— Товарищ Кавун — проникновенно говорил он — Коммунист в моем понимании это Человек с Большой Буквы. Герой! Сталинец! Большевик! И опять же знающий Большевистскую науку, не по наслышке. Вот как вы например товарищ парторг. Вы только основоположника товарища Карла Маркса сколько наизусть знаете. Тут вы правы, это не цифирки! Это наука! А ведь и в инженерном деле вы разбираетесь как технический профессор, ведь партия не поставит на такую должность незнающего человека. Я же догадался, что когда вы молчите на совещаниях, вы же все понимаете. Глаза вас выдают. Лукавые как у Ильича на портрете. На а когда вы говорите о товарище Сталине, так хочется в атаку идти. И пока я не дорасту до ваших высот Варфоломей Иванович, то быть в партии не имею права, ибо не готов. Вот поучится у вас как стать настоящим большевиком, за счастье почту –
Кавун сидел багровый и счастливый. Он действительно повторял все время цитату из Маркса, звучавшую в первоисточнике — «На плоской равнине всякая кочка кажется холмом», очень этим гордясь, но постоянно так ее перевирал, что хрюкали в кулак все окружающие сотрудники, ну типа — «На поле любая пролетарская кочка, больше любой кучки». Ну а в технике был вообще ни бум-бум, что его весьма расстраивало. Как говорил ехидный Мишка Зибелевич, наш Арбуз гаечный ключ от штангеля не отличит, если конечно кожей не обшить. (Кавун обожал носить кавалерийские галифе, густо прошитые в паху кожей.) И сейчас парторг был готов расцеловать Ежикова.
— Ну ты, это… Алеша… Заходи когда захочешь. Мы старые большевики, всегда поможем молодой смене. И знай, что как говорил товарищ Маркс, на пролетарском поле науки, без труда хрен чего вырастет выше подсолнуха –
Кавун был еще славен и идеологически выдержанными рассказами, о своем тяжелом батрацком детстве в услужении у кулака. По словам Кавуна, в доме у него был только один друг — бык Кучма. По неоднократным (доставшим всех) рассказам Арбуза, бык этот был умнейшим и жизнерадостным существом, помимо дружбы с подпаском еще и охранявшим дом. Как проворчал Мишка — Ну прямо как собака, только поменьше в холке будет и почти не лает –
Принимай нас, Суоми — красавица
Вечером 26 ноября было объявлено, что в 15 часов 45 минут у села Майнила, находящегося у самой границы, орудийными выстрелами с финской стороны было убито четверо и ранено девять красноармейцев, а через два месяца Алексей был отправлен в командировку, для испытаний в боевой обстановке экспериментального БТ с 76мм. * орудием, а самая боевая обстановка была на тот момент на Финском фронте. Уже после выполнения задания, замечая взгляды сослуживцев направленные на новенький орден «Красной Звезды», воен-инженер Ежиков по неволе, как сквозь пелену вспоминал тот факт, что в одни и те же атаки он ходил минимум по два раза и судя по всему не меньше двух раз погибал. Дар от Тобольской колдуньи работал, но неизвестно на сколько его хватит. У кота девять жизней, а сколько их у танкиста?
На Финской тогда конечно было не то что тяжело, а очень тяжело. Мороз, бардак, финские снайперы, которых мало кто видел но много кто боялся, жестко и грамотно воюющие финны. И что больше всего бесило воен-инженера, так абсолютная бездарность командования РККА. Отсутствие зимних вещей и элементарных полевых кухонь, это еще можно было пережить, но атаки пехоты на финские укрепления, это превосходило любое разумение. А тут еще Мехлис зверствовал и расстреливал налево и направо. Кстати орден «Красной звезды» Алексей получил благодаря Мехлису, а было это так…
У узкого моста, сгрудились передовые части дивизии Имени Горького. Артиллерия безнадежно отстала, авиации не способствовала погода, из танков на ходу и в наличии. был только экспериментальный БТ-7А Ежикова. А из леса за мостом, долбила сдвоенная пулеметная точка. Судя по всему «Максим» и плюс к нему МГ-18 Дрейзе*, а может и трофейный ДШК*. Пулеметы, строча в два ствола перекрывали мост, обрывистые берега не давали возможность форсировать реку широким фронтом и тут, что бы было еще веселей, приехал начальник Главного политуправления РККА и зам. наркома обороны СССР товарищ Мехлис. Первым делом он сместил и приказал расстрелять командира полка, а потом приказал Ежикову подавить огневую точку противника, причем с трех снарядов.
