Мне неожиданно до дрожи захотелось броситься к потайному шкафу, схватить первый попавшийся стул и срочно увидеть этот снимок, хотя бы дотронуться, взглянуть хоть одним глазком. Но я в очередной раз подавила этот бессмысленный порыв. «Держи прошлое в прошлом», – утверждали «видящие» врачи, пытавшиеся вернуть мне интерес к жизни три года назад. И я до сих пор часто проговариваю внутри себя, как заевшая пластинка: «Оставь прошлое прошлому, живи сейчас, живи настоящим, дыши… Сосредоточься на том, как выстроить свою жизнь дальше. Думай о будущем».
Вот только мое будущее погибло в одно мгновенье. В яркий солнечный день. Исчезло, растворившись в жарком мареве горящего металла. Жизнь я все-таки построила. Сама. Но как быть с тем, что я больше не верю в счастливые исходы? Об этом как раз ничего не говорили… Так кого спрашивать?
Кофе неожиданно показался горьким на вкус. Я уставилась в чашку, смаргивая внезапно подступившие слезы. Нет, не буду жалеть себя, не трону старые фотографии. Просто буду жить дальше. Он хотел бы этого. Дедушка – тоже.
Подумав, я все-таки добавила в кофе пару ложек сахара, стало слаще и как будто приятнее. Да, жить дальше, сосредоточиться на настоящем. Например, на том, что было вчера. Был ли случай накануне внеочередным проявлением способностей?
Доктора говорили, что они могут со временем вернуться, когда схлынет потрясение. Потом сказали, что мне надо снова полюбить их, поверить, что те не подведут. Но дело в том, что я их никогда особо не любила и не желала. Радость от обладания ими я всерьез ощутила, лишь когда умения стали основой моего ныне несуществующего будущего. А дальше я испытывала только гнев и отрицание. А еще – тошноту. И так уж вышло, что любая попытка их использования причиняла мне боль. К тому же я не была уверена, что вчерашние видения не всего лишь один из моих повторяющихся снов. В последнее время они стали очень реальными…
В любом случае, видимо, мне не стоит продолжать попытки возродить то, что почило во мне навеки. Даже если и вернулась малая толика, экспертом мне уже не работать. Да я и не хочу, если честно. Не знаю, зачем Азаэлю вообще понадобилось приходить к потерявшей все свои способности девушке, которая мало того, что всего лишилась, так еще и не тренировалась годами, – недопустимо с точки зрения начинающего эксперта. Да и комната из глубин моего подсознания никак не может быть связана с пропавшими детьми. Точно не может. Значит, вердикт верен. Мы будем жить дальше и делать вид, что ничего не произошло.
Я допила кофе и с облегчением поставила чашку в мойку. Голова как по волшебству перестала болеть. Значит, я все решила правильно. Правда, предательский червячок внутри заскребся и начал утверждать, что мне надо доложить обо всем в Академию. Но я загнала его внутрь да еще сверху нафыркала так, чтобы носа казать не смел. Был прекрасный день, а я собиралась на работу и хотела провести день с пользой.
…Мерзкий, как зубная боль, звонок разорвал благодатную тишину моего жилища. Я снова мысленно выругалась и в миллионный раз пообещала себе отключить его или хотя бы вызвать мастера, чтобы сменил это ужасное подобие мелодии на что-то приемлемое, и поплелась открывать дверь. На пороге стоял омерзительно жизнерадостный курьер, одетый по всей форме правительственного учреждения: в синее с белым. Даже фуражку напялил.
– Кира Валерьевна Мичурина? – спросил он, демонстрируя в улыбке ослепительно-белые, явно искусственные зубы.
– Она самая, – я оперлась на косяк, не спеша широко открывать дверь. Район у нас хороший, но мало ли.
– Меня уполномочили доставить вам особое письмо. Рекомендую прочесть немедленно, сразу при получении, – бодренько оттарабанил посыльный, не забывая при этом продолжать улыбаться, и полез в сумку на боку. Через пару мгновений он вручил мне плотный конверт, на котором, к моему удивлению, стояла знакомая всем и каждому золотая печать Академии.
