Поток живительного ветерка был почти неощутим в этот раз, что здорово разочаровало Наруто. Пожав плечами и сплюнув на место, где лежало тело, мальчик пошел дальше. Больше ему скучно не было: стали попадаться вот такие «пни», как их называл Узумаки, которые просто стояли/лежали/сидели и вдуплялись в одну точку, пару раз их более активные товарищи пытались напасть на мальчика, но они были столь медлительны и столь хрупкие, что победить их не составило труда.
Уже не скрываясь и насвистывая что-то веселое, мальчик шел по коридору, потихоньку шалея от своей храбрости и спокойствия. Как бы он не храбрился, но в его жизни часто были моменты, когда он боялся до дрожи в коленках, но ни одно приключение не дотягивало до уровня «темный коридор, залитый кровью с безумными аякаси-людоедами в нем», а сейчас он просто идет вперед навстречу очередной схватке, а не сидит, забившись в темный уголок.
— О, еще один пенёк, — обрадованно сказал Наруто в голос. — Интересно, сколько у тебя той штуки? — мальчик на автомате прыгнул на замершего лицом к стенке противника, но тот преподнес сюрприз: развернувшись он успел всадить в живот шиноби нож до того, как меч снес ему половину черепа.
— Хны-ы-ыы-ть, — Узумаки согнулся и упал на землю, сворачиваясь в позу эмбриона. — Чёртов аякаси, можно было бы, еще раз бы убил. Биджу в задницу всех местных ёкаев, их родителей и детей на три колена, — боль была какой-то странной. Будто не его. Приходящей из какого-то другого источника. — Тю, так я же сплю, — через силу мальчик протолкнул слова сквозь сжатые зубы и начал медленно тащить нож. Биджев засранец всадил его по самую рукоять.
— А-а-а-ы-ы-биджу-твоя-мама, — медленно тянуть из себя пятнадцать сантиметров стали при всей странности ситуации было всё равно больно, поэтому Наруто не придумал ничего умней, как рывком выдернуть его. Мгновением спустя он присосался к живительной желтой бутылочке, которую берег пуще зеницы ока.
— О-а-а, хорошо-то как, — не удержав вздоха облегчения, мальчик похлопал себя по целому животу. — Мощная какая штука, — Узумаки посмотрел на бутылочку в своей руке. — Круче даже чем лечащее дзюцу Ируки-сенсея. Интересно, ее как-то можно обратно пронести? Она бы мне понадобилась.
Наруто подобрал отлетевший факел и посмотрел на бутылочку на просвет и, естественно, ничего не увидел — непрозрачный сосуд все так же светился мягким желтым светом, — на сколько же тебя хватает? — мальчик спросил у сияющего предмета и легонько его потряс, — и как тебя перезарядить? Я пока, слава Ками, ни у кого таких не видел.
Не дождавшись ответа, Узумаки поднял факел повыше и нашел окровавленный нож. Что можно сказать о нём? Нож как нож: деревянная рукоять, перемотанная истертой тканью, прямое лезвие сантиметров пятнадцать в длину, заточенное с одной стороны и сужающееся к концу, без гарды. У Наруто такой на кухне лежит. Но этот нож был гораздо удобнее для восьмилетнего пацана, чем металлическая оглобля сломанного меча. Да он же ею даже нормально помахать не может! И тем более, она не предназначена для колющих ударов. Держа в руке нож и факел, мальчик посмотрел на лежащий на полу обломок и пробормотав «пока», пошел дальше.
— Та-а-ак, приплыли, — севшим голосом протянул Наруто, когда коридор внезапно вывел его в прямоугольный зал. В дрожащем свете факелов мальчик увидел картину, навсегда впившеюся в его подсознание: на фоне костра один аякаси в броне со щитом и мечом остервенело рубил в лоскуты почти не защищающегося еще одного ёкая. Пол вокруг костра был усеян мёртвыми ёкаями и некоторые уже рассеивались белесой дымкой. Очередным замахом, экипированный монстр добил своего противника и с металлическим лязгом доспехов повернулся к Наруто.
— Здравствуйте, аякаси-сама, — Узумаки хрустнул шеей. — Потанцуем?
