Когда из глаз Ирен перестали течь слезы, она взяла сына за руку и провела в его комнату, совершенно не изменившуюся со дня его отъезда. Она раздела его и уложила в постель, села возле его кровати и взяла сына за руку. Оставшиеся до заката часы она просто сидела рядом и разглядывала его.
На следующее утро она встала раньше обычного и накрыла стол на двоих. Надев одно из своих праздничных платей, она поднялась к сыну. Жуль лежал там же, где она оставила его вчера, его поза не изменилась, глаза все так же смотрели в потолок.
Ирен подошла к нему и потянула за руку, Жуль послушно встал. Простыня упала, обнажив раны на его теле, несколько проколов от шпаги. Только одна из ран была смертельной, та, что пришлась в сердце.
- Бедный мой мальчик... - Простонала Ирен. - Ну ничего, теперь ты дома, больше тебя никто не обидит. Больше никто не причинит тебе вреда, обещаю.
Она одела его, и они спустились вниз.
Ирен усадила его за стол и принялась его кормить. Сам Жуль не ел, но когда ложка касалась его губ, он послушно открывал рот. Ирен так и не притронулась к своей тарелке.
Шли дни, все вокруг менялось. Через две недели после возвращения Жуля война пересекла границу Седжфилда, через месяц она закончилась. Мятежники были разбиты, королевство праздновало победу, люди понемногу возвращались в покинутые дома.
Вернулся и помощник Ирен. Первым делом он поехал к дому Моро, чтобы проведать, как там вдова. Он боялся худшего, а застал ужасное.
Было утреннее время, когда он постучался в дверь. Услышав голос вдовы, он вздрогнул.
- Иду! - прокричала Ирен откуда-то из глубин дома. - Кто бы там ни был, подождите, сейчас я приду.
В ее тоне не осталось и намека на былую печаль. Голос вдовы был весел и беззаботен.
Ирен открыла дверь, и помощник поразился переменам ее внешности. Вдова и раньше была бледна и худосочна, теперь же она напоминала мумию. Ее щеки впали, под глазами образовались черные круги, а кожа стала суше птичьей. Она обтягивала череп Ирен, как холст обтягивает раму, и эта картина не могла вызвать ничего, кроме отвращения.
- Как я рада вас видеть! - воскликнула Ирен, увидев, кто стоит на пороге.
- О, да, мэм, поверьте, я тоже рад. - Сказал мужчина, снимая шляпу. Он не знал, как продолжить, и вообще жалел, что пришел.
Повисла неловкая пауза.
- Ну что же вы стоите? - спросила вдова наконец. - Прошу, заходите. Я угощу вас чаем!
Она исчезла в проеме, и помощнику пришлось сделать над собой усилие, чтобы переступить порог.
Он никогда до этого не бывал в доме Моро, вдова не приглашала его прежде. И вот теперь она сама предложила ему войти, но он совсем этому не обрадовался.
Внутри он увидел то, что ожидал увидеть: высокие потолки, теряющиеся во тьме даже в дневное время, острые углы в паутине, холодные пейзажи на стенах - сплошной натюрморт. Полы были убраны, а мебель вытерта, ни пылинки не висело в воздухе, но не в человеческих силах было сделать это место дружелюбным. Каждому, кто входил сюда, хотелось побыстрее отсюда уйти. В немалой мере тому способствовала ужасная вонь, которая ударила помощнику в ноздри, как только он вошел.
"Даже по холлбруским меркам здесь очень мрачно, - подумал мужчина, - неудивительно, что бедняжка спятила... И что, черт возьми, так смердит?" Уже тогда, не будучи посвященным во все детали положения Ирен, помощник был уверен в том, что она сошла с ума от голода и одиночества. Он и представить себе не мог истинное положение дел.
- Миссис Моро, где вы?
- Я здесь! - раздался голос, и мужчина пошел на него. По мере приближения к гостиной вонь становилась все невыносимее.
- Миссис Моро, - сказал он, входя в комнату, - возможно, я не вовремя. Мое появление было неожиданным, и потому оно вовсе не обязывает вас к гостеприимству. Тем более, что мы давно знакомы, и нет ничего зазорного в том, чтобы пренебречь формальностями на этот раз... О, боги!.. - Речь помощника прервало видение, заставившее его на миг усомниться в реальности происходящего.
