— А я могу спросить, где именно ты училась? — он пытливо упер взгляд в подругу, решительно оторвав его от жаркого из баранины, сдобренного овощами, жгучим перцем, какими-то бобами и сразу парой соусов, каждый из которых лишь сильнее оттенял вкус второго.
— От тебя — не секрет, — заявила орчанка и тут же воровато оглянулась по сторонам, словно проверяя, нет ли рядом нежелательных свидетелей.
После этого она перегнулась через стол, опять качнула в воздухе почти полностью открытыми молочными железами и прошептала спутнику на ухо четыре слова.
После чего, как ни в чём ни бывало, уселась на своё место и занялась второй переменой блюд.
Гном сидел, словно прут металлический проглотив.
Расправившись с двумя кусочками мяса, дочь Степного народа подняла взгляд на спутника и тут же неподдельно удивилась:
— Эй! Ну ты чего! Ну нормально же общались! У нас вообще все семьи большие! И абсолютно все без исключения родители детей к какой-либо работе приставить норовят, — она недоуменно повела подбородком влево-вправо, после чего примирительно накрыла ладонь Бронкса своей рукой, уже не в первый раз за сегодня. — Ну меня вот в суд пристроили, ума набираться… Слушай, ты по-нашему что, вообще никак не говоришь и ни в чём не понимаешь?! Да ты меня только тем и взял, что для тебя это, похоже, никакого значения не имеет!
Она вопросительно поглядела на товарища, после чего удивилась ещё больше:
— Эй, так ты что, только сейчас понял, кто я…?
Прыснув от неожиданной догадки, она снова наклонилась над столом, захватила шею гнома своей ладонью, притянула его голову к себе и уперлась лбом в его лоб.
Поддавшись напору спутницы, Бронкс почувствовал, что и его одолевает какое-то странное и неуместное ощущение.
Следующие пару минут все посетители ресторана удивлённо наблюдали, как странная пара тычет по очереди друг в друга пальцами через стол, а затем, дружно откинувшись на спинки стульев, неудержимо хохочет от неподдельного веселья.
— Слушай, а многие из здесь находящихся знают, э-э…? — Бронкс по-новому обвел зал взглядом, старательно всматриваясь в лица присутствующих.
— Думаю, что здесь вообще никто, — махнула волосами в воздухе орчанка. — Я же младшая. Портреты нигде не висят, сама на каждом углу не ору.
— Кому рассказать…
К немалому сожалению представителя подгорного народа, такой занимательный ход событий был досадно прерван возникшим в зале высоким и статным орком, одетым в форму ханского курьера.
Оглядев зал и сверившись с показаниями какого-то хитрого амулета на своей ладони, тот безошибочно узрел Макпал за одним из столов и бестрепетно направился к ней.
Склонившись почти под прямым углом у стола, он тихо обратился к орчанке:
— Uuly mertebeli Khan-shaiym !..
Бронкс уже преодолел первый и самый большой приступ удивления, оттого титулу своей спутницы ожидаемо не удивился.
Он не владел языком орков, но уж эти-то слова, разумеется, понимал.
В переводе на его родной, звучало навроде «Вашего Королевского Высочества». Это если переложить реалии управления Орк-ленда категориями его народа и гномьего языка.
Поговорив недолго с курьером родной речью, коей гном не понимал, Макпал отправила посыльного от родни восвояси, а сама повернулась обратно в сторону своего спутника:
— Проверяли, всё ли со мной в порядке. Потеряли меня на службе, — дальше оба собеседника прыснули в кулаки.
А дальше гном почувствовал, что оттягивать животрепещущий вопрос ну никак не стоит:
— Слушай, а расскажи о своей сестре? Что у вас вообще в семье происходит? И мне показалось или нет, что эльфы у вас, как у себя дома, распоряжаться пытаются начать?
— Не в бровь, а в глаз, — фыркнула орчанка. — И правда, хоть с тобой обвенчайся по-быстрому да втихаря, а потом беги куда подальше от этого паучатника… Ну слушай.
Глава 22
Однако же, продолжить свой рассказ у дочери Степного народа не получилось.
