В сумме же — это не самое худшее место для творчества Лема в мировой культуре.
Еще бы и у себя на родине оно оставалось живо хотя бы в той же мере.
Кшиштоф Пискорский
ТРИНАДЦАТЬ ИНТЕРВАЛОВ ИОРРИ
(пер. Сергея Легезы)
Два беспилотных штурмовика, которые Имурисама выплюнула, прежде чем войти в облако Оорта, возносятся по дуге над Луною, прочерчивая в темном небе две светлые полосы. Под ними открывается вид на Землю — шар обгоревшего камня.
Дроны приводят оружие в боевую готовность. Один их залп мог бы превратить планету в бульон из кварков и лептонов, который выхлебают коллекторы Имурисамы, возвращая часть энергии, потраченной на их производство. Однако ни одна угроза из тех, что симулирует стратегический сердечник Конгломерата, себя не выказывает. Нет враждебной жизни, никакая цивилизация не пытается вытянуть отсюда остатки тяжелых элементов. Есть лишь одинокий мертвый камень, висящий в пустоте.
Вардена охватывает чувство мрачного удовлетворения. Он голосовал за то, чтобы не тратить энергию на дроны. Знал, что те ничего здесь не обнаружат: последние из цивилизаций с пика кривой Кардашева давно покинули этот рукав Млечного Пути. А низшие, бедные типы 1 и 2, погибли во взрывах сверхновых или умерли от голода, поскольку их технологии не сумели перекрыть нехватку энергии.
Энергия. В последнее время даже Конгломерату ее не хватает. Средства безопасности наподобие двух штурмовиков — расточительство, которое они уже не могут себе позволить. Но стратегический сердечник этого не понимает. Этот параноик выковал триллионы своих искусственных синапсов в огне Энтропийных Войн. Он все еще не в силах уразуметь, что во времена Великого Холода каждая схватка и столкновение лишь ускоряет тепловую смерть обеих сторон. Даже мысли о конфликте, выстраивание военных планов — суть расходы: выжившие цивилизации хорошо это понимают. Ведь энергии не хватает всем, коллекторы Конгломерата — направленные в несколько призрачных точек, рассеянных в бескрайней тьме, — с трудом позволяют поддерживать критические системы. А животворящие пульсы Иорри все реже и все слабее.
Варден беспокоится. Думает, что ему нужно было сильнее противиться выпуску штурмовиков. Конечно, Имурисама в конце концов поглотит дроны и разложит их на единичные атомы, но что с того: баланс все равно окажется отрицательным. Увы, до его мыслей никому нет дела. Конгломерат ему не доверяет. Этого никто не скажет, но все опасаются, что он не беспристрастен и эмоционален. Ведь Варден на одну тысячную остается человеком.
Тем временем дроны дважды облетают Землю, проводя поверхностное сканирование. Стратегический сердечник дает зеленый свет. По этому знаку облако космических мух пересекает орбиту Плутона и направляется в сторону растрескавшегося трупа планеты.
Нынче темно и холодно. Се — последние мгновения Вселенной, скованной тепловой смертью.
Варден переходит потоком нейтрино из Имурисамы на сердечники собственного флота. Транскрипция из кристалло-мультиспиновых потоков фрегата на фотонно-кремниевые палубы Дейрона проходит непросто, часть пакетов теряется. Вардену приходится ждать в Чистилище, пока Имурисама возобновит трансмиссию; пока они с Дейроном не заштопают дыры в его сознании.
Он ненавидит Чистилище. Тут — небытие, но будто осознанное; полусон разума. Он опасается, что именно так выглядит смерть.
