Не будет следующего фильма. Ни о вампирах, ни о людях. Не будет весёлых посиделок с друзьями, прогулок под луной с собакой, поездок на фестивали, ресторанов, шопинга, ласковых солнечных лучей на коже. Нет, ну шопинг-то будет, наверное. И вампирам нужно одеваться. Джинсы и свитер на основное блюдо, продавец на десерт, так что ли у них это происходит? Может быть она ещё успеет отпраздновать юбилей с нормальным десертом. Тортом тирамису. Они же не звери, так сказал Данил. Не звери, но уже и не люди.
Потом все умрут, а она останется. Будет по ночам навещать родных и близких на кладбище. Или не будет. Ведь эмоций-то она лишится. Ника перевернула медаль, посмотрела на обратную сторону. Она и правда всегда хотела быть бессмертной. Не понимала, почему никто не хочет. И ей хотят дать шанс. РОВ рассмотрело ваше анкету. Вердикт: одобрено. В душе всё запело. Она будет бессмертной! Вечной! Все умрут, а она не умрёт! Никогда. Если ей не воткнут кол в сердце, или не отрубят голову. А чтобы этого не случилось, нужно просто быть осторожной. Ей вдруг захотелось стать вампиром сейчас же, немедленно! Она готова была на всё, кроме ожидания. Ника внезапно похолодела. А вдруг он передумает? Вдруг не вернётся за ней?! Он ведь даже не оставил Нике номер своего телефона!
Ника сидела с адвокатом в той самой гостиной, в которой на днях общалась с таинственным гостем. Данилом. В комнате от его пребывания не осталось и следа, словно не приходил никто. Остались следы клыков на руке да маята на душе. Стараясь игнорировать эту тревожность, Ника составляла завещание. Адвокат был вызван из родного Новосибирска, перелёт ему оплатила Ника. Остановился Александр Михайлович у неё дома – зачем зря деньги на гостиницу тратить? Михалыч терпеливо заполнял в ноутбуке поля завещания с Никиных слов, вздыхал, сопел и потирал переносицу.
– Карасёв, что происходит? – не выдержала она. – Чем ты недоволен?
– Всем. Всем я буквально не доволен.
– Нет уж! Давай по пунктам.
– Почему ты меня вызвала? Я понимаю, мы всю жизнь приятели, и всё такое… но что, в столице адвокатов нету?
– Тех, кому я могу поведать все свои странности – нету.
– Хорошо. Переходим к странностям. Ты вот тут пишешь…
– Пишешь ты. Я тебе говорю, что писать.
– Не придирайся! Ты говоришь, что завещаешь всё Сергею. Счета, дом, машину.
– Две.
– Что?
– Две машины. Ну, да. больше нечего завещать.
– Да. И всё это переходит в его распоряжение, если он берёт на себя заботу о твоей собаке, Веге.
– Ну. И что не так?
– Ника, сколько тебе лет?
– Михалыч, не хами. Тем более, ты знаешь.
– Вероника, скажи мне правду. Ты заболела? Тебе диагностировали рак?
Ника посмотрела на адвоката, как на умалишённого.
– Ты спятил, что ли? Сплюнь!
– То есть, ты здорова?
– Вполне!
– Тогда что это за приготовления в пятьдесят лет? Основательные такие приготовления. Как будто ты уверена, что твоя собака точно переживёт тебя и ей понадобится новый хозяин. Поясни мне.
Ника подумала.
– А я должна тебе пояснять это?
– Ну… вообще нет. Просто я думал, если мы друзья, то я имею право знать, что тут происходит!
Он даже голос повысил. Во как. Право он имеет. Ну, что сказать? Может и имеет. Но Ника не имела никакого желания ничего объяснять. На минуту ей показалось, что лучше бы она действительно выбрала любого из московских адвокатов, но…
– Михалыч, у меня нехорошее предчувствие. И я решила, что нужно привести дела в порядок. Такой ответ тебя устроит? И давай, завязывай с глупыми вопросами. Я тебе даже доплачу, если ты сделаешь всё, как надо.
– Ладно-ладно. Чего сразу – доплачу. Сделаю я всё.
Карасёв уткнулся в ноутбук, что-то бормоча себе под нос про «в кои-то веки в Москве» и «лучше бы в Третьяковскую галерею».
