- Добрый день, - Гильдестерн-Мориц не очень весело улыбнулся, - Я, признаться, не расслышал, от кого письмо?..
- От вассермейстера Кронберга, - Кронберг шагнул в номер, заставив постояльца машинально попятиться, - У него для вас персональное сообщение. Нет, не на бумаге, я передам лично, если вы не возражаете. А звучит оно так… Еще не родился человек, способный убить море. Но море запросто может убить любого из живущих. Запомнили?..
Лицо господина Морица дрогнуло. Но какое чувство появилось на нем, Кронберг сказать не мог бы. Потому что спустя мгновенье господин Мориц лопнул.
Сухой треск кожи, вроде звука лопающейся диванной обшивки, хлюпанье, плеск – господин Мориц лопнул, как насосавшийся крови клоп, непоправимо испачкав дымящимися внутренностями ковер, обои и большую часть обстановки в номере. Внутренности оказались разбросаны по всей комнате. Они были еще влажными, а некоторые даже ритмично подергивались. Бело-сизые связки кишечника повисли на изящном золоченом абажуре в традиционном для «Виндфлюхтера» стиле ампир, коричневый ком печень оказался отброшен к самому окну, клочья легких фантиками прилипли к шкафу и серванту. По полу рассыпались кости. Ребра беспорядочным ворохом оказались свалены недалеко от порога, а череп укатился под софу и удивленно глядел оттуда пустыми черными глазницами. Его содержимым, насколько Кронберг мог рассмотреть, оказалось непоправимо запачкано панно с белыми и розовыми цветами.
Кронберг придирчиво осмотрел свой костюм, но на нем не было и пятнышка – все брызги крови господина Морица оказались направлены в другую сторону. Сам номер, правда, выглядел ужасно. Из претенциозного и хорошо обставленного, подлинного образчика хорошего вкуса в «Виндфлюхтере», он стал подобием сарая забойщика, где все усеяно потрохами и тяжело пахнет кровью. Хорошо, что обслуга в гостинице была слишком хорошо вышколена, чтоб заглядывать в номера без спросу. Но горничным, пожалуй, завтра придется нелегко.
Кронберг согласен был потерпеть временные неудобства, связанные с обстановкой, тем более, что не предполагал здесь задерживаться. Аккуратно прикрыв дверь, он нашел стул, не забрызганный кровью, и сел на него. Ждать пришлось дольше, чем он рассчитывал. К сожалению, газета, которую читал господин Мориц, пострадала слишком серьезно и для чтения не годилась. Что ж, он подождет и так. Море умеет ждать.
Дверная рука дернулась лишь минут через двадцать.
- Чепуха какая-то, - сердито пробасил вошедший, хмурый малый с перебитым носом, именовавшийся господином Шпильхе, - Ты не поверишь, подхожу я к телефо…
Лишь оказавшись в номере, господин Шпильхе сообразил, что с его компаньоном, судя по всему, приключилось досадное несчастье. Возможно, он понял это лишь после того, как поскользнулся на том, что от него осталось. Как бы то ни было, господин Шпильхе умел действовать быстро и решительно.
Его рука мгновенно метнулась к ремню, где угадывалась характерная выпуклость кобуры. Возможно, его рука даже успела бы, но ей не помешала пола пиджака. Должно быть, господин Шпильхе не привык носить пиджаки, и в минуту, когда тело действует инстинктивно, эта случайность стала роковой. Кронберг увидел блеск револьвера, тревожный, как вспышка стальной молнии.
Господин Шпильхе успел вытащить оружие, но направить его на сидящую в кресле фигуру уже не смог. Он вдруг зашатался, как пьяный, налетел плечом на шкаф, по лицу, ставшему вдруг огненно-красным и отечным, градом покатился пот. Широко раскрывая рот, господин Шпильхе беспомощно выронил револьвер и прижал руки к вискам. Глаза его налились кровью и почти не моргали. Когда его искаженные судорогой губы позволили наконец открыть рот, из него донесся лишь хрип.
- Все в порядке, - сказал ему Кронберг приветливо, - Вы, наверно, напуганы, но уверяю вас, процессы, которые происходят с вашим организмом, не приведут к необратимым последствиям. Если, конечно, вы будете любезным собеседником и ответите на пару моих вопросов. Лучше сядьте, у вас мало сил. Жарко? Увы. Мне пришлось поднять температуру вашей крови до сорока двух градусов по Цельсию. Теперь вы можете ощутить, что чувствуют мечущиеся в бреду… Если я подниму температуру еще на один градус, ваше тело умрет. Не сразу, а постепенно. Это будет неприятная смерть. Поэтому вам лучше поговорить со мной, пока вы способны.
