Восстание 1825 года трагично не потому, что это был заведомо обреченный на провал первый героический шаг, а потому что оно представляло собой упущенную, но реальную историческую возможность для России соскочить с пути периферийного, полуколониального развития. То, насколько уникальна и неповторима была ситуация начала 20-х годов XIX века, стало очевидно уже к концу десятилетия. Расправившийся с декабристами Николай I отнюдь не исключал на первых порах мысли о реформах и даже об освобождении крестьян. Но с каждым годом становилось все яснее, что практической возможности для этого у петербургского правительства уже нет. Через треть века потребовалось позорное поражение в Крымской войне, чтобы сподвигнуть царское правительство начать осуществлять хоть какие-то серьёзные реформы. Но вся эта реформаторская деятельность страдала общей непоследовательностью, неполноценностью, ограничивалась зачастую полумерами, да и времени было понапрасну упущено слишком уж много. Незначительное промышленно-технологическое отставание в начале века от страны-лидера Англии к середине XIX столетия превратилось в критическое отставание даже от стран европейского «второго эшелона». Эту тенденцию прекрасно демонстрирует металлургия, бывшая некогда передовой и самой технологичной отраслью не только нашей промышленности, но и экспорта. В 1825 году русскую металлургию опережает французская и североамериканская, к 1855 году Россия по производству чугуна отстает от Германии и Австро-Венгрии. К середине XIX века русская промышленность, в прошлом веке крупнейший поставщик металла в Англию, сама уже нуждается в импорте чугуна из той же Великобритании. Эти цифры, на мой взгляд, прекрасная квинтэссенция всего периода правления Николая Павловича.
Конечно же, я не отрицаю риск, что ситуация в России и, что особенно важно, её долгосрочные перспективы развития, в результате моего вмешательства могут стать сильно хуже, чем было в моей истории, но этот риск был оправдан. Если только не будет реставрирована свергнутая абсолютистская рабовладельческая монархия, то, на мой взгляд, ситуация в стране вряд ли может быть сильно хуже эталонного варианта истории. Повторюсь, я был настроен серьёзно, я бы даже сказал рЭволюционно, и в любом случае не собирался давать задний ход.
По длинной, узкой лестнице поднялись на палубу, там уже толпился галдящий народ, рассматривая приближающейся берег Туманного Альбиона. На пристани портовая обслуга помогала нашему кораблю пришвартоваться, закрепляя канаты. По перекинутым с берега сходням пассажиры начали спускаться вниз, на твердую землю.
Местные грузчики-стюарды, сразу после растаможки в порту привезенного мною с собой транзитного оборудования, за плату в несколько шиллингов, вынесли и помогли загрузить в телегу извозчика все мои коробки с разобранным литографическим станком и пару сундуков с вещами и бумагой. Весь свой скарб отвёз в ближайшую гостиницу. За полгинеи снял на неделю два номера. Подкрепившись в местном трактире, оставив на хозяйстве ирландцев, я нанял кэб и отправился обратно в порт – выискивать судно, отправляющееся в Санкт-Петербург.
Ничего подходящего в этом портовом городке не нашлось, пришлось брать междугородний дилижанс и в соседстве с семью пассажирами скататься в Лондон. Рядом со мной сидела очень даже милая англичанка к моему удивлению с упоением читающая в трясущемся «тарантасе» книгу «Человек-невидимка». Из-под кисейной юбки угадывались пара стройных ножек, а из-под шляпки, на обволакивающие плечи ост-индийскую шаль, ниспадали светлые локоны волос. Хотя местные девушки и не пользовались румянами и пудрой, но все были очень бледны, загар, что в САСШ, что в Европе ныне совсем не в моде. Попробовал с ней заговорить сначала на французском, на что, удостоившись со стороны девушки внимательного осмотра с головы до ног, на всю свою многословность получал только ответы двух типов “oui” и “non”. Впоследствии я понял свою ошибку, образованные англичане в массе своей хоть и владеют французским, но предпочитают общаться на своём родном языке. В отличие от здешнего русского столичного дворянства – там, по слухам, без знания французского языка будешь глух и нем. Именно это обстоятельство и заставило меня в Америке старательно учить французский, хотя, возможно, после наполеоновских войн ситуация с засильем в русском высшем обществе французского изменилась в лучшую сторону? Симпатичная же англичанка, к сожалению, оказалась замужем, поэтому раскрывать своё инкогнито я не стал, да и вряд ли бы она мне поверила, портрета автора в этой книге не было. Хотя нет, доказательства были в моём саквояже в виде книг американских издательств, а также некоторых газет где присутствовало рисованное изображение «знаменитого американского писателя».
