========== Часть 1 ==========
Прислали мне его в аккурат на следующий день после того, как Деннис погиб. Ну да тот сам виноват — нечего было в газовый карьер лезть. Дураков у нас и так хватает, а квалифицированный состав наперечет.
Значится, встал он такой передо мной — щупленький, волосы светлые, глаза голубые, — и рапортует:
— Сержант Расмуссен, прибыл под ваше командование, сэр!
— Финн, что ли? — говорю.
— Никак нет, датчанин, сэр!
— А я думал, вы все вымерли уже, — говорю.
Тут он на меня взгляд кинул пронзительный и говорит:
— Какие будут приказы, сэр?
— Никаких, — говорю. — Просто живее шевели своей ленивой задницей. Садись в патрульную машину и поехали.
Едем мы по Пустоши час, второй — молчит мой сержантик. Молчит и смотрит куда-то в горизонт.
— В первый раз, что ли? — спрашиваю.
— Да, — говорит, — в первый.
— А раньше где служил?
— Третий отдел префектуры Преториума.
— Ого, — говорю, — блатное местечко. А сюда за какие косяки перевели?
Молчит.
— Что ж, — говорю, — здесь тебе не Преториум, у нас все жестко. Будешь слушать меня — останешься в живых, не будешь — не останешься. Краткий ликбез: самостоятельно ничего не трогать, без команды дальше, чем на триста метров, не отходить. Обо всех подозрительных объектах немедленно докладывать. В случае внештатной ситуации самообладания не терять, выполнять распоряжения. Усек?
— Так точно, сэр, усек.
Вышли мы возле развалин электростанции, провел я его вокруг, показал, что да как.
— В разведпатруле главное — внимательность. Любые изменения — фиксировать. Сегодня проворонил, завтра уже не проснешься. Пока что вроде все гладко, но кто этих гребаных марсиан знает, что у них за технологии.
Кивает он головой, только вижу, что мимо ушей пропустил половину.
— Куда смотрите, сержант Расмуссен? — спрашиваю.
— Чуете ветер, лейтенант? — говорит.
— Да, — говорю. — Норд-норд-ост, примерно восемь метров в секунду. А что?
— Свободой пахнет. Дышать полной грудью хочется.
— Влажность повышенная, — отвечаю. А сам смотрю на него искоса и думаю: «Вот же уроды, прикомандировали психа мне. Теперь глаз да глаз за ним нужен, чтобы не свалился куда, романтик хренов».
Обратно вернулись, стоим перед Вратами, ждем, пока сканирование кончится (долгое оно у нас). Вдруг он мне говорит:
— Посмотрите наверх, сэр.
— Зачем? — спрашиваю.
— Небо, сэр.
— Что с ним не так? Оно каждый день одинаковое — серое, как штаны пожарника.
— А вы взгляните.
Запрокинул я голову, смотрю наверх. Стены защитные замшелыми корпусами в высоту уходят. Железяки ржавые болтаются. На ветру тряпка какая-то дырявая треплется. Птица по типу вороны кругами летает. И над всем — тучи бескрайние, пепельные, без единого просвета. Тысячу раз все это видел — а тут вдруг проняло, да так, что дрожь по телу пробежала.
Так и познакомились.
Патрулировали мы с Расмуссеном с неделю примерно, пока он не обнаружил ту самую штуку, из-за которой вся каша и заварилась. В тот день поехали мы на сто первый километр, туда, где шахта ртутная заброшенная. Все стратегические объекты положено по инструкции пешком обходить для более детального контроля. Вылезли мы, значит, у маяка и пошли к шахте. Расмуссен опять рассеянный, вдаль смотрит, а не под ноги.
— О чем задумался, сержант? — спрашиваю. — Ландшафт изучаешь?
— Красиво здесь, сэр.
— Чего ж красивого? Одни камни, деревья голые да перекати-поле катается. Вот где красота — так это на Эспланаде ночью. Бывал? Неон везде, бары дорогие, и у каждого столба девочки топлесс стоят.
— Не бывал, — говорит, и покраснел как рак вареный.
— Брось, — говорю, — чтобы из Преториума да на Эспланаду не ходили?
— У меня девушка есть, — говорит.
— Какой размер? — спрашиваю. — Блондинка? Брюнетка?
— Любимая, — отвечает. Я аж рот приоткрыл от такой классификации.
