Преподаватель‑кавалерист сказал мне потом:
– Трагедия очень переживала смену хозяина и бесилась. А вы с ней спелись славно. На своего друга‑хозяина лошадь не наступит никогда и в поле не бросит. Я не завидую тому, кто будет всадником Трагедии после тебя. Лошадь, как человек, привязывается сердцем и страдает от разлуки так же, как и человек. Заходи к ней чаще, она будет рада.
Старые привязанности сменяются новыми. Это закон природы. Мы не забываем тех, кто был с нами ранее, но чувства притупляются, заставляя сердце больше волноваться при каждой встрече с новым другом. Но есть и те, кого забыть невозможно.
До окончания училища я частенько заходил в манеж, ездил и общался с Трагедией, рассказывая молодым курсантам, какая это хорошая лошадь, обещая вырвать руки‑ноги тому, кто её обидит. Трагедия внимательно слушала всё это, положив свою голову мне на плечо, как бы говоря новому всаднику: «Видишь, какая я хорошая, меня любить надо!»
Всё это пронеслось в считанные секунды, и я шепнул Талии, что в следующий раз принесу ей чёрного хлеба с солью. Как бы ни была сыта лошадь, но хлеб с солью – это всё равно как шоколадная конфетка после обеда.
Глава 9
Обед был накрыт в аристократическом стиле. Вероятно, предполагалось поразить мальчика манерами и дворянским шиком. Стиль стилем, война войной, но обед должен быть по распорядку.
Я ел всё, но не пил спиртные напитки. Честно говоря, как русский человек, я предпочитаю водку, но с малым возрастом нужно и совесть иметь, потому что детский организм алкоголем просто отравляется и кроме вреда ничего не несёт.
Понтийский царь Митридат боялся быть отравленным и приучал себя к разным ядам, потихоньку принимая в малых дозах то один, то другой яд. Он до такой степени привык к ядам, что когда хотел покончить с жизнью, чтобы не попасть живым в руки врагов, то ни один яд на него не подействовал и ему пришлось бросаться на обнажённый меч.
Точно так же и русские люди постепенно приучают себя к водке, начиная с малого и спиртуя свой организм так, что даже прикуривание сигареты может стать для него губительным, а согревание водкой на морозе, как правило, заканчивается трагически.
В одном леспромхозе на границе во времена далёкого СССР мужики уронили трактор. Посмотрело на них начальство и увидело, что мужики выпившие. Отправили их в наркологическую лабораторию в районе, чтобы узнать степень опьянения. Так вот лаборатория установила, что у тракториста семь, а у его помощника пять смертельных доз алкоголя. И ничего, работали как нормальные люди.
Тоже самое и с курением. Начинают с малых доз, потом переходят на самосад с разными острыми добавками, отчего человека продирает до самых внутренностей. И вот тут возникает вопрос, почему для пьяного человека прикуривание сигареты может стать губительным? Сильно пьяный человек насквозь пропитан алкоголем, он даже через поры кожи пытается вылезть наружу. И вот при прикуривании сигареты пары спирта воспламеняются как в каталитической грелке и человек начинает гореть изнутри, выгорая процентов на пятьдесят до состояния, несовместимого с жизнью.
Кофе нам подали в библиотеку. Всем кофе, а мне сладкий какао. И не вздумайте поправлять. Кофе – он, derKaffee мужского рода – das Maskulinum. Следовательно, какао – тоже он, der Kakao тоже мужского рода – das Maskulinum. Так вот, мой какао был сладкий и со сливками. С настоящими сливками, которые уже давно отсутствуют в продаже и вряд ли кто‑то может похвастаться тем, что он знает вкус сливок.
– Признаюсь, что я нахожусь в большом затруднении, – сказал тайный советник Китченер, – каким образом мы сможем легализовать вас в вашем возрасте и в нашем возрасте. Я помню ваше отношение блестящего офицера к маленькому двенадцатилетнему мальчику, и я не могу не ответить вам тем же. Но как быть? На военном совете опрос начинают с самого младшего. А получается, Анастас Иванович, что вы у нас самый младший. Что вы можете предложить?