– Не гунди! Сделаем завещание и поедем заверять. А там я тебя и в галерею, и в мавзолей, и в ЦУМ, и в ГУМ, и куда хочешь свожу. Хоть в кино. – она подумала. – Кстати, Михалыч, а вот эти условия и оговорки работают по нашему законодательству? Про собаку и т.д.?
– Работают, почему нет? – пожал плечами Карасёв. – Наследодатель имеет право ставить любые условия и назначать любых наследников. Ты, кстати, хорошо всё обдумала?
– Вот сейчас поняла, что нет! Пиши, что пока Вега жива и Сергей хорошо за ней ухаживает, он просто имеет право проживать в этом доме и получать ежемесячно сумму на содержание. Своё, дома и собаки. Ну, или как там правильно. И только когда Вега умрёт в глубокой старости от естественных причин, сын получает всё.
– Но дом надо кому-то наследовать. С него платится налог, и т.д.
– Да-да, я поняла. Просто пока жива моя собака – Сергей не может продать этот дом, заложить, или ещё что-нибудь. А потом пусть делает, что хочет.
Карасёв высунулся из-за ноутбука и внимательно посмотрел на Веронику. Она действительно здорова? Так странно рассуждает обо всём… будто её вот-вот не станет, и без вариантов. Михалыч промолчал. Всё равно ничего не скажет. Он знал её больше тридцати лет, с тех пор, когда ещё был ментом, а она – малолетней хулиганкой. Он спасал её, отмазывал, контролировал, увещевал. Спас. И она даже стала человеком, в конце концов. А теперь с ней происходит что-то странное, и он вряд ли узнает, что именно.
Ника думала о том, что Михалыч её друг, один из немногих, оставшихся из прошлой жизни. Он знает её столько лет. В своё время Михалыч очень постарался, чтобы она стала человеком. Вытаскивал её из передряг, спас от тюрьмы. А теперь она планирует избавиться от своей человечности. От человеческой жизни вообще. И никому нельзя об этом сказать. Совершенно никому и совершенно точно нельзя.
– Я дописал. Ты будешь проверять?
– Не буду я ничего проверять. Поехали, заверим у нотариуса. И сходим, куда тебе больше всего хочется?
– Вероника, ну ты правда здорова? – как-то даже жалобно спросил Михалыч.
– Да здорова я, что ж за наказание! Поехали уже.
Она встала с дивана, на котором сидела, скрестив ноги, взяла ключи от машины и сунула ноги в кроссовки.
– Сейчас, соседку позову. Вега одна не сидит.
– Зачем тебе вообще эта собака. – прокряхтел Карасёв, зашнуровывая ботинки.
– Слушай, я ж не спрашиваю, зачем тебе на седьмом десятке ботинки со шнурками, когда ты мог бы носить что-то более удобное. Может тебе нравится такая физкультура. Ну и не спрашивай меня, зачем мне собака.
– Сравнила тоже. – обиделся Карасёв. – Ботинки и собаку.
– Да-да. Я о том же говорю!
Ника многозначительно посмотрела на Михалыча, вышла за дверь и закричала там так громко, что аж стёкла зазвенели:
– На-адь!
– Ау. – издалека отозвалась соседка.
– Посидишь с Вегой? Я заплачу.
– Бегу.
Ника вернулась в дом, покопалась в сумке, достала тысячу рублей. Карасёв смотрел на деньги не отрываясь.
– Не бойся, это не тебе. Тебе потом дам. Побольше. Чуть-чуть.
Вега уже забеспокоилась, что все её бросают. Лезла носом то к Нике, то к Михалычу. Подбегала к стене, где висел её поводок, и гавкала. Мол, куда же вы? Меня-то, меня одеть забыли!
– Слушай, а как она одна не сидит? Что делает?
– Лает на всю деревню и всё крушит.
Карасёв взялся за лоб рукой.
– На что ты хочешь обречь своего сына?!
Нике вдруг стало его жаль. И его, и Вегу, и сына. На одну короткую секунду, на один миг она испытала их чувство, когда Ника исчезнет с радаров. Всего лишь миг, но это чувство было таким ярким и болезненным, что захотелось зажмуриться.
– Михалыч, ну ты чего? Я же вечная! Не собираюсь я никого ни на что обрекать.
В дом впорхнула молодая девушка с простым лицом, русым хвостом и в спортивном костюме.
– Вегочка, деточка, пойдём телевизор посмотрим, заинька моя сладкая. – засюсюкала она.
Ника показала ей купюру, положила на полку и быстро выпихнула Карасёва из дома, выскочив следом.