— Но смотрите воен-инженер — Сказал Мехлис брезгливо — Докажите что и беспартийная интеллигенция верна делу ВКПб — А тощий грузин с четырьмя шпалами в петлицах добавил
— Не виполнышь прыказ дорогой, прогуляешься в гости к саперам –
Алексей сел за орудие, Мишку Зибелевича посадил за рычаги и приказал выдвигаться на огневую позицию. Подвывая перегруженным двигателем (все таки башня 76мм. была тяжеловата для стандартной БТшки, вдобавок в танк было загружено полтора БК экспериментальных бронебойно-фугасных снарядов). — Остановка — Скомандовал Ежиков и стал высматривать в панораму прицела финский ДОТ. В это время пехота пошла в очередную бессмысленную атаку и Алексей засек пулеметы по вспышкам и выпустил первый снаряд. Взрыв поднял снег и землю левее дота, еще выстрел… на этот раз правее. Дождавшись, когда заряжающий дошлет третий снаряд, Алексей сделал поправку и нажал рычаг спуска, но пушка промолчала, снаряд дал осечку и что самое страшное застрял в казеннике. И тут недалеко от дота полыхнул орудийный выстрел и левый ленивец разлетелся в дребезги, механик-водитель открыл люк и сполз назад, пуля снайпера попала прямо в лоб. Оставшиеся в живых танкисты успели покинуть подбитую машину до второго выстрела, попавшего аккурат под башню и полыхнув взрывом боезапаса, БТшка прекратила свое существование. Через двадцать минут Алексей и Мишка без ремней и шлемов стояли перед Мехлисом и его свитой. Мехлис угрюмо посмотрел на них и сказал.
— Товарищ Сталин был как всегда прав, когда говорил что среди технической интеллигенции много временных попутчиков и просто предателей. Расстрелять.-
А еще через пол часа конвой провел Алексея и Мишку на поляну, где их поставили у сделанной с помощью толовых шашек траншеи, на половину заполненной трупами солдат и командиров РККА. Тут то Алексей и понял, что означала угроза помощника Мехлиса о прогулке к «саперам». Офицер НКВД скомандовал расстрельному взводу огонь, и два танкиста окропили снег кровью.
Алексей очнулся в танке. И снова в панораме вражеский дот. Навел орудие так как целился в прошлый раз, и судя по взрыву положил снаряд прямо в амбразуру. Заорав Мишке — заряжай другим снарядом, этот отложи! — он по зрительной памяти перевел ствол на орудийную позицию финнов и с уверенностью дернул за рычаг и увидя как в огненном фонтане взрыва опрокинулась финская пушка, не отказал себе в удовольствии добавить по артиллерийской позиции еще один снаряд.
Мехлис не улыбаясь, протянул Алексею коробочку с орденом. — Не ожидал от Вас от интеллигентов. Но заслужил — Произнес он и козырнув удалился со своей свитой Главного Инквизитора. Орден этот, предназначался кстати расстрелянному командиру полка. Полк за полком, вся дивизия благополучно переправилась через безымянную речушку и с песней пошла в прорыв. Еще какое-то время, доносились обрывки куплетов…
Больше о Дивизии имени Горького, не слышали никогда.
А в самом конце Зимней войны опять случилось непонятное. БТ Ежикова, решил срезать дорогу по заброшенной финской рокаде и напоролся на летучую финскую группу, усиленную двумя шеститонными Виккерсами. Головной Виккерс попал БТ прямо в орудийную маску, заклинив орудие и разбив прицел, Алексей приказал покинуть машину и вылезая из люка увидел выдвигающуюся из за переднего финского танка, прямоугольную морду еще одной английской коробочки, сдвоено ударил залп, в глазах у танкиста полыхнуло красно-черным и навалилась звенящая тишина…
И снова, как и тогда у моста Алексей сделав скачек во времени назад, очнулся не доезжая двух десятков метров до рокового поворота.
