Страд шел по мосту, время от времени поглядывая вниз. По реке скользили лодки, ближе к середине из воды, точно длинные спины сказочных левиафанов, поднимались песчаные косы, поросшие камышом, березами и соснами. То тут, то там Страд видел светлые пятна покрывал, уставленных снедью, вокруг которых суетились компании. Пикники были для Баумары обычным делом.
Преодолев мост, Страд сверился с картой.
«Теперь налево, по Купальной улице», – сказал он себе.
Спрятав листок, врученный мастером Зеркусом, в холщовую сумку через плечо, Страд продолжил идти. Дома в этом районе были ниже, а улицы не такими широкими и многолюдными. Возле одного из входов в подземные убежища Страд заметил человека в грязном, будто покрытом копотью плаще. Тот наклеивал на железную стенку большой лист серой бумаги.
Страд подошел ближе и увидел на листе надпись: «Не бегите туда! Как трусливый скот!!! Примите небесный дар!!! Он – освобождение!!!»
Изобилие восклицательных знаков показалось нелепым. Смысл написанного тоже…
Незнакомец в грязном плаще закончил возиться с плакатом и словно почувствовал взгляд Страда. Резко развернувшись, он шагнул вперед и застыл.
У незнакомца было очень некрасивое лицо. Болезненно желтое, с темными вздувшимися венами на висках. Нос – тонкий и длинный – напоминал загнутый книзу клюв. В уголках кривого рта поблескивала слюна. Выступающий вперед подбородок зарос коричневой щетиной.
Но больше всего Страду не понравились его глаза. Выкаченные, раскосые, воспаленные. Неестественно светлая серая радужка окружала едва видимую точку зрачка.
Увидев Страда, незнакомец ухмыльнулся и, шаркнув, сдвинулся еще на шажок.
– Ты прочитал, да? – голос у него оказался глухой и тихий.
Растерянный Страд лишь кивнул.
– А понял ли ты написанное? – незнакомец прищурился, и его лицо стало еще некрасивее. – Дошла ли до тебя суть? Расскажи.
Страд понимал, что перед ним сумасшедший и сейчас лучше всего развернуться и уйти. Однако взгляд человека в грязном плаще словно сковал его. И, вопреки собственной воле, Страд ответил:
– Думаю, это призыв. Чтобы люди не прятались, когда образуется Червоточина…
– Верно. Верно! – незнакомец оживился. Он приблизился еще на шаг и облизнул губы – быстро, точно змея стрельнула языком.
– Но… зачем? – снова заговорил Страд. – Если остаться снаружи, если не спрятаться… Для многих это обернется гибелью. Разве вы не понимаете?..
– Это вы не понимаете! Вы! Все! – яростно выпалил сумасшедший.
Страд напрягся и сжал кулаки. Если этот сейчас кинется, придется дать отпор. Но удастся ли? Сердце застучало. Левую половину грудной клетки изнутри словно обдало холодом.
– Никто не понимает! – незнакомец посмотрел влево и вправо, ссутулился и прижал кулаки к груди. – Только коров, овец, коз и прочих вонючих тварей прячут в загонах, чтобы уберечь от волков! Человек не должен уподобляться этим мычащим, блеющим, вечно жующим и гадящим где ни попадя! Из-за собственной трусости мы нарекли Червоточину проклятьем… Но это не проклятье! Это дар! Дар, могущий освободить нас от наших отвратительных, полных нужд оболочек!
Глаза незнакомца сверкали. Ссутуленная фигура тряслась.
– Что здесь происходит?
Услышав за спиной громкий бас, Страд вздрогнул. Обернувшись, он увидел стражника. Высоченного, хмурого, заросшего бородой.
– Здесь есть и ваша вина! – человек в плаще, казалось, совершенно не растерялся, увидев представителя закона. Наоборот – впал в еще больший азарт.
«Точно ненормальный», – подумал Страд, чувствуя однако, что напряжение начинает ослабевать. Все-таки рядом стражник…
А человек в плаще, указывая на сурового бородача, продолжал:
– Вы и вам подобные сопротивляетесь! Вы убиваете их! Этих созданий, что несут освобождение! Но они все равно победят! Они будут приходить снова и снова! – на последнем слове он сорвался на визг.