Проснулся мальчик под звон будильника и весьма скверном расположении духа. Этот противник был сильнее всех, с кем он дрался всё это время. Сильнее даже его «сокамерника». И дело не в физическое силе, сколько в мозгах — они у противника были, хоть и чуть-чуть. Этих остатков хватало, чтобы применять несколько нормальных связок с мечом и грамотно защищаться щитом. И Наруто не мог сделать ничего. То-есть вообще ничего. Тот маленький ножик не мог пробить кожаную броню, не говоря уже о щите, а вся скорость молодого шиноби нивелировалась длинной клинка у противника и его щитом. Превозмогая боль и каждый раз прикладываясь к фляжке, мальчик менял тактики, но все они упирались в его — Наруто — несостоятельность как бойца.
Битва шиноби — невероятный калейдоскоп меняющихся позиций, тактик и положений. Поэтому у каждого уважающего себя бойца есть план на любой возможный случай. Ну, в теории. Так, противника-элементалиста связать ближнем боем, сильного — заманить в ловушку, а по окопавшемуся — вжарить чем-то убойным. И вот тут-то и был главный затык: блондину просто не было чем «жарить». В его арсенале не было ни техник, ни ударов, способных пробивать стены. Голое тайдзюцу, как показала практика, было абсолютно неэффективно против тяжело бронированного противника. Поэтому такое сокрушительное поражение сильно подорвало уверенность Наруто, чьи лучшие показатели были именно по «рукопашке». С тяжелыми мыслями мальчик позавтракал и поплёлся в академию.
— Ого, Наруто-кун, ты чего такой тихий? — раздался голос у него за спиной, когда он уже вошел в класс и был на полпути к парте. — Что, уже стал Хокаге? Ха-ха, или, может, рамен испортился?
Весьма стандартное приветствие. Обычно блондин отвечал той самой широкой улыбкой и какой-нибудь банальной шуткой, потому что не хотел портить отношения со своими одногрупниками. Друзьями ведь не разбрасываются. Но сейчас из мальчика рвалась обида за уязвленное во сне самолюбие.
— Сейчас лицо твое испортиться, — Наруто хмуро посмотрел себя за спину и пошел дальше.
— Ей, ты чего? Не выспался что ли?
В ответ Узумаки что-то промычал и кивая знакомым, прошел к своему месту. Впереди был долгий и скучный день.
— Ей, Наруто-кун, постой! — он в числе первых выходил из класса, когда его окликнули.
— Да? — устало спросил мальчик. Его мозги плавились после целого дня гуманитарных предметов.
— Подежуришь сегодня? — напротив Наруто стоял Бэй Кумумура. Нетрудно догадаться, очередной одногрупник блондина.
— Это с чего это вдруг? — нахмурился Узумаки. — Я убирал класс в прошлый четверг.
— Ну Наруто-кун, пожалуйста, помоги! — мальчик заглянул в глаза обычно отзывчивому парню. — Мне сегодня позарез нужно пораньше дома быть.
Уборка территории академии лежала целиком на плечах учащихся и даже принцы и принцессы кланов не могли отвертеться. Правда, справедливо говоря, их классу за хорошую успеваемость значительно снизили территорию уборки, что вызывало серьёзную зависть менее элитарных групп.
— Я тебя уже трижды подменял, — ответил Наруто. — Когда твоя очередь?
— В следующий раз обязательно, — кивнул мальчик. — Так что, поможешь?
Узумаки нахмурился. Меньше всего ему сейчас хотелось оставаться убираться, но и отказывать другу, пусть и не очень близкому, не хотелось.
— Ты же мне друг, правда? — Бэй положил ему руку на плечо.
Внутри мальчика схватились две противоборствующие силы: он не хотел подводить друга, но с другой стороны он жутко не хотел ввязываться в грязную работу, да и вообще ему не нравилась вся эта ситуация.
— И-извини, — блондин выдавил из себя, — у меня… дела.
— Да какие у тебя могут быть дела? — изумился мальчик, что сильно вывело из себя Наруто.
— Я… к Ируке иду, — выдохнул Узумаки, после того как перевел дыхание.
— Врёшь. Ты просто не хочешь мне помочь… а еще друг…
— Знаешь, что? — сорвалось с языка мальчика, пока тот его не прикусил.
— Что?