– Дурдом. – резюмировал он, топая к машине.
Они заверили завещание у первого попавшегося нотариуса, где не было очереди в приёмной. Ника подошла к секретарю с распечатанным, подписанным и заверенным документом:
– Девушка-красавица, сделайте мне копию. Даже парочку. Они у вас платные?
Девушка, которой до красавицы было как до Китая пешком, засмущалась и пролепетала:
– Я вам так сделаю.
– Мне так не надо. – Ника кинула на стол пятьдесят рублей. – Главное, побыстрее.
Когда они уже собирались выходить, невзрачная секретарша пискнула:
– Простите меня, пожалуйста! Подпишите мне книгу.
– Что? – удивлённо обернулась Ника.
– У меня ваша книга. Подпишите, пожалуйста.
– Какая? Кровавая любовь?
– Нет. Последний ковен. Вот. – она вытащила из стола потрёпанную книжку и протянула Нике вместе с ручкой.
– Боже! Это же антиквариат какой-то!
– Классика! – язвительно подтвердил Карасёв из-за плеча.
– Иди в баню. – отмахнулась Ника. – Нет, ну правда. Это одна из самых первых книг. После неё столько всего интересного было.
– Мне про вампиров не очень. Простите.
– Почему же? – поинтересовалась Ника, ставя размашистый автограф.
– Они мерзкие. Отвратительные. Кровь пьют, людей убивают. Ненавижу их. Извините, пожалуйста.
Рука Вероники застыла на последней закорючке. Хотелось треснуть этой серой девице прямо в глаз. Скажите пожалуйста, вампиры мерзкие! Да что ты знаешь про вампиров? Тем более, в её книгах вампиры были просто прекрасны. Вместо того, чтобы поставить невежду на место, Ника улыбнулась заученной улыбкой, и мило сказала:
– Всё в порядке. Для меня важно любое мнение. Всего доброго!
Ручка вдавилась в бумагу так сильно, что если бы бумага была плотью – из неё бы хлынула кровь. Ника в душе облизнулась. Спокойно, дорогая, ты пока человек. Всего лишь жалкий человечек, хрупкий и зависимый. Ты ещё жива, ты пока в своём образе. Писателя, сценариста и режиссёра. Тебе нельзя показать свою настоящую реакцию. Никакой вампиромании, улыбнись ещё разок и выйди отсюда. Твои дела в этой конторе закончены.
Ника села в машину и посмотрела на Карасёва, который устраивался поудобнее, кряхтя и пристёгиваясь.
– Слушай, Михалыч, а ты хоть одну мою книгу прочёл?
– Не. Я не любитель такой литературы. Без обид.
– Какой – такой?
– Ну… такой. Современной.
Ника почувствовала усталость. Кажется, она устала быть человеком. вовремя появился в её жизни Данил. Чтобы в очередной раз убедиться, что Данил не приснился ей, Ника потрогала руку в том месте, где под пластырем заживали дырочки. Задрала рукав и прощупала ткань лейкопластыря. Нет, это был не сон. Вот они, затянулись корочкой. За месяц от них может не остаться ни следа. Или останутся едва заметные пятнышки. У Ники была отличная регенерация кожи. Всё заживало, как на собаке. Быстрее, чем у Веги, наверное.
– Что у тебя там? – спросил Михалыч.
– Ничего особенного. Собака поцарапала.
– На сгибе локтя? Там кровь обычно берут.
– Не выдумывай, кровь берут выше.
– Ника, ты точно ничего не хочешь мне рассказать? – с нажимом на «точно» спросил Карасёв.
– Мне нечего тебе рассказывать, дружище. Говори, куда ты хочешь съездить в Москве. Пока я свободна. Относительно.
Она была совершенно свободна. Ника решила не начинать новую книгу. По заказам она всё доделала, новую работу тоже брать не хотелось. Этот месяц она решила провести на свободе. Данил даже не удосужился ей ничего рассказать о жизни вампиров, а она была так ошарашена, что не спросила. Ну, вот, например, вампиры могу пить алкоголь? Или не могут вообще ничего, кроме крови. Это же интересно? Интересно. А она не спросила. Вдруг не могут? Тогда ей нужно за месяц наверстать всё то, что будет упущено в будущем. Встретиться со всеми друзьями, с кем толпой, а с кем – по очереди. И со всеми душевно выпить и поговорить. В идеале, хотелось бы ещё съездить к морю. Позагорать на солнце, пока у неё есть такая возможность. Но тут Ника надеялась совместить полезное с приятным. Фестиваль мистического кино будет проходить в одном из французских курортных городов, можно будет выкроить время и сходить на пляж.