– Прикуси язык, – прорычал стражник, делая шаг навстречу сумасшедшему. – И проваливай, если не хочешь провести ближайшие дни в камере. Та-ак… – он заметил лист, приклеенный к коробу убежища. – Это что еще такое?
– Это истина, – тихо проговорил сумасшедший, присмирев под грозным напором стражника.
– Истина? – сурово переспросил тот. – Это ересь!
Стражник протянул руку к исписанному листу, сорвал его и смял. Лицо сумасшедшего исказилось от злости, но возражать он не осмеливался.
– Уходи, – бросил стражник. – И больше не попадайся мне на глаза, юродивый.
Человек в грязном плаще сгорбился еще сильнее и посеменил прочь, невнятно бормоча. Только после этого стражник обратил внимание на Страда.
– А ты кто такой? – строго осведомился бородач. – Тоже один из ненормальных, которые считают Червоточину даром небес?
– Нет, конечно же, – Страд мотнул головой. – Мне нужно попасть к мракоборцу Дроллу.
– Вот как… – в низком голосе стражника чувствовалось удивление. – Что ж, ступай. Да поторопись. Скоро начнет темнеть, а до дома Дролла далеко.
– Хорошо, – кивнул Страд и чуть заметно поклонился. – Спасибо… – он уже собирался продолжить путь, но помедлил, чтобы спросить еще кое-что: – Скажите, а кто был тот человек? Просто городской сумасшедший?
Стражник помрачнел.
– Если бы… Он фанатик из какой-то секты. И что самое дрянное, таких все больше. Шляются, одетые в лохмотья, и пытаются убедить людей, что не надо считать Червоточину злом и прятаться от тварей. Встанут посреди улицы и начинают голосить, а сами трясутся, взгляд дикий… Наверняка под дурманом каким-то.
Бородач замолчал, и Страд понял, что пора идти. Он еще раз поклонился – стражник ответил кивком – и двинулся дальше.
Из головы не шли мысли о фанатике. Как он говорил? Червоточина – дар, могущий освободить?.. Бред…
Страду было сложно даже поверить, что он действительно это слышал, что кто-то может считать Червоточину даром.
«Он действительно сумасшедший», – твердил себе Страд, пытаясь унять царившее в душе смятение.
Получилось – но не так, как он хотел. Смятение сменилось злостью.
Как смел этот пучеглазый урод говорить такое? Червоточина – дар? А твари, которых она порождает? Тоже дар? Эти рычащие, воющие, визжащие, способные только разрушать и убивать…
Воспоминания семилетней давности вклинились в мысли сами собой.
***
Хлопковая деревня только-только пережила очередную Червоточину. Женщины, старики, дети – и Страд в числе последних – всего час как выбрались из убежища. Добрая половина домов разрушена: проломлены крыши и стены, выбиты окна. На земле, которую словно избороздили исполинскими когтями, обломки и осколки. В воздухе еще чувствовался запах гари, многие кашляли, а Страд, будто игрушка с заводным механизмом, переставлял ноги, пытаясь осознать сказанное старостой Гармадтом…
Ноги сами принесли к куче мертвых тварей. Страд видел множество отрубленных голов. Шишковатых, безухих, с редкими клоками черных волос, запавшими глазами и клыкастыми пастями. Искромсанные, отделенные от конечностей, покрытые коркой крови туловища вздрагивали.
«Кто-то из них», – думал Страд, разглядывая груду изувеченных трупов.
Огромную, темную, смердящую. Похожую на бесформенное чудовище с множеством голов, лап и тел.
Да, это сделал кто-то из них…
Страд подошел ближе. Взлохмаченный мальчишка, и так невысокий, казался еще меньше, стоя возле отвратительного гиганта, сложенного из десятков расчлененных монстров.
Один из которых и сделал это…
Или не один? Гармадту было тяжело говорить. И он не вдавался в подробности, понимая, что Страду еще тяжелее – слушать.
«Кто?» – думал Страд, скользя глазами – их уже нестерпимо жгло – по мертвым головам, скрюченным лапам и распотрошенным туловищам.
Их было много. Очень.
А Страд теперь был один.
Он уже почти сдался, почти позволил слезам политься… Еще бы чуть-чуть…
Однако Страд кое-что заметил. Почти целую тварь, разрубленную лишь пополам. Она лежала на боку, из вскрытого торса красно-коричневыми змеями вываливались внутренности. Костлявые лапы с узловатыми суставами тянулись вперед.
