========== Часть 1 ==========
Пролог
— Ну что, пострелята, хотите послушать страшную сказку?
— Хотим!
Светлые, темные, рыжие головки немедленно столпились вокруг сидевшего на скамейке под тенистой липой старого рыбака. Тот усмехнулся в седую бороду и затянулся трубочкой ароматного табаку.
— Не знаю, стоит ли рассказывать. Может быть, вы ее уже слышали: легенда старинная и известная; а если не слышали — точно ночью не уснете!
— Хотим! Хотим!
— Тогда слушайте. Правда или ложь, быль или небылица — а только поговаривают, что в морской пучине живет ужасное чудовище. Появилось оно в незапамятные времена: и при деде моем было, и при прадеде. Днем сидит оно глубоко в подводной пещере, скрывшись среди водорослей и камней. А ночью выплывает на поверхность и охотится за кораблями. Если оказался ночью в море за Одиноким островом — считай, что ты покойник!
— Почему?
— Съест и глазом не моргнет!
Ребята ахнули.
— Оно большое?
— Огромное. Когда оно поднимается из глубин, море бурлит, как в самую сильную бурю. Когда опускается — в воронку засосет любое судно! Много лежит на дне затонувших кораблей, битком набитых сокровищами, но никто ни разу не решился нырнуть, чтобы обыскать их…
— А как оно выглядит? — боязливо спросил Матиас.
— Никто точно не знает. Те, кто знал, уже погибли! Но говорят, что у него множество длинных и сильных щупалец — как у осьминога. Тело — черное и скользкое. А в гигантской пасти — зубы, острые, как колья!
Золотоволосая Вероника ойкнула от страха и закрыла лицо руками.
— Одинокий остров совсем недалеко, — задумчиво сказал Тео. Он единственный из всех не испугался страшной легенды. Наоборот, он слушал рассказ старика со все возрастающим интересом. — В хорошую погоду его даже видно с пристани. То есть… осьминог рядом?
— Ты прав, мальчуган, — подмигнул рыбак. — Чудище спит и видит, как бы ночью напасть на город!
Дети заверещали от ужаса и возбуждения.
— Но почему оно до сих пор не напало?
— Кто знает. Может быть, потому что наш город под защитой высших сил. А может, потому что и нет никакого морского чуда-юда!
— А если есть? — не унимался Тео. — Может быть, остров ему мешает?
Старик внезапно посерьезнел и стал спешно вытряхивать недокуренную трубку.
— Как бы то ни было, это всего лишь сказка, и дело с концом. Засиделись мы, пожалуй, пора по домам расходиться. А то родители хватятся — куда дети на ночь глядя подевались.
I
В базарный день в Алькаране всегда шумно. Узкие улочки, поднимающиеся от порта к главной площади, заполнены толпой оживленных людей. Теснятся друг к другу лавочки, полные самых разных товаров; повсюду разгуливают лоточники, зычными голосами предлагая попробовать печеных кальмаров и прочие лакомства. У причала швартуются новые и новые корабли из заморских стран, выпуская на твердую землю уставших от долгого плавания путешественников. Надсадно крича, вьются над гаванью стаи чаек. С лаем путаются под ногами вездесущие собаки, шныряют вдоль стен кошки, норовящие урвать все, что плохо лежит. Скрипят доверху нагруженные телеги, движущиеся в центр этого хаотического людского моря — рынок.
Маленький Тео очень любил ходить с матерью за покупками. В этом он усматривал нечто ритуальное, неизменное и великолепно-волшебное. Еще ранним утром, лежа в кровати, он ощущал всем существом множество танцующих внутри него разноцветных калейдоскопных бликов. Потом приходила мать, отдергивала шторы, и в комнату вливался теплый солнечный свет. Быстрее, быстрее — завтрак, во время которого он никак не мог усидеть на месте, дуя пузыри в молоко; наконец, надета чистая рубашка, ботинки начищены, на голове — панамка (а у мамы — соломенная шляпка с цветами), мать берет плетеную сумку, связку ключей — и Тео вываливается в большой, полный запахов и звуков мир.