На этот раз Варден ждет дольше обычного, видимо, пробелы больше или машины не могут договориться. Авария интерпретаторов? Слабая подпитка дескриптивных станций Дейрона? Имурисама для них крепкий орешек, результат несуществующей технологии, как многие военные корабли. Родилась она из простого вопроса: как застать противника врасплох в эпоху глубокого сканирования и торговли петакубитами информации, когда все обо всех все знают? Это непросто, но способ есть. Размещаешь кластер квантовых сердечников с временной акселерацией — небольшой, размером с планету, — а потом запускаешь на нем симуляцию мира, большую игру в жизнь, которая пару-тройку десятков раз проходит от изначальной оригинальности до холодного конца, и множит, развертывает вероятностные, но не существующие цивилизации. Необязательные сущности. А всякая цивилизация — это миллионы независимых ИИ, которые живут, работают и умирают. Создают произведения искусства и научные прорывы.
Творишь бурю в стакане воды, галактические войны в аквариуме. Потом извлекаешь из этого что сумеешь: модели экономики, идеологии, но и военную технику, особенно если она экзотична и сложна для понимания.
Вот только, смешивая технологии, рожденные симуляциями, с технологиями нескольких десятков реальных цивилизаций, получаешь информационный кошмар. Конгломерат — это сеть, сшитая из сообществ с настолько разной философией и наукой, что несколько монументальных мысленителей, являющихся главным банком его вычислительных мощностей, предназначены исключительно для координации этих систем между собой. И даже им это не всегда удается. За пределы сети пришлось вынести такую экзотику, как Малорианская сингулярность: ее процессы, протекая по временно ускоренным подизмерениям, были непонятны даже Конгломерату. Или Драккани — их сеть оказалась живой религией, мистическим раем, который могли понять лишь другие представители их расы.
Конца Чистилищу не видно, а мысли Вардена тем временем внезапно замедляются. Это низкая подпитка.
Приближается…
Наконец Чистилище выплевывает его, измученного и измятого. С момента приближения к системе Конгломерат держал Вардена наготове, на случай контакта. Совещания, симуляции, тренировки. Варден охотно бы отдохнул, нырнул в кубитовый пух виртуала, однако ему нельзя. Он прикован к реальности последовательностью жестких обусловленностей — истинный раб материи. Он происходит из касты реалийцев, как и несколько сотен прочих сознаний Дейрона. Это честь, поскольку службу предлагают лучшим — единственная работа в прежнем смысле слова, какая еще осталась. Но порой Вардену оказывается достаточно, даже если его сознание набито мотивационными обусловленностями, даже если он накачивается, словно безумец, примитивным протопатриотизмом, садомазохистским удовлетворением от жертвенности.
Варден устал. На уровне реальности-3, в приятной лоу-тек симуляции Дейронской планеты, у него есть настоящая семья. Навещая их, он несколько ослабляет обусловленности. Любит чувствовать, как воля балансирует на грани: с одной стороны, такая тоска, что хочется плакать, с другой — обязанность, жертвенность, поскольку выживание семьи зависит от того, что он будет делать на уровне 0. Варден несколько раз находился в шаге от решения все бросить и спокойно жить тремя уровнями реальности ниже холодного мира. И всякий раз перебарывал искушение. Он знает, что ловушка инбридинга укорененных универсумов — второй после расщепления атома тест для молодых цивилизаций. И что очень немногие сдают его, предпочитая запереться в нереальностях.
Не дадут ему отдохнуть.
Варден едва сбросил с себя холод Чистилища, а его уже тянут на внутренний совет Дейрона. Это глупость, реликт старых времен, но Варден старается быть снисходительным. Большая часть экипажа — молодые разумы из Ориона, у которых едва стерлась разница рас, некоторые — еще до технологической сингулярности, этих космических яслей. Они подозрительны. До конца не понимают ни зачем они сюда прибыли, ни что произойдет позже. Не доверяют Конгломерату.
Дискуссия ведется на закрытых каналах, под замком, поглощающим передачи на всех уровнях. Варден встал на сторону Конгломерата, но не потому, что чувствует себя связанным с ним сильнее, чем с собственным флотом. Просто он хорошо его знает. В старые времена Вардена можно было назвать послом.
Они засыпают его вопросами, на которые он едва может ответить.
Нет, Кодра не проксирует алгоритмов нашего-2. Это клонированный дебатирующий поток, мы пытаемся исправить часть систем, кодране помогают в анализе.