— Попроси кого-то другого. Я сейчас действительно занят, — и не дожидаясь ответа Узумаки развернулся и пошагал на выход из класса, ощущая себя весьма гадко. Он не заметил оценивающего взгляда Шикомару из-под полуприкрытых век. Никто не заметил.
Внутренне кипя от гнева и одновременно ощущая себя предателем, Наруто шел на выход из академии, прокручивая диалог раз за разом, разыгрывая сцены, каких не было и дополняя свои ответы новыми колкостями. И только выйдя за пределы академии, мальчик остановился и хлопнул себя по лбу — он действительно собирался зайти к Ируке спросить что ему делать против монстра.
— А он уже ушел, — удивленно покачал головой Мизуки. Гадкий день и не думал заканчиваться — Ирука уже куда-то смылся из академии, но Наруто узнал это только когда обошел половину здания и случайно наткнулся на сенсея. А когда мальчик вышел на улицу, то начался дождь, похоронив его надежду потусить с приятелями. Так, бормоча себе под нос нехорошие слова, Узумаки поплёлся домой.
Снова камера. Снова тупой «сокамерник», который второй раз застрял в решетке камеры и дал себя убить. Снова стрёмный коридор и безумные аякаси за решетками. Снова уже знакомый путь. В этот раз шиноби повернул налево, как и в первый раз — лезть к тому мечнику второй раз не хотелось.
Узумаки медленно шел по коридору, потихоньку вырезая встретившихся по пути «пеньков». За очередным поворотом, он увидел знакомую дыру в потолке и пригнувшись пробежал дальше. Когда дыра со стрелком осталась позади, мальчик выдохнул, поднял факел и зашагал дальше… прямиком в темную комнату… откуда на свет вышли два аякаси в броне, со щитами и мечами. Не раздумывая, Наруто развернулся и побежал прочь.
====== 12-13 ======
Двое тяжело вооруженных аякаси прекратили преследование уже после второго поворота, и Наруто смог отдышаться. Не то, чтобы это было ему так необходимо, скорее, чисто психологически. Мальчик с удивлением прислушивался к своему телу — оно было будто частично онемевшее: усталость, боль, дискомфорт от каменного пола… всё это ощущалось будто через слой ваты, что позволяло, в принципе, игнорировать физическое состояние тела. Да и с мозгами было не всё в порядке — таким… безэмоциональным мальчик ощущал себя только в этом странном сне. Сейчас ситуация хуже некуда — все выходы перекрыты, идти некуда, а он сидит на камнях, прислонившись спиной к решетке, и отрешенно изучает собственное состояние.
Раздавшийся металлический скрежет заставил Узумаки вздрогнуть и резко обернуться — слава Ками, рядом угрозы не было, но шиноби все равно решил немного отойти. Наруто встал на ноги и в том же медленном темпе побрел обратно к «своей» камере, по пути чуть снова не схлопотав стрелу от засевшего этажом выше лучника.
— Не может же это продолжаться вечно, правда? — вслух рассуждал Наруто. — Я отсижусь в камере, пока не проснусь. Интересно, почему я до этого раньше не додумался?
Путь обратно ничем особым не запомнился — всё те же безумные узники и дрожащие тени от неверного света факелов на обвалившихся со стен камнях. Мальчик зашел обратно в камеру, задумчиво посмотрел на дверь, затем покосился в то место, где обычно появлялся монстр и передумывал закрывать ее. Суеверно выбрав место подальше от «насиженного монстром», Наруто сел на землю, прислонился спиной к стене и обвел глазами полутемную камеру. Дырка в потолке давала достаточно света, чтобы разглядеть детали, в отличие от тёмного коридора. В воздухе плавали пылинки, подсвеченные солнцем, где-то раздражающе капала вода.
Солнечное пятно на полу успело заползти на стену перед тем, как начало исчезать — вечерело. Наруто со скуки места себе не находил, а странный факел и не думал затухать. «Интересно, может, он на печатях сделан?» — подумал мальчик. За всю свою жизнь он сталкивался либо с электрическим освещением, либо построенным на иероглифах — кандзи — вписанных в странные рисунки, что назывались печатями и делали разные невообразимо крутые штуки. Ни к чему не придя в своих размышлениях, Узумаки вернулся к вопросу, чем же себя занять: в голове уже минут пятнадцать крутились слова Ируки про медитацию и мальчик решил попробовать.
