— Тем лучше, — молвил Ролан, не выказав ни грана интереса к прошлым деяниям юного незадачливого разбойника, — далеко не уходи, когда двинемся в путь — Крогер тебе сообщит.
И он сделал кивок в сторону дисциплинированно молчавшего телохранителя.
Когда вечер сменился ночью, а Ролан и Крогер успели обзавестись отдельной комнатой в «Белом олене», в комнату эту пожаловал Ардал. И рассказал, что решила вся команда относительно участия в схватке с лесной бандой.
Вообще, от участия как такового наемники не отказывались. Проливать кровь да украшать свои клинки и лезвия топоров новым зазубринами, им было не в новинку. Лишь бы наниматель был честен и достаточно щедр.
Другой вопрос, что проливать кровь вольные вояки предпочитали все-таки чужую, а не свою. А значит, упорно избегали участи «мяса» в чьей-либо бездумной авантюре. Идти же в атаку на более многочисленного противника было как раз такой авантюрой. Но опять-таки с оговорками.
Да, банда Беспутной Бетти превосходила Ардала и его людей числом. Но что касалось умения, здесь было все не столь ясно и однозначно. С одной стороны, опытным бойцам-наемникам противостояли вчерашние крестьяне, бездомные бродяги и прочие голодранцы. Однако даже крестьяне могли набраться боевого опыта в многочисленных стычках и набегах. Опыт коих у банды, судя по всему, имелся немаленький. Да и защищаться головорезы могли очень яростно, если речь шла об их жизни и смерти. Тогда как наемники жизнь свою ценили — мертвецам-то золото ни к чему.
Далее, на стороне наемников имелась внезапность нападения — ночь, большая часть банды, кроме разве что дозорных, спит. Но в то же время дома, как известно и стены помогают. А темнота обычно служит помехою в схватке обеим сторонам.
Но имелась у разбойников слабая сторона, оспаривать которую было сложно. Насколько слышал Ардал — и Ролан не преминул подтвердить эти слухи — лишь немногие из головорезов Беспутной Бетти пользовались доспехами. Остальные, кроме повседневной одежды ничего на себя не надевали. Даром, что оружием вроде обзавестись успели уже неплохим.
«И вот что мы по этому поводу надумали, — подвел черту предводитель наемников под своим докладом внимательно слушавшему Ролану, — оружие у нас и так сносное. Так голову сносит… гы-гы, что мало не покажется. А вот доспехи получше не помешали бы. Сами видели, господин Рольф. Кожу дубленую проткнуть, хоть сложно, но можно. А вот если кирасами обзаведемся, шлемами и тому подобным, шансов у разбойников вообще не будет».
Видя, что новоиспеченный наниматель одобрительно кивает, Ардал добавил: «Купить-то мы сами все это можем. В Венталионе. Только… поиздержались мы… понимаете? И амулет… хотя бы один амулет, позволяющий видеть в темноте. Покупать у подпольщиков придется… господин, я думаю, знает, как с магией в Вольных Городах. А это, понятное дело, выйдет… несколько подороже. Ну и еще: один из наших знает в городе трех умелых и храбрых парней. Чай, лишними не будут».
— Не будут, — подтвердил сэр Ролан теперь уже вслух.
— Интересно, — проворчал Крогер, когда Ардал удалился восвояси, — если бы он попросил благородного сэра задницу ему повидлом намазать — благородный сэр согласился бы?
Как человек военный, телохранитель конфидента не привык стесняться в выражениях. Впрочем, Ролан это ему прощал. Помня, что этот неотесанный и не шибко приятный на вид человек не раз спасал ему жизнь.
— Не беспокойся, — отвечал конфидент добродушно, — пока проблем с деньгами нет. Хотя… если дело далеко зайдет, придется к ростовщикам обращаться. От имени его величества, конечно. И тем не менее.
В голове сэр Ролан уже прикидывал, насколько далеко может зайти вся эта история. Включая суровую необходимость сотрудничать с наемниками.
На следующее утро, снабженные деньгами, Ардал сотоварищи сели на лошадей и отправились в Венталион. Возвратились они ближе к вечеру. И не упустили случая щегольнуть перед нанимателем, да и друг перед дружкою новенькими, поблескивающими на солнце, доспехами. Чем лично Ролану напомнили модниц из числа придворных дам.
