- Говори, пока я не заснула, – прерывает мои размышления зевающая Карен.
- Собственно, рассказ будет недолгим, – пожимает плечами Мишонн, не обращая внимания на Мэгги и Сашу, требующих подробностей. – Мы больше суток не ели тогда, устали как собаки, еще и замерзли. Самогон, оказавшийся в доме, показался самой лучшей идеей. И выпили вроде немного, но в голову ударило… Где сидели, там и вырубились: я на диване, он на кресле. Но что он вытворял с этим несчастным креслом, когда я проснулась среди ночи от жажды! Определенно, снилось нашему Диксону что-то уж очень нецеломудренное, понятия не имею, правда, о ком, разобрать его слова мне не удалось. Даже рубашку на себе, не озаботившись разлетевшимися пуговицами, расстегнул, половина на пол улетели…
Тихий вздох Кэрол оповещает меня о том, что этот момент она уж точно приметила, когда Дэрил вернулся и сдал ей одежду на починку. Эх, я б его прям той рубашкой!
- Под утро он еще и отлить вставал, каким-то чудом все же выйдя во двор из дома. Вот только застегнуть ширинку сил у бедняги уже не хватило. Вот и представьте себе картину на утро: распластавшийся на кресле, мало что соображающий с похмелья Диксон в распахнутой рубашке и с расстегнутыми штанами ошарашено смотрит на меня, с улыбкой подающую ему воду. Не удержалась я.
- И? – хлопаю глазами я, прекрасно понимая, что подобная трогательная картина не оставит равнодушной ни одну настоящую женщину.
- И дала понять, что он полночи мне спать мешал, поражая своими подвигами в постели, признаваясь в вечной любви и категорически отказываясь от любого способа предохранения. Я, конечно, сказала, что в мужья мне такой не нужен, но если вдруг будут дети – скрывать отцовство не стану! Выражение его лица в тот момент было бесценным.
- Жестоко, – тянет Мэг, но тут же срывается на смех, который поддерживают все, даже я – от облегчения.
Ведь даже из такой ситуации можно извлечь пользу при желании. А желание у меня имеется и очень большое! Потому я чащу с разлитием водки по стаканам и невольно спаиваю всех окружающих, начинающих клевать носами. Расходятся девушки, неуверенно держась за стены, Кэрол с подозрительно счастливой улыбкой остается на кухне, начиная с энтузиазмом намывать посуду, а я, толком не составившая никакого плана, потому что сосредоточиться мне никак не удается, иду на поиски Дэрила.
Искать мне долго не приходится. Я натыкаюсь на него, с полотенцем на шее, в коридоре и довольно улыбаюсь, хватаясь для устойчивости за ворот его рубашки. А он даже особо не вырывается, только кривится, принюхивается и насмешливо хмыкает.
- Блин, девочка, кто тебя так напоил?
- Я не девочка! – протестую я, а потом зачем-то уточняю: – Ну, то есть, девочка… Но уже большая, да! И я сама пила! Водку! А ты самогон! Я все знаю, Дэрил! Все-е-е!
Недовольно нахмурившись, Дэрил отцепляет от себя мои пальцы и отходит на шаг, мрачно глядя куда-то в пол. Почему такой недовольный? Все же хорошо! И даже смешно! Ах, черт, он же еще не знает!
- Все знаю! А ты не знаешь! Дэрил, она тебя обманула! То есть пошутила! Мишонн пошутила. Шутка. Понимаешь? – по слогам, словно маленькому ребенку разжевываю я ему, вскинувшему на меня до невозможности трогательный недоверчивый взгляд, полный надежды. – Ничего не было! Тебе снился сон про… Ну, про это… Тебе я снилась! Вот! А с ней тогда ничего не было!
Довольная удачной вставкой про себя, ведь кто же еще ему, бедному, тогда мог сниться, как не я, предназначенная ему самой судьбой, я икаю и смущенно прикрываю рот ладонью. А Дэрил, только кивая в знак благодарности, вдруг уходит куда-то, даже не озаботившись тем, чтобы проводить меня до камеры. Но это он, наверное, от стеснения, что я угадала его тайну. Что я знаю о том, какие именно сны он обо мне видит…
На автопилоте я добираюсь до собственной камеры и, радостно покружившись, удачно валюсь на койку, почти не больно стукнувшись головой. Какой изумительный вечер выдался! Дэрил – весь мой! Он все знает! И все понимает! Он, может быть, вот-вот придет ко мне… И, понимая, что скрывать смысла нет, признается мне в своих чувствах, конечно, не питая никаких надежд на взаимность от меня, нетрадиционной ориентации. А я ему такая во всей красе: «Бери меня, я вся твоя, ты круче всех женщин в мире, вместе взятых!»
