– Еще раз. Последний. Они живы?
– Конечно, живы, – сказал, фыркнув, Норло Трамб. – У нас тут все как положено. Но поймите, они приговорены. К смерти. Мы ждем только служащего из Королевской адвокатуры – чтобы поставил печати на приказы.
– Никакой печати, – сказал сержант. – Никаких смертей. Освободите их. Мы сейчас же отбываем.
– Даже если смягчать наказание, – ответил преда, – нужна печать, чтобы их отпустить.
– Отпустите немедленно. Или мы убьем вас всех.
Преда вылупил глаза, потом повернулся к своим солдатам.
– Мечи наголо! – рявкнул он.
– Да ни за что, сэр, – сказал стражник Фифид. – Мы только рыпнемся, и нам конец.
Лицо Норло Трамба потемнело в свете ламп.
– Ты только что заработал трибунал, Фифид…
– Хоть жить буду, сэр.
– А остальные?
Никто из стражников ничего не сказал. И никто не обнажил меч.
– Убрать их, – прорычал сержант, сгорбившийся в седле. – Хватит миндальничать.
– Только послушайте этого невежественного иноземца! – Норло Трамб повернулся к малазанскому сержанту. – Я намерен отправить официальный протест прямо в Королевский Суд. И ты ответишь…
– Давай.
Слева от сержанта с седла соскользнул юный, странно женоподобный воин и положил руки на рукояти каких-то громадных фальшионов. Его темные глаза смотрели почти сонно.
Только тут что-то поползло по спине Трамба и свернулось червяком на шее. Он облизнул внезапно пересохшие губы.
– Спансерд, проводи этого малазанского… э… воина к клеткам.
– И?.. – спросил стражник.
– И выпусти заключенных, разумеется!
– Есть, сэр!
Сержант Бадан Грук позволил себе коротко выдохнуть – незаметно ни для кого – и с облегчением наблюдал, как стражник-летериец провожает Мертвоголова к тюремному блоку у гарнизонной стены.
Остальные морпехи сидели в седлах неподвижно, но Бадан носом чуял их напряжение, и пот заливал спину под кольчугой. Нет, никаких неприятностей он не желал. Тем более кровавой бани. Однако проклятый безмозглый преда чуть не довел до беды. Сердце гулко стучало в груди Бадана; он оглянулся на своих солдат. Круглое личико Драчуньи зарумянилось и покрылось потом, но она подмигнула Бадану, прежде чем поднять арбалет вверх и упереть приклад в мягкое бедро. Релико нянчил арбалет в одной руке, а вторую протянул, чтобы успокоить Большого Простака, который только теперь, похоже, понял, что на дворе что-то происходит, и вроде готов был открыть стрельбу по летерийцам – как только его развернут в нужном направлении. Худышка и Милый, бок о бок, нацелили тяжелые штурмовые арбалеты точно в грудь преды – а тот, похоже, был слишком туп, чтобы это заметить. Остальные тяжелые пехотинцы держались позади, очень хмурые, поскольку их оторвали от очередной пьянки в Летерасе.
Бадан Грук посмотрел на капрала Правалака Римма – на молодом лице он увидел то, что чувствовал сам. Проклятое чудо. То, на что он считал невозможным даже надеяться… они увидели…
Со стороны тюрьмы раздался лязг тяжелой двери. Все, и малазанцы, и летерийцы, не отрываясь, смотрели на четыре приближающиеся фигуры. Мертвоголов почти тащил свою ношу, как и летерийский стражник, Спансерд. Освобожденные узницы были очень плохи.
– Спокойно, Простак, – пробормотал Релико.
– Но это ж… они… я их знаю!
– Точно, – вздохнул тяжелый пехотинец. – Мы все знаем.
На узницах не было следов избиений или пыток. На пороге смерти они оказались всего лишь из-за заброшенности – самой изощренной пытки.
– Преда, – тихо позвал Бадан Грук.
Норло Трамб повернулся к нему.
– Теперь-то что?
– Вы не кормили их?
– Боюсь, осужденным полагается сокращенный рацион…
– И как долго?
– Ну я говорил, сержант, какое-то время мы ждали служащего Королевской адвокатуры. Несколько месяцев и…
Две стрелы пролетели у головы преды – справа и слева, – надрезав ему уши. Он завопил от неожиданности и тяжело уселся на землю.
Бадан протянул руку к напрягшимся гарнизонным стражникам.
– Стоять.