Больше всего ему нравился рынок. Запрокинув голову и раскрыв рот, он следовал за матерью, держась за ее юбку, чтобы не потеряться. При входе в длинную арочную галерею сидели торговки цветами и птицами. Щебет канареек и дроздов, отрывистое карканье воронов, забавные реплики цветастых попугаев смешивались с ароматами роз и лилий. Входя в мясные ряды, Тео привычно жмурился, чтобы не смотреть на страшные отрубленные свиные головы, сосредоточенно взирающие на него с высоты столов. Затем — переполненные рыбные ряды, где надо было зажимать нос, но тем не менее волнующе интересные: рыбы живые и потрошеные, обычные и редкие, маленькие и огромные. Тихие молочные прилавки, наполненные желтыми круглыми сырами и корзинками с творогом, сменялись упоительно душистыми стойками пекарей. Сумка матери постепенно тяжелела и к отделу овощей и фруктов была уже набита доверху.
Тео обожал эту часть рынка. Самая ароматная, самая пестрая, самая сладкая — она манила его румяными бочками груш, радужными горами яблок, пышными охапками зелени. Торговцы наперебой предлагали отведать ломтик сахарного арбуза или крупной черешни, а некоторые даже протягивали мальчику в дар кисть винограда или сушеные финики, надеясь тем самым расположить его мать. И в один из таких безмятежных и замечательных дней, как всегда, Тео слегка отвлекся и пошел вдоль рядов собирать привычную дань, пока мать торговалась с продавцом.
Набив рот спелыми, уже начавшими трескаться сливами и рассовав по карманам орехи, Тео направился обратно к матери. Взгляд его случайно упал на небольшой столик под бахромчатым навесом, спрятавшийся в углу. Там продавались редкие пряности и травы. Торговец пряностями — высохший, морщинистый, высокий старик — раздраженно говорил что-то стоящей рядом неприметной старушке в черном платке. Тео прислушался.
— Давай сюда все, что собрала, и уходи! Ну же… быстрее!
Старушка бережно доставала из холщового мешочка засушенные цветы и листья. Бакалейщик при этом торопливо оглядывался и вырывал травы у нее из рук.
— Быстрее шевелись, ты, старая карга!
Он сунул ей несколько мелких монет и тут увидел Тео, которого поначалу не заметил из-за прилавка.
— Иди-иди, мальчик, — проворчал он с кислой гримасой. — Нечего тебе здесь делать! Ты слышал, что я сказал?
Тео не двигался. Старая женщина повернула к нему лицо, и он утонул в удивительной красоты бездонных голубых глазах. Глаза сияли, словно два топаза; в остальном же это была вполне обычная старушка с седыми волосами, покрытыми черным платком, в длинной домотканой юбке. Только он собирался спросить, почему у нее такие глаза, как был схвачен в объятия подлетевшей матерью. Мать была разъярена, как тигрица.
— Что ты уставилась на моего ребенка, ведьма?! — закричала она. — Убирайся прочь!
Она крепко прижала Тео к себе:
— Не смей больше отходить от меня ни на шаг, слышишь?
Кругом загалдели, столпились люди; старуха вышла из-за прилавка — и все отпрянули.
— Ведьма, ведьма, — послышались голоса. Старуха молча проследовала к выходу сквозь расступившуюся толпу. В спину ей полетели проклятия и гнилые овощи. Но она ни разу не обернулась, и никто не посмел приблизиться к ней вплотную.
— Почему ты прогнала ее, мама? — спросил Тео по дороге домой. Он нес, обняв, тяжелый и увертливый кочан капусты и порядком запыхался, но мать шла быстрым шагом. За все время после рынка она не проронила ни слова, из чего Тео сделал вывод, что она страшно разозлена. Мать остановилась как вкопанная и резко обернулась к нему.
— Никогда больше не подходи к этой женщине. Ты понял?
— Но почему…
— Никаких почему. Не подходи к ней, не разговаривай с ней, не смотри на нее. Ясно?
— Ясно, — испуганно пролепетал Тео.
Больше он ничего не спрашивал у мамы по поводу той старухи, опасаясь ее гнева. Но их встреча запомнилась ему надолго. Робко, исподлобья, таясь от матери, он продолжал искать ее взгляда среди шумной базарной толпы, но не находил. Шли годы, мальчик взрослел, и с течением времени та встреча становилась в его памяти все более мистической, символической и судьбоносной. Порой во сне являлись ему лазурно-голубые глаза — отдельно от лица, от общего облика. И он просыпался тогда: но не с криком ночного кошмара, а с сосущим, зовущим неведомо куда чувством тоски; встав с постели, открывал окно и смотрел поверх крыш домов в темное ночное море, до тех пор, пока не утверждался в мысли, что однажды покинет Алькаран навсегда.
