— Много не болтай при этом Гарике. Очень скользкий тип, слышала про него разное. Всё что надо, ему дядя Эдик расскажет.
И тем более удивительным показался контраст, когда Александр вначале издалека увидел важного чиновника:
— Ну и харя у него! — шепнул он спутнице, пока их вели дальше по какому-то коридору. — А спеси-то! Словно сам царь-батюшка. Разве такой станет кого-то слушать?
Их вначале показали Григорию Андреевичу, а потом отвели в небольшую комнатку отдыха, видимо личная каптёрка-склад, где и пришлось ждать довольно долго. Эдуард, имевший ключи от этого помещения, тоже просиживал с ними, не собираясь слоняться по огромному зданию-бараку, в котором находилась вербовочная контора. Сидели некоторое время молча, рассматривая непритязательную обстановку: маленький стол, диван, две табуретки, какие-то мешки кучей, мотки провода на стене, полки с банками краски, вёдра с ржавыми гвоздями, да кучи непонятного хлама, годного не только на выброс.
Ну и когда высокое начальство прибыло наконец-то в каптёрку, начались самые интересные разговоры:
— Зачем ты их сюда привёл?! — сразу выразил гневное недовольство Гарик. — Поселил бы у кого-то, или пусть бы у тебя в машине посидели.
— Нельзя! Время поджимает! — неожиданно жёстко ответил Эдуард Акопович. — Молодым надо уехать срочно. Уже сегодня.
— Сегодня? — стал кривиться чиновник. — Никак не получится…
— А ты очень постарайся! — последовал в его адрес уже угрожающий рык. — Хоть наизнанку вывернись, но сделай! — скосился куда-то в сторону и многозначительно добавил: — Покопайся в старой макулатуре.
И стало понятно, что малохольный на вид водитель грузовика, крепко держит своего двоюродного брата за причинное место. В переносном смысле, конечно. И тот будет вынужден выполнить все пожелания и рекомендации своего родственника.
«Вроде как среди армян принято помогать друг другу вообще, — размышлял Киллайд, прислушиваясь к разговору. — А близким по крови — тем более. А может и нечто из компромата имеется… Или коопторг по рангу выше, чем вербовочная контора? Так сказать: тётя Глаша строит Эдика, а Эдик строит кузена… Правда этот кузен, почему-то вне себя от злости и бешенства. Не нравится ему кому-то подчиняться, ой как не нравится! Хе-хе!»
Тем временем стороны перешли к конкретике, и нашли какой-то консенсус. Следовало выписать задним числом свидетельство о браке и ещё кучу справок-разрешений оформить. В том числе договора о вербовке составить и подписать. Поражало, что всё это может сделать один человек, и в одном месте, но… Мало ли тут какие законы и правила? Этого простоватый, далёкий от чиновников Александр Федорович Шульга не знал.
Григорий Андреевич записал данные на бумажке, о чём-то на ушко пошептался с братом, после чего потребовал:
— Выйдите в коридор и подождите! Заодно в туалет их своди! — это он уже Эдику. — На несколько часов всё затянется
Из чего Киллайд сразу сделал очевидный вывод, в каптёрке хранится нечто важное. Знать бы ещё, что именно? Да и какой в этом «важном» смысл? Но заметку для себя сделал.
Дядя Эдик сводил парочку на улицу, где за длинным бараком стоял не менее длинный и жутко разящий хлоркой объект с буквами «М» и «Ж». Несмотря на едкую санобработку, внутри туалеты были настолько изгажены и настолько технически отсталые, что мемохарб в очередной раз непроизвольно возмутился. Причём сделал это вслух, когда его спутники к нему присоединились:
— Да у свиней в загонах чище и не так зловонно! И даже рукомойника нет простенького, руки помыть.
— Это ж не посёлок! — хмыкнул Каргазян. — Это город, парень!
Странное оправдание диковинной грязи. Казалось бы, центр района, пример и гордость для всех иных мест сосредоточения людей, а здесь, всё наоборот. Словно так и должно быть.
Вернулись в каптёрку, где чиновник ждал гостей, прижимая к боку тоненькую папочку. И тут же стал строго распоряжаться:
— Закройтесь изнутри и старайтесь вообще не выходить в коридор!
