— А нас кто спасет? — послышался очень знакомый мне хриплый бас.
Алексиевский, взявшийся неведомо откуда, выпрыгнул из толпы.
— Кто, говорю, нас спасет, Ванюшка? — неожиданно почти закричал он. — Не знаешь? Не знаешь, — сам себе ответил Д. Раконов. — Где помощь из города? Не знаешь? Не знаешь… Так какого ж ты черта!.. Пусть каждый сам спасается, — как может. Свобода, хлопцы, свобода! — завопил он, оборачиваясь к толпе и вздымая свои грязные руки.
В одной руке у него был зажат обшарпанный портфель, а в другой — откупоренная бутылка водки. Только сейчас я понял, что Алексиевский уже пьян, как ежик. И когда успел?..
Толпа, в которой заплесневелыми пятнами покачивались полусумасшедшие лица, одобрительно загудела, а «маска» Айк подпрыгнул на месте:
— Точно, братан — свобода! И если канать в город, то только для того, чтобы еще себе людишек подсобирать. Пусть все догонят: где свобода — там и спасение.
— Стоять, стоять, сукины дети, — орал Мельник.
— Виталька, отцепись от них, — это уже Пригожа.
— Братаны, идем, помянем магистра Мороза. Водка есть. Косяки есть. А у кого денег на это нет, пусть на Юнаки мотнется. Там сейчас много чего надыбать можно…
— А-а-а-а! — вдруг тоненько-тоненько закричала Лианна.
И я ощутил тот приступ одичавшей тревоги, который тряхнул меня перед гибелью Мороза. Хотя и намного более слабый.
— А-а-а-а! — кричала Лианна. — Спасайтесь, спасайтесь! Вот там, — вдруг протянула она руку в направлении Юнаков.
Михай, рванувшийся было к ней сквозь толпу, на мгновение замер и оглянулся. В том месте, на которое указывала Лианна, земля вдруг выгнулась, заскрежетала, лопнула и раскаленным гейзером, рассыпаясь на искры и камни, вздыбилась, выбросив из себя какую-то довольно большую глыбу. На мгновение зависнув в воздухе, будто для того чтобы ее получше рассмотрели, она замедленно плюхнулась вниз, наполовину утонув в озерце багровой магмы, образовавшейся вокруг нее. Мне показалось, что издали я успел рассмотреть уродливую морду бабешки.
В воздухе снова остро завоняло серой. Толпа было испуганно пошатнулась, но водка и наркотики мгновенно изменили ее настроение, потому что послышались восторженные восклицания, постепенно переросшие в животно-веселый рев.
— И снова я жгу мосты, — запел кто-то. И несколько голосов подхватило: — Под звуки гитар электро…
— Спасение — только ты, — через непродолжительное время скандировала толпа, подхватив Михая на руки, — райское наше пекло!..
Михай что-то кричал, сопротивлялся, тянулся руками к Лианне, а та, съежившись и закрыв лицо руками, замерла возле автобуса. Полуобнаженная девица, истошно хохоча, сжала в объятиях Мирошника, пытаясь его расцеловать. Парень с крестом запрыгнул на крышу автобуса и, бросив свое приспособление, попробовал столкнуть со скользкой поверхности Пригожу. Рядом с ним появился Айк в своей безобразной маске и, размахивая руками, начал дирижировать толпой, которая, смяв и «оранжевые жилеты», и камуфляжников, покатилась в сторону новообразовавшегося лавового озерца.
В конце концов, Пригожа, не удержавшись на отлогой крыше, упал прямо в самую гущу толпы. Ляльку вместе с Лианной прижало к стенке автобуса, и я, раздавая затрещины налево и направо, двинулся к ним словно ледокол. Но ледоколы, к сожалению, не могут плавать по болоту. И потому через несколько минут я увяз в толпе, полураздавленный скользкой грудой потных и грязных тел. Не хватало воздуха. Сердце бухало. В ушах гудело. Наверное, именно поэтому прозвучавшие выстрелы показались мне какими-то игрушечно далекими. А может быть, просто я уже привык к более мощным звукам.
Но, как бы там ни было, давление толпы немного ослабло, и между кожаными спинами двух кретинистых болванов я увидел Мельниченка. За ним покачивались люди в камуфляжной форме. Рядом с майором стояла его верная оруженосица — Тамара Гречаник. И на самом деле теперь такая должность в Мельниченковом войске была просто необходима, потому что в руке у того был зажат большой черный пистолет.