========== Часть 2 ==========
II
— Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать! — бойко отчеканила Вероника, отделилась от стены и побежала вдоль берега.
Матиас и Тео сидели на корточках под старой перевернутой лодкой. Укрытие было отличным. Матиас предлагал скрыться в густом кустарнике, но Тео с негодованием отверг эту идею. Времени на раздумья было мало, и оба, скрючившись, нырнули под лодку, шепотом продолжая спорить.
Через рассохшиеся доски виднелось голубое небо и мелькающее, как зайчик, белое платьице.
— Надо было по раздельности прятаться, — настаивал Матиас.
— Тихо, ты выдашь нас, — зашипел Тео.
Вероника была совсем близко. Она остановилась прямо возле лодки, утирая пот со лба краем передника. Сквозь щель перед собой Тео видел ее коленки: худенькие, острые, исцарапанные, — и внезапно это так умилило его, что у него защипало в носу. «Вероника, — подумал он, — я буду защищать тебя всю жизнь, чего бы мне это ни стоило».
Его глубокую задумчивость прервал громкий шепот Матиаса:
— Она ушла! Перебегаем!
Приподняв лодку, они на полусогнутых медленно поползли к лодочному сараю, готовясь немедленно присесть, если увидят Веронику; но девочка исчезла. Завернув за угол, мальчики опустились на песок, переводя дух.
— Пусть побегает, — хихикнул Матиас, и внезапно сверху на их головы, прямо по днищу, обрушилась барабанная дробь.
— Нашла, нашла! — торжествующе кричала Вероника.
Перевернув лодку, Тео выпрямился.
— Нашла-то нашла, а попробуй догони еще, — сказал он и резко бросился в сторону.
Прятки перетекли в догонялки; с визгом детвора носилась вдоль берега, пока не устала и не растянулась у прибоя. Матиас достал из кармана теплые мелкие яблоки, и они вгрызлись в них, глядя на шуршащие набегающие волны.
— О чем думаешь, Тео? — спросила Вероника, наматывая на палец золотистый локон.
— Помните сказку про морское чудовище?
— Что-то такое припоминаю, — сказал Матиас.
— Сокровища… Корабли на дне, битком набитые сокровищами… Ожерелья из драгоценных камней, сундуки с золотыми монетами, закаленные мечи с узорными клинками… Вы никогда не мечтали нырнуть за ними?
— Хочешь разбогатеть? — усмехнулась Вероника.
— Нет. Просто хочу увидеть эту красоту. Может быть, возьму монетку на память.
— Что за бред, — зевнул Матиас. — Не было там ничего и нет. Иначе бы давно всё выбрали.
— Неправда, есть. Просто все боятся чудовища.
— До сих пор веришь в эти дедушкины сказочки?
— Это не сказки! — вспылил Тео. — Ты сам боишься.
— Я-то?
Матиас встал, забросил огрызок в воду и прищурился.
— Мне все равно, я не верю ни в сокровища, ни в чудовищ. А вот ты, походу, струсил…
Тео тоже поднялся.
— Спорим? — с вызовом произнес он. — Я доплыву до затонувших кораблей, нырну и в доказательство достану какую-нибудь драгоценность!
Вероника, умоляюще прижав руки к груди, встала между ними:
— Мальчики, не ссорьтесь…
— На что спорим? — не обращая внимания, хладнокровно принял вызов Матиас.
Тео сначала побледнел, потом густо покраснел.
— Выигравший будет год сидеть за одной партой с Вероникой! — выпалил он.
— Вот как, — Матиас многозначительно улыбнулся. — По рукам!
Девочка в растерянности переводила взгляд с одного на другого.
— Что ж, когда ты намерен начать? — язвительно спросил Матиас.
— Прямо сейчас.
Круто развернувшись, Тео зашагал к стоявшей на приколе ближайшей плоскодонке. Вероника побежала за ним.
— Тео, подожди! Неужели ты серьезно решил…
Тео отвязал канат, оттолкнул лодку и сел на весла.
— Не бойся. Я вернусь через пару часов. Можете подождать меня здесь.
— Ох и взгреет тебя старый Хендрик, когда узнает, что ты взял его лодку! — крикнул вдогонку Матиас.