Страд понимал, что лучше всего отвернуться, пойти прочь. Но вместо этого приблизился к чудовищу и хотел присесть на корточки…
Тварь раскрыла пасть. Злобно заклокотала и кинулась на Страда. Когтистая лапа рассекла воздух в паре дюймов от его головы.
Страд охнул, отступил. Тут же над ухом рявкнул стражник, а уродливую голову порождения Червоточины пробил наконечник копья.
После этого монстр умер. Но не сразу: еще несколько секунд – секунды эти казались часами – глаза твари вбуравливались в Страда, и он чувствовал ее лютую ненависть.
***
В тот день Страд повзрослел. Разом, лет на десять. Не по своей воле – пришлось. Тогда ему много чего пришлось, а главным образом – учиться жить одному. Чудовища, пришедшие из облака черного дыма, оставили Страда сиротой.
Его мать Лаада была полумагом, деревенской врачевательницей. А отец Стримус, просто сильный человек, как и большинство жителей, работал на хлопковых полях. И оба они, вместе со стражниками, магами, мракоборцами и деревенскими, способными держать оружие, сражались с порождениями Червоточины. Облака черного дыма, приносящие чудовищ, появлялись три-четыре раза в год, и родители Страда участвовали в немалом числе битв. Лаада сдерживала напор тварей заклятьями, Стримус – при помощи оружия. Но семь лет назад случилось так, что ни магия, ни сталь не смогли защитить родителей Страда.
Ему не сразу удалось осознать произошедшее. Первые несколько дней Страд не верил, что родителей больше нет. Да, он засыпал в пустом доме, но так бывало и раньше, когда мама и папа отправлялись в одну из близлежащих деревень или соседний городок. Настоящая боль пришла примерно через неделю.
Хотелось выть, битья головой о стены. Страд метался по деревне, нигде не находя места. Порой он уходил в хлопковые поля, но и там ему было плохо. Иногда настолько, что сердце начинало колотиться. В такие минуты оно представлялось часами, и Страду казалось, что еще можно все исправить, если извлечь эти часы из груди и повернуть стрелки на несколько оборотов назад. Тогда и время потечет обратно, вновь настанет тот проклятый день, а Страд сможет уговорить маму и папу отправиться в убежище вместе с ним…
Но он понимал, насколько это глупо. И со временем боль сменилась ненавистью. Каждый день Страд вспоминал разрубленную тварь, которая даже на последнем издыхании жаждала убийств.
«Сколько таких чудовищ было до нее? Сколько после? – все чаще спрашивал себя Страд. – И сколько будет еще?..»
И однажды он понял, что мечтает покончить с порождениями Червоточины раз и навсегда. Страд пошел к старосте Гармадту, долго говорил с ним, и тот посоветовал поступить в Магическую Семинарию.
«У тебя глаза Лаады, – произнес тогда Гармадт. – А значит, ты унаследовал ее дар. И сможешь развить его, если найдешь хороших учителей…»
Староста подарил Страду много книг и сказал, что чем раньше тот начнет готовиться, тем лучше, поскольку к полумагам в Магической Семинарии требования жестче, чем к прирожденным. Несколько лет Страд провел, погруженный в изучение наук, и чувствовал, что это помогает. Разумеется, душевная боль никуда не ушла, просто Страд научился с ней жить.
Если бы еще остальные не напоминали обо всем сочувственными взглядами…
Страд понимал, что жалость деревенских жителей к нему искренна. Его родители были славными и добрыми, их любили все… Но тяжкие вздохи, покачивания головой, начинавшиеся, стоило только Страду появиться на людях, лишь бередили рану на сердце и заставляли чувствовать себя ущербным.
Это была еще одна причина, по которой Страд стремился поступить в Магическую Семинарию. Он должен доказать всем в Хлопковой деревне, что способен на многое, что смерть мамы и папы не превратила его в калеку.
Должен – и почти доказал. Но все уперлось в деньги. В проклятые тысячу триста сольдо…
«Ничего, – успокаивал себя Страд. – Еще не все потеряно. Стану помощником мракоборца, а через год поступлю. И тогда…» – но он не знал, что будет «тогда». Никогда прежде собственное будущее не представлялось таким туманным.