На диване сидел труп. На его коже виднелись очаги гниения, половина волос выпала, в мягких тканях копошились личинки мух, взрослые мухи вились над телом.
Возле мертвеца как ни в чем ни бывало сидела Ирен. На кофейном столике перед ней стояли чашки, она как раз разливала в них кипяток.
- Кто... Кто это?
- Жуль вернулся! - воскликнула вдова, поставив чайник. От радости она едва не хлопала в ладоши. - Я не сказал вам сразу. Хотела, чтобы для вас это стало сюрпризом. Вы не узнали его? Неужели он так изменился?
Она потрепала то, что осталось от волос на голове ее сына, а когда отняла руку, часть его шевелюры отделилась вместе с ее ладонью.
- Да, леди, изменился, причем весьма сильно.
- Вот как, а я и не заметила... Возмужал, должно быть. Ну да кого война не меняет? Это и неважно на самом деле, ведь что бы с моим мальчиком не случилось, он навсегда останется моим малышом. Ну что же вы стоите, присаживайтесь, пожалуйста. - Она указала на кресло, стоящее возле Жуля.
- Не знаю, мэм. Вообще-то я к вам всего на одну минутку. На хозяйстве дел невпроворот. За то время, что меня не было, все пришло в запустение. Теперь, когда я знаю, что вы в порядке, смогу, наконец, заняться этим со спокойной душой.
Помощник попятился к выходу.
- Что это вы делаете? - спросила вдова, нахмурившись. - Зачем прощаетесь так быстро?
- Увы, леди, время не ждет.
- Выпейте хотя бы чашечку чаю, прежде чем уйти. А я пока схожу за письмами.
- Письмами?
- Даже признаться стыдно. Обычно-то меня на все хватает. Но теперь Жуль вернулся, и со всеми этими хлопотами по дому я порой забываю о том, что собиралась сделать. Вот и с письмами так, написать - написала, а отправить забыла. Все ждала подходящего момента, вас ждала то же, мне вас очень не хватало, знаете ли...
Впихнув мужчине в руки чашку чая на блюдечке, Ирен выбежала из комнаты. Она вернулась через пару минут. Во время ее отсутствия помощник стоически терпел присутствие Жуля и сдерживал себя, чтобы не сбежать. Обменяв чашку чая на письма, он раскланялся перед вдовой и спешно покинул в дом.
"Какой ужас, - приговаривал он про себя, спускаясь с крыльца, - какой ужас! Бедная, несчастная Ирен. Дурак я, что оставил ее! Нужно было забрать ее с собой вопреки ее решению".
Совершенно не задумываясь о содержании переданных ему писем, помощник вручил их своему знакомому, который как раз собирался ехать в город и согласился наведаться в тамошний почтовый офис. Между тем в этих письмах Ирен оповещала дочерей о том, что Жуль вернулся, и приглашала их в честь этого на семейный съезд вместе с мужьями и детьми.
Перед тем, как приехать, дочери написали Ирен. Вдова велела помощнику послать письма, но ничего не сказала о том, чтобы получить на них ответ, вот почему сообщения дочерей так и остались непрочитанными. Утром указанного в письмах дня в дверь дома семейства Моро постучались.
Ирен открыла дверь, лучезарно улыбаясь, а так как за две недели ее вид ухудшился значительно, то младенцы на руках Жюстины, старшей дочери Ирен, зарыдали, едва увидев бабушку. Прочие члены семейства Моро были поражены не менее, а то и более их, но в силу лет своих отреагировали иначе.
- Почему только ты не согласилась приехать к нам, когда мы приглашали? Почему не написала, как тебе плохо? - спрашивала Жюстина, коря себя за безучастие.
- Мама, матушка, как же так? - сквозь слезы приговаривала Адель, младшая дочь, баюкая своего малыша.
Они вошли в дом, сдерживая рвоту, ибо вонь разлагающегося тела достигла к тому времени апогея.
