- Так, все, – Бальра ударила по столу кулаком, – мы так может до утра выяснить кого как звать и у кого что прорезалось, а я уже есть хочу, да и выпить не помешает, после такого представления.
Не став спорить с разозленной Бальрой, зная, чем это может закончиться, все молча уселись на свои привычные места, тем самым дав начала нашему пиру. На столе стояла по меньшей мере десять блюд, не считая тарелок с нарезанными фруктами, вся еда была, как и всегда, вкусной, тающей во рту, другого от Джубы я и не ожидал. После того, как все немного заморили червячка, Алька достала большие деревянные кружки с широкой ручкой, чем-то напоминающие пивные, а Джуба, откупорив бочки, разлил каждому рома. Мы поднимали кружки, кто-то говорил тост, кто-то закусывал довольно крепкий, но вкусный напиток.
- Слушай, – начала Бальра после очередного стакана, – а к какому кругу ты принадлежишь?
От такого вопроса я невольно подавился очередным глотком.
- Не помню – с невозмутимым видом ответил я.
- А Экган что говорит? – не унималась Бальра
- И он не знает, – пожал я плечами, – говорил что-то о редкой школе, о неправильности ритуала, в общем, никакой конкретике.
Судя по не изменившемся лицам, мою откровенную ложь они приняли за чистую монету, надеюсь больше неудобных вопросов не будет.
- А что же ты тогда вообще помнишь? – подала робкий голос Векста.
- Ну, я точно помню свое детство, что родился и жил в деревне Фуур...
- Эта которая на западе, – перебил меня Джуба, – там же еще поля рисовые большие.
- Да, именно так, – с видом эксперта подтвердил я, – так вот, жил там с бабушкой, помогал по хозяйству, пытался обучаться на кузнеца, но как-то не пошло, а потом все воспоминания в обрывках. Последнее что я помню, это как господин Овал нашел меня на улице и принес сюда. Как я там оказался и что лишила меня память, я не помню, но надеюсь, что Экган мне поможет вспомнить хоть что-то.
- Всегда хотела узнать, – по голосу Вексты было понятно, что она уже захмелела, – а тебе сколько лет? Как по мне, ты выглядишь годков на двадцать, хотя Бальра ставила на восемнадцать.
- Двадцать пять – я улыбнулся столь лесному отзыву о моей внешности.
- Да? – после второй кружки на лице Альки тоже проступил румянец – Я тоже думала, что ты меня младше, а тут оказывается, что еще и старше на два года.
Ага, значит нашей начальнице всего двадцать три, запомним на будущее.
- Слушайте, – по голосу стало ясно, что и я не отставал от своих товарищей, – а где те гости, что должны были прибыть?
- Тебе Экгана мало, – Бальра насаживала на вилку очередную оливку, – или ты ожидал увидеть амазонок с триады?
- Да нет, – я немного смутился, – я думал приедет по больше людей, а то столько покупок ради одного.
- Ой, да не слушай ты ее, – Алька махнула в сторону Бальры рукой, – Экган прибыл с новобранцами, они давно отдыхают на верху, а сам он дома у Овала, тоже не скучает.
- Я вот смотрю и думаю, – вступил Джуба, – это тебя Алька так обкорнала?
- Да, – я покосился на нее, – сказала, что до этого, на меня могла позарится только ведьма с болот.
- А ну да, – Бальру почему-то пробило на смех, – видимо, когда она в слезах бегала и каждые пять минут спрашивала, как ты, тем самым доведя до белого каления почти всех, она пыталась или призвать, или сама обратиться в эту ведьму.
Все прыснули от смеха, одна лишь Алька спрятала глаза за кружкой, которая была третьей по счету.
- Знаете, – осушив очередной бокал и закусив куском солонины вдруг вспомнил я, – мы же успели немного поговорить с Экганом, так вот, – я прокашлялся, чтобы голос звучал уверение, – он рассказал мне, о том, что случилось с Овалом и откуда у него такой шрам, но при этом сказал, что здесь истории и пострашнее бывают, вы случайно не знаете, о чем он?
Никогда не мог подумать, что настроение может так быстро измениться. Все как один сидевшие ща столом стали серьезными, даже чуть грустными, а глаза уставилась куда угодно, но не на меня.
- Я что-то не так сказал, – я был в замешательстве и пытался как-то исправить ситуацию, – прости если сказал что-то не так.
- Да нет, – отозвалась Алька, – все нормально, просто, как-то не удобно.
