Я назвался. Они усмехнулись. Вместе, разом.
— А в чём, нахуй, дело? — спросил.
— Да так, мразь всякую ловим, — ответили. И один из них выстрелил мне в ногу.
Я не особо помню, как меня доволокли до их базы. Шок болевой, наверно. Больно-то пиздец было. Они, конечно, перевязали, им не надо, чтоб я скопытился раньше времени, меня ж ещё главному надо показать. Доставили в свою восточную Крепость нынешнюю… Тогда это вообще единственная база была на Тоня-топи, это сейчас их, крепости, две в окрестностях, по обоим берегам: одна «полярников», другая «добрых». Уж это учёный человек Сизый точно знает — и там, и там частый гость, сука.
В те времена крепость у «полярников» не ахти была, они только стену и два сруба построили: жилой и склад, где дичь и пленные хранились. Главный у них тоже был не ахти: мерзкий хуй с кликухой Шелкопряд. Миленький такой, с глазами, как у натурального оленя, щетинкой едва растущей. Пацан, чуть за двадцать. Наверняка бывший хренов студент-идеалист, из тех, кто вешает себе на уши лапшу всяких либерастов. Шелкопряд, мать его… Но я пацана называл Димасик, когда он приходил меня «перевоспитывать» и кончики от пальцев отрезать. Его по-настоящему Димка Шевцов звали… сестра так звала.
Ага, правильно услышали: среди «полярников» баба была. Анечка, ладная блондинистая девчонка, едва ли двадцать исполнилось. Медалистка какая-нибудь: научными терминами так и сыпала. Доктор не одокторившийся, клятва Гиппократа, все дела. А всё туда же: рядом с садюгой-братцем, с АК наперевес. Упехтерена по самое не балуй: пальто на меху, свитер, сапоги. И глаза блестят так нездорово. По всему — тоже идеалистка ебаная.
Я там дня три висел где-то. Сбился уже к концу со счёта, отключался то и дело. Грудь — мясо, пальцы почти все на фаланг укорочены. Как очнусь — передо мной её лицо. И так холод, а тут ещё эта врачиха со своими ледяными глазёнками.
— Очнулся? — говорит. Губы свои поджимает. — А те, за кого ты сел — не очнутся. И твоё везение когда-нибудь кончится… Или конечности. И ты к ним пойдёшь. В Рай, Ад или настоящее Чистилище. И что тогда скажешь?
— Так ты ещё, блядь, и религиозная, — смеюсь.
Мне не страшно было. Я уже не думал, что выберусь как-то. А тут — «Добрые» припёрлись. На базе тогда почти никого не осталось, все на охоту упиздошили. Димасику с Анькой пришлось её кинуть — и в лес, своих собирать. Меня освободили, автомат дали: я прикладом «доброму» уебал по морде, ножичком для разделки — по горлышку… Красота. Напялил на себя «полярное» тёплое барахло, своё забрал и тоже — в лес.
Бежал сначала, а колено не зажило ещё после выстрела, хуяк — кость вылезла, брючину пропорола. Я в снег рухнул. Дубак, всё тело, как дерево. Колену пиздец. Раны щиплет. Ору, но ползу в сторону Виски. Не дополз бы, конечно. Если б и не сожрали, так сам бы — от кровопотери и холодрыги подох. Но мне смертник встретился, который тоже к своему тайнику шёл. Дотащил.
***
Над костром повисла тягучая задумчивая тишина. Сизый насупился, припоминая шпильку о своей «учёности». Векша ссутулился и спрятал лицо в коленях. Дед-Авторитет ловил неровными, но противно белыми зубами огненные отблески. Рассказом Лилички даже Ходок проникся.
Наверное потому, что он и не врал почти. Женщины за Барьер и правда проникали: Катюня, например, Клякса, что сейчас тусуется с заражёнными, или та же Рита… До Химмаша, довольно адекватного мужика по меркам Чистилища, во главе «Поляриса» и правда стоял Шелкопряд, Дмитрий Шевцов, бывший начальник охраны проекта «Митас», той лаборатории, что южнее. Ему, конечно, не двадцать тогда, а уже чуть за тридцать перевалило, но выглядел он и правда… как олень. Да ещё и вёл себя настолько погано, что его пришлось всем Чистилищем ловить да голову свинцом начинять. Ходок, поднапрягшись, даже историю вспомнил, мол, о «Полярисе» всем рассказал сбежавший от них окровавленный мужик… по кличке Анечка. Но это наверняка был таки Лиличка: если приглядеться, под перчатками и впрямь видно, что пальцы коротковаты. Принцип «сломанного телефона» на лицо: смертники из Виски-3 и Виски-7 встречались слишком редко, чтобы быть уверенным в правильности приходящей оттуда информации… Вот только что-то не складывалось. Что-то царапало на грани восприятия: включи мозг! ну же!