А потом, повернувшись в седле, сверкнул глазами на Милого и Худышку и сказал по-малазански:
– И не вздумайте перезаряжать! Тупоголовые саперы!
– Прости, – сказала Худышка. – У нас обоих как бы… рука дрогнула. – Она пожала плечами.
Милый протянул ей свой арбалет и спрыгнул с коня.
– Подберу стрелы – кто-нибудь видел, куда они улетели?
– Отскочили куда-то между вон теми строениями, – сказал Релико, показав подбородком.
Шок преды сменился гневом. Из ушей лилась кровь, он вскочил на ноги.
– Попытка убийства! Этих двоих я арестую! За это вы поплывете через канал!
– Не понимайт, – отозвался Бадан Грук. – Правалак, приведи еще коней. Надо было Труса взять с собой. Не думаю, что они смогут сидеть в седле. Крепко держите их с боков – поедем медленно.
Он внимательно смотрел на две хрупкие фигуры, буквально повисшие на сопровождающих. Сержант Уголек и ее сестра, Целуй. Выглядят, как… набедренная повязка Худа! Но живые.
– Нижние боги, – прошептал он. Они живы.
– А-а-ай! У меня нога отвалилась!
Банашар неподвижно сидел в кресле и смотрел, как тощая ящерка крутится на полу и стучит в пол ногой.
– Телораст! Помоги!
Вторая рептилия, примостившись на подоконнике, склоняла голову то вправо, то влево, словно пытаясь найти лучший ракурс.
– Бесполезно, Кердла, – сказала она наконец. – Так ничего не выйдет.
– Мне нужно выбраться!
– Откуда?
– Из состояния, где моя нога отвалилась!
Телораст быстро подвинулась по подоконнику поближе к Банашару.
– Эй, промокший жрец вина! Смотри сюда – на окно! Это я – умница. Тупица лежит на полу, видишь? Ей нужна твоя помощь. Нет, конечно, ты не в силах сделать ее не такой тупой – это даже не обсуждается. Дело в ее ноге. Связка оторвалась или что-то там еще. Она хрома, беспомощна, бесполезна. Она крутится по полу, даже смотреть больно. Понимаешь? О Червячок Червя-Богини, о гроза убивающей поклонников безглазой стервы земли! Банашар Пьяный, Банашар Мудрый, Мудро Пьяный. Прояви доброту и умение, почини мою подругу, мою дорогую сестру-тупицу.
– Наверное, ты знаешь ответ, – сказал Банашар. – Послушай, если жизнь – это шутка, то какого рода? Смешная, вроде «ха-ха»? Или типа «сейчас сблюю»? Умная шутка – или тупая, повторенная столько раз, что если и была смешной вначале, то давно перестала? Вызывающая смех или слезы? Сколько еще способов задать этот простой вопрос?
– Уверена, что ты можешь придумать еще сотни, добрый сэр. Расстриженный, отстраненный, духовно кастрированный жрец. Видишь эти жилы? Рядом с оторванной ногой… ох, Кердла, ты можешь не вертеться?
– Я раньше смеялся, – сказал Банашар. – Много смеялся. Задолго до того, как решил стать жрецом, разумеется. Увы, не было в этом решении ничего забавного. И в последовавшей жизни тоже. Годы и годы печального учения, ритуалов, церемоний, упражнений в магии. А Червь Осени ждала, так ведь? Готовила нам справедливую награду – жаль, что я пропустил веселье.
– Жалкий негодяй бессмысленной педантичности, сделай милость, протяни руку, дальше, ниже, еще чуть-чуть, ага! Достал! Жилы! Нога! Кердла, слушай, замри, прямо тут, нет, тут! Спасение близко!
– Не могу! Все плывет! Мир валится в Бездну!
– Да неважно! Видишь – твоя нога у него. Он смотрит на жилы. Мозги заработали!
– Там был сток, – сказал Банашар, держа костлявую ногу. – Под алтарем. Понимаешь, чтобы собирать кровь в амфоры – мы ее продавали. Обалдеть, за что только люди не платили, да?
– Что он делает с моей ногой?
– Пока ничего, – ответила Телораст. – Наверное, оглядывает. И думает. Ума у него не хватает, это правда. В левой мочке уха Не-Апсалар Апсалар больше ума, чем у этого соленого огурца. Но это неважно! Кердла, на передних конечностях, на руках то есть, подползи к нему ближе… да хватит крутиться! Остановись!