Из трех, названных Ардалом парней, умелых и храбрых, в затее конфидента согласились участвовать двое. Так что отряд, коему предстояло выступить против банды Беспутной Бетти, дорос теперь до двенадцати человек. Вполне сила внушительная… если, конечно, считать боевой единицей самого сэра Ролана, а также юного проводника Гая.
И если в собственной готовности участвовать в предстоящем бою конфидент не сомневался, то племянник трактирщика явно лишь храбрился. Впрочем, тем хуже было для него и только. Сам вызвался участвовать, сам на золото приезжего господина польстился. И героем захотел прикинуться, только что пяткой не бил себя в чахлую грудь — тоже сам. И коль не переживет этот бедолага атаку на убежище бывших подельников… что ж, никому, кроме него самого и разве что дядюшки это не навредит. Не Ролану точно. Ибо обязательства свои перед конфидентом Гай к тому времени уже должен выполнить.
Встретив Ролана, упражнявшегося со шпагой во дворе «Белого оленя», Ардал сперва удивился. Не привык он, что наниматель сам умеет обращаться с оружием. В понимании этого человека… и, наверное, многих других его собратьев по ремеслу все разумные обитатели этого мира делились на два сорта: воины и те, кто нуждался в помощи воинов. Причем последние виделись не иначе как трусливыми увальнями и изнеженными хлюпиками. К жизни, по мнению наемников, эти люди были решительно не приспособлены. А богатства свои обрели не иначе как по недосмотру богов.
Когда же удивление от первой встречи с непривычным явлением прошло, Ардалу вздумалось спросить-уточнить: уж не вознамерился ли господин Рольф лично в атаку пойти? И своими руками спровадить к праотцам некоторое количество лесных головорезов?
Получив утвердительный ответ, вожак наемников, во-первых, проникся к странному нанимателю изрядным уважением. А во-вторых не удержался от доброго, по собственному разумению, совета — на правах не столько наемника, сколько боевого товарища:
— Может, стоило и вам, господин Рольф, доспехами-то обзавестись? Как и… э-э-э, спутнику вашему?
— Не думаю, — с небрежностью в голосе отвечал Ролан, — во-первых, до сих пор я как-то обходился. Тоже ведь не вчера шпагу в руку взял. Во-вторых, тяжелый доспех не только защищает. Но и движения замедляет, мешаться может. А насчет защиты… умелая и своевременная контратака, по моему мнению — это тоже неплохая защита.
С этими словами он выполнил несколько фехтовальных движений. А затем добавил:
— Ну и в-третьих. Как бы там ни было, я предпочитаю не защищаться, а нападать.
Молча пожав плечами, а про себя еще больше зауважав удивительного «господина Рольфа», Ардал оставил его и дальше оттачивать боевое мастерство.
Вечер прошел за смотром сил. Знакомством нанимателя с имеющимся в его распоряжении отрядом. Точнее, с каждым из наемников, вознамерившихся участвовать в разорении разбойничьего гнезда. Каждый кратко сообщал сэру Ролану, каким оружием он лучше всего владеет, демонстрировал свое умение. А конфидент, на правах не только нанимателя, но и командира, учитывал эти предпочтения при планировании тактики нападения. И роли в ней каждого из наемников.
Саму атаку, времени не теряя, Ролан запланировал на ближайшую же ночь.
Как не раз довелось убедиться Джилрою, лучше хорошей игры была только игра, результат в которой известен. Причем это желаемый тобой результат. И плевать, что правила в такой игре по большому счету писаны для кого угодно, но только не для тебя.
Осознав преимущества такой игры и не желая изменять собственному обыкновению, веллундец не стал и на сей раз покидать карточный стол. Не то, чтобы он польстился на старый, грязный, потемневший кусок разрисованного пергамента, владельцем упорно выдаваемый за карту для поиска сокровищ. Нет, уж избытком наивности-то Джилрой не страдал. По его мнению, вслух не высказанному, эту якобы карту владелец нарисовал лично. Коротая время в тюремной камере или на борту корабля очень дальнего плаванья. И даже остров, на карту нанесенный, вряд ли существовал в действительности.