— В бабе что важно, — говорю. — Чтобы место свое знала и мозг не трахала. Правильно?
— Вы правы, сэр. Только не хочу говорить об этом сейчас.
— Иди направо, пуританин, — говорю. — Террикон обойдем и с той стороны встретимся.
Обошел я террикон, стою, жду — нет Расмуссена.
— Доложить обстановку, — приказываю по рации. Треск, шипение, потом слышу ответ:
— Я тут что-то нашел, сэр.
— Что нашел?
— Не могу объяснить. Лучше, чтобы вы подошли посмотреть.
Нашел я его возле карьера небольшого: стоит, тычет пальцем вниз. Заглядываю и вижу лужу синего цвета.
— На медный купорос похоже, — говорю.
— Да, сэр. Только если присмотритесь, увидите, что там огоньки светятся.
Навел бинокль, смотрю — действительно. Будто искорки в глубине лужи вспыхивают и гаснут. Дозиметр достал — излучения нет.
— Вот что, сержант, — говорю. — Надо образцы для исследований взять. Лезь вниз и две пробирки набери. А я пока фото сделаю. Только перчатки не забудь надеть. И респиратор натяни.
Расмуссен помялся немного и полез в карьер. Гляжу — застыл, как заколдованный.
— Что застрял? — кричу ему.
Тут он будто проснулся, живо пробирки наполнил и наверх бегом.
Вернулись в город, сдали трофей куда следует. Отчет заставили писать — полдня убил. На следующее утро первым делом туда же с Расмуссеном поехали: вдруг еще что интересное осталось. Подъезжаем — мать твою за ногу! Все оцеплено. Колючей проволокой вокруг карьера замотали. Из префектуры полно народу, из самого Преториума какие-то шишки возле шляются, а по периметру солдаты с автоматами стоят. «Ни хрена себе, — думаю, — вот это купорос!»
Только подошел поближе, как мне навстречу майор Росс из управления делами президента выходит.
— Добрый день, лейтенант Ли, — говорит. — Прошу вас покинуть зону повышенного риска.
— Что происходит, майор? — спрашиваю. — Вы можете объяснить?
— Ваша вчерашняя находка представляет угрозу для безопасности населения, — говорит, а сам в сторону смотрит. — Было принято решение ограничить доступ на территорию. Вход без спецразрешения воспрещен. У вас его нет, так что прошу удалиться.
«Серьезно, — думаю, — вляпались».
— Вас понял, — отвечаю. Повернулся и пошел.
Расмуссен в машине сидит, весь как на иголках.
— Что там случилось, лейтенант? — спрашивает.
— Ничего, — говорю. — Едем ТЭЦ проверять.
Молчит, но по лицу вижу — разочарован.
— Не наше дело, сержант, — говорю. — Лучше нам в это не лезть. Меньше огребем.
***
Из дневника Белой Рыси. Запись № 94.
Сегодня у нас круглая дата. Пять лет исполнилось со дня чудовищной катастрофы, унесшей жизни миллионов людей. Потом были и другие потрясения, не менее страшные, но именно первое впечаталось в память каленым железом.
Возмездие снизошло с неба, и настал Страшный суд — за все прегрешения человечества. Падал сверху огонь, и земля была залита кровью. Полностью была уничтожена Северная Европа, Западная Африка, Юго-Восточная Азия. Города взлетали на воздух, как щепки. Охваченные паникой люди зарывались в подземные бункеры, надеясь скрыться от карающих ударов судьбы. Потом все стихло. Мы выползали из нор, как кроты, слепые и голые. И не могли узнать планету — вся зелень была выжжена дотла. Вместо садов, лесов и полей простиралась бескрайняя сухая равнина, названная Пустошью.
Уцелевшее население смешанного этнического состава, отконвоированное в относительно безопасные места, отстроило города, укрепленные защитными сооружениями. Мы попали в Доминион. Это громкое название выбрал для своей крепости президент Ллойд. Никто его не выбирал, он сам вызвался командовать, когда погруженный в хаос народ остро нуждался в управлении. Бывший полковник разведуправления министерства обороны США, Ллойд обладал достаточной харизмой, чтобы быстро подчинить себе полицию и военных, а вскоре и завоевать симпатии гражданских.