Зазвонил телефон. Продюсер «Кровавой любви».
– Да.
– Они перенесли фестиваль.
Нике стало так грустно, что она чуть не упустила руль. Кажется, Карасёв даже успел испугаться.
– Как это возможно? Уже программа готова.
– Ну… из-за вируса этого, чёрт бы его побрал. На месяц точно переносят.
– На сколько. – севшим голосом спросила Ника.
– На месяц.
– Ну… хорошо! Я поняла.
Вряд ли у вампиров можно попросить отсрочку. Значит, она обойдётся без фестиваля. Просто съездит на курорт. Выберет, где она ещё не была. Сдаст перед перелётом тест, потом сдаст его на курорте. Поплавает в море на солнышке. Позвольте, почему в море? Если уж плавать в последний раз при свете дня, то в океане. Ника вильнула к тротуару, резко затормозила и включила аварийку. Сзади засигналили. Ника искала телефон в контактах. Нашла. Выдохнула. Набрала. Ей ответили сонным голосом:
– Hello.
– Марина, добрый день. Это Вероника Майская.
– Кто? – перешла на русский собеседница.
– Майская.
– О, Боже! Правда?
Голос стал гораздо менее сонным.
– Марина, можете мне сделать гостевое приглашение? Сегодня.
– Мо… могу, наверное. А что случилось? Вы заболели?
Да что ж они все до неё докопались! Ну, Карасёв ладно. Ему подозрительно, это логично и понятно. Но Марина… она не заболела, ей просто хочется успеть в Америку. Так получилось, что она ни разу там не была. А сейчас захотела на пляж к океану. Что такого?
– Я здорова, Марина. – спокойно ответила Ника. – Можете, или нет?
– Могу.
– Ну, я доберусь до компьютера – скину вам все данные. Спасибо!
– Да не за что пока…
– Я вас разбудила, да? который у вам час?
– Половина шестого утра.
– Оу. I'm so sorry!
Ника отключилась, повертела головой по сторонам, и тронулась с места.
– Хотел бы я знать, что с тобой происходит. – грустно сказал Карасёв. – Но, видимо не узнаю.
– Михалыч, ты серьёзно в Третьяковку хочешь? Просто я не очень. Сгоняй один, а я тебя в кафе подожду.
– Да как скажешь!
На следующий день Ника отвезла Михалыча в аэропорт и отправила обратно в Новосибирск. Ей и в голову не пришло поехать с ним. А ведь там тоже ещё остались друзья. И даже живые родственники. А ещё могилы. Много могил, тех, которые положено навещать, ухаживать и грустить подле. Приходишь, бывало, на такую могилку, садишься на лавочку, и грустишь себе вдоволь. Пока грусть из тяжелой и болезненной не становится светлой, очищающей. Интересно, вампиры путешествуют по стране? По миру? И если да, то как? В гробах? Стеклянных, из материала, не пропускающего ультрафиолет – пришло вдруг в голову Ники. Писательское воображение – удивительная вещь. Она представила себя в таком гробу и захихикала. Путешествие в гробу! Романтично. В её книгах вампиры просто подбирали себе рейсы так, чтобы не летать днём, только ночью. Логично предположить, что богатый вампир может иметь свой частный самолёт с иллюминаторами из пресловутого стекла. Интересно, если существует общество российских вампиров – наверняка есть в этом обществе какая-то иерархия? И кто в этой иерархии Данил, если ему поручают приходить с такими известиями? Логически – никто. Шестёрка. Нике стало тревожно и грустно: сама-то она кем будет, когда станет одной из них? Какое место в этой иерархии ждёт её? Интересно, что выбора-то всё равно нет. Или стать закуской, или вампиром. Третьего не дано.
Ника приехала домой и позвонила сыну и бывшей невестке. По-отдельности. Но собрать их планировала вместе: моя семья.
– Серёга, что ты делаешь?
– Спать ложусь.
– Да, нет же! Завтра.
– А. Ничего. Суббота.
– Ну, планы есть уже?
– Да нет пока, говорю!
– Приезжай ко мне. Посидим, отпразднуем что-нибудь.
– Что-нибудь – что? – слегка удивился Сергей.