— А мне надо по работе кое-куда заскочить, — несколько меланхолично проинформировал Эдуард. Похоже, что он ни в чём не желал подчиняться своему родственнику. — Но ребят я закрою. Пусть отсыпаются впрок.
И уже специально для них, ухмыляясь в спину ушедшему чинуше:
— Я ненадолго, час, полтора. Но здесь можете отсиживаться спокойно, надёжное место, несмотря на многолюдность.
И ушёл, не забыв выключить свет и два раза провернуть ключ в замке двери. Настя сразу же стала приспосабливаться на узеньком, продавленном диване:
— Я здесь прилягу. А ты вон, на тех мешках устраивайся.
Но Санька словно не услышал подругу. Опять включил свет, потому что через зарешёченное окно освещения поступало слишком мало, и стал тщательно рассматривать комнатку, неспешно двигаясь по кругу. Вначале его действия оставались непонятными девушке и она посматривала недоумённо. Затем до неё дошло:
— Ты чего? Обыск устроил?
— Да как сказать… Скорей — поиск. Больно уж загадочный этот тип… И откуда у него взялась папочка? Где он её раньше хранил?..
— Хм! Мало ли! И вообще… Санька! Что за поведение?! Люди нам помогают по-родственному, а ты собираешься у них в личных вещах рыться?
Киллайд лишь небрежно отмахнулся от подруги, максимально сосредоточившись на просмотре. Будь у него в этом теле хотя бы частичка его прежних умений, хватило бы и двух минут для просмотра стен, пола и даже потолка. А так приходилось действовать чисто механически, используя просто невероятный жизненный опыт, обретённый в ином мире. Да плюс — капелька крошечная навыков, которые имелись у доставшегося тела.
В сумме, этого хватило для нахождения в углу, за ложной дощатой стеной сейфа. Старинный, внушительный, в рост человека, он сходу поражал своей монументальностью. Такого монстра только трактором с места сорвать можно.
— Дореволюционный! — прошептала застывшая сбоку Бельских. И тут же перешла на обвинительный шёпот: — Александр! Ты зачем его ощупываешь?
— Ну как зачем, — бормотал он еле слышно, поглаживая пальцами два диска с цифрами и чуть ли не прикладываясь глазом к дырке для ключа. — Интересно, просто… И очень меня заинтересовали упоминания Эдика о какой-то старой макулатуре… Вдруг здесь ещё документы царской охранки хранятся? Или карты, с отметками сокровищ?
— Скажешь такое! Здесь явно бумаги Григория Андреевича.
— Тогда почему они — не в его кабинете? Зачем ему здесь прятать? И вообще, скорей всего он и сам не знает об этом сейфе. Вон как удачно он и тотально замаскирован. Это — во первых… А во-вторых: неужели ты думаешь, что нам с тобой вскрыть такой сейф — раз плюнуть?
— В самом деле! — сразу успокоилась девушка и вернулась к дивану. — Только вот неудобно будет, если тебя застукают копающимся в потайном месте. Стыда не оберёмся…
— Ничего, успею прикрыть стенку и упасть на мешки, словно сплю… Кстати, заглянула бы, что в них?
От Насти только и донеслось, что возмущённое фырканье, а мемохарб подумал:
«Лишь бы не мешала и над ухом не зудела! Мешает сосредоточиться».
Тишина являлась предпочтительной. Хотя шум из коридора, где толпилось и ходило масса народа, и мешал сосредоточиться. Но если приложить ухо к стальному монстру, да легонько постучать пальцами по дверце получалось контурно прослушать внутреннее расположение сложного запорного устройства. Что не могло не радовать. Ибо ощущение собственной уникальности получило очередное подтверждение. В дальнейшем следовало только грамотно развить чувство слуха, совместить его с нужными параметрами, в том числе и с узкой направленностью действия.
А в данной ситуации: лишь применить весь свой опыт в простейшей механике. Потому что здешние сейфы, для мемохарба не должны оказаться сложными.
Минут десять Киллайд «слушал» металл, прокручивая диски с циферками в разные стороны. Попутно тестируя улучшающееся умение. Этого времени хватило, чтобы отыскать правильный код для вскрытия. Теперь оставалось найти ключ. Или создать его гротескную замену из подручного материала. Чего в данной кладовой имелось с переизбытком. Та же проволока, гвозди, обломки инструментов, всё сгодилось. Что ещё надо для умельца, сумевшего уничтожить всю цивилизацию пьетри?