– Не могу! – раздался тонкий писк.
И Кердла продолжала вертеться.
– Старая кровь утекала, звонкая монета притекала. Мы бы смеялись, но это был бы невеселый смех. Скорее недоверие, да, и цинизм в отношении врожденной людской тупости. Однако мы скопили целые сундуки богатств – больше, чем можно представить. Хранилища трещали по швам. На это можно было купить даже смех. А кровь? Да любой жрец скажет, что кровь дешева.
– Пожалуйста, ну пожалуйста, прояви милосердие, которое так презирала твоя бывшая богиня. Плюнь ей в лицо жестом доброй воли! Награда будет щедрой, очень щедрой!
– Богатства… – сказал Банашар. – Бесполезны.
– Другая награда, уж поверь. Настоящая, значимая, ценная, своевременная.
Банашар оторвал взгляд от изучения ноги и посмотрел в глаза Телораст.
– И какая же?
Рептилия кивнула черепом.
– Власть, мой друг. Больше власти, чем ты можешь представить…
– Что-то мне не верится.
– Власть делать что захочешь, с кем только захочешь! Власть извергается, проливается, пузырится и оставляет мокрые пятна! Настоящая награда, да!
– А если я поймаю тебя на слове?
– Все без обмана, как эта милая нога и жилы!
– Договор скреплен, – объявил Банашар.
– Кердла! Ты слышала?
– Слышала. Ты свихнулась? Мы не делимся! Никогда не делимся!
– Чш-ш… Он тебя услышит!
– Скреплен, – повторил Банашар, садясь прямо.
– О-ох, – завыла Кердла, вертясь быстрее и быстрее. – Доигралась! Телораст, ты доигралась!
– Это только слова, Кердла, клянусь!
– Скреплен, – снова повторил Банашар.
– А-а-ай! Трижды скреплен! Мы обречены!
– Расслабься, ящерка, – сказал Банашар, наклоняясь к вертящемуся созданию. – Скоро будешь плясать. – И добавил, схватив Кердлу: – И я тоже.
Держа в одной руке костлявую рептилию, а в другой – ногу, Банашар взглянул на молчаливого гостя, сидящего в тени, сверкая единственным глазом.
– Порядок, – сказал Банашар. – Теперь готов слушать.
– Я рад, – пробормотал Странник. – А то времени мало.
Лостара Йил сидела на краю койки, держа на коленях чашу с песком. Она втыкала лезвие ножа то в тыкву со срезанным верхом справа от себя, покрывая лезвие соком, то в песок, продолжая чистить.
Так она работала оружием уже два колокола, как делала и прежде. Столько раз, что и не сосчитать. Ее уверяли, что лезвие ножа уже не может стать чище, безупречнее, но она все еще видела пятна.
Ее пальцы огрубели от трения, покраснели, кожа потрескалась. Ладони болели. Руки словно отяжелели – как будто песок впитался в кожу, плоть и кость, начиная их превращение в камень. Возможно, со временем она перестанет чувствовать руки, и они будут висеть булавами. Но не бесполезными, нет. Ими она сможет хорошенько врезать миру – если от этого будет польза.
В дверь постучали эфесом меча, и через мгновение она распахнулась. Вошла Фарадан Сорт, обвела комнату взглядом и нашла Лостару Йил.
– Адъюнкт вызывает вас, – бесстрастно произнесла она.
Значит, пора. Лостара взяла тряпку и вытерла лезвие ножа. Капитан стояла в дверях, наблюдая.
Лостара поднялась, убрала оружие в ножны и взяла плащ.
– А вы в качестве конвоя? – спросила она, подходя к двери.
– Сегодня ночью у нас уже был один беглец, – ответила Фарадан, шагая по коридору в шаге позади Лостары.
– Да вы не всерьез.
– Не совсем, но сегодня я обязана сопровождать вас.
– Зачем?
Фарадан Сорт не ответила. В конце коридора они подошли к богато украшенным красным дверям, и капитан открыла их.
Лостара Йил вошла в зал. Потолок штаба адъюнкт – командного центра и заодно жилой квартиры – представлял собой хаотичное скопление карнизов, сводов и изогнутых балок. В результате он был затянут паутиной с высохшими мотыльками, пляшущими на сквозняке. Под центральным, странной формы маленьким куполом стоял громадный прямоугольный стол, а вокруг него – дюжина стульев с высокими спинками. У стены, противоположной дверям, под рядом высоких окон находился помост, ограниченный перилами. Вообще, Лостаре показалось, что более странной комнаты она в жизни не видела. Летерийцы называли ее Большой медицинский лекторий – этот крупнейший зал здания колледжа временно служил штаб-квартирой.