Неожиданно в дверях заведения возник какой-то переполох. Встречающий всех входящих (и сидящий для того возле входа) молодой орк, суетливо вскочив со своего места, склонился возле открытой двери в полупоклоне, давая войти кому-то, появившемуся у двери снаружи.
— Кого там несет нелёгкая? — тихонько улыбнулась Макпал, машинально накрывая руку Бронкса своей и потихонечку царапая тыльную сторону его ладони длинными ухоженными ногтями.
Бронкс, следуя глазами за направлением взгляда подруги и собеседницы, тоже развернулся назад. И ровно через секунду искренне выругался:
— Щщсг!.. Вот уж точно, черти их сюда принесли!
В зал входил целый десяток дроу.
Семеро из них, заняв обе стороны ковровой дорожки и образовав подобие коридора, склонили головы. Пропуская ещё троих соплеменников, но уже одетых, словно в королевском дворце.
Макпал, шестым женским чувствам уловив напряжение Бронкса, тут же обеспокоилась:
— Что-то не так?
Её рука на его ладони сжалась сильнее.
— Молодая ты ещё. И из вашей столицы, видимо, не выезжала, — с нечитаемой интонацией констатировал гном.
Тёмные эльфы между тем, оглядевшись, уверенно направились к тому же столику, которой занимали гном и орчанка.
— Приветствую вас! — на первый взгляд радушно, церемонно и вежливо поклонился дроу, идущий первым. — Ваше Высочество, вы позволите присоединиться к вам на некоторое время? Мы вам не помешаем?
Бронкс мысленно проклял долбаное гостеприимство всех орков.
Он уже неплохо изучил (и чувствовал) свою новую спутницу. По Макпал ему было абсолютно очевидно: она не сильно рада визитерам за их столом, но не сможет им отказать по той же причине, по которой самая бедная орочья семья зарежет последнего барана — и досыта накормит нежданного гостя. Кем бы он ни был.
— Да, конечно, — почти радушно кивнула орчанка, указывая взглядом на свободные места.
Не будь гном знаком с ней много ближе многих, он бы сейчас искренне поверил, что она рада непрошенным посетителям.
Семеро дроу, составлявшие, по-видимому, охрану этих троих, благополучно устроились наособицу, за большим столом у входа.
Трое же разряженных павлинов, кивнув по очереди орчанке (и полностью проигнорировав Бронкса), заняли места вокруг.
Последующая беседа полилась на Едином Эльфийском, которого Бронкс, разумеется, не знал (ну если не считать пары бранных выражений, но они-то как раз сейчас не звучали ни в исполнении эльфов, ни произносимые Макпал).
По ходу разговора с «гостями», рука девицы предсказуемо была убрана с лапищи Бронкса, что только усилило его природную ненависть к одному конкретному длинноухому народу.
А также к его троим конкретным представителям, с которыми он сейчас был вынужден толкаться локтями на соседних стульях. Черти бы их взяли.
Отчасти успокоило Бронкса то, что под столом чья-то лишённая обуви и явно женская ступня уже привычно вторглась меж его коленями и, аккуратно надавив, принялась массировать его в одном деликатном месте.
Макпал при этом вид имела абсолютно серьёзный; смотрела на говорившего с ней дроу внимательно; и только вежливо кивала, периодически вставляя ответные фразы.
Изредка многозначительно стреляя глазами в сторону гнома.
— Ты смотри, какие вы там в своём дворце дохрена умные, — с нескрываемой досадой пробормотал себе под нос Бронкс, имея ввиду исключительно свою подругу.
Он и не предполагал, что к числу добродетелей высокой орчанки относятся не только её без сомнения ослепительная красота, вулканический темперамент и полное отсутствие того, что эти самые долбаные во все дыры эльфы зовут «психологическими комплексами».
Оказывается, новая подруга ещё и знала Эльфийский. Сам Бронкс, сколь ни пытался, осилить его так и не смог за целых пять лет. Несмотря на явную в том и животрепещущую (тогда) потребность.
К сожалению, его слова услышали и дроу (ну да, с такими-то лопухами на голове…) и явно приняли сказанное на свой счёт. Многозначительно пообещав Бронксу взглядом все возможные кары.