Вот он и сконцентрировался на работе.
Первым делом вставил в замочную скважину наружной двери какой-то обломок штыря. В самом деле неудобно получится, если тот же дядя Эдик неожиданно вернётся.
Потом четверть часа, Александр сновал по кладовке, что-то гнул, примерял, скручивал, стараясь игнорировать хмурый взгляд своей союзницы. А потом-таки вскрыл старинное хранилище для денег, потянув массивную дверцу на себя.
Раздался лёгкий скрип, словно предвестник грядущих, тягостных тайн.
8 глава
Через пару мгновений Киллайд почувствовал дыхание девушки у себя над ухом:
— Ну?! Что там?! — всё-таки страшная сила — женское любопытство. А девичье — ещё страшнее. Куда и подевались обвинительные нотки и осуждающий тон?
— Вот сейчас и посмотрим! — пробормотал Александр, начав доставать из сейфа стопки бумаг, коробки с документами, связки квитанций и кучу иного, разного бумажного хлама. — А вот денег-то здесь и нет… Ни одного царского червонца не завалялось…
При этом он с такой невероятной скоростью просматривал бумаги, что у Анастасии зарябило в глазах. Вначале она вообще решила, что приятель выискивает банкноты между бухгалтерскими отчётами. Или ещё нечто, совсем уж конкретное. Например: фотографии. Но минут десять понаблюдав заворожено, как руки парня ловко откладывают в сторону конкретные листы, корочки или квитанции, всё-таки вышла из ступора:
— Санька… А как ты?.. Читать успеваешь?..
— Очень просто, — бормотал тот отстранённо. — Специальные навыки, фотографическая память, скоростное чтение… Тоже могла бы усовершенствоваться, если бы не ленилась…
— Когда это я ленилась? — стала гневаться девушка. — Если я почти круглая отличница! А ты… ты — на одни тройки учишься!
Саркастически хмыкнув, Шульга повернулся к подруге, заглянул ей в глаза, и неожиданно по-доброму улыбнулся:
— Ладно, оценки и наши знания потом обговорим. А сейчас быстренько просмотри вот эту кучку документов и скажи: что о них думаешь? Чьи это? И откуда они здесь взялись?
И сам быстро продолжил перебирать содержимое сейфа.
Настя отошла к столу, присела на табурет и стала внимательно вчитываться, шевеля иногда губами, всё больше недоумевая:
— Комсомольский билет… Метрика… Справка о несудимости… Профсоюзный билет… Медицинская карта… Паспорт?.. Опять метрика… Красноармейская книжка…
И всё равно никак не могла додуматься до очевидного. Потому что обратилась к приятелю:
— Почему эти документы здесь?.. Саша, слышишь?.. Они ведь должны находиться при человеке… Или здесь их оставили на хранение?.. О! А может, они просто утеряны?
— Хорошо, если так, — ворчал Шульга себе под нос, уже начав закрывать дверь сейфа. — Но! Боюсь оказаться человеком, приносящим плохие новости… Ибо, скорей всего, документы украдены. Если не хуже…
Девушка стала бледнеть и даже заикаться:
— К-к-как хуже? Ты н-н-на что н-намекаешь?
— На то, что людей могли ограбить, а то и убить. При этом документы забрать, впоследствии используя их в преступных целях.
— Такого не может быть! — выдохнула Настя, теперь уже начавшая краснеть. — Ты что?!
— Я?! — Александр уже и стенку закрыл на место, после чего уселся на второй табурет, держа в руках солидную пачку каких-то бумах, бланков с печатями и с десяток разных документов. И начал шипеть сердито, повторив вопрос: — Я?! Я-то как раз и ничего! Нормальный, честный парень, комсомолец, советский человек! А вот кто те, кто убил моего отца, фронтовика и заслуженного орденоносца? Кто те, кто убил мою мать? Кто те, кто дал вообще команду на такое массовое преступление, как уничтожение честнейших и преданнейших граждан нашей страны? И кто те, кто спекулирует продуктами во время голода? Кто грабит людей, едущих в поездах на комсомольские стройки? Кто те, кто ничего не делает для поиска сотен и сотен людей, пропавших и годами не дающими о себе никакой весточки? Ты вспомни, сколько молодёжи уехало из нашего поселка в последний год. И что, все они шлют письма домой каждую неделю? Не все. А почему? До сих пор не устроились? Или попали в тюрьму? Или вообще пропали?..
