– Я её провожу, госпожа распорядительница.
Та кивнула и ушла.
– Лика, мы с тобой больше не дружим! – девочки под предводительством высокой вышли из зала.
– Как же ты теперь, без них? – спросила Люся.
Лика только махнула рукой:
– Это не я без них, а они без меня. Как понадобится списать домашнее задание, вернутся и будут предлагать дружить, – у неё был тихий голос, спокойный и рассудительный. – Давай я расскажу тебе, какие здесь правила.
Начала Лика с наказаний. Самое нестрашное – молитвы возле алтаря Великой Матери, когда девочку запирали там на несколько часов, подумать о своём поведении. Затем следовали розги. Обычно били по рукам или по спине. «Это больно и обидно, – сказала Лика, – но не страшно». Самое страшное – это когда запирают в подвале с привидениями, который девочки назвали между собой «мешок».
– С настоящими привидениями?
– Ну а с какими ещё? Я там была один раз, после того как случайно разбила вазу в холле. Вернее, меня толкнули, и я упала… В общем, там каменные стены и пол, а в углу живёт призрак, который тебе показывает всякие ужасы и постоянно шепчет какие‑то гадости. Не советую туда попадать.
В школе девочки изучали предметы, которые должны были помочь им в будущем: рукоделие, основы религии, чистописание, языки, литература, простой счёт. Этот набор должен был помочь им найти работу в богатой семье в качестве учителя, воспитателя, гувернантки или управляющей дома. Никакой магии или естественных наук.
– Девочке же полагается быть скромной, смирной и хранительницей очага, – говорила Лика. – Мне кажется, что это глупость, но нам никуда не деться.
– И ты смирилась?
– Ну а что делать?
– Бежать!
– Куда? И что мы там будем есть? Я думала об этом. И поняла, что это опасно и бесполезно. Найдут, поймают и запрут в «мешке» на неделю.
Они подошли к двери классной комнаты. Оттуда вышла Марфа Валерьевна.
– Где вы гуляете? Марш в класс!
Лика испуганно извинилась, а Люся сделала вид, что не слышала слов распорядительницы. Оказавшись в классе, Лика прошла на своё место. Девочки в классе сидели по двое, место рядом с Ликой было занято, и Люся огорчилась. Учительница, седая морщинистая женщина с тоненькой короткой косичкой, строго оглядела Люсю и сказала:
– А вот и наша гордячка пожаловала, – девочки в классе захихикали. – Не успела появиться в школе, как уже скверная репутация. Ты пойдешь по плохой дорожке, я уверена. От таких, как ты, одни неприятности. А теперь сядь за парту на заднем ряду и веди себя прилично.
Люся поджала губы, идя к своей парте, и это не укрылось от учительницы.
– И рожи не корчи там. А то лицо таким останется навсегда.
Девочки снова засмеялись, а одна кинула в Люсю скомканной бумажкой.
На этом занятии изучали месяцы года, но Люся откуда‑то их уже знала. Шесть месяцев зимы – Снежный, Ледяной, Лютый, Злой, Метелица, Морозный. Три весенних – Оттепель, Ручей, Цветочный. Три летних – Листок, Добрый, Грибной; и три осенних – Урожайный, Листопад и Заморозок. Шел осенний месяц Листопад, но здесь деревья уже сбросили свои листья, на фоне неба чернели их ветви. Место, где сидела Люся, было возле окна, и она с грустью смотрела на голые деревья.
Как оказалось, почти всё, что они проходили, Люся откуда‑то уже знала, потому всё время витала в облаках на занятиях. Не давалось ей рукоделие. Стежки были поразительно кривые, вырезки не совпадали с лекалом, ножницы норовили разрезать лишнее. Учительница рукоделия и вовсе её возненавидела, после того как Люся умудрилась разрезать вместе с заготовкой скатерть на столе. Девочки со временем не стали к ней лучше относиться, а она была слишком гордая, чтобы пытаться примириться и познакомиться, потому общалась только с Ликой и планировала побег. Люся считала, что лучше умереть в зимнем лесу, чем терпеть наказания. За непослушание её несколько раз запирали в молельной, но она из упрямства не молилась, а только делала вид.