— Внимание. Стоп. Двигатель не глушить — скомандовал он, почему то ничему не удивляясь
— Бронебойным заряжай! Далее по готовности –
Семидесятишестимиллиметровый снаряд практически снес башню с первого Виккерса, второй танк получив свою порцию огня и стали попросту взорвался. Советский танк медленно сдавая назад открыл по не успевшим скрыться в лесу финнам пулеметный огонь, его внезапно поддержала огнем бронемашина возглавляющая небольшую колонну. Танкисты обалдели, когда из легковушки пребывающей в центре колонны, вылезли командарм 1-го ранга С.К. Тимошенко и Член Военного Совета А.А. Жданов. Из того, что легендарный командарм говорил начальнику охраны и приданному особисту выяснилось, что у первого из телохранителей родители были братом и сестрой, причем родными, а у второго есть весьма странные моменты непосредственно в зачатии оного, в котором как выяснилось из матерного речитатива командарма, самое активное участие принимали домашние и не очень животные, включая мелкий и крупный рогатый скот. Товарищ Жданов, добавив еще ряд определений происхождения своих альгвазилов, подошел к танкистам, пожал всем руки и подозвав адъютанта вручил им по красной коробочке. Механик-водитель и Мишка получили по ордену Красной звезды*, а Ежикову Жданов лично приколол аж Орден Боевого Красного Знамени*. Позднее, на импровизированном банкете, Жданов долго расспрашивал Алексея о том, есть ли у финнов ДОТы покрытые резиной, для того что бы от них отскакивали снаряды. Танкист уже прилично принявший на грудь, неприлично заржал, что почему то произвело на партийного бонзу хорошее впечатление.
Интриги низшего порядка
Карьерный рост опять сдвинулся с места. Обретя вместе с орденами высокое доверие, Алексей получил должность заместителя Главного Испытателя, а после ареста начальника и ВРИО. Но новая должность, ВРИО Главного испытателя уже требовала членства в ВКПб, а мандатная комиссия могла так глубоко копнуть, что по самые гланды. Да тут еще, заместитель начальника ОКБ по общим вопросам товарищ Фролов, был не в восторге от всего этого. Он давно ненавидел Алексея, за грамотность, чувство юмора, авторитет в коллективе и явно чувствовал в нем классового врага особенно после того, как покупая в букинистическом магазинчике альбом репродукций Рубенса (принятых им за порнуху), засек Алексея покупающего немецких философов в подлиннике. Как рассказал потом старичок букинист, Склизкий Фрол (так прозвали его в коллективе), пытался получить список всех книг, которые когда либо покупал здесь Алексей Ежиков. Сам же Николай Фролов, был полным ничтожеством во всех смыслах этого слова, и держался на своем месте. только за счет партийного стажа и своячества с женой пом. нач. Генштаба РККА по авиации Смушкевича. Самым большим удовольствием для Фролова, было кого-нибудь подставить под увольнение или персональное дело. Ежиков кожей чувствовал, что так просто этот конфликт не закончится, и предчувствие его не обмануло.
В понедельник, он как обычно вышел из дома и направился к заводу, идти было два километра и он ежедневно, в любую погоду совершал данный моцион. Те кто следил за ним это видимо знали и когда он привычно переходил по диагонали тихий перекрёсток, черная эмка заскрипев тормозами, лихо перекрыла ему дорогу. Двое в серых пальто и одной кожаной кепке на двоих, лениво вышли из машины и направились к нему, но для фронтовика и бывшего бело-партизана, такие игры были слишком простыми. Потеряв под дулом служебного нагана большую часть своей наглости, чекисты были вынуждены предъявить документы и обезоружив воен-инженера, гостеприимно засунули его в машину и с ветерком привезли «Большой дом». Коридоры, лестничные марши, ритмично щелкающие языками конвоиры, дважды кратковременный отдых в стенных шкафах и наконец кабинет. За столом покрытым зеленым сукном, сидел человек, в гимнастерке с двумя орденами и петлицами капитана ГУГБ. Посредине кабинета стоял привинченная к полу табуретка. Туда Алексея и посадили.
