Сознание медленно приходит в норму и осознаю, что грохот – это бомбежка. Должно быть, я под каким-то городом, может быть под тем же Дустом, который до сих пор держит оборону?
Помню в коридоре выстрел Багряного, я почувствовал непередаваемую боль в ноге, крови не было, костюм как будто потерял свою мягкость в момент удара, но удар переломил кость и, похоже, ушиб ткани. Свалившись с лестницы, напоролся на угол стола грудью и потерял сознание от болевого шока.
Подойдя к узкому столику на соседней стороне комнаты, обнаружил исписанный журнал. Последние записи сделаны двадцать девятого декабря.
«Как и предыдущие, этот призрак идет на поправку быстрее, чем любой человек из Содружества. Он опережает запланированный мной график почти втрое! Уже завтра пойду с докладом к Еремееву. Теперь его можно допрашивать как угодно, не загнется!»
Таким образом, можно предположить, что сейчас последние числа месяца. Может быть, день допроса и просто повезло, что доктор не успел посетить меня. Почти месяц я был ни жив, ни мертв.
Нужно думать, как выбираться отсюда. Конечно, прекрасный вариант переждать бомбежку тут, если убежище не рухнет, и попытаться незаметно выйти в пустошь.
Меня одели в рваные штаны и рубашку, ноги босы. Я со скрипом открыл металлическую холодную дверь, ведущую в громадный темный тоннель. Метрах в пятидесяти от меня тускло падает дневной свет, должно быть, там подъем на поверхность. Освещения нет, возможно, перебило провода. Хотя в палате, если ее так можно назвать, электричество осталось. Сквозь тьму разглядел несколько таких же металлических с облезшей краской дверей.
Я вернулся, снова взял журнал и присел на койку, пытаясь найти хоть что-то полезное, кроме абсолютно непонятных названий препаратов, которые кололи мне и дат.
Часть записей из личного журнала доктора
04 декабря 2161г.
«…Из Дуста, руины которого так и не получилось отбить, поступил тяжелораненый призрак пустошей. Костюм, вещмешок и оружие призрака приказано оставить в ячейке №118, а ключ передать лично заведующему лабораторией на ответственное хранение…».
12 декабря 2161г.
«…Сегодня сообщили, что разбит Промгород. Лично я считаю, что это конец. Пусть схватка и была ожесточенной, не такая как в Дусте, боя ждали. Но, несмотря на известную по всему Содружеству оборону города, Агломерация разбила его. Чего можно было еще ожидать от необъятного гиганта?
Теперь мы потеряли помимо основной массы производства медикаментов и химии еще и производство оружия. Нет. Это точно конец. А этот призрак хоть и быстро восстанавливает силы, еще не приходит в сознание.
У Багряного какие-то важные секретные вопросы к нему. Говорит, это может помочь в обороне. Лично я не верю, что что-то может помочь.
Мы крайне недооценили Призраков пустошей. Они длительное время не трогали наши поселения, так как мы располагались далеко от границ Агломерации. А легкие победы в стычках с нацистами, которые оказались тенью того же врага, дали уверенности в своих силах и возможностях».
20 декабря 2161г.
«…Слышала, что вернулось несколько групп разведчиков. Рассказывают, что Лес счастливых, который на юге, оккупирован и огражден, а также говорят о разворачиваемых преимущественно на возвышенностях аванпостах по всем направлениям.
Высокие, до двадцати метров, синие металлические сооружения, которые у призраков называются «донжоны». Без тяжелого оружия, способного поражать на больших дистанциях крепкие бронированные объекты, – это неприступные крепости.
Агломерация готовится к затяжному бою с нами. Мы в Камне Содружества хоть и остались без должного снабжения оружием и боеприпасами, но текущих запасов хватит надолго. Да и сам город – самый плотный по населению и самый большой по площади. Не так просто будет выкурить вооруженных людей из каменных городских стен.
Почти каждый сейчас имеет оружие. Каждый готов идти на смерть. Я бы убила этого призрака на кушетке. Ненавижу!!! Это зло, какое только можно вообразить. Непобедимое зло…
У нас еще много городов на континенте, надеюсь, этот ублюдок действительно что-то знает, что поможет нам…»
24 декабря 2161г.
«…Уже двое суток на границах города идут бои. Наши мужчины не пускают призраков в город, но линия обороны все же медленно смещается.
Сегодня упали четыре вертолета, пытавшиеся бомбить укрепления. Пока у нас остается заряд в батареях, мы можем эффективно подбивать летательные аппараты лучевым оружием.
Трупы призраков и их амуниция, кроме батарей, доставлены в лабораторию для исследования. Не понимаю, что в них исследовать, но все равно заставляют делать вскрытия и анализы.
И еще этот, полуживой. Нужно опять ставить ему систему внутривенного питания. Скорее бы его стали пытать.
25 декабря 2161г.
Это все тщетно! Все, что мы можем, это бежать, но нам запрещают. Говорят, что ни один из городов не способен принять такое количество беженцев.
Наши силы кончаются, а призраков с приспешниками, кричащими фанатические лозунги, нескончаемое количество. Если бы я могла передать словами их бесконечное счастье сражаться бок о бок с призраками. Они чуть ли не с улыбками и в полный рост рвутся на баррикады и колья, восхваляя своих хозяев! Жуткая, пугающая, извращенная и отвратительная картина!