Ха-ха, самому от себя иногда бывает смешно, стоит лишь вспомнить кто я в действительности есть на самом деле – русский иновременной вор интеллектуальной собственности ещё не родившихся писателей, к тому же зараженный революционными идеями переустройства общества. Не слабый, надо признать, коктейль бурлил в моих мозгах, к тому же смертельно опасный для здоровья. Но жизнь, как известно, игра, причём азартная, по этому принципу я и жил, что в том времени, что в этом. И с этого, будоражащего кровь пути сворачивать не собирался ни вправо, ни влево, двигаясь только вперёд к новым свершениям и острым ощущениям!
Дилижанс благополучно доставил всех пассажиров в деловую часть английской столицы – в лондонский Сити. Берега величественной и прекрасной зловонной и грязной Темзы в районе Сити в отличие от Вестминстера не имели хорошей набережной и были застроены местами самыми настоящими трущобами, а по узким улицам бродили рабочие, матросы и целая «армия» нищих. Поверхность Темзы была устлана не только плавающим мусором, но и множеством снующих туда-сюда лодок, чаще всего, как я подметил, нагруженных углём. Лишь ближе к зданию Биржи стало чище, покосившиеся постройки сменились более опрятными лавками и магазинами и всё чаще на глаза стали попадаться купцы и прочие более-менее респектабельные джентльмены.
Лондонская биржа представляла собой огромное четырехугольное здание с колоннадами, портиками и с величественными аркадами над входом. Войдя внутрь, первое, что мне бросилось в глаза была статуя Карла II возвышающаяся на высоком мраморном постаменте. Отсюда, куда не кинь взгляд, просматривалась галерея, под аркадами которой собирались купцы тихо ведшие между собой торг, решающие куда именно и зачем тому или иному кораблю плыть – в Новый Йорк или за мыс Доброй Надежды, что ему везти с собой на продажу, а что, наоборот, покупать. Но мену эти купецкие дела совсем не интересовали. Сориентировавшись, от статуи короля я направился к размещающимся у стен доскам объявлений, на которых была напечатана нужная мне информация о пришедших или отходящих кораблях. Из английских портов можно было уплыть куда угодно – в Америку, в Китай, в Малабар, в Нутка-Соунд, в Архангельск, в Санкт-Петербург …
У местного клерка за отдельную плату удалось выяснить, что информацию о заинтересовавшем меня корабле можно узнать в так называемом «Лойдовом доме», располагающимся рядом с биржей. Там собираются лондонские страховщики и туда же стекаются новости из всех земель и частей света. В страховой компании мне без лишних разговоров предоставили для ознакомления большую книгу типа справочника, в которую вписываются данные о прибывающих и отправляющихся кораблях, их владельцах и капитанах.
На следующий день одного из совладельцев нужного мне корабля я нашёл в кофейне – он там регулярно завтракал, попивал кофе и просматривал бумаги. Официант подвёл меня к этому джентельмену, я представился и мы тут же, к моему удивлению, перешли на «великий и могучий». В ходе разговора выяснилось, что в этом «кофейном доме» собираются купцы, торгующие с Россией. Все они бывали в Петербурге, знают русский язык на довольно приличном уровне. Договорится о моём проезде в Россию вместе с багажом и слугами с этим англичанином не составило никакого труда, казалось он был рад нашему общению и возможности поговорить на русском.