Свежий бриз трепал волосы, плескал в лицо солеными каплями. Тео плохо умел ходить на веслах: отец брал его с собой в море всего несколько раз; спустя три четверти часа он уже натер кровавые пузыри на ладонях. Нещадно ломило спину, но, сжав зубы, он продолжал грести дальше. Друзей на берегу давно было не различить, зато по правую руку на склонах холмов живописно раскинулся Алькаран, теснясь черепичными крышами. На горизонте замаячила черная точка — Одинокий остров.
Тео взял курс на остров. Ветер постепенно крепчал, и солнце начало заволакивать сероватой дымкой — верным признаком приближающегося шторма. Волны становились все выше и выше, лодка то взмывала в небо, то падала в пропасть. Холодок пробежал по спине Тео, когда он понял, что слишком самонадеянно отправился в открытое море. Он попробовал было повернуть обратно, но не сумел. В отчаянии он закричал о помощи, но голос его потонул в громовом раскате надвигающейся на Алькаран бури. Плоскодонку тряхнуло, и Тео упал, ударившись головой о скамью.
Гроза повергла мир в серо-черный хаос. Потеряв управление, лодка ныряла вверх и вниз. Ливень хлестал свинцовые волны, пенные валы яростно обрушивались на крохотное суденышко. Весла давно выпали из уключин, их разнесло в щепки. Тео из последних сил пытался держаться, но ослабевшие пальцы соскользнули, и его смыло за борт. Хлынула в рот и нос вода, раздирая легкие пронзительной болью. Море подняло на гребне тело захлебнувшегося мальчика и метнуло его в свою разверстую пасть.
III
Дрогнули веки, сквозь ресницы забрезжил свет. Тео тихонько пошевелил сначала правой ногой, потом левой. Руки нащупали под собой что-то шерстяное и мягкое. Он медленно приоткрыл глаза.
Над собой он увидел уходивший к верху наклонный деревянный потолок и длинную балку, с которой свешивались, почти касаясь его лица, сухие растения и связки лука. Приятный запах ароматических трав расслаблял и успокаивал. Он лежал на скамье, на шерстяном одеяле, прикрытый мягкой меховой шкуркой. Через небольшое оконце проникали солнечные лучи, в которых танцевали легкие пылинки. Потертый деревянный стол со скамьями, небольшая дровяная печурка, полки с глиняной утварью вдоль стен — все дышало опрятностью. По углам стояли бочонки, громоздились горками холщовые мешки. И повсюду, куда ни падал взгляд, висели, лежали, торчали пучки засушенных стеблей.
Скрипнула входная дверь, и до боли знакомые голубые глаза встретились с глазами Тео. Он продолжал лежать и слегка улыбнулся.
— Я сплю? — спросил он.
— Нет, — ответил неожиданно глубокий, грудной, бархатный голос. — Не спишь.
Воспоминания разом нахлынули на мальчика, и он резко вскочил со скамьи.
— Где я?
— На Одиноком острове, — спокойно отозвалась пожилая женщина. Она прошла к печке и неспешно начала закладывать в топку поленья. — Будешь пить чай?
Вместо ответа Тео распахнул дверь и выбежал наружу. В нос ударил резкий запах гниющих водорослей и чаячьего помета. Солнце клонилось к закату. Почти у самых ног плескалось море, и далеко на горизонте, в тумане, виднелась башня Алькаранской крепости.
Он протер глаза. Еще раз протер. Это определенно был не сон. Все еще оторопело моргая, он вернулся в хижину. Старушка любовно доставала чашки с блюдцами, а на плите уже шумел закопченный чайник.
Тео сел за стол и подпер голову руками.
— Ты жив, а это главное, — словно опережая его вопросы, сказала старуха. — Не бойся. Тебе ничто не угрожает… по крайней мере, пока я здесь.
— Кто вы? — наконец вымолвил Тео. — Я искал вас долгие годы…
Он запнулся.
— Можешь звать меня Тиной, — отозвалась женщина. — Вот, наконец, мы и встретились снова. Но предопределена ли Судьбой наша встреча, можно будет сказать лишь впоследствии. Как тебя зовут?
— Тео.
— Ты бесстрашный мальчик, Тео. Заплыл в место, которое все лодки обходят стороной.
— Как я оказался у вас дома?
— Тебя выбросило ко мне на порог после шторма. Ты наглотался воды и сильно поранил правую руку…
Тео осмотрел руку, но не увидел никаких признаков раны. Взглянул на ладони — ни следа от мозолей.
— У меня на острове растет очень много трав, — невозмутимо сказала Тина. — Среди них есть и те, что врачуют любые болезни. А я хорошо умею применять их.