Ещё через какое-то время вначале ступня, принадлежавшая Макпал, исчезла с чресл Бронкса. Вызвав в нём неконтролируемый приступ досады, переходящий в бешенство.
А затем, извинившись, орчанка холодно кивнула своему ушастому собеседнику и, встав из-за стола, решительно проследовала в сторону той самой умывальни. Где Бронкс сегодня уже имел счастье отметиться, во всех смыслах.
Сердце затопила нестерпимая обида.
Начать с того, что за Макпал в рукомойню пошёл один из дроу.
Следом за представителями монархических семей, туда же последовал ещё один эльфяра, и тоже скрылся за дверями помывочного места. Ну, по крайней мере, Бронкс, сделав над собой усилие, припомнил, где видел рожу самого главного из ушастых. Вернее, на каком из портретов…
Затем оставшийся за столом эльф принялся бросать на гнома откровенно издевательские взгляды и напевать под нос идиотскую песню на Всеобщем:
— Мелкому гномику холодно зимой; бедного карлика не взяли домой…
Воображение Бронкса рисовало самые невообразимые картины.
С одной стороны, он сегодня не раз и не два имел возможность лично убедиться в непредсказуемости темпераментных решений своей новой знакомой. Даже и с первым встречным, коим являлся он сам.
А знакомая новая неожиданно запала ему в самое сердце не менее, чем Нургуль до неё.
С другой стороны, именно сейчас он кристально понял: может статься, именно такую, как Макпал, он и искал всю свою предыдущую жизнь.
И пусть первая жена не должна стать последней, особенно в этих землях; но уж когда-то надо начинать двигаться в направлении и семейных отношений!.. Да и не соскучишься с такой женой, это можно было утверждать совсем определённо.
Та незримая нить, которая успела протянуться между ними за эту считанную пару часов, проведённых вместе, лично Бронкса убедила только в одном: браки действительно заключаются на небесах. И иногда ты уже через час знаешь, что без этой фемины дальнейшая жизнь для тебя не то чтоб утрачивала смысл, а, скажем, уподобилась бы пресному сухарю заместо пудинга и жаркого.
Был, впрочем, один резон чуть потерпеть и не ломать пока дров. Бронкс поймал взгляд Макпал, когда она прикрывала за собой двери умывальни: девица на каком-то немыслимом бессловесном уровне умоляла его тем взглядом не делать глупостей и не горячиться.
— Легко сказать, — пробормотал гном себе на родном языке, а затем поглядел на огромные часы, висящие на стене заведения.
Жгучая ревность и неправильность происходящего, вкупе с его самыми неприятными мыслями, отравляли каждую секунду нахождения за столом с гнусным ушастым — без Макпал.
Которая там занята не пойми чем…
Неожиданно бывший полусотник почувствовал, что его подсознание захлёстывает то самое исключительно верное наитие, которое кажется дуростью только поначалу.
— Оу, любезный! — он уверенно подозвал подавальщика.
— Чего изволите? — тот предупредительно склонился над столом ровно через три удара сердца.
— Принеси-ка мне в большой пиале, — тут Бронкс сделал многозначительное лицо и засунул золотой в карман служки, — того особого чая, что наливают только на улице.
Долбаный дроу с другой стороны стола смотрел насмешливо и издевательски.
Слава всем богам, подавальщик, видимо, был послан если и не самой фортуной, то, по меньшей мере, её младшей сестрой.
Игнорируя эльфа, молодой орк склонился ещё предупредительнее и уточнил:
— Скажите, а вам в особый чай бергамоту случайно для крепости не добавить?..
То, как парень выделил два слова во всей фразе, определённо говорило: с гномами он раньше дело явно имел.
— А что у вас за бергамот к особому чаю?! — моментально вспыхнул неподдельным интересом Бронкс, автоматически силясь угадать, что именно местные трезвенники могут набузовать в пиво. Тут же, впрочем, осекаясь. — Ой, какая разница! — гном уверенно махнул в воздухе рукой. — Конечно, да! Несите с тем бергамотом, который у вас есть!