Шпильхе-Розенкранц тяжело прислонился к углу и съехал по нему на заляпанный кровью пол. Он тяжело дышал, уставившись на Кронберга пустыми выпученными глазами. Руки его были так слабы, что попытавшись разорвать ворот сорочки, не смогли оторвать и пуговицы. Наверно, что-то подобное ощущают люди, заживо сгорающие в танке… Впрочем, Кронберг не собирался прибегать к настоящим пыткам.
- У меня всего лишь несколько вопросов. Ради нас обоих, постарайтесь ответить на них быстро и четко. Вам было приказано меня убить? Водяной – это я?
Шпильхе тяжело кивнул головой. На шее она болталась так неловко, словно соединял их между собой старый разболтанный шарнир.
- Вы хотели убить меня сразу после того, как я убью Штрассера?
Еще один неуклюжий кивок.
- Отлично. Вы талантливый собеседник, господин Шпильхе, вам удалось заинтересовать меня даже без слов. Кто послал вас сюда?
Шпильхе с трудом разжал губы, которые казались красно-коричневыми, точно перепачканные в темном варенье:
- Ммм-ммм…
- Кто?
- Мммм-м-м-м…
- Мартин?
Новый кивок.
Мартин. Это стоило обдумать. Кронберг обдумал бы это не торопясь, если бы не был скован нехваткой времени. Думать было поздно, план уже наполовину приведен в исполнение. Эх, Мартин… Сколько лет они знакомы – а он решил, что убрать вассермейстера Кронберга, того самого, что потопил в одном бою два английских эсминца, будет легко, как какого-нибудь разжиревшего партийного функционера?.. Что ему так запросто можно накинуть петлю на шею, а потом закопать в какой-нибудь яме?
Это неприятно било по самолюбию. Кронберг вздохнул. Он понимал, что Мартин, скорее всего, просто пытался сэкономить на исполнителях. Новоявленные Розенкранц с Гильдерстерном недолго прожили бы после возращения в Берлин. Мартин приказал бы прикончить их или, как знать, может сделал бы это сам. Гораздо проще устранить пару неумелых убийц, чем профессионального магильера.
- Как звучало ваше задание полностью? – спросил Кронберг у корчащегося в углу Шпильхе.
Тому потребовалось много воздуха и много судорожных вздохов, чтоб произнести фразу до конца:
- Поселиться в отеле. Установить. Наблюдение. За вами. И за Штрассером. Ждать, когда вы. Утопите Штрассера. Потом убить вас. Тело вывезти. Незаметно.
- Узнаю почерк Мартина, - пробормотал Кронберг, - Безыскусно, но эффективно. Он всегда страдал недостатком фантазии. Что ж, очень вам благодарен. Сейчас вам станет немного лучше, я облегчу вам участь. А мне пора. Нет, не провожайте. Я выселяюсь из «Виндфлихтера», надо уладить некоторые формальности.
Кронберг собирался выйти из номера, когда заметил, что Шпильхе, уже не такой багровый, как прежде, слепо шарит рукой по полу. Револьвер лежал совсем рядом, и Кронберг из любопытства приостановился в дверном проеме – посмотреть, нащупает или нет.
Нащупал. Все еще хрипя и задыхаясь, опершись на дрожащую руку, Шпильхе попытался направить револьвер на Кронберга. Рука его плясала так, что он не попал бы и в стену, но Кронберг не собирался дать ему возможности всполошить обслугу и постояльцев. Видит Бог, номеру и так был причинен изрядный ущерб…
- Упрямство, - бросил от порога Кронберг, - Вот чем люди всегда напоминают воду. Как вода слепо штурмует преграду, без всякого смысла и не считаясь с потерями, так и люди готовы бесконечно долго повторять одни и те же вещи… Но знаете, есть и разница. Люди гораздо глупее.
Шпильхе, так и не выстрелив из револьвера, вдруг тяжело, утробно, завыл. Глаза его бессмысленно завращались в глазницах, изо рта на заляпанный палас потекла мутная пенная струя с кровяными прожилками. Тело его стало стрястись, руки и ноги, недавно бессильные, в агонии выгибались так, что, казалось, можно было расслышать скрип костей. На висках проступили быстро пульсирующие вены.