Нам объяснили, что произошло, — нападение инопланетных сил. Сначала это казалось шоком. Мир просто перевернулся. В ужасе смотрели мы на экраны телевизоров, где в мутных, трясущихся кадрах, заснятых случайными камерами, мелькали очертания тяжелых космических крейсеров. Пришлось принять, свыкнуться с мыслью, что внеземные цивилизации существуют, что они разумны и что они намерены истребить человечество — как в самых страшных фантастических фильмах. Мы жили каждый день как последний, готовясь бежать в убежище по первому вою сирены. Но постепенно и к этому привыкли. Человек ко всему привыкает.
Инопланетяне, тем не менее, не давали о себе знать более трех лет. А потом, в один день, мы потеряли контакт со всеми остальными городами. Президент Ллойд выступил с обращением к горожанам, в котором говорилось, что все прочие укрепления, кроме нашего, были уничтожены пришельцами и что Доминион остался единственным оплотом человечества на Земле.
Руководство Доминиона быстро прибрало бразды правления к рукам, установив абсолютную диктатуру президента. Все ветви власти теперь управлялись Ллойдом лично. Выход из города гражданским запретили из соображений безопасности. Мониторить пространство Пустоши поставили патрули, выискивающие признаки присутствия инопланетян. Но те больше не появлялись. То ли они решили, что с нас достаточно, то ли готовились к новому, более масштабному вторжению.
Само собой, были и те, кто подверг сомнению все события минувших лет и попытался выступить против консолидации власти в руках президентской группировки. Но их быстро объявили вне закона. Движение Сопротивления, поначалу оформившееся как оппозиционное, превратилось в малочисленное подпольное братство революционеров. Лозунгом Сопротивления стала правда. Правда и ничего, кроме правды.
Требования оппозиции: продолжение поиска контактов с остальными городами, обнародование результатов исследований причин катастрофы и военно-научного наблюдения за космической зоной, установление государственного демократического строя, прекращение преследования инакомыслящих, освобождение всех политических заключенных — ни разу не были выполнены. Но как действующий участник Сопротивления и как его бессменный лидер с момента показательной казни Джордано «Сокола» Ренци, я еще раз клянусь: я отдам свою жизнь ради того, чтобы люди узнали истину — какой бы она ни была.
***
Решил я отдохнуть после тяжелого дня. Пивка себе синтетического достал из холодильника, на диване растянулся, телик включил. После ежевечерней речи президента («внутренние враги народа подчас опаснее внешних, долг каждого сознательного гражданина сообщить» и бла-бла-бла) футбол пошел: сборная мостотреста против сборной университета. Только расслабился — слышу звонок в дверь. «Кого нелегкая в пятницу вечером принесла», — думаю. Открываю — Расмуссен.
— Ну проходи, — говорю, — гостем будешь. Пива налить?
— Нет, — говорит, — не пью.
— Крепче нету, — говорю. — Виски порошковый кончился, а текилу последнюю вчера с Дэнверсом распили.
— Нет, — говорит, — вы меня не так поняли. Я вообще не пью.
И законфузился.
— Извини, — говорю, — с дурью сейчас тоже проблемы. Там кого-то из чайнатауна прихватили за яйца, перебои теперь с поставками.
Тут он совсем замялся.
— Как хочешь, — говорю. — Больше ничего предложить не могу. Зачем пожаловал?
Лег я обратно на диван, а Расмуссен на углу стола пристроился.
— Лейтенант Ли, — говорит, — а все-таки, как думаете, что мы с вами нашли?
— Не знаю, — говорю, — ничего хорошего.
— И не хотите узнать?
— Не хочу.
— А я, — говорит, — хочу. Очень.
— Забудь, — говорю. — Меньше знаешь — крепче спишь.
— И все же… что это, по вашему мнению?
— Биологическое оружие инопланетян, — говорю. Скорее, чтобы отвязаться от Расмуссена, так сказал. А он вскочил и забегал по комнате. Впечатлился, видимо.
— Вы верите в пришельцев, лейтенант? — спрашивает.
— Странный вопрос. Конечно, верю.
— А вы хоть раз их своими глазами видели?
Подозрения у меня Расмуссен стал вызывать.
— Поосторожнее, сержант, с такими словами, — говорю. — Ты что, враг народа? Боже упаси нам с пришельцами лично встретиться. Они и так нас разбомбили вчистую. Телевизор, что ли, не смотрел? Съемки же были, когда Бангкок взрывали.