Ой. А я же неготовая. Совсем-совсем неготовая к романтической ночи любви. Тем более первой. От меня, наверное, пахнет водкой. И смайлик на всю попу на ярко-желтых трусах вряд ли всколыхнет в Дэриле нужные мне чувства.
Нужно подготовиться! Быстро-быстро, пока он не пришел!
Сгребаю в одну руку зубную щетку, а во вторую – свои самые красивые трусики из реального мира, которыми Мэрл успел посветить на весь блок, и скачками несусь в душевую, молясь только об одном: успеть! Ведь если Дэрил придет, а меня нет, мне еще год второй попытки ждать придется! И это в лучшем случае.
Шум воды я слышу, уже восторженно суя зубную щетку с толстым слоем пасты в рот. Медленно поворачиваюсь, и щетка падает на пол, немного опережая мою челюсть. Обнаженная фигура мужчины, стоящего спиной ко мне, частично скрывается в темноте за паром от горячей воды, и я нервно хихикаю:
- Вау…
Слишком нервно и слишком громко, так, что мужчина, видимо, до сих пор не догадывающийся о том, что он тут не один, машинально разворачивается и… Ой, мамочки!
====== 28. Вовремя сказанная правда порой преподносит сюрпризы ======
Непонятно, кто смущен больше: я, честно прикрывшая глаза ладонью, правда, немножко растопырившая пальцы для лучшего обзора, или бедный Рик, заметавшийся по душевой в поисках чего-то, чем можно прикрыть, между прочим, очень даже гордость, а вовсе не стыд и срам, как почему-то говорится.
- Извини, – произносим мы в один голос, и я пьяно хихикаю, еще сильней растопыривая пальцы и пытаясь разглядеть татуировку прямо на симпатичной заднице Рика.
Надо же, мне он вообще казался таким, которые к татушкам относятся крайне неодобрительно. Да и копом он был, им, наверное, нельзя. Или в США можно? Или можно только в таких интимных местах, где ни один преступник или подросток не увидит? Ну, пока штаны с него зачем-то не снимет.
Стараясь не отвлекаться на едва не растянувшегося на скользком полу Рика, я сосредотачиваю все свое внимание на сердечке. Да-да, именно сердечке, красующемся на его пятой точке. Там даже буковки есть: «SW+RG=BFF». И что это значит? Что Граймс все-таки мне соперница? Что он по мужикам? Иначе зачем бы ему делать себе татуировку про Шейна, чьи инициалы я узнаю, да еще и в сердечке?
- Я не слышал, как ты вошла, прости, – смущенно поворачивается ко мне обернувший бедра полотенцем Граймс, ладонью вытирая мокрое лицо и проводя рукой по волосам.
- Я тоже не обратила внимания на шум воды, – спешу заверить его, что он совсем не виноват в моем развращении, я.
- И тогда… за тот случай ты тоже извини. Это ведь получается, тогда ты была? А я думал, Кэ… Кхм.
- Какой случай? – хмурюсь и вдруг вспоминаю то, что честно считала сном или глюком из-за обезболивающих таблеток.
А ведь получается, что мне это не приснилось: точно такая же ночь, когда я, вдруг проснувшись и решив, что без чистки зубов я не выживу больше ни минуты, держась здоровой рукой за стеночку, явилась в душевую. Где, не обращая внимания на то, что там кто-то моется, пальцем почистила зубы, потом, наконец, увидела мужскую спину в клубах пара, выдала восхищенное «вау» подобному зрелищу и, ничему не удивляясь, вернулась к себе смотреть сны дальше.
А если это все было не сном, и видела я снова-таки Рика, то…
- Так ты что, пытался вычислить, кто это? – снова не сдерживаю я смешок, видя, как Рик хватается за переносицу одной рукой, а второй придерживает свое короткое полотенце, словно боится, что оно падет прямо к моим ногам, давая мне возможность обесчестить по-пьяни этого вдовца в трауре.
- Диксон вовремя напомнил, что я детектив, – вздыхает он, и я поражаюсь находчивости Дэрила. – А я думал, почему Кэрол странно реагирует на просьбу не распространяться насчет… ну этого… тату.