Короче говоря, человек, поставивший на кон так называемую карту, по мнению Джилроя совершенно наверняка был жуликом… если не хуже. А хуже жулика по понятиям веллундца был только жулик-неудачник. Обманщик, чей обман не приносит ему никакой выгоды. И фокусник, верить в ужимки и прыжки которого считают для себя постыдным даже дураки и маленькие дети.
А будь тот обладатель карты не козырной, но ведущей-де к пиратскому кладу, удачливым — стал бы он ставить последнюю ценность в надежде отыграться? Ответ очевиден.
Но, несмотря на все это, просто назвать незадачливого партнера по игре обманщиком и, встав из-за стола, закончить игру, Джилрой не мог. Банально не решился. Потому что человек, первым выходящий из игры, вызывает больше всего подозрений. Что в высшей степени нежелательно, когда твои руки… хм, не вполне чисты. И никакие возгласы «держи вора!» в случае чего не помогли бы.
Ну а коль веллундец в игре остался — не проигрывать же ему, в самом деле! Расстаться хотя бы с частью выигрыша по вине пергаментной фальшивки он считал непростительным позором.
Но вот игре конец, партнеры разошлись. А тот бедолага, что якобы знал путь к пиратским сокровищам, сел за одноместный столик в углу. Затаился там как таракан в щели, купив на последние гроши бутылку дешевого вина. Настроение незадачливого игрока читалось на лице, и было оно, как видно, ниже уровня моря.
Совсем иначе чувствовал себя Джилрой. Таверну покидавший довольным, даже бодрым. Неплохо пополнив кошель и на этот раз. Что касалось пресловутой карты, то и ее веллундец не рассматривал теперь как безнадежную безделушку, чье место на ближайшей мусорной куче. Нет, рачительный хозяин, дремавший в глубине души даже этого человека, подсказывал ему, что и кусок пергамента можно употребить с пользой. Самое простое — поставить его в какой-нибудь игре. Поступив подобно давешнему сопернику.
Конечно, имелись свои ограничения — Джилрой это понимал. Не стоило, например, играть на так называемую карту снова в той же таверне. И, конечно, следовало, перед тем, как ее ставить, самому проиграть немножко денег. Дабы партнеры-соперники отнеслись с пониманием. И проглотили байку о том, что веллундец-де поиздержался, но не теряет надежды отыграться.
В том, что в его случае надежда эта далеко не беспочвенна, сомнений у Джилроя почти не имелось.
От идей по использованию карты-фальшивки мозг веллундца перешел к планам на остаток вечера, перетекающий в ночь. Собственно, альтернатива тут имелась по большому счету одна. Джилрой мог заглянуть еще в какое-нибудь увеселительное заведение и уже с чистой совестью повеселиться. Не преследуя цели пополнить кошель, но и не бездумно его опустошая. Выпивка, песенка захожего менестреля и любовь, пускай продажная, какой-нибудь симпатичной бабенки послужили бы неплохим завершением удачного дня.
Еще веллундец мог вернуться в комнатушку, снятую пару недель назад в одном из доходных домов столицы. Да, дом кишел мышами, крысами, пауками и клопами. Да, у него текла крыша. А в соседях Джилроя числились разные подозрительные и малоприятные личности, вроде попрошаек и пьянчуг. А также чернорабочих, любящих, помимо прочего, сбиваться в шайки и бурно, громко выяснять отношения. Но одного нельзя было у комнаты в этом доме отнять. Стоила она совсем дешево — в разы меньше, чем проживание на постоялом дворе. И ее хотя бы с натяжкой Джилрой мог назвать домом. Местом, куда возвращаются в поисках отдохновения.
Размышляя в таком ключе, уроженец Колонии решил все-таки предпочесть всем заведениям столицы дом — пускай и доходный. Потому как почувствовал себя усталым и решил, что на сегодня хватит. Ведь у отдыха в таверне имелся один недостаток: восстановлению сил он совершенно не способствовал. Даже наоборот.
Вот к такому заключению пришел Джилрой. А уже пару мгновений спустя заметил за собою слежку.