Наверняка он и дальше сыпал бы жуткими вопросами, после которых нарастала невероятная безнадёга и окончательно терялась вера в человечество. Но Анастасия долго не выдержала, закрыла лицо ладонями и разрыдалась. Пусть и тихо, просто сотрясаясь всем телом.
А потому не видела, как друг детства презрительно скривился, явно не собираясь сочувствовать или утешать. Встал, сгрёб все реквизированные из сейфа трофеи, завернул в кусок ткани и уложил в подаренный ему тёткой Глафирой чемодан. Не закрывая его, обошёл кладовую, реквизируя вроде как и несуразные, никчемушные куски железа или обломки инструментов. Часть спрятал среди вещей, несколько предметов распихал по карманам. То есть без зазрения совести продолжил мародёрку на доставшейся им случайно территории.
Затем вытащил обломок арматуры из замка наружной двери, прислушался к шуму в коридоре, и вернулся за стол. Чуточку подумал, и решил-таки действовать, как полагалось бы по местным канонам. Приобнял девушку за плечи, и стал наговаривать разные благоглупости:
— Не плачь, всё образуется… Главное, что мы с тобой живы… И что вырвались из посёлка… Пересидим где-то вдали, пока всё успокоится… Не пропадём. И денег как-нибудь заработаем, и работу отыщем приличную… И учиться пойдём… Так что, Настюха, кончай плакать, иначе будешь вся опухшая. И глаза красные… А нам ещё на вокзал добираться, в поезд билеты покупать, да и вообще…
Постепенно Бельских успокоилась, достала платочек, протёрла лицо и глаза. Крепко задумалась, не обращая внимания на плотные объятия парня. После чего всё-таки доказала, что может мыслить логически и анализировать каждое услышанное слово:
— Получается, что дядя Эдик как минимум знает об этих документах? А как максимум, принимает в этом участие? — получив похвальное мычание в ответ, продолжила: — Но тогда и тётя Глаша в курсе всего?
— Не обязательно, — возразил ей Александр. — У неё имеется свой, невероятно мощный в это время рычаг давления на нужных людей: поставки и распределение продуктов. А уж чем занимается кузен её мужа, ей до лампочки. Просто заявляет о своих приоритетах и требует исполнения. А тот же муж во всём её слушается. То ли подкаблучник, то ли …сильно любит …пожрать.
Она несколько раз согласно кивнула, а потом встрепенулась:
— Санька! А ведь об этом надо сообщить куда следует! — и покосилась в сторону упрятанного сейфа. — Это же подсудное дело! Таких как Гарик, уж точно судить надо!
Он закатил глаза и тяжело вздохнул:
— Всё-таки не идеально соображаешь… Забудь о свей честности и комсомольской принципиальности. Мы отныне: беглецы, изгои, враги народа. Нам ни единым жестом или словом о справедливости нельзя привлекать к себе внимание. У нас одна цель: скрыться и затаиться.
А про себя добавил:
«…после чего, в тишине да спокойствии восстанавливать мои умения».
— Получится ли? — продолжила девушка рассуждения на актуальную тему. — Разве можно теперь доверять этому Гарику? Ведь неизвестно, куда и как он нас отправит.
— А это мы вскоре выясним. Посмотрим, какие он нам даст направления, куда именно, ну и всё такое. Если что-то не понравится, то отправимся в иную сторону и под иными фамилиями.
Анастасия вздрогнула:
— Нас сразу разоблачат! Ещё и за шпионов примут…
— Ха! Зачем я тогда столько нужных бланков с печатями набрал? Оформим всё в наилучшем виде. Разве что вначале не помешало бы получить полную информацию по всему азимуту перспективных направлений, по которым едут комсомольцы на великие народные стройки.
Девушка хмыкнула, вывернулась из объятий парня и посмотрела на него оценивающе, словно увидела в первый раз:
— Удивительно. И я только сейчас сообразила: ты стал вести себя совершенно иначе. Ещё вчера ты пары слов связать не мог, стеснялся к девчонкам прикоснуться, краснел как маков цвет. А сейчас выражаешься как взрослый, связно, с убеждённостью и напором… И грамотно-то как! Словно тебя подменили!