Восемь экзафлопов. Отдадим с процентами, когда системы будут исправлены.
Ложь. «Т» до заморозки продлится семьдесят восемь стандартных лет, у меня актуализация с главного стержня Конгломерата. Наши алгоритмы неполные. Кто управлял теми исследованиями?
Да, интервалы удлиняются, но это потому, что коэффициент полезной деятельности коллекторов снижается пропорционально расстоянию от Иорри.
Нет опасности. Разделенные ИИ Конгломерата имеют квантовую контрольную сумму, никто не может их перепрограммировать так, чтобы мы об этом не узнали.
Неизвестно, что мы здесь найдем. Именно потому сюда и прибыли.
Дейрон будет на второй линии, работу на планете начнет зерно Пар-ти, а также низковероятностные потенциальности Веревочников.
Я тоже на это надеюсь.
Нет, в публичном логе.
Да.
Нет.
После совещания Варден перемещается на мостик. На потоке внешних сенсоров видит рой Конгломерата на фоне Юпитера — небольшой планеты, чьи газовые покровы давно высосал красный карлик. Планету окружает гало космической грязи. Варден знает, что когда-то это были прекрасные кольца — прежде, чем их разорвала гравитация гибнущего Солнца. Он корректирует инфракрасные линии, а тучи газа и льда поблескивают, на их фоне искрятся миллионы корпусов.
Иногда хорошо быть простым разумом. Для большинства составных частей Конгломерата это лишь движение объектов в пространстве, но Варден знает, что балет титанов среди планетарной грязи прекрасен. Пред ним движется богатство нескольких галактик, подсвеченное короткой пульсацией IR. Корабли, боевые станции, подвижные миры — механические, биологические и те, которые не описать. А далеко позади, окруженные кораблями вероятностных цивилизаций, движутся пульсирующие сердца Конгломерата — коллекторы. Самый большой, оборудованный двумя ангарами для пары кораблемиров, Тариан, повернул чашу в сторону центра далекой галактики, где в пространстве, разрываемом невероятными силами, висят густые гроздья черных дыр. Там они оставили Иорри — самый большой искусственный объект в истории известной вселенной, ломатель сингулярности величиной в несколько систем. Иорри выворачивается по ту сторону колодцев пространства-времени, создавая гамма-выбросы и взрывы, на фоне которых сверхновые — лишь космические искры. Когда собирает достаточно энергии, посылает ее тахионными потоками прямо в коллекторы Конгломерата.
Живут они в ритме Иорри. Она дает ценные мгновения высокой мощности, моменты быстрых мыслей и поступков. Когда поток заканчивается, приходит время холода, медлительности. Начинается интервал.
Иорри — последняя карта в их рукаве. Когда они выберутся за симуляционный горизонт событий, она даст искру реоригинации, испепеляя себя и добровольцев, которые ее охраняют. Если все пойдет по плану, Иорри повернет вектор энтропии и начнет новую эпоху, новый мир.
Но это произойдет через миллионы интервалов. Варден не знает, будет ли он существовать так долго.
Теперь он смотрит дальше, за орбиту Нептуна, где на границе сенсоров короткой дистанции находятся корабли Конгломерата, которые не вошли в пояс Койпера, поскольку нарушили бы хрупкое равновесие орбит, привели бы в движение поля астероидов. Это несколько движимых миров, один мегамыслец, одна монструозная боевая станция, закрытая, словно сфера Дайсона вокруг черной дыры, рожденная из некоей странной вероятности (они до сих пор не знают, как ее использовать). А за ними, еще дальше, вдали от главной группы, летит черное антисолнце — шар мрака, более густого, чем тьма пустоты.
При виде его Варден чувствует беспокойство; логические процессы, давным-давно предсказывавшие ему катастрофу, снова кричат один громче другого.