– Ваше превосходительство, – начал Анастас Иванович, но был оставлен возгласом хозяина – без титулов, пожалуйста, – я даже не знаю, хватит ли у меня смелости предложить то, что я считаю целесообразным и останусь ли я в своей должности после того, что я скажу только с Вашего согласия.
– Не тяните быка за хвост, Анастас Иванович, – сказал Китченер, – раз мы решили что‑то сделать, то должны разобрать все имеющиеся варианты. Говорите!
– Я полагаю, – нерешительно начал говорить мой школьный наставник, – что нужно доказать ваше родство с учащимся Тумановым. Как это сделать, я пока даже не представляю.
– Мысль хорошая и дельная, только почти невыполнимая, – сказал хозяин. – Я граф и как я могу доказать, что этот мальчик тоже английский граф и мой родственник? А что вы думаете, Олег Васильевич?
– Александр Петрович, – сказал я, – если вы не возражаете против нашего с вами родства, то я предлагаю сделать так. Бабушка моего отца, то есть моя прабабушка в девичестве Власьева работала в прислугах в Питере. В начале девятисотых она приехала домой с ребёнком, у которого в метрике записано, что родителями его являются мещанин Пётр Туманов и девица Власьева Наталья. Прабабка говорила моему отцу, что она не успела выйти замуж, так как Туманова взяли в солдаты и отправили на войну, где он и погиб. Туманова так никто и не видел, и все дети пошли Тумановыми. Примерно в этот же период ваш покойный батюшка находился в Петербурге. Имя батюшки вашего – Питер. И приехал он из туманного Альбиона. Туманов. Фогс. Fogs. Давайте предположим, что и дядюшка ваш покойный взял вас в Россию для знакомства со сводным братом незаконного происхождения. Но не получилось. Вы организовали поиски и Анастас Иванович успешно справился с данным ему поручением.
– Дельно, – сказал Александр Петрович, – а ведь и папенька мой действительно в начале девятисотых был в Петербурге и как‑то говорил мне, а не хотел бы я иметь брата из далёких стран. Я думал, что он мне сказки рассказывает. Один брат у меня уже есть, будет ещё один. Анастас Иванович подготовит копии всех имеющихся документов и переговорит с вашими родителями по уточнению всех дат, а я отправляю Её Королевскому Величеству, герцогине Эдинбургской прошение с изложением всех фактов и просьбу присвоить кровному родственнику вашему деду и наследственно вашему отцу и вам титул баронета, это что‑то среднее между бароном и рыцарем. Титул особых привилегий не даёт, но вы будете относиться к дворянству и будете иметь право именоваться сэр, а ваша супруга будущая – леди.
– А вдруг сделают сравнительный анализ крови и установят, что вы не родственники? – забеспокоился Анастас Иванович.
– Не волнуйтесь, Анастас Иванович, – сказал я, – генетическая или ДНК‑дактилоскопия будет открыта ещё не скоро. А родственные чувства к Александру Петровичу я почувствовал ещё в 1916 году, а сейчас и тем более.
– Вы правы, Олег Васильевич, – сказал Китченер, – мы действительно родственники. В прошении я напишу, чтобы вам был присвоен титул баронета Туманова‑Фогс. А сейчас, господа, – засмеялся он, – после сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать. Ваши комнаты уже готовы.
Глава 10
Вялоначинавшийся день к полудню достиг апогея, а потом скорость его немного уменьшилась и рассеялся туман по поводу самых неясных мест моего будущего существования после появления в третьей жизни как продолжении второй.
Свою первую жизнь я вспоминаю как эталонную, хотя эталонной наша жизнь никогда не была. Было пролито столько крови и уничтожено столько людей, что даже Божий суд не справится с валом уголовных дел, которые должны быть возбуждены по факту убийства или калечения жизней и судеб людей. Когда убивали людей, то не было никакого стеснения в получении чинов и орденов, окрашенных кровью людей. Наоборот, носили с гордостью и по ночам ноздри приятно щекотал запах крови свежеубитых людей. Но когда пришла пора воздать каждому по заслугам их, то здесь все сразу засмущались и засекретили всё, что можно было, чтобы не травмировать родственников серийных убийц. Это в той, в первой жизни. Во второй жизни всё должно было встать на рельсы первой жизни и катить на локомотиве революции к неведомой жизни, разбрызгивая грязь и пробуксовывая в лужах крови, но не без моего вмешательства этот локомотив был остановлен, и наша страна вошла в семью цивилизованных стран мира, обеспечивающих нормальный уровень жизни своих граждан.