Каждые десять дней девочкам полагалось посещать Храм Великой Матери, – стоящее над морем на утёсе здание из белого блестящего камня, как будто светящегося изнутри. До этого к Люсе прикрепилась кличка «Гордячка», но после происшествия возле Храма её кличка стала другой, и даже те девочки, которые относились к ней безразлично, стали делать вид что её не существует.
Был пасмурный осенний день. Промозглый северный ветер с моря продувал насквозь, девочки шли колонной попарно, зябко ёжась под порывами ветра. Скупой директор закупал тонкие пальто, которые передавались от старших к младшим. В них было терпимо осенью и невозможно холодно зимой. Люся шла самой последней в колонне, никто не захотел идти с ней в паре. Она размышляла о том, куда ей направиться после побега, и игнорировала идущих впереди девочек, которые изредка оглядывались и хихикали над ней.
Поднявшись на утес, где стоял Храм, Люся увидела внизу большой город, рассеченный рекой на две половины. На краю города был виден их приют, а на противоположном берегу на скалах хорошо было видно Драконово Дерево – странное, черное, высотой – сотню этажей – во много раз выше любой лесной ели. Оно возвышалось над лесом, как огромная башня, и черная крона с никогда не опадающими листьями скрывалась в дымке низких тяжелых облаков.
Девочки подошли ближе к Храму. Ясно виднелась выложенная белыми камешками граница, за которую не могло ступить ни одно злое существо – ни вампир, ни призрак, ни монстр из Бездны. Люся почему‑то вспомнила про этих существ, как будто полузабытые легенды всплыли в её памяти и тут же утонули во мраке забытья. Остались только образы страшных монстров. Первые пары девочек уже аккуратно переступали черту Храма, подходила её очередь.
Едва Люся попыталась шагнуть через черту, как с громким воплем отпрыгнула назад и, потеряв равновесие, упала, – она почувствовала острую боль. Все оглянулись на неё, колонна рассыпалась, а ей стало страшно стыдно, что с ней произошло что‑то непонятное. Хотелось провалиться под землю. Распорядительница, шедшая впереди колонны, подошла к Люсе и, взяв её за шиворот, поставила на ноги:
– Что это за неприличные вопли? Никто себе не позволяет такого! В святом месте!
– Мне больно, я не пойду!
– Что ещё за выдумки?
Марфа Валерьевна схватила девочку за руку и потащила к дверям Храма. Но стоило Люсе пересечь черту, как она завизжала и, вырвавшись, отпрыгнула за линию белых камушков. Эта граница жгла её огнем. Девочки смотрели с ужасом на Люсю, и та, которая была самой высокой, крикнула:
– Вампирша!
Все дети с удовольствием завизжали, изображая страх. В этот момент из храмовой пристройки вышла жрица. Она подошла к группе, и все затихли.
– Что у вас произошло?
У жрицы был мягкий голос и аккуратные округлые ладони, которые она сцепила вместе, переплетя пальцы.
– Эта упрямая девица ведет себя вульгарно, кричит и плачет! На пороге Храма! Как тебе не стыдно? – обратилась Марфа Валерьевна к Люсе.
Люся плакала от бессильной ярости и стыда, не понимая, что с ней не так. Не отвечая ни слова, она пыталась скрыть слёзы, ей было очень обидно. Жрица видела, что девочке плохо, и предложила побыть с Люсей на улице, пока та успокоится. Распорядительница поджала губы, но спорить не стала, и, приказав девочкам вернуться в колонну, завела их в храмовую дверь из белого дерева.
– Меня зовут Ивонна. А тебя? – жрица старалась успокоить Люсю.
– У меня нет имени. Но они называют Люся.
– Ну, Люся, что с тобой произошло?
Шёпотом девочка ответила:
– Граница жжётся, – и спросила, – Я монстр?
– Хмм, я могу проверить это.
Жрица достала из кармана мантии маленький стеклянный шар:
– Вот, возьми.
Люся взяла шар. Сквозь него можно было увидеть искаженный, перевернутый вверх ногами Храм.
– Ну вот, – засмеялась жрица. – Ты точно не вампир. Шар бы почернел, если бы ты была им. Это осколок Селст, магического камня душ, который держит статуя Великой Матери в каждом её Храме. Без этого камня Храм перестает быть святым местом… Но то, что он тебя не пускает, это странно. Я никогда не встречалась с таким.
– Может, я призрак? И имени у меня нет.