К стыду своему веллундец понимал: в другое время обнаружить следовавших за ним двух прохожих довольно подозрительного вида не составило бы труда. Не расслабься он после успешной игры, не погрузись в праздные размышления… и не потеряй бдительность. Делать чего решительно не следовало. Потому, хотя бы, что улица, которой Джилрой шел к доходному дому, доверия не внушала самим своим видом. Грязные, местами заколоченные, порой покосившиеся или приземистые дома чередовались здесь с какими-то дощатыми сараями. Возле немаленькой кучи мусора выясняли между собой отношения бродячие собаки — целая стая. А примерно половину всех камней в мостовой местные жители успели растащить на собственные нужды.
В общем, хоть и были то не нашумевшие Ножи, но все равно. Не самое приятное место в городе. И уж точно не самое безопасное. Особенно если ты при деньгах.
С другой стороны, вовремя отринутая, беспечность могла сыграть Джилрою на руку. Ведь те двое — невысокий крепыш и тощий верзила без единого волоска на голове — почти не таились. Успев и приглядеться к преследуемому веллундцу, и оценить его расслабленно-задумчивый вид. А оценив, поневоле расслабились сами. Следовательно, момент, когда бдительность Джилроя, наконец, пробудилась, они могли и упустить.
Придя к этой ободряющей мысли, веллундец перешел к главному на данный момент вопросу: что делать дальше. Но надумал лишь, чего делать не следовало. А именно, ни к чему было идти навстречу преследователям с возгласом, вроде: «Ага, попались! А я вас заметил!» Не стоило, покамест, и подходить к этой парочке с прямым вопросом — какого ж демона им нужно от мирного прохожего. Переговоры Джилрой решил оставить на самый крайний случай. С неизбежными уступками со своей стороны.
Еще нечего было пытаться удрать от преследователей, ища спасение в доходном доме и снимаемой комнатенке. Мало того, что дверь в комнатушку казалась Джилрою слишком хлипкой, чтобы служить надежной преградой от разного рода нехороших людей. Так даже если тощий негодяй и его коренастый напарник проявят уважение к собственности домовладельца и в комнатушку ломиться не станут, они в любом случае узнают, где их жертва живет. И могут подкараулить хотя бы когда он на следующий день отправится прикупить себе что-нибудь на обед.
Учитывая все это, надлежало, во-первых, оторваться от преследователей. А во-вторых, успеть прежде, чем они узнают, где Джилрой снимает жилище. С такими мыслями веллундец свернул с улицы в ближайший проулок и несколько ускорил шаг.
Проулок был узкий и по случаю надвигающейся ночи темный. Даже в районах для бедноты то ли столичная, то ли королевская казна раскошеливалась хоть на редкие, но фонари. А в проулках и прочих закоулках — ни-ни. Еще, привалившись к стене, здесь дрыхло какое-то мертвецки пьяное существо неопределенного пола и грязное как свинья.
Однако имелось у подобных проулков одно неоспоримое преимущество. Через них легче было прошмыгнуть в одиночку, чем вдвоем, а тем паче большой компанией. И преимуществом этим Джилрой успешно воспользовался.
Улица, куда вывел его проулок, казалась родной сестрой той, вдоль которой веллундец добирался до доходного дома. Те же дома, не свидетельствующие о достатке хозяев, та же частично разобранная мостовая, те же твари, кем-то по дурости нареченные «лучшими друзьями человека». Джилрой успел встретить двух из них — с азартом и рыком вырывающих друг у дружки что-то длинное и, вероятно, съедобное.
А кого на этой улице не было, так это парочки преследователей, тощего и коренастого. Про себя веллундец еще прозвал их Жердь и Кирпич. В любом случае, решив, что он оторвался от преследователей, Джилрой вновь устремился в направлении доходного дома.
А потом случилось нечто, совершенно веллундцем не предусмотренное. Ему навстречу вышли, перегораживая улицу три человека. Внешности, в отличие от Жерди и Кирпича, какой-то неприметной… и в то же время странным образом похожие на эту парочку. Отчасти, наверное, дело было в одежде. А облачены были эти трое в такие же заношенные, стирки почти не знавшие и утратившие изначальный цвет штаны и рубахи из грубой ткани. Вдобавок лица их так же казались отмеченными печатью вырождения.