«Его преосвященство будет сильно недоволен, если ты не выполнишь приказ. Тебя арестуют за содействие чернокнижнику и сгноят в тюрьме».
— Он не посмеет, — замерзшими губами едва выговорила Марго. — И я приехала не по его приказу.
«Значит, по приказу любовника? Стоило только поманить, как ты оказалась готова тут же…»
— Просто поговорить, — перебила Марго, сплетая пальцы под муфтой, и вздрогнула, поймав на себе настороженный взгляд лакея.
— Фрау? — повторил тот. — Вы позволите, фрау?
— Конечно, — выдохнула Марго и, вложив ладонь в руку, затянутую лайковой кожей, сошла с подножки фиакра на едва прихваченную инеем дорожку.
Она не удивилась, не обнаружив себя в первом списке приглашенных — его составляли аристократы с безукоризненным происхождением. Не нашла себя и во втором — среди министров, советников и других высокопоставленных господ. Напрасно удивлялся Генрих, что не видел ее ни на одном из балов: барон фон Штейгер попросту не имел доступа ко двору, и когда Марго уже стало казаться, будто она приехала напрасно, имя нашлось внизу третьего списка.
Вереницы карет продолжали прибывать и прибывать.
У парадных встречал караул в мундирах, отороченных мехом. Заиндевевшие серебряные галуны и эполеты сверкали, точно присыпанные сахарной пудрой.
Праздничный Ротбург совсем не похож на тот, тайными ходами которого Марго пробиралась четыре месяца назад. Слишком шумно, слишком людно, слишком душно от многочисленных букетов и цветочных композиций, слишком слепят хрустальные люстры, множа блики от сотни зеркал и тысяч фамильных украшений. И среди военных в парадных мундирах, чиновников во фраках, дам с оголенными плечами, среди кружев, диадем и колье Марго в своем платье за триста гульденов выглядела совершенной простушкой.
Проходя через салоны, она ловила на себе чужие взгляды — заинтересованные мужчин и брезгливые женщин. Раз ей показалось, будто рядом мелькнуло знакомое лицо графини Амалии фон Остхофф, любезно познакомившей Марго со Спасителем, мелькнуло — и тут же затерлось в толпе. Марго не стала ее окликать.
Она немного опоздала: в церемониальном зале уже вовсю заливались виолончели, и пары кружились по натертому паркету, точно фигурки из музыкальной шкатулки.
«Авьен похож на часовой механизм, — вспомнились слова, сказанные Генрихом перед отъездом. — Я бы хотел остановить вращающую его руку…»
Марго прижала ладонь к сердцу, пытаясь под корсетным панцирем нащупать запрятанный пузырек, приготовленный для принцессы, но уловила только биение собственного сердца: Спаситель был там, в центре вальсирующей карусели — рыжее пламя волос не спутать ни с чем, — и тоже принадлежал этому механически-выверенному, искусственному миру, в котором не было места для Маргариты.
Отступив за колонну, она попыталась справиться с паникой, и прижала палец к дергающемуся виску.
— Фройлен нехорошо? Может, воды?
Учтивый господин во фраке возник, точно из воздуха.
— Нет, нет, — поспешно ответила Марго, вымучивая улыбку. — Уже прошло, благодарю…
И тут же смешалась с толпой, невежливо толкая гостей локтями и ловя недовольные взгляды и шепотки. Завтра весь свет будет судачить о невоспитанной незнакомке, и пусть! Марго было тревожно, душно и, воспользовавшись паузой между танцами, она покинула церемониальный зал вместе с прочими — слишком поспешно, чтобы не встретиться взглядом с его высочеством, чтобы остаться неузнанной, прибывшей сюда для дела, а вовсе не…
На миг ей показалось, что в толпе промелькнул пенно-белый парадный китель кронпринца. Марго застыла, справляясь с защемившим сердцем, не зная, вернуться ли в залу или вовсе сбежать из дворца. Яд, спрятанный в корсет, невыносимо жег кожу, и жгли нестройные мысли, и показалось, из толпы ее разглядывают чьи-то холодные глаза. Марго испуганно оглянулась — но увидела лишь спешащих в буфет господ да стайку обмахивающихся веерами светских красавиц.
«И не мечтай, — шепнул барон, — за тобой действительно следят».
— Ах, какой встреча! Вы?