Хоть и с нетерпением ожидая скорого отплытия, в Лондоне сложа руки «на чемоданах» я вовсе даже не сидел. Удалось встретиться с владельцем респектабельного детского журнала «Янг Фолкс» с которым договорились о печати сразу двух романов «Волшебник Изумрудного города» и «Остров сокровищ» Роберта Стивенсона. С издательским домом «Муррей» были заключены соглашения на выпуск всех моих изданных в САСШ «взрослых» книг, также были оговорены условия будущего сотрудничества. Кроме того, английские издатели любезно помогли мне приобрести, с отложенной поставкой на будущий год, пару паровых машин повышенного давления производства компании Вулфа, а также разместить заказ на плоскосеточную бумагоделательную машину в городке Фрогморе. Также в одном из банков Лондонского Сити открыл счёт для перечисления гонораров поступающих от английских издательств.
Во время пребывания в английской столице совершенно случайно познакомился с одной замечательной и прелестной во всех отношениях девушкой, работающей служанкой в пансионе. Когда прогуливался по аллейкам парка расположенного рядом с гостиницей в которой я проживал, внезапно солнце заволокло тучами и грянул ливень. Вот так мы и оказались вдвоём с Дженни под сенью древнего дуба, ища под его кронами спасение от потоков воды. На равных с ней общаться упорно не получалось, она принимала только формулу «хозяин – служанка», что в общем-то меня устраивало. Выяснилось, что её семья проживает в Кентском графстве, на её отце висит «огромный» долг в три гинеи, и начав недавно работать в пансионе служанкой, она копит деньги, мечтая помочь родителям оказавшихся в большой нужде рассчитаться с кредиторами. Дженни получила минимальное образование и по её признанию главными удовольствиями этой семнадцатилетней девушки были «работа, доброе отношение госпожи – хозяйки пансиона и хорошая книжка». И понимаю если бы такие вещи говорила какая-нибудь замухрышка-серая мышка, но нет, эти слова слетали с пухленьких губ периодически краснеющей от разговора со мной зеленоглазой блондинки спортивного телосложения от форм которой, пусть и скрытых в платьях, мне с трудом удавалось отвести глаза.
– Дженни! У меня к тебе есть серьёзный разговор! – обдумав сложившуюся ситуацию я продолжил беседу, слегка заглушаемую дождём, при этом стараясь придать своему голосу внушительности.
– Что угодно господину? – Дженни опять слегка раскраснелась.
«Такая коров … эээ … служанка, нужна самому!» – думал я, правда не знаю каким местом, когда рассматривал эту очаровашку.
– Предлагаю тебе работу в качестве моей личной служанки. Будешь получать полгинеи в месяц, но жить мы будем в России, в Санкт-Петербурге. Если согласна, то я готов помочь твоему отцу рассчитаться с кредитом хоть прямо сейчас, – достав кошелёк я вытащил три гинеи – всю сумму долга её родителя.
– Это так неожиданно, мистер Айвен …, - Дженни вконец стушевалась, задумчиво опустив свой взгляд.
– Позвольте поинтересоваться, вы ведь из Америки, зачем вам эта Россия?
– Я русский американец, Дженни, вот и возвращаюсь на Родину, возможно навсегда … но как там всё сложится неизвестно …
– Русский американец? – Дженни напрочь позабыв про свою стеснительность подозрительно уставилась в мои глаза, – а как ваша фамилия, мистер Айвен?
– Головин. Айвен Головин.
И так большие глаза Джейнни ещё больше расширились.
– Вы писатель? В книжной лавке я видела в продаже книгу этого американского писателя, но не смогла купить …
– Да, всё верно Дженни, но никому об этом не говори, – я обхватил её ручку, аккуратно согнул все пальцы, кроме одного, указательного и поднес его к её приоткрывшемуся в удивлении ротику.
– О мой Бог! Никогда бы не поверила, что буду стоять в дождь под одним деревом с американским писателем!
Отпустив её руку я лишь дружески улыбаясь развёл руки в стороны.
– Признаюсь, Дженни, я тоже не ожидал встретить под этим деревом такого милого и красивого создания.
Девушка снова смутилась, потупив взгляд.
– Ну так что ты мне ответишь, на моё предложение?
Дженни молча пару секунд всматривалась в мои глаза, потом повернула голову и смотрела вдаль сквозь льющиеся струи затихающего дождя, затем повернулась ко мне всем телом.