В ванной комнате я почистил зубы мятным зубным порошком зубной щёткой из свиной щетины. Зубные пасты появились в начале пятидесятых годов, но до нашей страны, похоже, они ещё не добрались, как всегда, да и щётка тоже была не из тех, коими хочется часто чистить зубы.
Чем отличалась страна социализма, от той, которая строится, так это размерами воровства. Коммунисты в этом были строже. Воруешь – воруй, но не попадайся. А если ты попробовал выставить напоказ своё богатство или похаял правящую партию, то тебя не спасёт никакое заступничество.
Нынче времена совсем другие. Можешь заработать – зарабатывай. Хочешь похвастаться своим богатством – хвастайся, но ты должен соблюдать правила свободного мира, иначе и тебе найдут укорот и ополовинят твои богатства в пользу людей немощных и нуждающихся.
Ладно, для детской головы не идут на пользу такие философствования.
После адмиральского часа и полдника в виде кружки топлёного молока с куском ароматного ржаного хлеба, гостеприимный хозяин познакомил нас со своим поместьем и в библиотеке прочёл лекцию о дворянском роде Китченеров.
Двухэтажный особняк мог бы вместить большое количество людей, но там было всего несколько человек, в том числе и мы с Анастасом Ивановичем. Вероятно, что семья товарища министра жила в городе. Я не задавал вопросов, зная, что всё то, что мне нужно будет знать, до меня доведут в своё время.
Я ходил по коридорам особняка, заглядывал в общие помещения и поражался тому, как люди создавали себе удобства и сколько было нужно средств в денежном выражении и в человеко‑часах для содержания всего этого имущества. Бедняки в особняках не живут, это удел богатых людей. Не зря английский лорды, графы и герцоги продают свои поместья и находят себе жилье по средствам.
Мне, воспитанному в условиях коммунальной квартиры, всегда было непонятно, почему в революцию шли представители правящего класса, дворяне и промышленники, интеллигенция и примкнувший к ним сагитированный народ. Они хотели лучшей жизни, и они её получили в виде государственного обеспечения и ограбления тех, кто жил богато. Как в старом анекдоте про дворян. Дед одного был в декабристах и боролся за то, чтобы не было бедных, а другой – современный интеллигент боролся за то, чтобы не было богатых.
Если взять и поделить всё на всех, то не будет ни бедных, ни богатых. Все будут нищими. Берём какой‑нибудь завод, распродаём его до последней железки и все вырученные деньги раздаём всем, кто работал на этом заводе. Денег получится не так много. Через месяц хорошей жизни деньги закончатся и взять их будет неоткуда. И так по всей России. Заводов нет, железную дорогу продали и пропили, армия продала своё оружие и обмундирование, крестьяне забили скот и сожрали весь хлеб. И страна закончилась. Восстановить её будет невозможно. Хотя, если найдётся какой‑то решительный человек и создаст себе преданный вооружённый отряд, то он сможет заставить крестьян работать, а рабочих сначала создать какую‑нибудь кузницу или мастерскую для изготовления примитивных орудий труда. На Запад надеяться нельзя. Они нас любо завоюют, либо будут спокойно наблюдать, как японцы с китайцами будут осваивать дальневосточные территории, а средняя Азия отделяться со своими эмиратами и ханствами.
На следующий день мы уезжали к себе домой в Вятку.
– Как всё решится, я вам сообщу, а вы, Анастас Иванович подготовьте родителей к тому, что молодой человек будет учиться в столице и что у них скоро произойдут значительные изменения в жизни, – сказал Александр Петрович. – Придётся вам быть дядькой при молодом человеке с соответствующим жалованием, естественно. Подберите приличный дом для семьи нашего друга, о всех денежных тратах сообщайте мне.
Подъехавшее такси увезло нас на вокзал, и мы ещё двое суток были в дороге.