Погруженный в раздумья, он прошел большую часть пути и теперь двигался по узкой и безлюдной улочке. Серые стены двухэтажных домов с маленькими темными окнами были заляпаны грязью, от них несло гнилью и мочой.
Однако вскоре улочка повела влево и расширилась. Дома сменились нежилыми постройками без окон, с железными стенами. Навстречу стали попадаться люди – с тележками, колясками, мешками и сумками.
«Восточный базар уже недалеко», – понял Страд, ускоряя шаг.
Спустя минуту он вышел к краю базарной площади – широкому пустырю, изрытому, замусоренному. Повсюду валялись обломки – по большей части деревянные, – обрывки ткани и бумаги, объедки. Бегало несколько собак – тощих, грязных, пуганных. В полусотне шагов начинались торговые ряды. Страд видел множество прилавков, заваленных едой, одеждой и инструментами. Торговцы, стараясь перекричать друг друга, зазывали покупателей. Те переходили от одной лавки к другой, спорили, смеялись. Кто-то качал головой, отмахивался от назойливого продавца и шел дальше, другие доставали кошельки, расплачивались, забирали купленный товар. Несколько раз Страд замечал стражников. Покупатели уступали вооруженным людям дорогу, а торговцы прекращали голосить и почтительно кланялись. Неподалеку высился столб-сигнальщик. Четыре крылуна неподвижно висели на цепях.
Ряды прилавков казались бесконечными, восточный базар был настоящим городом и не размерами не уступал хлопковым полям, что раскинулись вокруг родной деревни Страда.
«Мастер Зеркус сказал обойти, – размышлял Страд. – Но на это куча времени уйдет… – он оторвал взгляд от торговых рядов, посмотрел на розовеющее небо. Близились сумерки, да и усталость давала о себе знать. – Лучше пройду прямо. Ничего не случится».
Страд поправил сумку, двинулся вперед, и вскоре бурлящая утроба восточного базара поглотила его.
В голове зазвенело от многоголосья. Взгляд с невероятной скоростью выхватывал одну картинку за другой. Ящик с овощами. Широкая спина рыжего здоровяка. Огромная рыбина без головы. Толстый усатый торговец. Попрошайка с опухшим лицом. Высоченная фигура древяна. Пучки целебных трав, привязанные к навесу. Рубахи, штаны, платья.
Столь же быстро сменялись и запахи. Рыба. Мясо. Мед. Дым. Скисшее молоко.
Страда, который не ел со вчерашнего вечера, замутило.
«Может, надо было послушаться мастера Зеркуса?» – размышлял он, останавливаясь в сотый раз, чтобы не врезаться в высокую полную женщину с большой сумкой.
Самого его уже неоднократно задевали и толкали. Один раз так, что Страд чуть не влетел в прилавок с посудой и отдавил ногу лысому парню. Он принялся извиняться, но парень в ответ лишь огрызнулся:
– Смотри, куда прешь, коротышка!..
Страд шел и все больше убеждался в правоте полумага из приемной комиссии. Восточный базар и в самом деле был настоящим лабиринтом. Уже дважды Страд упирался в тупик, и приходилось возвращаться, выбирать другой торговый ряд.
«Все-таки лучше бы обошел, – досадовал Страд на самого себя, проходя мимо очередного железного короба, что вел в подземное убежище. – Сколько еще здесь плутать?..»
Тем не менее, он двигался вперед и не сомневался, что идет в нужную сторону. С детства у него было превосходно развито чувство направления.
Запахло рыбой, и вскоре торговцы водной живностью вытеснили остальных.
«Все верно, – Страд приободрился и пошел еще быстрее. – Рыбные ряды, а значит, Лабораторный Канал недалеко. Скоро выберусь…»
На прилавках блестели скользкими боками рыба, лягушки, моллюски. Длинными бородами свисали водоросли.
– Подходим! Покупаем! – надрывались торговцы.
Кое-где стояли бочки на колесах, наполненные водой. Возле одной Страд притормозил, заметив пожилых, бедно одетых мужчину и женщину. Продавец, лохматый дядька с покрытым болячками лицом, что-то втолковывал им. Потом взял сачок, окунул в бочку.
Страд пошел дальше…
– Ах ты, пакость! Стой! Лови ее!