— Капитан Государственной безопасности Иванов — представился хозяин кабинета — А вы как я вижу, Алексей Иванович Ежиков ВРИО Главного испытателя КБ артиллерийских танков –
Алексей усмехнулся и виновато развел руками, мол что поделаешь, органам известно все. А капитан продолжил таким же тусклым, без тени эмоций голосом.
— И Обвиняетесь вы в том, что продали белофиннам чертежи секретного Советского танка и они теперь наладили с вашей помощью его производство — и с этими словами капитан вытащил из ящика стола пачку фотографий и приглашающе помахал ими в воздухе. Алексей осторожно встал, подошел к столу, посмотрел на фотографии и и не смотря на серьезность своего положения захохотал, потом застонал и сев назад на табуретку впал в какую-то прострацию, причем не вызвав этим каких либо эмоций у чекиста. А на фотографии был Т-26 с финской свастикой, это был явный трофей взятый Лахтарями* у РККА, во время одного из неудачных прорывов в 1940 году.
— Товарищ капитан. Это же наш подбитый т-26, который финны случайно смогли исправить. А серьезной танковой промышленности у Маннергейма* нет и никогда не было. И передавать финнам чертежи этой машины абсолютно бессмысленно. Так как они купили в Англии такие же Виккерсы, аналоги этой Т-26. –
Капитан Иванов достал толстую папку, зловещего черного цвета и углубился в ее чтение, потом закрыл ее и спрятал в сейф. Вернулся за стол и сняв трубку с внутреннего телефона приказал
— Арестованного Фролова ко мне — Через десять минут двое охранников ввели человека с разбитым в кровь лицом и в грязном и рваном кителе. Алексей с трудом узнал в нем Заместителя начальника ОКБ Фролова. Как потом выяснилось, не выдержав орденов и повышения своего врага, Фролов написал на Алексея донос, что мол Ежиков передал Маннергейму секретные чертежи Советских танков, а явка была мол в том самом букинистическом магазинчике. Но тут у Фрола получилась накладка. Орден Алексею давали лично Мехлис и Жданов, а товарищи Мехлис и Жданов по официальной версии в людях никогда не ошибались, а раз они лично наградили Ежикова, то оный воен-инженер по умолчанию надежный и проверенный человек и это было индульгенцией номер раз. А тут еще арестовали Смушкевича и Фролов после весьма небольшого мордобоя признался, что по приказу Смушкевича хотел ввести в заблуждение органы и погубить их руками грамотного инженера, чем совершить диверсию против Советского танкостроения. И что самое смешное, Фрол бывал в этой лавке чаще Алексея, что тоже пошло в зачет данному эстетствующему любителю живописи. А что было еще забавнее, это то что букинист, был давним агентом органов и ненавязчиво и неоднократно вызывал Фрола на разговорчики на скользкие темы, что отражал в отчетах, там же было отражено то что Ежиков покупал все иностранные издания «Краткого курса ВКПБ». Вобщем Ежикова торжественно отпустили, вернули оружие и даже довезли до завода на той же самой служебной «эмке», сопровождающие его уже знакомые чекисты уважительно припомнили ему «сопротивление при приглашении» и сказали что именно этим Ежиков и показал себя честным человеком. Враги мол сразу пугаются и сопротивления Органам как правило не оказывают.
Чем больше проходило времени со времен окончания Гражданской войны, тем чаще Алексей обращал внимание на изменение своего отношения к Советской власти. Да его окружали враги, но это такие же Русские люди с которыми он воевал плечом к плечу и они в большинстве своем были не меньшими патриотами своей Родины, чем и он сам. А что касается темпов индустриализации и строительства Армии, то в старой России ничего подобного быть не могло. Бардака хватало и крови тоже, но Алексей подсознательно видел в Сталине не главного коммуниста, но Монарха. А что касается репрессий, то у Алексея то что репрессировались в первую очередь активные большевики, вызывало чувства близкие к злорадству. Для себя Алексей сделал главный вывод — надо служить той России которая есть. Родина она одна!