Жрица положила руку на плечо девочки, словно проверяя. Но, дотронувшись до неё, улыбнулась:
– Нет, ты не призрак. Призраки бесплотны, а я могу до тебя дотронуться. И на монстра из Бездны ты совсем не похожа.
– Тогда что со мной не так?
– Я не знаю. Но я постараюсь выяснить.
Над Храмом разнесся гул колоколов. Люся взглянула на город. Река серебрилась под серым низким небом, с которого капала беспросветная морось дождя. Плохо было видно незамерзающий порт и корабли, стоящие в гавани на якоре. Гул колоколов навевал тоску, и с этой тоской хотелось лететь над морем, как чайки, кружащие над водой. У Люси возникло сильное желание убежать, но не знала куда. Вдруг девочка подумала, что не знает даже, где она.
– Как называется этот город?
– Рыбаков. Это главный порт империи.
Люся откуда‑то знала название империи. Империя Каленир. Простирается с востока на запад от Восточного океана до Западного через горные гряды, через равнины и болота до земель народа келлен; а с севера на юг – от Ледяного океана до пустынь народа мбален. Столица – Мирославль Великий, «слава миру», центр земель народа славлен.
Ей вдруг показалось, что вот сейчас за ней кто‑нибудь придёт. Появится вдруг кто‑то, кто защитит её и возьмет домой. Девочка даже оглянулась вокруг, но никого кроме жрицы не было. Жрица предложила присесть на каменную лавку за пределами охранного круга Храма. Люся покорно пошла за ней и села рядом. Стену Храма, дальнюю от моря, оплетал вьюн. Зеленый, цветущий летом, сейчас он почернел и увял, и только одревесневшие побеги цеплялись за белый сияющий камень своими усиками. Издали могло показаться, что Храм пошёл трещинами, – так извивались ветви вьюна.
– Что теперь будет? – спросила Люся.
– Ты о посещениях Храма? Я поговорю с вашей распорядительницей. Скажу, что ты не должна ходить.
Через час ожидания снова разнесся колокольный звон над городом, и из Храма пошли люди. Люся подумала, что хорошо, что никто из них не видел, как она кричала у границы Храма. Знатные особы шли к стоящим за оградой каретам, люди попроще уходили пешком. Здесь, в святом месте, не было разделения на сословия – все равны перед Богиней‑Матерью. Два бродяги сидели возле дверей, прося милостыню. Одна из знатных дам, проходя мимо, кинула им мелкую монетку. Показались и девочки приюта с распорядительницей во главе.
Жрица поговорила с Марфой Валерьевной, Люся встала снова в колонну и пошла вслед за всеми обратно в приют.
Глава 2
После происшествия в Храме Люся была отстранена от походов в него. Каждые десять дней она оставалась одна в приюте и бродила по классным комнатам и по спальному залу.
Наступил месяц Снежный – первый месяц зимы. Всё вокруг покрылось снегом, а в помещениях стало холодно – директор экономил и на дровах. В одну из своих одиноких прогулок по приюту Люся нашла дверь, закрытую занавеской, мимо которой ходила, не замечая. Немного поколебавшись, она всё‑таки открыла её и обнаружила крошечный чулан с круглым окошком, полки которого были заставлены множеством похожих книг. Приглядевшись к корешкам, Люся поняла, что это учебники. География, биология, алхимия, математика… Её взгляд упал на книгу с оторванной обложкой. Она аккуратно вытащила её и изучила. Это был учебник магии, «Магия сплошных сред» – было написано на первой странице. Автором значился магистр Манфейн. Что такое сплошные среды, Люся не знала, но поняла, что этот том – её шанс изучить магию, и что книгу надо прятать от всех. Похоже, что в этом чулане хранились учебники, отвергнутые Валентином Сидоровичем, как неподходящие для юных девушек. И совершенно случайно среди них сохранился один том по магии. Люся подумала, что остальные подобные книги директор наверняка сжёг.
Люсе везло. Каждый раз, когда все уходили в Храм и запирали её одну, она пряталась в найденную каморку и изучала учебник магии. Он был невероятно сложным, и иногда она плакала от того, что не понимает, что там написано. Девочка решила переписать себе весь учебник в тетрадь, чтобы лучше разобраться, что там написано, но это не помогало. Иногда Люся читала другие учебники, но никакой не привлекал её так, как «Магия». Иногда она забрасывала совсем своё занятие и не ходила в каморку месяцами, отчаявшись понять хоть что‑то в этом томе.