Марго обернулась и встретилась лицом к лицу с кронпринцессой, чьи прежде тусклые глаза осветились радостным узнаванием.
— Вы… как вспомнить? Баронесса, так?
— Маргарита фон Штейгер, ваше высочество, — на ватных ногах Марго присела в реверансе.
— Я вспомнить, да! — кронпринцесса Ревекка вздернула подбородок и с легкой снисходительностью оглядела баронессу сверху вниз, отчего Марго тут же сделалось не по себе. — Вы выглядеть… — она зашевелила губами, подбирая слова, — простой, но вкусно. Так?
— Благодарю, ваше высочество, — фальшиво улыбнулась Марго, в свою очередь разглядывая принцессу: ее высокую прическу, едва собранную из жиденьких волос, зато перевитую жемчужной нитью и украшенную диадемой; ее платье с глубоким вырезом, из которого круглыми утесами торчали плечи; воздушнейшую органзу юбки, украшенную мелкими брильянтами, точно каплями росы, в которой супруга Спасителя по задумке швеи должна была походить на свежий цветок, но больше напоминала лошадь.
Кольнуло ревностью и досадой.
— Вы пройти со мной в дамский салон? — между тем осведомилась Ревекка. — Я утомлена идиотами и желать говорить с образованый женщина!
— Почту за честь, — отозвалась Марго и подалась вслед за принцессой через заставленный вазонами салон, мимо статных лакеев в напудренных париках, разносивших на серебряных подносах напитки и десерты, мимо деревянно-застывших гвардейцев.
Ревекка болтала без умолку, не глядя на Марго, но уверенная, что баронесса ловит каждое ее слово. Кажется, жаловалась на сквозняки; кажется, ругала местную кухню — Марго не слишком вслушивалась в пустую болтовню, зато украдкой озиралась по сторонам. Понимала: люди епископа будут следить за ней и ждать, когда Марго свершит обещанное. Ведь если она не исполнит — если не пустит в ход пузырек с ядом внутри, если пойдет наперекор, — Господи, помоги! — то будет расплачиваться за непослушание не своей головой, так головою брата.
В салоне яблоку негде упасть, и сразу защемило в висках от гомона, смеха, шелеста оборок, насыщенного аромата духов. Взгляды собравшихся дам ощупывали Марго, будто раздевая, разбирая на части, на лоскутки — как когда-то в приюте. Чувство «уже виденного» захлестнуло с головой, заставляя дышать прерывисто через рот, усмиряя легкую панику и дрожь в руках. Она присела на край, механически взяла с подноса бокал со сладкой водой и рассеянно бросила в него засахаренный лепесток фиалки. Ревекка же исполняла роль радушной хозяйки и учтиво осведомлялась у каждой из дам, нравится ли на балу, на что получала самые жаркие заверения, что бал волшебный, а сама кронпринцесса — будто сказочная фея, могущая поспорить красотой и грацией с самой императрицей. На что Марго, не сдерживаясь, фыркнула в бокал, живо представив громоздкую, точно рубленую топором фигуру Ревекки подле осанистой и изящной Марии Стефании.
— В Равии мы не устраивали таких балов, — пожаловалась на славийском Ревекка, подсаживаясь рядом и обмахиваясь веером. — Рождество проводили в семейном кругу, а тут надо постоянно быть на виду. Так утомительно!
— Я сама нечасто выходила в свет, — ответила Марго, на что получила снисходительное:
— Это видно, милочка. Вы держитесь совершенно скованно, не как подобает аристократке. К тому же, явились без пары.
Марго внутренне вспыхнула, но постаралась удержать себя в руках.
— Я вдова, ваше высочество, — ответила она. — И лишь недавно сняла траур.
— Тогда придворный бал — прелестное место, чтобы обрести пару, — с улыбкой ответила Ревекка и протянула ладонь. — Позвольте вашу бальную книжечку? Кому обещан следующий танец?
— Боюсь, никому…
— Как?! — принцесса тряхнула завитыми кудряшками. — Досадное упущение! Вы молоды и прелестны, несмотря на ужасное платье, — Марго нахмурилась и закусила губу, — обещайте мне лично, что следующий вальс обязательно станцуете с каким-нибудь молодым офицером!
— Разве что его высочество познакомит меня с кем-то из подчиненных, — наигранно улыбнулась Марго.