Адъюнкт Тавор стояла на помосте, глядя в окно с толстым стеклом.
– Вызывали меня, адъюнкт?
Тавор, не оборачиваясь, сказала:
– Капитан, на столе лежит табличка. На ней вы найдете имена тех, кто должен присутствовать на прочтении. На случай возражений от некоторых капитан Фарадан Сорт отправится в казармы с вами.
– Слушаюсь. – Лостара взяла со стола табличку и, пробежав глазами имена, написанные на золотом воске, задрала брови. – Адъюнкт… В этом списке…
– Отказы не принимаются, капитан. Свободны.
Снова оказавшись в коридоре, две женщины замедлились, увидев идущего навстречу летерийца. Неброско одетый, с простым длинным мечом в ножнах на поясе, Брис Беддикт не обладал выдающимися физическими данными; но ни Лостара, ни Фарадан Сорт не могли оторвать от него глаз. Даже мимолетный взгляд неизбежно возвращался к Брису, привлеченный чем-то неуловимым, но неотразимым.
Женщины расступились, пропуская Бриса.
Он остановился с почтительным полупоклоном.
– Простите, – обратился он к Лостаре, – мне нужно обратиться к адъюнкт, если это возможно.
– Разумеется, – ответила она, потянувшись, чтобы открыть дверь. – Просто заходите и назовите себя.
– Благодарю. – Короткая улыбка, и он вошел в зал, закрыв дверь за собой.
Лостара вздохнула.
– Да уж… – согласилась Фарадан Сорт.
И они отправились дальше.
Когда адъюнкт повернулась, Брис Беддикт поклонился и произнес:
– Адъюнкт Тавор, король шлет вам приветствия и наилучшие пожелания.
– Обязательно передайте ответный поклон, – сказала она.
– Непременно. Мне также поручено передать предупреждение, адъюнкт, в связи с сеансом гадания, намеченным у вас на эту ночь.
– Какое предупреждение и от кого, позвольте спросить?
– Существует Старший бог, – сказал Брис. – Он избрал двор Летераса своим храмом, если позволите так выразиться, – и так было в течение невесть скольких поколений. Чаще всего он выступал в роли консорта королевы и обычно носил имя Турудал Бризад. Разумеется, его истинная суть была скрыта; однако нет сомнений, что он – Странник, Господин плиток – это, как вам известно, летерийское соответствие вашей Колоде Драконов.
– Ага, начинаю понимать.
– Именно так, адъюнкт.
– И Странник видит в гадании – и в Колоде – угрозу, вмешательство?
– Адъюнкт, реакцию любого Старшего бога трудно предугадать; это особенно верно в отношении Странника, чьи отношения с судьбой и удачей весьма глубоки и запутанны.
– Я могу поговорить с этим Турудалом Бризадом?
– Старший бог не появлялся в этом образе с начала правления императора; и его не видели во дворце. Однако меня уверили, что он недалеко – возможно, обеспокоен вашими намерениями.
– Любопытно, кто же при дворе вашего короля способен знать о таком?
Брис замялся.
– Это Бугг, адъюнкт.
– Канцлер?
– Если вам он известен в такой ипостаси, то да, канцлер.
Во все время разговора адъюнкт оставалась на помосте, но теперь спустилась на четыре ступеньки, подошла ближе и устремила бесцветные глаза на Бриса.
– Бугг. Один из моих Высших магов считает его… как он выразился? Да. «Восхитительным». Но ведь Быстрый Бен сам необычен и склонен к странным, часто сардоничеким оценкам. Этот ваш канцлер – седа? Так у вас называются Высшие маги?
– Да, адъюнкт, так лучше всего рассматривать его.
Она какое-то время раздумывала и затем сказала:
– Хотя я вполне уверена в способности моих магов справиться с большинством опасностей… угроза со стороны Старшего бога, видимо, превосходит их возможности. А что насчет вашего седы?
– Бугга? Нет, не думаю, что его особенно пугает Странник. Увы, он намерен удалиться на сегодня, если вы будете проводить Прочтение. Как я уже сказал, моя задача – передать предупреждение и искреннее беспокойство короля Тегола о вашей безопасности.