- Ребят, если не хотите, можете не говорить, я не настаиваю, я просто…
- Выбирай, – Бальра смотрела мне прямо в глаза, от чего я нервно сглотнул, – чью историю ты хочешь услышать первой?
- То есть? – не понимающе я бегал глазами по товарищам, пытаясь понять в чем подвох.
- Просто выбери одного из нас, – Джуба почти залпом осушил весь бокал и тоже повернулся ко мне, – и ты все поймешь.
- Ну не знаю, – от этих взглядов мне почему-то стало неуютно, будто я лезу к ним в душу с грязными руками, – давай ты Джуба, если конечно не против.
- Хорошо, моя история красочная, так что слушай.
“В юношестве, когда мне было около пятнадцати лет, я еще жил еще на своей родине, в топях на острове Салазар. Жили мы мирно, вели хозяйство, никого не трогали, можно сказать почти не выбирались с острова, лишь по крайней необходимости. Но в один день, когда я гулял по берегу со своими друзьями, мы заметили на горизонте яркую вспышку, которая поднималась все выше и выше, а потом просто пропала. Мы не придали этому значения, думая, что нам просто померещилось, но это было не так, как оказалась, тот свет, был сигнальным залпом. Это был знак от корабля-разведчика, для основной флотилии. Через два дня, на берег высадились пираты, три фрегата, на каждом около восьмидесяти душ, которые с дикими криками и жаждой крови вбегали к нам в поселения, сжигали дома, поля, а в последствии и всех моих сородичей. Сопротивление не оказывалось, так как мы были мирные, да и они напали неожиданно, только-только начало светать, отчего многие даже не успели проснуться. В итоге меньше чем за час, все поселения были захвачены и полыхали ярким пламенем.
Я видел, как они вели на огромный костер моих друзей, отца и мать, моего наставника, а я сидел в кустах и боялся шелохнуться, но в итоге нашли и меня, но не сожгли, что было бы, наверное, лучше, а отвели на корабль к капитану. Даже на нашем отшельничьем острове ходили слухи, о красном как пламя фрегате, с развивающемся на нем багровым флагом, на котором красовался горящей человек. На этом корабле командовал самый безжалостный и ненасытный пират Эрнесте Тадрил, по прозвищу пиромант, не одна история, о его кровавых делишках, не могла передать того ужаса, что я почувствовал при личной встречи с ним. Как сейчас помню, его рыжий камзол, широкие серые бриджи черные блестящие сапоги, за поясом его была сабля, по рассказам, имевшая свойства загораться по воле хозяина, и огромных двух ствольный мушкет, висевший на ремне по левую руку, но все это были цветочки, до того момента пока мы не встретились взглядами. Я отчетливо запомнил его неявственного цвета глаза, они были ярко красными и если присмотреться, то можно было увидеть мерцающий в них огонек безумия. По итогу недолгих раздумий, он не стал меня убивать или жечь, а посадил на цепь, как ручного зверька, и держал у себя в каюте.
Не знаю сколько я пробыл у него, тогда я потерял счет времени, но могу сказать точно, это были самые долгие и ужасные месяца. Эрнест был магом огня, как не трудно догадаться, отчего каждое новое заклинание он оттачивал на мне, как и ново приобретенное оружие”
Джуба расстегнул рубашку, и я увидел, что вся его грудь и спина абсолютно черные и покрыты огромными рубцами, не было ни одного живого места. После этого Джуба вновь застегнул рубашку, сделал хороший глоток и продолжил.
“Но в один день Эрнест упился до чертиков в глазах и решил померится со мной силой в кулачном бою, видимо он думал, что полностью сломил мою волю, что исхудавший ящер не будет сопротивляться, но как же он ошибался. После того как цепи с моих рук и шеи были сняты, я тут же набросился на него, пытаясь выместить всю злобу, накопленную мною за это время, хоть и знал, что это невозможно. Он не оказывал сопротивления, даже почти не защищался, еще бы в таком-то состояние. Я подрал ему лицо и грудь, вырывал куски мясо из живота и ног, но добивать не стал, я проявил к нему тоже милосердие, что и он ко мне когда-то, я, рассчитывая на то, что эта тварь сама окочурится в муках и страданиях, вспоминая в последние минуты обо мне и о тех, чьи жизни он загубил. Оставив его бессознательного в крови, я начал выбираться с корабля, остаться там, это значит умереть самой страшной смертью, к который я уже не был готов. Когда утром его нашла бы команда и поняла, что случилось, они бы меня в лучшем случаи тут же и прирезали, поэтому такой шанс упускать было нельзя.