Пока я вертела в руках конверт, служащий успел сунуть мне золотую ручку вместе с листом, одновременно ткнув пальцем туда, где я должна была расписаться. Получив вожделенный росчерк, он аккуратно убрал документ в сумку, пожелал мне доброго дня и утек по дальнейшим делам. Я закрыла дверь, дошла до комнаты и положила конверт на стол. Печать в полумраке немедленно принялась сиять золотыми искорками.
Червяк внутри подозрительно хмыкнул. Я фыркнула на него. Он скривился. Я сделала то же в ответ, набрала воздуха в легкие, как перед прыжком ко дну океана, и открыла конверт. Внутри оказался лист из плотной дорогой бумаги, на котором каллиграфическим почерком со всеми полагающимися случаю завитушками было начертано следующее:
«Уважаемая Кира Валерьевна! 13 июля в 22:15 по Вашему адресу зарегистрирован случай несанкционированного использования способностей первого класса. Вам надлежит в течение 12 часов с момента получения сего письма явиться в Академию им Дж. Бруно по адресу: Центральная аллея, дом 1, корпус 1, кабинет 434 – для дачи соответствующих объяснений. Уведомляем Вас, что неявка по указанному адресу в обозначенный срок будет расцениваться как попытка уклонения и повлечет уголовную ответственность.
С уважением,
Отдел по борьбе с несанкционированным использованием магии г. Московии».
Я прочитала эти строки еще раз и поняла, что Азаэля я все-таки убью.
Глава вторая
Циферки на табло счетчика такси бежали с такой скоростью, что я на всякий случай начала смотреть в окно, чтобы не схлопотать инфаркт раньше времени.
Мимо мелькал давно знакомый лесопарковый пейзаж, плотным кольцом окружающий Академию. До главного здания, где мне надлежало появиться, ехать было еще минут десять.
Я снова взглянула на счетчик, приуныла еще больше и начала считать мелькающие мимо деревья, которые потом сменились яркими клумбами с огненно-красными, синими и желтыми цветами. За ними, а также за песчаными дорожками следил целый штат садовников. Вдалеке был свой специальный сад, раскинувшийся чуть ли не до самой окраины территории Академии. Я бывала там буквально пару раз с Алёной. Нам, факультету «видящих», как называли наше направление между собой студенты, в различных лечебных травах требовалось разбираться постольку-поскольку. Это факультет травников гоняли на улицу, в теплицы и оранжереи в любое время года и любую погоду, за исключением зимы, да и то не всегда. Поэтому, если вы когда-нибудь окажетесь рядом с Академией в более-менее холодное время года и увидите некую группу людей в куртках, шапках и варежках, замотанных в шарфы по самые уши в три слоя, это почти гарантированно окажутся «травники». Наш факультет «ясновидения и прорицания» в полях тоже бывал. Но мы, скорее, занимались считыванием и просмотром информации на местности, а пару раз даже выезжали на настоящие места преступлений. Но до закалки «травников» нам, разумеется, было далеко. Я полевые работы даже любила. Во всяком случае, пока был жив дед. Но после его смерти как-то стало не до того. А потом и подавно было не до садов-огородов и уж тем более оранжерей.
Я так задумалась о нелегкой жизни травников, что чуть не пропустила тот самый миг, когда показалась Академия. А смотреть, поверьте, было на что.
Из двадцати лет признания человечеством сверхъестественных возможностей Академия существует пятнадцать. И с момента закладки первого кирпича, очень символической, с присутствием большого числа правительственных шишек и представителей всех каналов ТВ и СМИ, до открытия здания прошло едва ли четыре года. Переговоры о создании Академии для подготовки квалифицированных «кадров» начались практически сразу, как утихли первые страсти по великим переменам для всего человечества. И я хорошо помню, как мы с родителями и дедом смотрели трансляцию, когда Генеральный руководитель Юрий Аносов шел по расстеленной прямо в грязи синей ковровой дорожке, потом копнул пару раз лопатой золотого цвета. В получившуюся ямку помощник в мундире ловко вылил свежий бетон, а потом г-н Аносов торжественно водрузил туда здоровенный кирпич, тоже золотистого цвета, с витиеватой надписью с пожеланиями крепости и процветания. Родня нынешнего императора чинно стояла рядом в белых кителях и белых платьицах, хлопая в ладоши. Сам император явиться не смог по причине нездоровья. Транслировали это весь день, так что смотреть при всем желании было больше нечего. Но мне, восьмилетней, представление очень понравилось.