3
Я всегда удивлялся тому, как сильно могут изменяться люди на протяжении своей жизни. И если придерживаться той точки зрения, что время — это физическая категория, созданная метафизическим существом (Богом или дьяволом, без разницы), то именно скорость его течения, а также срок, необходимый для преобразования человеческой личности, и является признаком того, какое имя дает этому существу каждый отдельно взятый индивидуум. Ведь Бог согласно этой теории — эволюционист. Дьявол почти всегда — революционер. Впрочем, касалось это течения времени в обычных условиях. А в необычных?
Тут было огромное поле деятельности для фундаментальных исследований. Но, к сожалению, заниматься ими мне не хватало того самого времени, про которое говорилось выше. Поскольку я снова оказался в центре внимания, особ, внимание которых мне привлекать совсем не хотелось. Ведь центр этот очень напоминал эпицентр…
Враг в виде пьяной обезумевшей толпы был рассеян. Неподалеку пылало еще одно лавовое озерцо с неизменной безобразной глыбиной посредине. «Только рогов у этой мерзости не хватает», — мелькнуло у меня. Однако приделывать ей рога было некому. Отдельные группки сатанистов сновали между разрушенных зданий. Впрочем, подумал я не о них, а о Пригоже с Мельниченком, которые с раскрасневшимися лицами замерли друг против друга.
— Григорий Артемович, — надтреснуто звенел уставший голос Пригожи, — я считаю, что вы поступили неправильно. С этой детворой можно было договориться по-хорошему. Мы все и так немного паникуем, а вы еще больше разжигаете страсти.
— Паникуете вы, а не я, Иван Валентинович, — скрипнул зубами Мельниченко, вытирая окровавленную ладонь, пораненную где-то в потасовке. — Я поддерживаю порядок. Точно так же, как поддерживал его всегда. Кстати, когда вам было выгодно, вы более благосклонно относились к этому. А теперь что, имидж не тот? — и он иронически взглянул на Троицу из Мирошника, Ляльки и Бабия, которые о чем-то гуторили неподалеку.
— Что имидж, какой имидж? — даже закряхтел Пригожа. — Про город думать надо! Про то, почему до сих пор спасателей нет. Про то, что при такой жаре скоро и эпидемия может начаться. Про…
— Прежде всего, надо думать об общей ситуации, складывающейся на Юнаках! — жестко перебил его Мельниченко. — Вы здесь возле речки с уголовниками, — он бросил взгляд на меня, — разговоры разговариваете, митинги с наркоманами устраиваете, а в это время на Юнаках появились лавовые гейзеры. Есть жертвы.
— И их становится все больше, — вставила Гречаник, и я не понял, чего становится больше: жертв или гейзеров.
— Вы же сами это только что видели, — не обратил на нее внимания Мельниченко.
— И уже не один раз, — вмешался в разговор и Мирошник, который передвинулся поближе, бросив разговаривать с журналистами. — А что касается уголовника, — он, не оборачиваясь, ткнул в меня пальцем, — я уже и сам Ивану Валентиновичу об этом говорил.
Пригожа изумленно уставился на него, а Мирошник уже подходил к Тамаре.
— Тамара Митрофановна, как вы относитесь к тому, чтобы устроить после всех этих пертурбаций телевизионный выпуск «Информ-Акции»? На «Рандеву».
Гречаник чуть скривилась:
— Давайте еще выберемся из этой, как вы сказали, пертурбации…
— А что? — вдруг оживился Мельниченко. — Я с большим удовольствием приму участие в такой передаче.
— Вместе с Иваном Валентиновичем? — вдруг медленным взрывом раскатился Лялькин голос.
Подошла она незаметно и встала передо мной. Дмитрий смущенно топтался на месте. Пригожа и себе горько улыбнулся:
— Что, Виталик, ветерок с другой стороны подул? А не рановато ли? Он может еще не раз поменяться.
— Виталий Владимирович считает, что настоящих героев делает телевидение. Это он нам только что с полчаса разъяснял.
— Яременко! — даже подпрыгнул Мирошник.
— Да пошел ты!.. — Лялька разозлилась не на шутку. Я был уверен, что такой Мирошник ее еще не видел. Только я в свое время сподобился на это. — Я тебе уже говорила: я что — рабочая скотина? Ведь это ты, а не я то с Пригожей носишься, как дурень с писаной торбой, то приказываешь лишь одного Мельниченка в нужном ракурсе подавать. Ты что, Виталька? Ведь господин майор мэром города никогда не станет, а Иванушка — надо посмотреть…
— Дуреха! — завопил Мельник. — Иван Валентинович, не слушайте ее! Это же — стресс.