Анастас Иванович имел долгий разговор с моими родителями, а я перешёл на особое положение в училище. Никто ничего не знал, но все ожидали, что моя поездка в столицу обернётся для всех новыми известиями, о которых они будут вспоминать всю последующую жизнь.
Меня тоже не ставили в тонкости договорённостей с моими родителями. Мало ли что. Всё‑таки взросломыслящий ребёнок всё равно остаётся ребёнком и мог бы проговориться о чём‑то конфиденциальном. Хотя, я думаю, что у меня достанет достаточно воли, чтобы сохранить военную и государственную тайны, чем я успешно занимался в течение двух предыдущих жизней, действуя в соответствии с принятой присягой. Если я в будущем пойду по военной стезе, то мне придётся в третий раз принимать присягу и никому ничего не докажешь, что я уже не один раз принимал присягу.
Однажды во время воскресной прогулки по городу моя мама остановилась перед просторным одноэтажным домом, и спросила, нравится ли мне он.
– Что‑то он какой‑то запустевший, – сказал я.
– Без хозяев все дома пустеют и рушатся, – как‑то грустно сказала мама.
– Похоже, смотрины будущего нашего дома состоялись, – подумал я и был как всегда прав в своих предположениях.
Глава 11‑20
Глава 11
Ночью мне приснился старый китаец с длинными седыми волосами и такими же длинными усами, который с палкой ходил вокруг меня и что‑то назидательно говорил, жестикулируя правой рукой.
Китайцы были как бы наши полубратья, мы у них оттяпали немало земель. В 1895 году по окончании японо‑китайской войны по Симоносекскому мирному договору Ляодунский полуостров перешёл в ведение Японии. Россия, Германия и Франция надавили на Японию, и та вернула Китаю бывшие уже в японских руках китайские территории. Но Япония ничего не забыла и не хотела забывать.
В 1897 году наша эскадра зашла в незамерзающий порт Люйшунь, названный Порт‑Артуром по имени английского лейтенанта Артура, чинившего свой корабль в этом порту. Придя как бы в гости, мы построили там военно‑морскую базу для защиты китайцев от японцев. В 1898 году в Пекине была подписана Русско‑китайская конвенция, по которой порт вместе с прилегающим Квантунским полуостровом был передан России в аренду на 25 лет. Ляодунский полуостров с прилегающими островами позднее составил Квантунскую область и в 1903 году вместе с Приамурским генерал‑губернаторством вошёл в состав Дальневосточного наместничества.
В это же время строилась железная дорога, ответвляющаяся от Транссибирской железнодорожной магистрали, проходящая по территории Маньчжурии и соединяющая Читу с Владивостоком и Порт‑Артуром. Эта дорога, названная Китайско‑Восточной железной дорогой (КВЖД), принадлежала России и была одной из причин русско‑японской войны. Во время этой войны в 1904 году через год после постройки КВЖД японцы осадили Порт‑Артур и в течение одиннадцати месяцев вели его осаду. В 1905 году крепость Порт‑Артур пала, хотя солдаты и офицеры хотели продолжить её защиту. Но потом по Портсмутскому мирному договору все права на Порт‑Артур и на весь Ляодунский полуостров (территория Квантунской области) перешли Японии.
Кстати, если посмотреть на топографические карты Китая, то они изобиловали названиями типа Большая Бутунда, Малая Бутунда и Средняя Бутунда. И было их столько много, что была отправлена специальная комиссия, чтобы выяснить причину наличия огромного количества одинаковых названий. Оказалось, что топографы, ведущие съёмку местности, по‑русски спрашивали у китайцев, как называется та или иная высота или деревня. На это китайцы по‑китайски им отвечали: Бутунда (budongde) – что обозначает – не понимаю. Ну, Бутунда, так Бутунда, дикий народ, других названий не имеет.
Я всё это помнил во сне и напряжённо вспоминал китайские слова, которые я заучивал на всякий случай, если ЕИВ всё‑таки решит вспомнить о братских русско‑китайских отношения и попробует освободить Порт‑Артур. Китайские слова я так и не вспомнил, тогда я постарался запомнить всё‑то, что говорил старик как мелодию и проконсультироваться у одного ходи, который работал холодным сапожником на подходе к городскому рынку.