— В общем, мораль сей басни такова — вся наша жизнь дерьма полна… Здесь ты, Векша, ни хороших, ни справедливых не найдёшь. Ангелы в тюрьму не попадают. И уж тем более не попадают в Чистилище… — Лиличка со скупым кивком принял котелок от Сизого.
— Ну да, ну да. Никакой справедливости! — пробурчал тот. Сплюнул на пол. Скривился, почёсывая спутанную рыжую бороду. — А рассказать, нахрена ты им сдался, не хочешь, а? Тебе ж не стыдно, здесь некому осудить. За что тебя загребли? За что кличку дали?
Лиличка покосился на него недобро. Не ответил. Жевал.
— Ну, может, и правда были причины какие-нибудь? — вскинулся Векша. Вновь ссутулился под грозным взглядом Лилички. — Я не имею ввиду… Прости… Но ведь время прошло, пять лет…
В мозгу наконец щёлкнуло.
— Сколько, говоришь? — уточнил Ходок. Голос после пребывания под дождём и долгого молчания хрипел… Долгого. Сколько они уже здесь сидят? Может, гроза уже закончилась?
Словно отвечая на невысказанную мысль, наверху приглушённо громыхнуло.
— Пять лет прошло, пять, — подтвердил Лиличка. Передал тару с едой подунывшему Векше. — Две тысячи четырнадцатый год был, февраль. Не спи, новенький.
Верно. В две тысячи двенадцатом появился Разлом, начало две тысячи четырнадцатого — это чуть меньше полутора лет с тех пор… но сейчас была середина осени. Значит, со времени описанного Лиличкой прошло не пять лет, а больше пяти с половиной.
Паранойя. Какая-то чёртова паранойя, ей богу! Он мог просто округлить в меньшую сторону, чего такого?
Да просто предчувствие недоброе.
Ходок потянулся к рюкзаку. Лиличка глянул настороженно, но лишь состроил гримасу, когда увидел, что он вытащил лишь коммуникатор. Крепкий, военный — такие повсеместно не выдавались. Чтобы заслужить — будь добр, смертничек, в течение полугода в полтора раза превышать норму по «светлякам». И то: смотреть что-нибудь в Интернете на этой машинке можно, зато принимать и отправлять сообщения — лишь по внутренней сети. Ходок не дурак, чтобы открывать свои тайники ради гаджета. Это ему подарок от Полковника за индивидуальный пакет документов. Баш на баш, как говорится.
Экран загорелся. Пальцы быстро набрали сообщение.
Кому: Домовой
брат пробей ччртс* кличка лиличка виска7
«Сообщение не отправлено. Нет сети», — высветилось на экране. На улице вновь громыхнуло. Дед хохотнул.
— Какое, нахрен, нет сети. Он спутниковый, — пробормотал Ходок.
Сизый взглянул на коммуникатор очень-очень незаинтересованно, как может только вор и при том плохой актёр.
— Гроза, — пожал плечами Векша. Сунул Ходоку котелок. — Поешь, лучше станет.
Он и ел. Несуществующие ртутные лампы в разгар грозы вели себя совсем неадекватно — их постукивания и щёлканье больше напоминали стрекот каких-то насекомых.
— Мне не хочется верить, что здесь ничего хорошего нет. Везде есть, искать надо получше. В конце концов, даже иномирцы не все одинаковые. Есть вполне дружелюбные, правда, — Векша оглянулся на Авторитета. Тот показал большой палец, разрешая продолжать. — Один из них со мной как-то раз даже кофийком поделился…
Комментарий к Байка третья, от Лилички. Болтовня о высоком, или «полярный» беспредел
ЧЧРТС* (произносится как «чё чёртэс») — Человек Частично Разумный, Таскающий Светляки. Обозначение для смертников, принятое в кругу ГГ и придуманное им самим.
Также по аналогии есть ЧЧМОС («чё чмос») — Человек Частично Милосердный, Отбирающий Светляки (про военного).
========== Байка четвёртая, от Векши. Иномирный кофиёк ==========
Я вам сейчас такое расскажу, что вы, почти уверен, никогда и ни от кого не слышали, да и не услышали бы. Инфа-то секретная, военным о таком нехорошо распространятся: они в иномирцев стрелять приказывают, а тут такое… Ясно-ясно, ближе к сути.