— О! Нет, нет, нет! — Ревекка закатила глаза и в ужасе замахала руками, и в тот момент Марго, изловчившись, достала пузырек и сжала его в мокрой ладони. — Нет, нет, — повторила принцесса, — не в обществе будет сказано и, надеюсь, никто из собравшихся глупышек не знает славийского, но у моего супруга ужасные друзья! Чего стоит тот противный газетчик, что пишет о нашей семье гадкую ложь. Или вэймарский кузен… вы видели, — принцесса придвинулась ближе, обдавая щеку Марго сладковатым дыхынием, — у него недоразвита рука? Какая мерзость! А ведь он уже король! В отличие от Генриха… — Вздохнув, Ревекка поджала губы и сухо добавила: — И не станет, если будет по-прежнему посещать питейные дома и общаться с простонародьем, с отребьем вроде кучера и ютландского лекаря… Впрочем, доктор Анрай недурен. Он нравится вам?
— Натаниэль? — переспросила Марго, перекатывая между пальцами склянку. — Пожалуй… но…
— Чепуха! — не дослушав, громко сказала Ревекка, отстраняясь и резко отодвигая бокал. — С ним не встречайтесь тоже, это опасно! Вы слышали, что доктор Анрай — чернокнижник?
Мраго нахмурилась в возмущении, порываясь ответить, что никакого чернокнижия нет, что он пытается найти лекарство, что его оболгали и также, как и за ней, установили слежку — но не сказала ничего. Увидела вдруг, как на пороге возникла фигура господина в фраке — качнулся с пятки на носок, ухмыльнулся одной лишь Марго, и, подкрутив ус, исчез за цветочным вазоном.
Ладони сразу же взмокли, и пузырек едва не выскользнул на платье.
— На что вы смотрите? — капризно осведомилась Ревекка.
Марго вздохнула и крепче сжала подарок епископа.
— Ни на что. Голова закружилась… здесь невыносимо душно!
— Ах, милочка! Ваша правда! — Ревекка обернулась к лакеям, подзывая к столу. И, воспользовавшись случаем, Марго пододвинула второй бокал и, отвинтив крышку, плеснула в него бесцветное содержимое пузырька, сейчас же оглянувшись по сторонам — никто не видел: дамы болтали друг с другом, лакеи меняли графины, за дверями прохаживались гости и соглядатаи… да, Марго была уверена! Это за ней явился господин во фраке! Это посланник Дьюлы поторапливал ее! И доселе молчавший барон глумливо хихикнул внутри головы:
«На крючке, рыбка. Делай, что велено, или тебя распотрошат!»
Сглотнув слюну, Марго тут же разлила свежую воду из графина в оба бокала.
— Хорошо бы освежиться перед танцами, — слабо сказала она, один беря в руку, второй протягивая принцессе.
— Благодарю, милочка, — Ревекка приняла его в обе ладони, а глаза почему-то лукаво заблестели. — Вы знаете, еще месяц назад я не так страдала бы от духоты, но теперь… — она качнула бокалом, с улыбкой разглядывая его на свет, и Марго бросило в пот, — теперь все изменилось. О! — она снова придвинулась к баронессе и зашептала в самое ухо, обжигая дыханием: — Я не говорила еще никому, но вам, милочка, расскажу, потому что вы честны и умеете хранить тайны. Вы ведь сохраните тайну, не так ли?
— Конечно, — одними губами пролепетала Марго, онемевшими пальцами сжимая бокал и чувствуя, как волнение стягивает внутренности в узел.
— Я ожидаю наследника, — прошептала Ревекка.
И, сразу же отстранившись, в несколько глотков осушила бокал.
— Как?!
Марго вскочила.
Салон завращался вокруг нее каруселью. Поплыли лица придворных дам, цветы, гобелены, лакеи в праздничных ливреях. Пузырек выпал из разжавшихся пальцев и, крутясь, покатился под софу.
— Вы…
— Шш! — Ревекка прислонила палец к губам и поднялась тоже. — Вы обещали, так? Пока это тайна, я собиралась рассказать супругу по окончании бала. Да что с вами? — заметив побелевшее лицо Марго, всполошилась тоже. — Вам, никак, дурно?