- Ничего страшного, доченьки, - отвечала Ирен, смеясь. - Если бы я только знала, что вы приедете сегодня, я бы приготовила для вас пир. Заходите же, проходите в гостиную, располагайтесь и ни в чем себе не отказывайте, а я тем временем найду, чем вас угостить.
Словами не передать, что испытали сестры, ожидавшие увидеть брата живым и здоровым. Их мужьям же в первые минуты знакомства пришлось сдерживать себя, чтобы не наброситься на мертвеца с кочергой или чем еще.
Когда слезы от встречи прошли, сестры вывели мужей в коридор на совещание. Было решено на предстоящем ужине мягко подвести Ирен к состоянию Жуля и к необходимости его захоронения, а до тех же пор подыгрывать вдове. Осуществить этот план оказалось крайне трудно: младенцы кричали при виде дяди, а старший сын Жюстины, которому было двенадцать, прятался за мамины юбки. Сестры держали детей подальше от брата, и сами не спешили к нему приближаться.
- Почему вы ведете себе так, словно он вам чужой? - спросила Ирен, наконец не выдержав. - Это же Жуль, ваш младший братик. Так подойдите же и обнимите его!
Жюстина посмотрела на Адель. Вздрогнув, та спрятала глаза. Тогда старшая дочь встала и пошла к брату. Она старалась, чтобы на лице ее не отразился весь тот ужас, что она испытывала. Подойдя к брату, она на миг остановилась, собираясь с силами, а затем медленно наклонилась к нему и обхватила его руками.
Вдруг Жюстина услышала шорохи, это руки Жуля пришли в движение. Она ощутила, как брат прикасается к ней, как прижимает к себе все сильнее и сильнее. Жуль обнял ее туже корсета, что был на нее надет. Он, казалось, пытался выжать из нее весь воздух.
- Ж-ж-юс-стина! - прошипел Жуль остатками голосовых связок. - С-се-с-тр-ра...
Муж Жюстины вскочил со своего кресла. Адель ахнула. Младенцы заплакали. Жюстина потеряла сознание. И только Ирен счастливо улыбалась, таким полным ее дом не был уже давно. Дрова весело потрескивали в камине.
Наступил вечер, и все собрались за одним столом. Во главе его сидел Жуль, и все, кроме Ирен, старались сидеть от него подальше. Ирен накалывала еду у него на тарелке вилкой и подносила к его рту. Жуль открывал его, как послушный птенец, и глотал, не пережевывая. Еда вставала комом у него во рту, распирая его горло, и каждый последующий ком проталкивал вниз предыдущий.
Тарелка Ирен оставалась пустой. Жюстина, еще слегка бледная, но уже вполне оправившаяся от своего обморока, с тоской смотрела на то, как Жуль ужинает. Всем остальным кусок в горло не лез. Даже старший сын Жюстины, которого отец прозвал Проглотом за непомерный аппетит, лишь вяло ковырялся в тарелке.
Мухи роились под потолком, садились на стол и пищу. Они облепили мертвеца, ползали оп нему, заползали во все доступные им отверстия.
- А вы почему не едите? - спросила Ирен, обратив внимание на царившую за столом атмосферу. - Берите пример с Жуля! Вот уж кто-то, а он не расстраивает свою мать. Не правда ли, мой миленький?
Вдова потрепала сыну то, что осталось от его лечой щеки. Она случайно отщипнула ему кусок кожи вместе с гниющей плотью, обнажив желтые зубы. Адель стошнило в блюдо для омовения рук, "Проглот" выбежал из комнаты. Жюстин поняла, сейчас или никогда.
- Матушка, - начала она мягко, - когда вы написали нам о том, что Жуль вернулся, мы думали о несколько... другом возвращении.
- Другом возвращении? - не понимающе спросила Ирен. - О чем вы? Вот же он сидит. О каком еще возвращении вы могли подумать?
- Понимаете, вы написали так, будто Жуль живой и здоровый...
- Да, и что же? Ведь так и есть!
"Боги, ведь она и правда не понимает, о чем я..." - подумала Жюстин. Она беспомощно взглянула на своего мужа. Тот пожал плечами и покачал головой.
Вдруг все услышали, как распахнулась входная дверь. В прихожей раздалось падение тяжелых сумок и веселый смех Проглота.