Это было месяца через два после прошлой моей истории… Или три? Вроде три: дело уже ближе к осени шло. Лето выдалось засушливое, водяные из Тоня-топи и носу не казали, остальные тоже не гуляли особо. Тишь редкая. Но что она редкая, я уже потом понял, поумнел когда. А в то время… В то время я думал, что зверья в Чистилище и нет совсем, а в первую ходку мне не повезло просто, раз встретились. Это ж я, дело привычное, что не везёт. Тогда, вот, перестало везти со «светляками». Я уже и весь Треугольник обошёл, чуть «Добрым» в ворота не уткнулся, и Гребень — нет ничего, представляете! А Гребень на севере прямо в оранжевую зону упирается, там и до Ямы недалеко. Я глупы-ы-ый! По Чистилищу — как по улице родной, разве что потише немножко — ветки по лицу хлещут. Мне уже и не страшно было почти, я подосмелел чутка и решил: а чего бы прямо к самой Яме не слазить? Врут тёртые, что иномирцев много, врут и про Яму значит. Знаете же что говорят? В одиночку вниз спустишься — и десяти минут не продержишься! Но я уже никому особо не верил, я себе верил, опытным себя считал. Думаю, может, там какое зверьё и водится, но у меня же автомат есть? Есть! Справлюсь. Сейчас главное «светляков» хотя бы штук пять собрать, а то Никита Никитич на посту, не донесёшь — пай сократит. Он недобора по норме не любит, сами знаете…
Вот и двинулся прямиком на север. И, вроде, только что сказал себе: делов-то, опасности никакой, а сам иду — и шаг замедляю, пальцы на цевье подрагивают сами собой. Иду. Лес чуть пореже стал, потом совсем расступился — небо всё из себя такое голубое-голубое, неестественное, а под ногами глина с песком… Непривычно, слишком много вокруг… ничего. Полегче должно было стать — обзор хороший, сразу разглядишь, когда кто сунется, а нет. Не то всё. Хочется обратно, в тень, в чащу. Чтоб и ты не видел особо ничего, но и тебя чтобы не заметили. А то стоишь — с трёх сторон воздух волной от жара идёт, сверху солнце печёт, снизу дым какой-то поднимается… И что делать не знаешь. Прятаться где — не знаешь…
Застыл я, не знаю уже даже, хочется ли мне спускаться. Мысль такая ещё смешная в голову лезет — мол, если мы в Чистилище, то это — коридор по которому можно в Ад пройти… Ну знаете, у Данте?.. Эх, проехали… И я стою, на небо гляжу цвета крышки старой эмалированной кастрюльки как в общаге была и кажется, что я через тот коридорчик уже прошёл — и сразу попал в адский котёл. И как давай смеяться. Автомат бросил, рюкзак бросил… Всё бросил, в общем. Сел на землю и хохочу. И я ж не совсем дурак, понимаю, что… небезопасно как-то. А смеюсь! Смеюсь так, что болит всё! Лёжем лежу уже, руками себя обхватил, разогнуться — не могу! К груди холодок противный такой подступает, как на американских горках. Жуть уже берёт: что ж такое? Мне так-то страшно, а смех сам…
И тут — всё. Как выключателем щёлкнули. Навис надо мной парень в плаще, по щекам бьёт. И плащ… Обычный такой, светленький, пальто скорее даже. Да и остальное: рубашка, брюки — тоже всё цивильное. И оружия при нём не было. Даже пистолета какого-нибудь — только сумка. Это меня сильнее всего поразило. В Чистилище! Без оружия!
— Ты как, золотце? — спрашивает. — Живой?
А я, глупый, только таращусь во все глаза и киваю.
Он мне руку подал, чтобы поднялся, осмотрел… Глаза серые, глубокие, светлые-светлые и взгляд странный такой — как будто это я непонятно откуда взялся, а не он.
— Подскажи, что тут из достопримечательностей, — говорит. И тон такой… светский я бы сказал.
— А вы… ну… не местный? Что-то… что-то видели? — вообще невпопад пробормотал. Ну, а что ещё сказать мог? Сначала смешинка в рот попала, теперь этот странный… Что бы вы сделали?
Он глянул ещё разок на меня и говорит:
— Хорошенько тебя приложили… Кофе хочешь? Вам он наверняка не положен. Порадуешься, в себя придёшь.