— У тебя от рождения стресс совести, — бросила было и Гречаник, но Мельниченко движением руки остановил ее.
— Тише! Все мы устали. Успокойтесь все… Иван Валентинович, — обратился он к Пригоже, — давайте договоримся раз и навсегда… У меня больше опыта, чем у вас, относительно работы в чрезвычайных ситуациях. То есть, все командование я беру на себя. Мои приказы подлежат немедленному исполнению. Согласны? Если хорошо со мной поработаете, то это вам лишь на пользу пойдет.
— В этом городе может быть только один хозяин, — с внезапной твердостью в голосе произнес Пригожа. — Кроме командования, ответственность вы тоже на себя возьмете?.. А относительно вашего опыта… Вы же даже не подумали о том, что необходимо организовать отряд по собиранию трупов, чтобы разместить их где-то в одном месте!.. Какая-то девица неопытная мне об этом говорит, а не вы. Именно поэтому я извиняюсь, но некогда мне с вами, как вы только что сказали, разговоры разговаривать…
— Да вы хоть с ним разберитесь для начала, — презрительно скривился Мельниченко и указал окровавленным пальцем на меня.
Мирошник тоже задумчиво пожевал губами:
— А может, и правда, Иван Валентинович? Оно того…
Господи! Как же они мне осточертели! И я выпрямился, оттолкнувшись спиной от автобуса, возле которого меня придерживали двое крепких ребят. Один в оранжевом жилете, другой в камуфляжной форме.
— Слушайте, уважаемые! А чего это вам так быстро меня засудить хочется? Других забот нет, что ли? Ведь пока тут народный депутат из пистолета вверх бахал, восстанавливая мир и спокойствие среди гражданского населения, то вы — все вместе, кстати! — не заметили, что с водой выплеснули из корыта и ребенка.
Мельниченко немного удивленно переглянулся с Гречаник.
— Не понимаете? Конечно, куда вам! Вы же за массы отвечаете, а на отдельного человека вам начхать! Вы, Григорий Артемович, — обратился я к депутату, — вместе с толпой отогнали от себя некоего Михая. Парня умного, хотя и немного неуравновешенного. Но дело не в нем. Дело в девушке, которую, как я понял, он любит и не желает никому отдавать. Потому что видел я, как он утащил ее с собой. Только что не на спину положил. А девушка эта, Лианна, — я посмотрел на Ляльку, ковыряющую носком кроссовки испепеленную землю, — существо довольно странное. Мне кажется, что у нее что-то произошло с психикой и эта, досадная при нормальных обстоятельствах, деталь позволяет ей ощущать приближение лавового гейзера. Впрочем, тут могут существовать и более экзотические объяснения, но по этому поводу — не ко мне. Это Дмитрий Анатольевич лучше объяснит, — и я кивнул головой на сосредоточенного Бабия.
Тот прокашлялся и глубокомысленно начал излагать выводы из своих наблюдений. Руководители разрушенной зоны смущенно переглядывались между собой, и меня это утешило. Поскольку позволило немного расслабиться и заняться самим собой. Ведь мысль про Лианну пришла ко мне экспромтом. Впрочем, она, эта мысль, должна была вырасти на чем-то. Наверное, сработало подсознание, так как сознание у меня было занято совершенно иным. А именно: ну почему Григорий Артемович так хочет меня в какой-нибудь клоповник спровадить? Да и Мирошник как-то странно себя ведет. Не мог же он, например, пистолета Мельниченкового испугаться.
«Хотя, — мелькнуло у меня, — такие люди уважают силу. А сила там, где оружие. У Иванушки его, очевидно, нет. Да и силы… Один Мирошник».
Я начал было размышлять над тем, что представлял бы из себя Пригожа, если бы рядом с ним не было Мирошника, но в это время вдали загрохотало, и на месте небольшого, перекошенного стихией домика вздыбился фонтан раскаленной лавы, на верхушке которого на мгновение замерла жестяная крыша. Замерла для того, чтобы, в тот же миг почернев, стучащими обломками рассыпаться в стороны. Издали все это казалось нарисованным действом какого-то безумного мультипликатора. Впрочем, человеческие крики, немного приглушенные расстоянием, мультипликационными не казались.