— А вам не кажется сомнительным, что сохранились эти пленки, когда целые страны зачистили?
— Не кажется, — говорю. — Можете не пытаться меня вербовать в свое расследование, сержант Расмуссен. Меня это не интересует.
В общем, съехал я с этой скользкой темы, поговорили мы еще немного ни о чем, и он ушел. Я еще пивка взял. Сижу, думаю, и начало до меня доходить, что Расмуссен-то, пожалуй, того — из этих. Из оппозиции. Больно он странный какой-то. Лезет, куда не просят, интересуется, чем не надо. Не пьет, не курит, вопросы задает каверзные. Стал я дальше мысль развивать и понимаю: мне же его с префектуры прислали. Само собой! Решили меня на благонадежность проверить. Поэтому он ко мне домой и заявился — задание отрабатывает. Небось со мной поговорил и отчет пошел строчить, гнида… В любом случае мне одно остается — предоставить заявление в Преториум. Чего от меня, собственно, и ждут. Я не стукач, но форму доклада знаю.
***
Из дневника Белой Рыси. Запись № 66.
Устройство Доминиона.
В центре города находится Преториум — административный квартал, на главную площадь которого выходит президентский дворец, в котором проживает президент Ллойд. Там же располагаются соединенные между собой министерства, научные институты и здание префектуры — следственно-полицейского подразделения Доминиона. Элитный центр кольцом охватывает Эспланада — бульвар с металлическими арт-конструкциями. Сам город окружен многослойными стенами высотой в 250 метров и накрыт куполом из особо прочного стекла. В Пустошь ведут четыре прохода — Северный, Южный, Восточный и Западный — называемые Вратами. Врата строго охраняются, а каждый проходящий сквозь них подвергается тщательному сканированию с целью идентификации личности.
Лучами расходящиеся из центра улицы приводят к трущобным окраинам, где люди вынуждены выживать в условиях ужасающей нищеты. Повсюду процветает преступность и проституция, а также меновая торговля вещами и искусственными продуктами питания. Больше всего в цене предметы, оставшиеся со времен до катастрофы. Население, призванное работать за идею, проводит свой досуг за синтетическим алкоголем и наркотиками…
Тем не менее президент Ллойд (из официальных титулов: Благодетель, Гарант Мира, Dominus Dominioni и прочие, не менее пышные и пустые имена) пользуется огромной поддержкой. Люди, бледные от недостатка света и кислорода, страдающие тяжелыми заболеваниями, возникшими после трагедии, превозносят его до небес и искренне верят, что без него их вовсе бы не существовало. На Центральной площади даже стоит памятник президенту, воздвигнутый благодарными верноподданными. Они не могут — и не хотят — вообразить, что причины произошедшего, возможно, не связаны ни с какими пришельцами, и более того: что инопланетян вовсе не существует, доказательства — подделаны, а сама катастрофа — дело рук вполне земных существ.
«Сомнение — это путь к Истине; кто не сомневается — не видит, кто не видит — не понимает, кто не понимает — остаётся в слепоте и в заблуждении». Многие члены Сопротивления жестоко пострадали, отстаивая это старое изречение на митингах, вспыхнувших после объявления Доминиона последним городом на Земле. Большая часть из них до сих пор сидит в карцерах Преториума, не надеясь на освобождение; несколько человек во главе с идеологом движения Джордано Ренци были расстреляны на Центральной площади за экстремизм в присутствии нескольких десятков тысяч воодушевленных зрителей.
Нам пришлось скрыться — и мы скрылись, но не сдались. По-прежнему мы ведем тайную работу по восстановлению полной картины событий. Наши активисты есть везде: среди ученых и рабочих, учителей и медиков, инженеров и архитекторов. Мы собираем информацию по крупинкам. Нас мало, но мы верим, что рано или поздно справедливость восторжествует, и наши погибшие товарищи будут отомщены.
***
Взял я отгул в понедельник с утра и пошел в первый отдел префектуры заявление катать на Расмуссена. Честно говоря, давно я там не был — с тех пор, как на должность патрульного меня назначили. Отстроились они за это время будьте-нате. Снаружи та же самая халупа семиэтажная из клепаного железа, а внутри: коридоров понаделали, двери везде с табличками, чинуши с префектами вперемешку толпами бегают. Пока дошел куда надо, чуть не потерялся. Даже пожалел, что компас с собой не взял.