— Слегка, — ответила баронесса, прижимая пальцы к виску. — Простите, ваше высочество. Мне нужно на балкон…
— Конечно, конечно! — кивала Ревекка, и Марго больше не видела ее лица, а видела расплывающееся белесое пятно, где вместо глаз зияли черные дыры. И призрачный барон смеялся и бесновался в сознании, бесконечно повторяя слова его преосвященства:
«Речь не идет об убийстве, только об угасании… Трех капель хватит, чтобы ее высочество никогда не смогла бы зачать наследника…»
Если бы знать раньше. Если бы…
«А что тогда? — продолжал фон Штейгер. — Ты все равно бы сделала это. Ты ведь опробовала эликсир ютландца на себе, прежде чем подменить пузырьки».
— Не знаю! — вслух простонала Марго, прислонясь плечом к мраморной колонне и зябко вздрагивая всем телом. — Я не знаю, как эликсир повлияет на беременность! Видит Бог, я не желаю зла их высочествам!
Она закусила пальцы, жмурясь от слепящего света и пытаясь выровнять сбившееся дыхание. И едва не подскочила, когда на оголенное плечо легла чья-то ладонь.
— Маргит, — услышала она чужой, но такой знакомый, желанный и одновременно ранящий душу голос. — Ты пришла…
Обернувшись, Марго встретилась с янтарным взглядом Спасителя.
В груди сделалось тесно и горячо: от обжигающего ли касания, от внутреннего ли жара, зародившегося под сердцем. Опустив ладонь — скользящим, неуловимо ласкающим движением, — кронпринц повторил совсем тихо:
— Ты пришла. Я рад.
— Вы приказали, ваше высочество, — ответила Марго, не узнавая себя за дрожью в голосе. Она боялась поднять глаза, боялась, что взгляд выдаст ее смятение, ее испуг; расскажет о только что совершенном преступлении — не убийстве, нет-нет, Марго запретила даже думать об этом! Ведь красная пыль излечила ожоги Родиона, а после, добавленная в эликсир доктора Уэнрайта, избавила саму Марго от бессонницы и женских болей.
— Мой приказ — это гарантированный допуск ко двору, — услышала в ответ и прижалась голыми лопатками к мрамору колонны: близость Генриха была столь неуместной, столь тягостной и все-таки желанной. — Но я понимаю. Должно быть, непривычно видеть столько высокомерных особ разом… и меня в придачу. — Мимолетно, будто случайно, коснулся ее руки, и, почувствовав сковавшее Марго напряжение, добавил: — Ты совсем отвыкла.
— Я в смятении, ваше высочество, — с усилием выговорила она, все так же не поднимая глаз. — Это мой первый рождественский бал, я не знакома ни с кем из присутствующих.
Марго, наконец, подняла взгляд — будто увидела Спасителя впервые: не такого, как на портретах, не такого, каким запомнила тем августовским утром, и чей образ бережно хранила в памяти. Нынешний Генрих был другим — повзрослевшим, утомленным и совсем неулыбчивым.
— Знаю, — сказал он, за изломом бровей скрывая нервозность. — Я здесь так же одинок, как и ты, Маргит, и лишь воображаю, что знаю всех наперечет. Смотри, смотри! Это герцоги Аушпэрги, — он дернул щекой, фальшиво улыбаясь проходящей паре, и те столь же искусственно улыбнулась и ответ. — Они похожи на заводных болванчиков, и все надеются урвать кусок посочнее от императорского стола… или от императорской власти. Взгляни на того господина, — проследив за взглядом Генриха, Марго увидела высокого, статного военного с буйной иссиня-черной шевелюрой и умными птичьими глазами. — Турульский посол сегодня изображает мою тень. Он как ворон, что вьется над тяжело раненным бойцом. — Поджав губы, Генрих отрицательно покачал головой. — Нет, нет, друг мой Бела. Я снова и снова отвечу отказом. А вот и граф Рогге…
Сердце сковало неясной тревогой. Марго оглянулась, точно ища в толпе помощь или путь к отступлению, но, уловив движение баронессы, Генрих взял ее руку в свою:
— Не бойся, подойдем! Я давно искал возможности поговорить с ним. Мое почтение, граф.
Моложавый старик с пышными седыми усами с достоинством поклонился и браво ответил:
— Ваше высочество! Благословите!
— Не раньше, чем вы представите нам эту очаровательную крошку.
Марго дернулась от столь фамильярного тона, но, взглянув на спутницу старика, призналась, что иначе назвать это воздушное и юное создание никак нельзя.
— Дочь, ваше сиятельство? — позволила себе осведомиться Марго.
Старик заулыбался, обнажив крепкие желтоватые зубы.