– Хорошо, мистер Айвен, я согласна.
Улыбнувшись, кивнул ей головой и снова поймал своей рукой её ладошку, разжал её и вложил все три монеты.
– Передашь родителям! Я ещё неделю пробуду в Лондоне, в этой гостинице – указав рукой на виднеющееся за аллей здание и сообщил ей название этой гостиницы, – надеюсь, ты успеешь в срок и не подведешь меня?
Девушку, несмотря на то, что я ей почему-то всецело доверял, всё-таки решил проверить на «вшивость», вручив огромную по её меркам сумму денег.
– Вы мне мистер Айвен отдаёте деньги просто так, без всяких расписок? – в очередной раз шокировал девушку своим поведением.
– Да, Дженни, я тебе почему-то верю, – я на несколько секунд задумался, – и вот ещё что, если передумаешь ехать со мной в Россию, то эти деньги можешь не возвращать, считай, что это мой тебе подарок.
Бедная Дженни забыла как дышать, а потом борясь со слезами резко бросилась мне на шею, крепко стиснула, прошептав в ухо:
– Через пару дней я обязательно вернусь! – и быстрым шагом направилась прочь, позабыв о ещё не совсем закончившемся дожде, и летящих из-под туфель брызгах, оседающих на платье.
Новая служанка со всеми своими невеликими пожитками заявилась в мой номер на исходе вторых суток и тут же принялась хлопотать по хозяйству. Ирландцев я поселил рядом с типографским оборудованием, поэтому нам никто не мешал. Дженни сбегала по моей просьбе на кухню, принесла чайник с печеньями. Налила в кружки чай, но садиться со мной за один стол наотрез отказывалась, при этом мило краснея. Я плюнул на скомканный вечер и в расстроенных чувствах направился в себе. Не успел я разоблачиться и развалиться в кровати, как скрипнула дверь и в мою спальню, двигаясь как кошка, пробирающаяся в собачью будку, осторожно и робея вошла Дженни, поинтересоваться, нужно ли ещё что-нибудь господину Айвану? И тут уж я не сплоховал, зачем она пришла и про что спрашивала не понял бы только полный идиот, а к таковым ущербным личностям я себя отнюдь не относил. Ночь прошла бурно! От кроткой Дженни в постели не осталась и следа! Прямо на моих глазах она превращалась в самую настоящую ненасытную «суккубу».
На следующий день, Дженни, вот это фокус, опять таинственным образом преобразилась в образцовую английскую служанку. Правда огонёк в глазах остался, да и наедине со мной она стала вести себя куда как более развязно, при этом ни на миг не забывая о своих профессиональных дневных обязанностях, впрочем и «ночные смены» она не прогуливала, спали мы с ней, к обоюдной радости сторон, вместе. В общем английской служанкой я был доволен на все сто десять процентов.
Наконец-таки наступил долгожданный день отплытия от берегов Туманного Альбиона. Поднявшись на палубу, раскланялся с молодым английским капитаном, моим ровесником. Он лично показал нам две небольшие каюты, где мы вместе с моими слугами и оборудованием будем располагаться до окончания плавания.
Примерно через пару часов под барабанящий аккомпанемент мелкого дождика корабль стал сниматься с якоря. Вместе с внезапно затосковавшей Дженни и другими пассажирами мы вышли на палубу. Под треск такелажа и всхлопывания раздувшихся парусов, наш корабль шумно тронулся, резво пустившись сквозь ряды других кораблей. Матросы, а вслед и пассажиры поснимали шляпы и начали ими махать, прощаясь с проплывающими мимо нас берегами Темзы. Лондон с его плотно застроенными кварталами сменили усадьбы и безбрежные луга с пасущимися на них отарами овец, но и этот пейзаж мы лицезрели недолго, вскоре выйдя в открытое море. Берега Англии стали темнеть и медленно таять в туманной дымке, за бортом засвистел ветер, а наш корабль стали «облизывать» и раскачивать из стороны в сторону пенистые волны.
ГЛАВА 2
Май 1822 года