Согласно задумке, здание Академии должно было внушать мысль о величии, благопристойности и строгости. Поэтому в качестве основной формы строения был выбран сундук на сваях, как мы его называли. Вокруг него в форме половины правильного шестиугольника располагались сундуки поменьше и без свай. Поверх них были уложены ромбы из золотого стекла. А на главный сундук сверху возложили золотой купол, в котором, кстати, располагалась обсерватория, где чаще всего бывали студенты-астрологи и иногда нумерологи.
Окна везде узкие, но во всю высоту стен, и они также отделаны золотым стеклом, к тому же прозрачным только изнутри, снаружи представляющим собой безупречно гладкое зеркало. Во главе центрального сундука золотом блестит герб Академии – три звезды, разделенные лучами, сияющие над головой человека, воздевшего руки к небу, под ногами которого также сияет яркая звезда. Непосредственно перед главным входом, располагающимся прямо между сваями сундука, помещена статуя того, чье имя и носит Академия, – Джордано Бруно. Он взирает на мир с отрешенным лицом. Его длинная хламида ниспадает почти до пят, касаясь огня, по которому он ступает и который попирает ногами. В его руках книга, лицо имеет скорбное выражение. Для многих, в том числе и для меня, до сих пор загадка, почему именно его выбрали в качестве символа Академии. Говорили, что как образец бесстрашия и отречения от прежних стандартов. Звучало красиво, кстати.
Я протянула водителю карту, стараясь не смотреть на счетчик. Аппарат весело пикнул, принимая оплату. Я вздохнула, вышла из машины и пошла к центральному входу. В Академии царили летние каникулы, поэтому, кроме меня и водителя, вокруг не было ни души.
Вторая особенность Академии в том, что она располагается на громадной территории. Но общественный транспорт ходит только за ее пределами, внутри же способов передвижения немного: либо личный автомобиль с множеством ежедневных проверок, либо специальное такси, сто́ящее как половина Академии, либо надежный древний способ – ноги. Правда, периодически ходит студенческий автобус, но строго по часам, а в каникулы он просто отсутствует. Я побоялась, что если пойду пешком, то рискую опоздать и не успеть в отведенные для приема часы, которые в годы моей учебы назывались «после дождичка в четверг». Я и сейчас не была уверена, что хоть кто-то из нужных мне персон окажется на месте, потому запаслась водой и парой бутербродов. А такси позволило сэкономить драгоценное время, которое я в случае чего могла потратить на шатание между этажами и кабинетами.
Проверочные рамки на входе скрипнули, задумались, но все-таки засветились зеленым цветом, подтверждающим мою безопасность для общества. Я с трудом распахнула тяжелую металлическую дверь, которая только издалека выглядела хрупкой, умудрившись попутно оцарапать руку о выступающий нос грифона. Да, ручки на входе в виде этих существ. Не иначе как для того, чтобы каждый входящий на себе ощутил суровую руку неотвратимости. В годы обучения я приноровилась открывать двери без травм. Но навык без практики быстро утрачивается…
Вторая рамка пискнула и тоже выдала зеленый. Я выдохнула и прошла вперед, в узкий коридор, где светилось тусклое помещение охраны, на ходу доставая письмо и паспорт, а также снимая серьги и цепочку с шеи. Все это надлежало предъявить для проверки. Больше на мне не было ничего металлического и подозрительного. Что, однако же, не помешало охранникам обыскать и осмотреть меня так, будто я по меньшей мере пришла сюда с армией воинственных горных троллей.