Так пролетел год. Люся почти ничего не понимала в своей книге, но могла цитировать оттуда куски, так подробно она изучила этот единственный учебник. В нём не было никаких понятных ей способов применить магию, а те, что приводились, как будто были недостаточными, – ей не хватало начальных знаний. Несмотря на это, она продолжала с отчаянным упорством перечитывать страницу за страницей.
В одну из лютых зим из‑за холода и инфекции в приюте началась эпидемия. Ночью Люся лежала в своей кровати без сна. Она переживала, что Лике, тяжело заболевшей и переведенной в другую комнату, станет совсем плохо. О печальном исходе болезни она не думала. Из девочек приюта заболели почти все. Люсю зараза не брала. Она встала с кровати. Холодный каменный пол морозил босые ноги, за окном неслась вьюга. Девочка прокралась к выходу из спальни. Все спали, некоторые тяжело кашляли во сне.
Люся прошла по коридору и поднялась на второй этаж. Тут было не так холодно и деревянный пол казался теплым. Пугаясь темноты и тишины, она прошла мимо закрытых классных комнат в отдельную спальню для тяжело больных. Там сейчас находилась одна Лика. Она не спала. При свете стоящей на подоконнике свечи её лицо казалось совсем бледным и каким‑то уставшим, тонкие и прозрачные руки лежали на одеяле. Она закашлялась, когда вошла Люся и присела на край кровати:
– Как ты?
Преодолев приступ кашля, Лика ответила:
– Плохо. Холодно, и дышать совсем тяжело.
Люся забралась под одеяло и обняла подругу в надежде, что сможет согреть её своим теплом.
– А ты как?
– Я ничего. Вчера Алла Николаевна опять ругалась на мои неаккуратные стежки. А Василий Петрович сказал, что я совершенно ничего не понимаю в истинной вере.
Лика засмеялась и снова закашлялась.
– Как ты думаешь, кем мы будем, когда вырастем?
– Я буду магом, а ты – знаменитой ученой и у нас будут свои дома. И мы станем богатыми.
– Обязательно так будет, – ответила Лика.
Девочки разговаривали, пока не заснули.
Наутро тишина опустилась на окружающий мир, покрытый толстым снежным одеялом. Люся проснулась от холода.
– Лика? Лика!
На крик прибежала медсестра, приглашенная для лечения больных детей, она спала в соседней комнате. Женщина посмотрела на Лику и накрыла её лицо простыней. Люся плакала и никак не могла успокоиться, все мысли у неё перемешались. Медсестра обняла девочку. Та долго в оцепенении стояла рядом с постелью умершей, не желая уходить. Казалось, вот сейчас Лика проснется и скажет что‑то ободряющее, скажет, что Люся обязательно станет магом. И вместе с тем она понимала, что уже ничего нельзя изменить, и что судьба жестоко отобрала у неё единственную подругу.
– Не плачь, – утешала её медсестра. – Лика в объятьях Богини-Матери, её душа в лучшем из миров.
Похороны Лики состоялись в солнечный и морозный снежный день. Мерзлую землю раскопали на маленьком кладбище возле Храма за пределами защитного круга. Люся смотрела, как гроб с подругой опускают в яму, и мысленно пообещала ей, что обязательно станет магом, чего бы это ни стоило.
После похорон Люся стала ходить вместе со всеми к Храму, но проводила время на этом маленьком кладбище. Она приносила Лике цветы и разговаривала с ней. Теперь Люся чувствовала себя совсем покинутой.
В одиночестве и среди спрятанных книг летели месяцы.
Однажды летом, во время прогулки воспитанниц в город, она увидела афишу на заборе недалеко от центрального рынка: «В большом шатре на рынке проходят вступительные экзамены в школу магии острова Нир». Люся оглянулась, сердце забилось в груди, как тонущая кошка в мешке. Она боялась и подумать о том, чтобы сбежать, и при этом не могла не сделать этого. Люся подумала о Лике. Рынок был рядом, а учительница шла впереди, не оглядываясь. Девочка шла последней, никто из учениц никогда не хотел идти с ней в паре. Она отстала от колонны чуть‑чуть, затем ещё чуть‑чуть, а потом развернулась и бросилась бежать к рынку.