Шар — дом одной из самых молодых цивилизаций Конгломерата. Ригиане — последний урожай усохшего древа. Они родились как бы случайно, там, где некогда была туманность Ориона. Когда все звезды туманности угасли, несколько сверхновых последним дыханием привели в движение поля космического газа, столь разреженного, что на кубический метр приходилось лишь несколько сотен тысяч атомов. Возникло солнце, надгробие космической матки, некогда породившей миллионы миров. Вокруг солнца из остатков возникли планеты. Одна из них случайно лежала в золотом коридоре — не слишком далеко и не слишком близко от звезды. На этой планете случайно возникла жизнь. Оригинальная. Им было у кого учиться: в то время Орион представлял собой огромное кладбище, и тысячи вымерших рас не протестовали против воровства их секретных технологий.
Варден всегда думал о них как о червях на трупе.
В одном они оставались умелыми — с самого начала боролись с кризисом энергии; их солнце было маленьким и холодным. Они знали, что прочие солнца умерли. Самодостаточность стала для них религией, они начали с разумного нанооблака, которое потом все сильнее сепарировали с помощью альтернативных физик. Их дальние патрули добирались до артефактов всевозможных рас. Но оригиане, вместо того чтобы создавать собственную технологию, развивали науку о науках, формировали векторы развитий, анализировали потенциальные технологические тропки своего вида. Благодаря этому за несколько сотен тысяч лет они обогнали цивилизации, существовавшие от начал Галактики. И в конце концов нашли рецепт выживания: их сложные пространственно-временные науки в рамках непонятного процесса свертывания измерений в отрицательные величины позволяли получать энергию, плененную в структуре Вселенной. Именно таким образом из односистемной цивилизации оригиане одним прыжком перескочили Кардашева−3, −4 и −5. Закрепились на последней отметке шкалы, зарезервированной для полубожественных существ. Вместо того чтобы играть по правилам, установленным Вселенной, они манипулировали ее тканью.
Была единственная проблема: энергию свертывания удавалось получать лишь на своей внутренней стороне, поэтому цивилизации приходилось перемещаться в очередные, находящиеся все глубже подизмерения. Совершенно самодостаточные, они отрезали себя от вектора энтропии, отмеряющего секунды до смерти вселенной, но одновременно — бесповоротно отрезали себя и от всех остальных.
Никто не знает, отчего они присоединились к Конгломерату. Спросить не представлялось возможным — за границей сферы начиналась такая перекрученная пространственно-временная сингулярность, что Конгломерат не сумел бы ее даже моделировать, не говоря о проектировании зондов, способных пробиться на самое дно, к оригианам. Но и тогда они не смогли бы отрапортовать: из сферы не вырывались даже единичные нейтрино.
Решение о присоединении к Конгломерату за них принял Советник — разум, вооруженный двадцатью антиматерийными уничтожителями, который оригиане оставили на страже сферы много лет назад, прежде чем окончательно порвали связь с миром. Советник никогда не объяснял своего решения, мнение же Конгломерата был таково, что ИИ жаждет собственного выживания. Но Варден всегда подозревал, что дело могло оказаться в чем-то большем. Его аналитические процессы подавали два правдоподобных варианта. Первый: оригиане дошли до границ своих возможностей, некоего непредвиденного в их альтернативной физике ограничителя и больше не могут свертываться — в опасении перед катастрофой или по причине невообразимых энергетических затрат. Второй: оригиане погибли в результате таинственной катастрофы, а Советник понимает, что он предоставлен самому себе.
Любой из этих вариантов плох и означает, что Конгломерат влечет за собой мерно тикающую бомбу.
Варден отводит взгляд от сферы. Предпочитает сосредоточить внимание внутри системы, где авангард флота начинает окружать Землю тесным кольцом. Остальные планеты с завистью глядят на срединную сестру, чью могилу посетили гости.
В этих районах Галактики жизнь не появляется уже тысячи лет, немые камни по привычке кружат по эллипсам вокруг мертвых солнц.
Здесь холодно и темно.
Первое сканирование ничего не показывает. Так, руины, море руин, слой на слое. Здесь один под другим следы нескольких, по крайней мере, видов, которые приходили и уходили в циклических волнах, дойдя до кульминации самоуничтожением либо через такое истощение планеты, что ее приходилось покидать.