К моему великому счастью мы оказались в порту Киске́н, от сюда он примерно в трех днях пути, где-то на юго-западе. Так как на дворе была ночь, а вся команда была пьяна, уподобляясь своему капитану, то дежурных на местах не оказалось. Сбежав с трапа на землю, я бежал, не разбирая дороги, просто бежал, подальше от чертового корабля и проклятого садиста капитана.
После моего побега я побирался и скитался чуть больше года, по городам и деревням, но в то время ящеров воспринимали как отбросов, выродков. За год такой жизни я научился многому, но дурному. Я воровал, грабил, однажды в порыве голода и гнева, я чуть не убил одного бедолагу, но разум взял вверх, и я просто сбежал, оставив его с оцарапанной рукой. Однажды удача опять сыграла со мной шутку, когда мой путь привел меня в этот город, я отправился на великий рынок, наслышанный о его богатствах и раздолье для карманников и жуликов. По прибытию на место действия, я выбрал себе жертву, как мне казалось идеальную, долго ходил за ней вдоль рядов, не привлекая ничьего внимания, прикидываясь обычным покупателем, осматривающим товары, а когда выдался случай попытался стащить кошелек, висевший на поясе, но меня схватила проходящая неподалеку стражники, которых я попросту не заметил, и после тщательного избиения, они хотели отрубить мне руки, как вдруг за меня вступился мужчина, которого я обокрал, он загородил меня собой и начал переговоры со стражей – это был Овал.
Он просил их меня отпустить, говоря, что не имеет ко мне претензий, но алчные стражники потребовали с него десять золотых, в качестве залога, за пойманного им карманника, которые он без лишних слов заплатив. Когда меня отпустили, я пытался ускользнуть в толпу, чтобы поскорее убраться оттуда, но Овал меня остановил и пригласил к себе, сказав, что не причинит мне вреда. В итоге он выходил меня, откормил и предложил пожить у него, а после и начал обучать нормам поведения заново, ведь за то время пока я был в плену и бродяжничал, я немного разучился контактировать с людьми и перестал кому-либо доверять.
Через несколько месяцев занятий я начал возвращаться к обычному стилю жизни, а в последствии Овал взял меня к себе на работу и научил всему, что я сейчас знаю. И он не разу на меня не кричал, даже когда я что-то ломал или портил, он лишь улыбался и помогал мне все исправить. И с того момента я снова стал счастлив. Ящер, который терпел лишь побои и ожоги, стал поваром в этом трактире. Ящер, который потерял всех родных и близких, обрел новых. Тот самый маленький ящер, которого гнали через весь город камнями с криками о том, что я монстр, вырос и стал полноценным, и даже уважаемым членом общества. После всего, что я пережил и приобрел, я больше не имею права жаловаться на жизнь, чтобы со мной не случалось, я всегда стараюсь улыбаться и шутить, ведь если я опущу руки, значит старания господина Овала ушли в пустую”
Закончив свою историю Джуба снова залпом осушил полный стакан и улыбнулся, демонстрируя всем свои белоснежные, но в тоже время острые клыки. После такой истории я поник, а на душе заскребли кошки. Я надеялся, что он просто перескажет мне одну из местных легенд, но я к большому сожалению ошибся. Теперь мне все стало понятно и название трактира, и поникшие лица товарищей. По жизни Джуба испытывал только горечь, боль и тоску по потерянному дому и близким, по месяцам истязаний и унижений, но сейчас даже после такой тяжелой истории, в глазах ящера просматривался озорной огонек счастья. Он не живет прошлым, он смотрит в будущее, придерживаясь советам нового наставника.
Не знаю сколько мы седели и просто молчали, при этом осушая бочки и тарелки с едой, не произнеся не слово, но после очередной кружки лицо Вексты приобрело не естественные для нее цвета, она стала румяная, а глазки стали шальные и бегали в разные стороны, словно прицел у снайпера.
- Ладно уж, – язык у эльфийкий начал заплетаться, как и пальцы которыми она пыталась взять кружку, а в голосе проступили нотки уверенности, которые она не позволяла себе в трезвом состоянии, – теперь моя очередь душу излить.