- Ооочень красивое тату, – тяну я с притворным восхищением, торопливо обещаю никому не говорить, а сама скрещиваю за спиной пальцы, отлично зная себя, которая проболтается о такой пикантной детали внешности нашего лидера на следующем же девичнике.
А если скучно будет – то и раньше могу. Хранение подобных секретов – не мой конек, да простит меня Рик.
- Мы были студентами, – тем временем спешит оправдаться он, и я с интересом прислушиваюсь. – Ну и напились до чертиков. Без понятия, как такое вообще пришло в голову Шейну… Эээ, это мой друг. Был. В общем, он отволок мое ничего не соображающее тело к приятелю, который увлекался татуировками, и…
Я не стала уточнять, почему Рик потом не вывел эту татушку, или не поменял ее как-то хотя бы на инициалы Лори. И так бедняга не знает, куда девать руки, взгляд и самого себя от стыда. А вот Лори после такого я даже понимать немного начинаю: это ж сколько лет тетка наблюдала на заднице родного мужа инициалы его очень даже горячего друга, заключенные в сердечко! Вот и перемкнуло у нее там что-то в мозгах, что она так просто и быстро Рика на Шейна променяла. Может, к тому времени они для нее одним целым уже стали. Ну а что? Свойства человеческой психики, наверное, полностью еще не изучены.
Иначе почему бы я с таким интересом, непонятно откуда взявшимся вдруг волнением и теплом где-то в области желудка скользила взглядом по голой влажной груди Рика, по его очень даже крепким плечам и рукам, по вполне себе волевому подбородку…
Кажется, он тоже замечает мой взгляд и, наверное, возомнив себя первым в мире мужчиной, способным поменять ориентацию женщины, вполне предсказуемо и очень по-мужски пугается. По-мужски – это потому что Дэрил бы точно испугался. Но ведь ни у кого не повернется язык сказать, что он недостаточно мужественен?! А если вдруг и повернется, я это быстро исправлю. И отрежу этот самый нехороший язык какими-нибудь ножницами: большие швейные у Кэрол ради благого дела позаимствую, или, если язык будет совсем гадким, возьму из маникюрного набора Бет крошечные ножнички, которые причинят еще больше боли!
- Эм… ну я пойду, – спешит распрощаться со мной, от которой до сих пор пахнет алкоголем, Рик и, конечно же, опять поскальзывается на влажном полу.
Я, чувствуя себя героиней какого-то боевика, очень стремительно бросаюсь ему на помощь, по закону подлости, подставляю больное плечо и всхлипываю, совсем не наслаждаясь фейерверком искр перед глазами.
- Чего тут за шум? – раздается рядом недоуменный голос Дэрила, который вдруг как-то странно откашливается. – Понял. Ухожу.
Медленно и нерешительно я открываю глаза и едва сдерживаю желание снова зажмуриться. Ведь даже стоя в совсем не любовных, а, между прочим, взаимно-спасительных объятьях Рика Граймса, я могу прекрасно и ярко вообразить себе картину, представшую перед бедным моим Дэрилом. Да и что тут представлять, о чем тут думать: ночь, темнота, шум воды, голый Рик в одном полотенце, держащий меня за талию одной рукой и сдернувший с моего плеча лямку майки другой, и я, вцепившаяся в него обеими руками и почти что вжавшаяся в его подбородок губами.
- Это не… – снова начинаем тренироваться в хоровых оправданиях мы с Риком.
- Я чуть не упала, – шмыгаю я носом и не понимаю, почему этот вечно тормозящий не по делу бывший коп с сердечком на попе никак меня не отпустит.
- Я поскользнулся, – вторит он мне и делает что-то странное.
Только спустя пару минут пыхтения я со стыдом осознаю, что именно Рик делает, верней, пытается сделать: отцепить меня, прилипшую к нему от страха и стыда намертво, от своего драгоценного, очень мокрого и голого тела.
- О Боже, прости, – шарахаюсь я от него и вскидываю полный мольбы взгляд на Дэрила, по чьему непроницаемому в этот момент выражению лица понять, что там он думает, во что верит и как теперь ко мне относится – невозможно.
- Решил принять душ перед сном, – уже гораздо более спокойным голосом сообщает на всякий случай Рик другу, разводя руками и тут же вцепляясь ими в свое полотенце на бедрах.
- А я это… пришла… – растерянно бормочу я и, нащупав в кармане перекочевавшие туда по дороге в душевые мои самые модные трусы, зачем-то достаю их и демонстрирую обоим почему-то округлившим глаза мужчинам в свое оправдание.