— Еще один, — с ужастинкой в голосе выдохнула Тамара, и сквозь привычный портрет «железной леди» Гременца на мгновение проступила обычная испуганная женщина.
Мельниченко выругался. Пригожа почему-то стал тереть ладони, словно на них напал невыносимый зуд.
— Вот я и говорю… — загнусавил было снова Дмитрий, но Мирошник злобно оборвал его:
— Хватит, Стр-ругацкий! — и обратился к пространству между фигурами Пригожи и Мельниченка: — Что делать будем, господа хорошие?
Не дождавшись быстрого ответа, обернулся к Ляльке:
— Лариса, ты эту девушку знаешь?
Лялька бросила на меня мимолетный взгляд и пожала плечами:
— Откуда?.. Здесь столько рож было, не считая ваших…
Она еще не остыла. А Дмитрий Анатольевич уже было сунулся вперед:
— Я…
Но хороший толчок в спину, полученный от жены и замеченный лишь мной, остановил его.
— Я же тебе говорю: фантазировать — на печку, — бросил на него хмурый взгляд Мирошник и снова обернулся к руководящей двойке. — Кажется, что девушку эту только он знает, писака этот столичный. Я ее тоже видел, но не запомнил. Что делать-то будем?..
Пригожа уже растирал ладонью лоб. Наверное, зуд охватил и мозговые извилины. Мельниченко крякнул, но как-то неуверенно:
— Виталий Владимирович, да это же бред какой-то!.. Один сказки рассказывает про ожившие булыжники, другой — про психованных экстрасенсов…
— Посмотрите в видеокамеру, господин Мирошник, может, вспомните эту девицу, — проскрежетала Тамара. — Она у Дмитрия наверняка отснята.
Вот стерва!.. Но развить мысль Гречанихе не дал пропыленный насквозь мотоциклист в камуфляже, который, не заглушая двигателя, остановился возле нас.
— Григорий Артемович, — закричал он, будто глухой, — Григорий Артемович — беда! На Юнаках еще два гейзера. Один по-дурному возле самой девятиэтажки выплеснулся, а та и так еле стояла. Так что, сами понимаете…
Мельниченко выругался. Длинно и замысловато. Не обращая внимания на женщин. И, не соглашаясь по форме, по смыслу я с ним мысленно согласился: это действительно становилось опасным. Потом майор подошел ко мне.
— Поможешь девчонку узнать?
Я кивнул головой:
— А чего ж… Все в одной лодке…
— Вот только прыгать из лодки не надо, — и депутат с серьезным видом похлопал себя по карману, отвисшему под тяжестью пистолета.
И чего он меня так невзлюбил? Ну, гадина, что Паламаренка грохнула, я ж тебя найду!.. Дай только выбраться из этой, как кое-кто говорит, пертурбации!..
— Итак, — понемногу входил в раж Мельниченко, — мы с Тамарой — на Юнаки. Мирошник с Пригожей берут Волка и — искать девчонку. Телевизионщики…
— Я сегодня — выходная, — жестко сказала Лялька, — и гуляю, куда хочу.
Они уставились друг на друга. Но я знал, что если Лялька отпускает тормоза, ее не переглядеть. Через две-три секунды это понял и Мельниченко. Психолог…
А я, когда мы снова тряслись в пропыленном автобусе, не удержался и таки ужалил бывшую жену:
— Что, побоялась меня наедине с Лианной оставить?
В ответ она повертела пальцем возле виска и о чем-то начала перешептываться с Дмитрием, принципиально игнорируя меня. Оставалось только думать, думать, думать…
Для начала я попробовал представить фигуру в пожарном комбинезоне, стоящую возле Паламаренка. Попытался выхватить некоторые ее выразительные черты, чтобы при случае сразу же узнать напавшего. Но человек в мешковатой одежде теряет все личностные характеристики. Это я знал еще со своих военных времен.
Поэтому мысли мои перескочили на Дмитриеву теорию возникновения лавовых гейзеров. Внимательно рассмотрев все детали последних событий, я вынужден был признать, что гипотеза довольно правдоподобна. Невероятна, конечно, но правдоподобна. И, в конце концов, разве правдоподобно все, происходящее вокруг нас? Землетрясение в Центральной Украине, бесконечный день, странный туман вокруг Юнаков, отсутствие всякой связи… Этот ряд можно было продолжать и продолжать. Но самыми странными мне показались стремительные изменения в поведении людей за очень непродолжительный промежуток времени.