В отличие от многих других государственных учреждений, местная охрана всегда на высоте. Работа в Академии считается в высшей степени престижной и оплачивается солидно. И отбор кадров для службы безопасности чрезвычайно строгий. Когда я только вошла на территорию заведения, мой водитель тут же позвонил и отчитался о том, кого везет и зачем. Естественно, ему я тоже показала пропуск и паспорт. Эти данные он уже отправил охране, сфотографировав специальным прибором. И я совершенно точно знала, что как минимум трое «видящих» специалистов уже просмотрели меня на предмет потенциальной опасности. Длинная дорога позволяет это сделать, не тратя лишнее время. Сколько на самом деле «видящих» работает в службе безопасности, доподлинно не знает, наверное, даже директор.
Я терпеливо ждала окончания процедуры проверки, параллельно стараясь не думать ни о чем кроме того, ради чего сюда пришла. Насколько знаю, каждый специалист эзотерического направления обязан зарегистрироваться в базе данных министерства, подтвердить специализацию, сдать экзамен на профпригодность и получить специальную лицензию. Нам, выпускникам Академии им. Джордано Бруно, идентификационный номер присваивался автоматически при получении диплома. Поэтому я не понимала, что в моих действиях может быть запрещенным. Но это я скоро выясню.
В глубине души я надеялась, что просто расскажу все, как было, – врать смысла нет никакого. Там стопроцентно сидит «видящий», который любую неправду чувствует еще до того, как о ней подумали. А я в нынешнем моем состоянии и с настоящим уровнем умений для него как раскрытая книга.
Наконец охранник вернул мне сумочку, паспорт и пропуск. Украшения же оставил, сказав, что я смогу их забрать на обратном пути. Забавно, правила еще больше ужесточили. Связано ли это с пропавшими детьми?
Еще более тяжелые внутренние двери с гербом Академии распахнулись, и я очутилась там, где провела без малого шесть лет своей жизни. Архитектурный проект Академии, как я уже говорила, выполнили в кратчайшие сроки. И то, что задумывалось как показатель величия, мощности и богатства вкупе со строгостью, можно охарактеризовать лишь одной фразой: «Вот зашибись мы тут живем». Иными словами, куда ни посмотри, кругом золото. Им выложены расщелины между мраморными плитами, отделаны цветочные горшки, рамы картин, гигантская люстра, занимающая практически все пространство между вторым этажом и первым. С позолотой основания колонн и даже подушки, небрежно разбросанные на креслах, где посетитель может скоротать время. Помимо золота в изобилии присутствует мрамор в виде материала статуй ученых древности. Все задумано таким образом, чтобы свет отражался от всех поверхностей. Так что обстановка сияет аки солнце в небесах, ослепляя и поражая воображение. Неподготовленный человек способен, пожалуй, упасть в обморок от увиденного великолепия, но я стреляный воробей. Поэтому быстренько зажмурилась, взбежала на второй этаж по лестнице, свернула в боковой коридор и уже потом открыла глаза. Мне предстояло найти кабинет 434. Он на четвертом этаже, на который я могла попасть, пройдя сквозь систему коридоров, начиная со второго этажа. Прямые проходы между этажами доступны только для преподавателей. А о потайных дверях и ходах на случай эвакуации здания известно исключительно охране и, скорее всего, директору.
Я боялась, что забыла схему здания, но оказалось, что помню дорогу так же хорошо, как и три года назад. Потому что спустя буквально десять-пятнадцать минут я уже стояла возле кабинета 434, на двери которого вопреки правилам не висело никакой таблички – только номер, правда, тоже золотой. Я постояла минутку, собираясь с духом, подавила в себе малодушный порыв удрать и решительно постучала в дверь.
Тишина. Я побарабанила второй раз. По-прежнему никакого ответа. По правилам Академии, стучать можно трижды, дальше следует уйти. Поэтому я выждала пару минут и снова подняла руку, но дверь внезапно приглашающе приоткрылась. Я прошла, слегка споткнувшись о загнутый угол ковра и едва не налетев на длинный стол перед собой. В дальнем конце пол комнаты приподнимался, и там стояло кресло наподобие трона. Естественно, белое с золотом. А мимо него туда-сюда ходил Джафар Аркадьевич, держа трубку телефона как гантелю или микрофон. Левой рукой он размахивал в воздухе, словно салютуя толпе. Увидев меня, он помахал, ткнул указательным пальцем в ближайшее кресло, куда я тут же осторожно примостилась, стараясь не делать резких движений.