Ну я и… Признался, что хочу. Я, вообще, кофе люблю. Мы сели в подлеске — я на рюкзак пустой, он на свою сумку. Кофе мне налил горячий в крышку из-под термоса: терпкий, насыщенный, с шоколадным послевкусием. А запах!.. До сих пор вспоминаю. Хороший был день, пусть от Никитича мне всё равно досталось — «светляков» всего две штуки нашёл по дороге к Виске…
Парень сказал, что он пришёл из Разлома и что он вампир, который путешествует по мирам и собирает… ну… всякие знания. Я ему посоветовал сходить на Светоч и по лабораториям. Он поблагодарил, рассказал одну забавность и ушёл… О, кстати! Могу вам и про это рассказать!
Вы люди тертые, знаете, конечно, что наша Яма из-за Разрыва появилась. Это всем известно. Он и сейчас там спокойно себе существует, фонит всяким нехорошим. Нестабильная штука. Реальности каждый день почти меняются, потом повторяются время от времени — потому и нечисти одинаковой много в округе. Но очень глупо было бы думать, что оттуда могут придти только тупенькие чудища. У нас наверху уж точно не дураки сидят, сволочи, может, редкостные, но с мозгами — предусмотрели появление разумных иномирцев. Поэтому в Яме, у самого Разрыва в землю врыт столбик с табличкой, и на табличке написано на шести языках что-то навроде: «Приветствуем разумных иномирцев на Земле, вы находитесь в Российской Федерации, на территории бывшего испытательного полигона «Виска». Пока вы остаётесь здесь, мы не можем гарантировать вашу безопасность. Проследуйте в таком-то таком-то направлении на столько-то столько-то шагов»… Э-э-э… «для установления взаимовыгодного сотрудничества»… «Соблюдайте необходимые меры предосторожности для защиты от враждебных форм жизни»… Как-то так. Ну, может, оно и не совсем так было написано, я всё-таки с чужих слов пересказываю, но смысл поняли, надеюсь: хочешь жить — иди к военным на ближайшую базу. Ну, а те разумные — они нас не глупее. Мой знакомый понял, что дело не чисто и ни с кем сотрудничать ему не нужно, и пошёл в другую сторону. А чего нет?
***
Все, уже по традиции, пару секунд помолчали, глядя на лижущий котелок огонь и обдумывая рассказ. Бредовый, конечно. С беспричинным смехом возле Ямы всё ясно и прозрачно, но вот часть про вампира звучала совсем уж надумано. Сам Ходок всякое слышал и видел, в том числе и разумных иномирцев. Их с человеком при всём желании не спутать — специфический цвет кожи, глаз, плюс, язык совсем непонятный. Вампиры, или выпыри, как их тут называли, в Чистилище тоже водились, но со связной речью у них было туго — ребята обычно без лишних разговоров бросались на потенциальных доноров плазмы. А тут — вампир с термосом. Идиотизм. Было дело, один Святогора грызанул — пришлось две недели торчать у «Поляриса» на базе и ждать: обратится, аль нет?.. Укушенные сразу выпырями, конечно, не становились, но крыша у них постепенно съезжала — пока не монстры, но где-то близко. Таких называли дикими и отправляли в Зверинец, брошенную Виску-4. В большинстве случаев — навечно. Поэтому диким знакомый Векши быть тоже не мог.
Но Векша собой гордился: подскакивал на месте под недовольное бурчание Сизого, дёргал того за рукав и всё бросал взгляды на дедка. Как тебе, мол, понравилось? Едва ли. Авторитет не улыбался, а недовольно морщил нос. Будто и у него пазл не складывался как надо. Авторитет смотрел на костёр, но отблеск в чернильно-чёрных зрачках всё ещё был холодным… Как от ртутной лампы.
Лиличка хлопнул ладонями по коленям, отчего малец вздрогнул и наконец прекратил вертеться.
— Так. Либо ты пиздишь, либо твой знакомый. Если он иномирец, то с хуя ли такой модник и откуда знает, что у нас в пайке кофе нет?
— Ну, а есть ещё вариант, что никто не гонит, — заявил Векша, уже немного неуверенно.
— Ага. А что со смехом? Первый раз про такое слышу, — продолжил Лиличка, склоняясь ближе к костру. Пламя искажало лицо игрой теней.
Сизый хохотнул. Хлопнул его по спине, так, что ещё немного — искры бы из глаз полетели, за что получил локтем в бок. Поскрёб заросшую щёку.
— Да тыкву ему напекло — вот и всё знакомство, — выдал наставительно.
Лиличка вытянул затёкшие ноги, покачал головой, не соглашаясь, но не сказал ничего. Странно. Ходоку казалось, они с ним примерно в один год появились в Чистилище, значит, и инфой должны владеть примерно той же. Почему он тогда не вспомнил про настоящих вампиров? Про ту хрень, что смеяться заставляет, тоже все знали — слишком громкий случай был.