- Допускаю, что это не самый лучший способ уйти из жизни, - заметил Кронберг, - Концентрированная соляная кислота из вашего желудка сейчас проникает в ваши артерии и разносится с кровью по внутренним органам, попадая, в том числе, и в мозг. Медленное растворение, вот что это такое. Впрочем, боль вы перестанете чувствовать уже через несколько минут. А через четыре часа от вашего тела останется только кожаная оболочка и, может, самые прочные кости. Теперь же прошу меня извинить, я и в самом деле спешу.
Кронберг закрыл за собой дверь номера, оставив внутри мычащего от боли человека. Еще раз осмотрел костюм и убедился в том, что тот абсолютно чист. Насвистывая себе под нос, Кронберг спустился на первый этаж.
На телефонной станции оказалась уже знакомая ему девушка. Кажется, она даже узнала его, а может, ее обязанностью было улыбаться всем постояльцам отеля. Как бы то ни было, Кронберг подмигнул ей в ответ:
- Берлин, пожалуйста.
- Одну минуту, господин Кронберг, подключаю.
Судя по всему, Мартин только недавно проснулся, голос у него был хриплый.
- Алло. Кто это?
Кронберг улыбнулся этому вопросу. Телефонистка, соединившая их, не могла не сказать Мартину, что звонок идет из отеля «Виндфлюхтер», Бад-Доберан. Но Мартин не знал, кто именно ему оттуда звонит. Старый добрый приятель Кронберг или двое других приятелей – с сообщением о том, что предыдущий приятель надежно прикопан в ближайшем лесу. Интересно, какими были их кодовые слова? Едва ли Мартину сообщили про фарфоровый заварочный чайник… Наверно, что-то другое. Мартин всегда славился вкусом и отличным чувством юмора. Наверно, Шпильхе сказал бы что-то вроде «Здесь стало гораздо суше». Или что-нибудь в этом роде. Какая-нибудь замаскированная шутка, понятная только своим.
- Привет, Мартин.
- Ах, это ты… - Мартин издал короткий смешок, - Господи, зачем же звонить с рассветом? Еще нет и двух часов!
- Ну, я подумал, что добрые новости не рассердят тебя, даже если разбудят.
- Добрые новости всегда уместны, старик. По крайней мере, я надеюсь, что твои – действительно добрые. Что у тебя?
- Скоро уезжаю, - сказал Кронберг, разглядывая собственные пальцы, - Устал от моря. Хотя встреча эта была мне полезна. Вспомнил молодость.
- Совершенно правильно! – одобрил Мартин, - Хватит прохлаждаться, время подумать о других. Знал бы ты, что тут творится у нас в городе… Содом и Гомора! Коммунисты, кажется, совсем выжили из ума и только и ждут того, кто как следует вправит им мозги. Ну а старик Гинденбург… Кажется, он окончательно выжил из ума и уже не в силах сдержать весь этот балаган. Приедешь, я тебе расскажу пару классных анекдотов на эту тему. Знаешь, этот новый, про Гинденбурга и Радека в бане?.. Наши ребята недавно придумали. Услышишь, живот надорвешь, уверяю.
Болтовня Мартина выглядела естественной, даже благодушной. Кронберг вслушивался в нее, отчасти из-за того, что испытывал смесь отвращения с любопытством – разглагольствуя о делах в Берлине, Мартин прекрасно понимал, что общается с мертвецом, чей путь до могилы измеряется в считанных часах. Но была и другая причина. Он хотел услышать кое-что особенное. По счастью, телефонная станция в «Виндфлюхтере» была превосходной, а оборудование – самого новейшего образца, так что Кронбергу казалось, будто он слышит шорох шелковых рукавов на халате Мартина.
- Кстати, забыл сказать. Везу тебе особенный подарок, дружище, - сказал Кронберг в горько пахнущую пластиком трубку, - Фарфоровый чайничек. Помнится, ты любишь такие.
Мартин сделал небольшую паузу, ответил не сразу. И когда он ответил, Кронбергу показалось, что голос фойрмейстера стал осторожнее.
- О, благодарю покорно. Буду рад подарку. Наверно, сложно было достать?
- Ерунда. Для старого друга такую мелочь раздобыть труда не представляет. Честно говоря, в какой-то момент я подумал, что ты останешься без подарка. Слишком… Слишком уж много людей за ним охотилось. Но я все устроил.