Сын подгорного народа терзался догадками ровно полсотни ударов сердца, силясь предположить, какую добавку в этом заведении могут сделать в портер для крепости.
Подавальщик его не разочаровал. Бухнув менее чем за минуту перед бывшим полусотником на стол большую и глубокую плошку, накрытую крышкой, он тихо сказал гному на ухо:
— Пусть зелень поверху вас не смущает! Запах вашего особого чая может быть сильным настолько, что будет ощутим и за соседними столами. Что, по ряду причин, нежелательно.
Бронкс приоткрыл крышку супницы, мгновенно уловил оттенок аромата оттуда и решительно засунул подавальщику в карман ещё пару золотых:
— Спасибо! Это идеальный чай!
— Рад был угадать ваш вкус, — вежливо и скромно опустил веки парень, раскланиваясь.
В супнице, как ни парадоксально, Бронксу подали самое настоящее крафтовое пиво, сдобренное доброй пинтой достаточно неплохого виски.
Разумеется, в иных условиях гном предпочел бы употребить эти напитки по отдельности, один за другим, не перемешивая их в единой посуде.
— С другой стороны, в дарёных серьгах пробу не проверяют, — разумно покивал он сам себе на родном наречии.
После чего решительно опростал добрую половину супницы одним глотком.
— Ы-ы-ы-ы-ы…! — сказал он тут же.
Похоже, с размахом чаепития Бронкс здорово погорячился. Подавальщик не просто абсолютно чётко понял, что нужно гному. Он расстарался даже сверх самых крепких ожиданий того: супница содержала восемь с половиной долей виски, а пива там было хорошо если одна-две десятых от объёма.
— А и виски у них неплох, — крякнул Бронкс, закусывая какой-то первой попавшейся травой с тарелки Макпал.
Решив не частить (уж больно горшок для супа был увесист), он досчитал до двух и решительно поднялся: пришедшее в голову правильное решение только окрепло в своей чёткой форме.
Бронкс прошагал на эстрадку, на которой вполголоса наяривал какую-то лободу пародийный (судя по замашкам) музыкальный коллектив.
Задав вопрос, Бронкс тут же получил на него ответ.
И уверенно вышел на середину сцены, отмахивая рукой оговоренную команду артистам.
Оркестр из хуманов заказанную им песню, оказывается, знал. И взял за аккомпанемент вшивых три серебряка.
Ровно через мгновение полилась мелодия проигрыша, и бывший полусотник девятой гномьей горнокопытной, дождавшись нужного места, во всё горло запел:
— Жаңбыр жаңбыр жау,
Бәрі мәңгі тұрмайды…
С нескрываемым удовольствием примечая прямо с эстрады, как из рукомойни, словно ошпаренные, выскочили двое дроу и заметались взглядом по залу — а кто поёт-то?
Остававшийся за столом их соплеменник тоже смотрел на сцену со своего места с нескрываемой ненавистью.
— Сол өмірлік сәт
Есімде қалмайды-ы-ы!
Старательно выводил Бронкс, радостно наблюдая просыпающийся интерес всего зала.
— Шудың бойында сені іздедім,
Бәрі ойымда, үміт үзбедім!
Звать надежду повторно не потребовалось. Провидение явно было на стороне Бронкса. За столь малое время, ничего непоправимого в рукомойне произойти не могло.
Бронкс куражился, как мог. И притопывал, и приплясывал, и пританцовывал. Старательно выводя и куплеты, и припевы, и повторы.
Выкидывал коленца, изображал надругательство над вражеской конницей, причём не разделяя коней и всадников.
Виски явно был отменным.
Смешно конечно; но зал вполне впечатлился искренностью исполнителя и содержанием текста: вскоре со своих мест, тоже приплясывая, почти все присутствующие в зале орки подпевали гному. Притопывая вслед за ним, пусть и сидя.
Как оказалось, очень многим из местных эта песня была знакома и из памяти не истёрлась, хоть и пелась не на их родном языке.
Другое дело, что именно Бронксу, да при дроу, петь её, возможно, и не стоило. Ну или надо было исполнять её не иначе как в присутствии своей полусотни, без которой такое лучше было не начинать.