На удивление, во сне всё было по-другому: тело не чесалось, не затекало и благодаря «онемению» Наруто мог сидеть задницей на неровном каменном полу, полностью игнорируя неудобности. Тело было весьма нечувствительным к внешним раздражителям, будто… неживое. Узумаки поспешно прогнал подобные мысли из головы и попытался «очистить» ее и «остановить мысленную цепочку», что получилось просто ненормально легко. Тут, во сне, как шиноби уже заметил, тело и мозг делали ровно то, что он от них хотел — никакой дрожи или оцепенения от страха, от скорости не смазываются движения, а остаются именно такими, как ему показывали в академии, а боль можно было просто проигнорировать, хотя наяву он бы давно скулил где-то на земле и даже не думал продолжать сражение и мысли… ни одной посторонней мысли.
Поэтому Наруто просто сидел на земле в позе лотоса с закрытыми глазами и ни о чем не думал, даже вдохи/выдохи считать не пришлось, чтобы достигнуть такого состояния. Сколько он сидел, мальчик понятия не имел, но достаточно долго, чтобы заскучать даже в таком «огрубевшем» состоянии. Когда ты сидишь на одном месте без движения, без единой мысли и с закрытыми глазами, то единственной точкой приложения твоих мыслей может стать только твое тело. Так что скоро Узумаки начал просто ощущать свое тело: как он дышит, как сглатывается отсутствующая слюна (этот факт даже не удивил паренька), как расслабляются/напрягаются мышцы по его желанию и…
— Ваа-а-у, — от нахлынувшего возбуждения, Наруто мигом вылетел из созерцательного состояния и ошалело обвел глазами уже погрузившуюся во мрак камеру. — Что это было? — на секунду, ему показалось, что все его тело от пяток до ушей пронизано какими-то каналами. Естественно, мальчик захотел повторить опыт и погрузился обратно в медитацию уже с конкретной целью. Правда, поиски особым успехом не увенчались: пока Наруто целенаправленно искал в себе это что-то, оно не находилось, зато позднее, когда Узумаки надоело искать черную кошку в темной комнате и он снова перестал думать ни о чем, а стал просто созерцать свое тело, это странное ощущение вернулось: странное, непередаваемое ощущение сети каналов, пронизывающих всё тело, по которым текло что-то.
— Ва-а-ау, — от переизбытка чувств, мальчик смог только выдавить просто возглас — вся сеть загадочно пульсировала, а что-то внутри нее циклично «бегало» от живота к голове в ритм дыхания…
— Та-ак, и что это такое? — задумчиво спросил Наруто в голос. — Оно такое… сложное… и напряжное… — действительно, эта сеть изнутри выглядела запутанной до изумления. — Приснится же такой отстой. Или, может, это я в медитации засиделся? — это, к слову, был абсолютный рекорд мальчика по продолжительности медитации и, признаться, пребывания на одном месте вообще.
Чем дольше он сидел и любовался переливами этой лазурно-голубой сети, тем лучше ее ощущал. Эти каналы становились будто родными ему, будто он всю жизнь видел внутри себя эту мешанину. Вскоре, мальчик чувствовал эту сеть чем-то сродни еще одной руки или, скорее, еще одной кожей. На каких-то подсознательных побуждениях, Наруто с выдохом направил это нечто через удар пальцами правой руки наружу. А когда мальчик открыл глаза, то с изумлением заметил тающее облачко синего пара.
— Ух ты-ы-ы! Как красиво! — юный шиноби подорвался с пола и возбужденно запрыгал по комнате, мгновенно потеряв концентрацию. Чертыхнувшись, Наруто встал посреди комнаты и еще минут пять искал сеть внутри себя, пока, наконец, не сообразил в чем «прикол»: эта штука, чем бы она ни была, является частью самого Наруто и искать в себе ее тоже самое, что искать свои руки — вот же они!
Мгновенно поймав нужное состояние, Узумаки с очередным ударом выпустил облачко синего пара:
— Крутя-я-як! — следом посыпался град ударов руками, окутанными синим паром. Выпускать его получалось только из кончиков пальцев и ладоней, из других ударных поверхностей, таких так ребра ладоней, локти, костяшки пальцев, колени, голени и ступни такой фокус почему-то не получался.