- Ты ж по бабам, – непонятно почему вспоминает об этом Дэрил.
- Нет! – честно признаюсь я, понимая, что если такой, как он, будет считать меня лесбиянкой, то точно никакого первого или даже ответного шага никогда не сделает. – Карл просто не понял, а я согласилась по прико… эм, как это по-вашему… ради шутки!
Рик вдруг делает большой шаг назад, то есть подальше от меня, и я, наконец, понимаю, что все это выглядит не оправданием, а скорей признанием, что я пришла сюда в надежде подцепить кого-то, или даже именно Граймса, которого я, по их мнению, небось специально выследила, на свои трусы. Бормоча какие-то извинения, я пробкой вылетаю из помещения, убежденная, что теперь уже всё. Я опозорена навеки.
Даже выходить из камеры наутро страшно. Но раскалывающаяся голова и желание пить заставляют меня выползти на свет тюремный, чтобы через пару часов убедиться в том, что мои вчерашние приключения достоянием общественности все же не стали.
Хотя Рик и Дэрил, которые, как ни странно, смотрели на меня вполне обычно, то есть, как и раньше, все же умудрились сообщить остальным, что никакая я не лесбиянка. Первым, конечно, свою осведомленность проявил Мэрл, ущипнув меня за попу, а потом ловко погладив по груди и сообщив, что он так и знал! Остальные просто с улыбкой пытались вставить в разговор, что шутка была веселая, что они поверили, а я отличная актриса. Врали, кажется.
А вот Бет на меня обиделась. Правда, не из-за того, что я оказалась натуралкой. На это ей было наплевать. Она не могла простить мне то, что я самым коварным образом пошла на девичник и даже не попыталась хоть как-то уговорить остальных взять и ее туда. Главное, сестру, боящуюся отца, и старших женщин, которым вообще наплевать на все это, она понимала, а я ведь ее подруга и могла бы сделать хоть что-то!
Покаянно покивав и решив, что добросердечная Бетти дуться долго не будет и уже к вечеру простит меня, я, все еще мучающаяся похмельем, провела почти весь день в своей камере, благородно предложив Кэрол заняться шитьем вместо нее. Шитья было не так уж много, рядом стояла бутылка воды, в камере было прохладно и спокойно, а из блока раздавались куски чужих разговоров, словно работающий фоном телевизор. Хорошо!
К вечеру, поужинав, я решаю посидеть с остальными и осоловело слушаю их разговоры о судьбе пленников, о взаимодействии с нашими новенькими – вудберийцами, о припасах, безопасности и предстоящих праздниках. А вернувшись к себе, вдруг обнаруживаю на столике конфету и короткую записку с пожеланием сладких снов. Уже жуя очень даже вкусную (хотя что тут сейчас в условиях голодухи можно назвать невкусным?) сладость, я понимаю, что стоило оставить ее, как улику. А потом решаю, что для опознания мне хватит и записки, и успокаиваюсь.
Очень даже зря. Ведь в течение следующих дней появляется еще несколько таких коротких записок, красивая открытка, книжка «Джейн Эйр» и пакетик с мармеладными мишками. А вот найти автора этих милых и все время кажущихся мне ненастоящими, хотя бы потому, что никакой идиот не стал бы меня так одаривать вдруг, подарков у меня не получается.
Я, конечно, пытаюсь собрать образцы почерков окружающих, но большинство или отмахиваются или открыто, как чем-то недовольный Дэрил, посылают. В итоге я могу исключить только Кэрол, Бет, Карен и Глена с Мэгги. Мэрл остается под вопросом, потому что в ответ на просьбу написать мне в тетрадке что-то на память он берет ручку и старательно выводит на коже моего декольте: «Я тут был» печатными буквами.
Когда, наконец, в записке появляется не пожелание хорошего дня или доброй ночи, а предложение встретиться сегодня вечером в тюремном спортзале, я не знаю, радоваться мне или пугаться. Конечно, мне хочется верить, что эти стыдливые и скромные записочки писал мне Дэрил, воспрянувший духом после счастливой вести о том, что я люблю мужчин. Но все прошлые обломы воспитали во мне подозрительность и пессимизм, потому я начинаю думать, что это кто-то ошибся камерой, и записки предназначены вовсе не мне. Может быть, их пишет Рик какой-нибудь Мишонн? Или Тайрис – Карен? Или вообще Карл, пусть даже и мне?!