- Это просто замечательно, дружище. Жду не дождусь вновь тебя увидеть! – кажется, Мартин на том конце провода потер руки. Но это был не тот звук, которого ждал Кронберг.
- Есть еще кое-что, что тебе стоит услышать, Мартин, - сказал он негромко.
- Да? – под впечатлением от хорошей новости Мартин был немного возбужден, а может, давали себя знать алкоголь или морфий, - Валяй!
- В одном из номеров этой гостиницы сейчас лежат два трупа. Один из них лопнул, у другого – кислота вместо крови. Они…
- Господи, не по телефону! – зашипел Мартин, - Что там…
- Замолчи и слушай! Веришь ли, эти ребята выглядят так, словно над ними поработал вассермейстер. По крайней мере, такое впечатление сложится у любого, кто их осмотрит. Для этого даже не потребуется полицейский. А еще через пару часов из воды выловят утонувшего Штрассера. И тогда даже полный болван сообразит, что в «Виндфлюхтере» работал вассермейстер. Очень злой вассермейстер, который убил людей, и среди них – одного важного партийного работника.
Мартин был так потрясен, что не находил в себе сил перебить Кронберга, лишь бессильно бормотал что-то и чертыхался. Слишком размяк на тыловой работе. Слишком давно убивал собственноручно. Стал слишком самонадеян и толст. Под такими почти всегда проваливается лед.
- Знаешь, что здесь начнется вскоре? – вкрадчиво спросил Кронберг, - Здесь начнется настоящий ад. Репортеры всех газет устремятся в Хайлигендам, и их здесь будет больше, чем сезонных постояльцев. Прибудет полиция и, конечно, тайная полиция Гинденбурга. Эти ребята обожают налетать на горячие блюда. Наверняка прибудет кто-то из Рейхстага и еще пара номенклатурных ищеек рангом пониже. Они начнут копать здесь так, что скоро сроют все пляжи до основания, Мартин. И знаешь, что? Кажется, я забыл сказать. В номере я оставил свой партийный значок. А через пять минут скроюсь из «Виндфлюхтера», никого не уведомив. Сбегу. Эти две новости будут соседствовать во всех газетах – «Безумный садист-вассермейстер уничтожает людей на морском курорте в Хайлигендаме» и «Член одной известной и уважаемой политической партии таинственным образом исчез после бойни в Хайлигендаме». Как думаешь, они о чем-то догадаются?..
Мартин в Берлине хрипел от ярости, в точности как умирающий Шпильхе. Его ярость была обжигающей, она только сейчас вызрела до нужного градуса, и Кронберг порадовался тому, что не находится в берлинском гнезде Мартина. Пожалуй, он сгорел бы мгновенно, а плоть стекла бы с костей. Ярость фойрмейстера – опасная штука и не лучшая игрушка. Но что такое огонь против бескрайнего моря и способен ли он поджечь его?..
- Не сердись, Мартин, - сказал Кронберг в трубку, - Лучше готовься к тому, что вам в Берлине скоро станет жарко. По-настоящему жарко. Кто-то свяжет убийцу-вассермейстера и уважаемую политическую партию. Кто-то копнет достаточно глубоко, чтобы сообразить – вокруг этой партии нелепые смерти происходят не в первый раз. А еще кто-то прищемит вам хвост так, что ты будешь вспоминать фландрийские окопы девятнадцатого как райское местечко!..
- Гнида! - выдохнул наконец Мартин, гнева в его голосе было столько, что Кронбергу показалось, будто телефонная трубка начинает плавиться, - Ты мертвец, Кронберг! Тебя порежут на столько частей, что ни один тоттмейстер в республике не сможет тебя поднять! Мразь! Предатель! Падаль! Мы с тобой поговорим еще, Кронберг, мы с тобой славно поговорим!.. Я буду сжигать тебя неделю подряд! Твои кости будут постепенно превращаться в пепел! Ты сойдешь с ума от боли, и будешь гореть, гореть, гореть!..
Кронберг слушал с улыбкой на лице, поглядывая на миловидную телефонистку и кивая ей время от времени. Телефонистка смущалась и делала вид, что изучает справочник. Ни один человек не может долго изливать ярость без того, чтоб у него пересохло в горле. Взбешенный Мартин рычал в трубку добрую минуту, прежде чем ему пришлось сделать небольшую паузу, и Кронберг услышал тот звук, которого он ждал с самого начала. Очень далекий звук, но и очень знакомый.