“Мое детство было тоже самое обычное, я жила в лесном поселение, на северо-западе континента, собирала травы, помогал варить из них отвары и мази, а после продавать их в людском городе. Но однажды к нам прибыл одинокий всадник на гнедом коне и просил, нет, скорее умолял нашу знахарку явится в имение борона Ошгана и помочь его больному сыну. Тетушка Фрильда всегда была добрая и отзывчивая, поэтому собрав все, что посчитал нужным, и взяв меня с собой, на правах ученицы, отправилась в имении. Прибыв туда, мы увидели большой дом, больше похожий на замок, с садами, прудом, но рассмотреть его по внимательней нам это не дали.
Нас радушно встретили и тут же без лишних слов повели в покои больного. Подходя к комнате, мы сразу же почувствовали запах гниения, причем такой силы, что нас обеих чуть не вывернуло. Пересилив себя и зайдя в комнату, мы обнаружили грузного мужчину, одетого в меховую жилетку на черную широкую рубаху и коричневые шерстяные штаны. Он сидел, склонивши голову возле кровати, и что-то шептал себе под нос. Подойдя по ближе мы обе ужаснулись, на кровати лежал почти что скелет абсолютно лысого десятилетнего мальчика, почти каждую кость было видно, кожа была обвисшая и покрытая большими волдырями, из которых текли реки гноя и крови, они-то и разносили запах, но при этом его карие глаза сразу повернулись на нас, они были полны боли и страдания, и в них очень ясно читалась мольба о помощи.
Даже Фрильда, видавшая разные раны и болезни, стояла в полном ужасе, что уж говорить обо мне. Барон Ошган сквозь слезы молил нас излечить его единственного наследника, обещал горы золота, еды, которой хватит на десять поколений вперед и полную неприкосновенность нашей лесной общины. Но даже я неопытная и юная, прекрасно понимала, что вылечить юного господина скорее всего невозможно. Фрильда объясняла это барону, приводила факты, доводы, но он не слушал, он вышел из комнаты и сказал, что придет через час и надеяться услышать о положительных результатах. Мы испробовали все известные нам методы: припарки, мази, настойки, травы, заговоры, но в конечном итоге, через полчаса мальчик, по имени Викти, скончался от неизвестной нам болезни.
Когда пришел его отец и узнал о его смерти, он ничего не сказал, лишь махнул рукой в сторону выхода, а потом он просто сел возле кровати, взял руку сына и заплакал. Мы вернулись к себе, с огромным грузом на сердце, но продолжили жить как прежде, но нет так долго как хотели бы. В один день в поселение прибежали наши охотники, с криками, что на окраине леса собралась целая армия, все они одеты в латы и шлемы, за поясами мечи, а за спинами луки и колчаны, на груди и щитах у них гербы с изображением лиса на зеленом поле. Это был герб лорда Ошгана, я запомнила его, ведь видела его на знаменах в его доме. Примерно через две минуты после этой новости прозвучал протяжный звук рога, разносящийся на многие километры по лесу, а потом мы услышали отдаленные крики, которые с каждой секундой становились все ближе и громче.
Потом вспыхнуло пламя, заблестели мечи и доспехи, и мои соплеменники начали падать, один за другим, кто от меча, кто от стрелы, а кого просто затоптали конем. Я стояла посреди этого ада и смотрела, как мои друзья один за другим падают со стеклянными глазами, при этом испуская фонтаны крови. Из транса меня вывела Фрильда, которая каким-то чудом смогла найти меня в этой неразберихе, она схватила меня за руку, дала небольшой мешок с едой и фляжкой, и приказала бежать на юг, и при этом не останавливаться, и не оглядываться, чтобы не случилось, мне нужно было просто бежать. И я послушалась своей наставницы и побежала, все то время пока я неслась, как лось сквозь чащу, у меня была уверенность, что она бежит за мной, но, когда ноги стали ватными и сил больше не осталось я запнулась и упала на землю.
Лежа на холодной земле, я надеялась, что Фрильда мне поможет, что сейчас она подойдет и обработает мне ссадину на коленке, но обернувшись поняла, что совершенно одна. Плакала я очень долго, кричала, звала, но как нестранно никто не отзывался. Выплакав все слезы, я направилась на юг, как завещала моя наставница, но и этот путь был не долгий, через два дня скитаний, грязная, замершая, вся в ссадинах я нарвалась на караван, как мне казалось торговцев, но я ошиблась, хоть и не сильно. Это были контрабандисты, или как их называют в народе, торговцы душами. Они схватили меня, связали и бросили в клетку к остальным пятерым бедолагам. Среде них было два человека, ящер и два зверочеловека. Зато время пока нас везли, нам не разу не давали еды, а поили раз в два дня, да и то по глотку.