Неужели теперь это их мир? Они не разделят его ни с кем…»
Грохотание быстро удаляется, и вскоре о взрывах стали напоминать только легкие вибрации по бетону. Интересно, почему никто не побежал спасаться сюда. Может быть, не успели? А может быть, это уже знакомая мне схема предварительного штурма и загона людей по районам…
Хотя о чем я рассуждаю. Люди либо отчаянно до смерти держатся за оружие, либо уйдут в пустоши и сами станут «призраками» в ней. Нет смысла прятаться в руинах и ждать, когда придет враг для зачистки и стройки донжона.
Снова скрипнув железными петлями, отправился вдоль стен темного тоннеля, прощупывая босыми ногами холодный, кажущийся сырым камень. Нужно найти и забрать амуницию. Глаза понемногу привыкают к темноте, и становятся различимыми глянцевые грани, отражающие тусклый свет с подъема. Это обычная станция полностью обваленной ветки довоенного метро.
Через несколько метров рука провалилась в небольшое углубление и оттолкнула дверь в новую комнату. Железный настольный светильник низко и будто печально согнут к столу. Падая ярким пятном на мятую жестяную обшивку, свет отражается по комнате, рисуя тусклые редкие перышки на стенах.
За столом, запрокинув голову за низкую спинку стула, развалилось тело мужчины в полосатой выцветшей рубашке. В темноте показавшееся грязью пятно на стене рассказывает о трагическом событии, произошедшем здесь. Всегда несчастная картина, когда живое существо отказывается от собственной жизни, будучи в отчаянии, в боли или в глубокой тоске.
Прикрывшись рукавом от проклятого запаха, я поднял с пола автоматический пистолет в отличном состоянии. Может быть, и в края Чистых земель да Котлованов отсюда же попал экземпляр странника. Очередью в упор голова мужчины разбита в дребезги. Не стал задерживаться, быстро нашел ключ во втором ящике тумбочки и, поставив лампу у двери, вышел из комнаты.
Дышать стало легче, задыхающийся во тьме свет от грибка все же облегчил поиски комнаты хранилища, но его деревянная дверь оказалась закрытой, а ключ не подходит.
Недолго раздумывая, воспользовался подобранным пистолетом и выбил врезной замок из двери. Правда, патронов теперь осталось разве что застрелиться самому. В сто восемнадцатом шкафчике действительно лежит мой ЗК/М-4, «Когерент-22», рюкзак с нетронутым запасом энергетика и моим дневником. Но нет ни батарей, ни гранат.
Костюм в целости. Он снова приятно прилипает к коже. Замкнув его маской, обнаружил, что даже в ней пропал источник питания, и никакой информации не проецируется, не говоря уже о так необходимой подсветке.
Более не задерживаясь под землей ни на минуту, быстро поднялся на поверхность по замершему пару веков назад эскалатору с красноватыми ступенями. Вокруг на поверхности переколотые белые бетонные плиты и густой черный дым, поднимающийся ровными толстыми столбами к солнцу в безветренную погоду. Медленно опускающиеся кусочки сажи чернят трупы и поверхности.
Двигаясь вдоль двухэтажного здания с обрушившейся в муку стеной, я заметил размятый куском упавшего перекрытия «Когерент». Подбежав ближе, чтобы достать батарею, обнаружил за бетоном придавленного в тазовой кости человека. В распахнутых последней болью глазах глянцем отражается небо, такое же голубое, как радужка. За мгновение сгорели несколько минут. Мертвый взгляд провожает белые кучевые облака, ослепительно подсвечиваемые лучами солнца. Русые волосы слиплись в намокшей от пота серой строительной пыли, а засохшая кровь на лице подмыта следами от слез.
Зрачок чуть расширился! Еще живой! Умирающие бездыханные движения губ уже невозможно понять. Дикарь не смотрит на меня, как на заклятого врага. Смотрит как жертва на неодолимого хищника, сама недавно разделявшая путь охотника.
Выстрел. Пуля тряхнула голову человека, прыснув сгустки крови из-под нее в стороны. На мгновение поднялся легкий поток воздуха, и на лицо солдата теми же крупными хлопьями стала прилипать сажа. Крутя самодельную батарею в руке, размышляю. Казалось бы, размышляю неумолимо сильно и о чем-то действительно важном. Но на самом деле голова пуста и занята эмоциональным переживанием. Это не мой враг, но, с каждым серьезным шагом в жизни, меняется направление человеческое судьбы. Неизменным остается лишь рок.
Двигаясь дальше по широкой дороге только что пережившего разгром города, насобирал пару коробчатых двухрядных магазинов из-под АПС с уцелевшими патронами 9х18. Костюмы призраков высокотехнологичны, но многого с собой не унесешь, поэтому от автомата приходится отказываться, чтобы оставить руки свободными. Ступая по своей тени от заката, я пробую установить в винтовку добытую батарею, но она или повреждена или оказалась полностью разряженной.
Уже в глубоких сумерках подхожу к границе города и замечаю разбитую вертолетом лачугу. Должно быть, это один из подбитых, о которых писал доктор. Пробравшись через торчащую в темноте арматуру, безуспешно пытающуюся зацепиться за костюм, обнаружил тело пилота, выброшенное ударом из разбитой кабины.