– Успокоилась? – знакомый голос окончательно прервал мои потуги.
Тот самый человек в чёрной маске, которого я встречала в консульстве, разжал руки, отошёл на пару шагов и опустил свой грозный воротник, чтобы я могла видеть его лицо. Это был молодой симпатичный парень, едва ли старше Лонима. Его яркие волосы почти доходили до подбородка, прикрывая уши. Он приветливо улыбнулся и примирительно поднял руки в мягких замшевых перчатках.
– Успокоилась, – подтвердила я.
– Значит, ты и есть Юна Горст?
Я утвердительно кивнула, прикидывая, откуда он узнал мое имя. Наверное, в консульстве уже успели обсудить дремучую пустышку. То есть потеряшку.
– Но я не истеричная пустышка! – выпалила я, всё ещё раздражённая недавним оскорблением.
– Конечно, нет, – засмеялся парень. – Наверняка ты могущественная чародейка с удивительным самообладанием. Просто пока ещё очень юная.
– Вовсе не юная, – проворчала я и опустила глаза.
– Каас Брин, – представился мой собеседник. – Стязатель кроуницкого консульства королевства Квертинд.
– Истязатель консульства? – уточнила я.
– Почти, – засмеялся Каас. – Определённо, представитель карающей его половины. Кстати, тот детерминант в Нуотолинисе, что не реагировал на твоё прикосновение, я заставил обследовать три раза. Как ты понимаешь, он был абсолютно исправный.
– Разве такое бывает? – спросила я. – Чтобы не было склонности? Хоть какой-нибудь. Даже самый точный детерминант Шарля на меня не реагирует.
– Если честно, до этого момента я никогда такого не видел, – признался стязатель. – Но ты неплохо ему врезала.
Я скисла. Мало того, что отличилась пустым детерминантом, так ещё и устроила из этого представление. Только сейчас я поняла, как глупо себя вела.
– Спасибо, что вывел меня, – стоило признать, что это пошло мне на пользу. – Получается, ты уже дважды меня спас. В первый раз – от сожжения, во второй – от позора. То есть вы спасли, конечно. Простите.
– Это судьба, не иначе, – по-прежнему улыбался Каас Брин. – Думаю, что на «ты» у нас как-то сразу получилось неплохо, ещё там, в консульстве. Предлагаю продолжать.
– Договорились, – согласилась я.
– Скоро церемония закончится, – Каас кивнул на большой зелёный купол церемониального зала, – и студенты начнут выходить. Если не хочешь продолжать купаться в лучах своей новой славы, тебе лучше спрятаться на пару часов где-нибудь в академии. Пойдём, я тебя провожу.
– Это не обязательно, – мы двинулись по направлению к ступенькам. – Ещё же не темно.
– Разве мне нужна темнота, чтобы проводить хорошенькую девушку? – подмигнул Каас.
Раньше меня никто не называл хорошенькой, и я смутилась. Вспомнились утренние торопливые сборы и вопрос Сирены про сырую картошку. Вообще, я не знала, как вести такие беседы с парнями, поэтому насупилась и уставилась себе под ноги. Но вдруг появился ещё один вопрос, который меня волновал и на который Каас наверняка мог ответить.
– А что будет с той студенткой, Вандой Ностра? – спросила я.
– У неё редчайший дар прорицания, – охотно ответил Каас. – Таких магов не рождалось уже очень давно. Её сознание и магическая память чрезвычайно хрупкие. Порой она не понимает, в каком времени сейчас находится. Если она не сможет контролировать пророчества, они сведут её с ума. В академии ей делать нечего, она уедет в Лангсорд.
– В столицу? – я округлила глаза.
– Да. В Претории есть человек, способный её обучить. Пока ещё не поздно.
– Не поздно для неё? Она мне показалась слегка… ненормальной, – я вспомнила вчерашний завтрак. – Может, она уже сошла с ума?
– Не поздно для них обоих, – пояснил Каас, поднимаясь по каменным ступеням. – Ванда Ностра что-то говорила тебе?
– Ничего особенного, – я пожала плечами. – Перепутала нас с Сиреной. Ещё сказала, чтобы я смеялась в лицо опасности. Это мой девиз с детства.
Лестница сузилась, заставляя нас придвинуться ближе друг к другу, и я почувствовала знакомый пряный запах сушёных фруктов. В этот раз он неожиданно мне понравился – так пахнет одинокий костёр в осеннем саду. Иверийские короны бликовали на форме стязателя, придавали его внешности строгость и внушали трепет перед величием Квертинда.
– Значит, ты смелая девушка, – похвалил мой новый знакомый. – Пророчества трудно толковать и самим прорицателям, даже самым опытным из них. Они совершенно случайны, и контролировать их невозможно.
– А их много, прорицателей?
– Очень мало. – Стязатель откинул ладонью волосы, которые падали ему на глаза. – В основном, они погибают, будучи еще молодыми. Начинают мычать, ходить под себя и, в конце концов, заканчивают жизнь самоубийством.
– Незавидная склонность, – рассудила я, вспоминая фиолетовую вспышку. – Но она хотя бы… хотя бы есть.
– Изначальная склонность не так уж важна, Юна, – неожиданно подбодрил меня Каас. – Важнее то, как велика твоя магическая память. Ты сможешь развить в себе магию, или даже несколько, и заполнить тиаль в любом святилище. Боги отзываются абсолютно всем в Квертинде, кто обращается к ним с просьбой, невзирая на врождённые способности. Или их отсутствие. Готов пообещать стать первым, кто поздравит тебя с заполнением тиаля. Потому что уверен: это случится.
Мы уже подошли к академии и обогнули статую семи богов. Я кинула взгляд на громоздкую скульптуру. Может, стоило обратиться к богам перед определением склонности? Мой отец никогда не молился, и я не представляла, как это делается. У святилища Девейны в Фарелби всегда было людно, и даже самые небогатые посетители охотно раздавали милостыню чумазым попрошайкам. Мне не нравился смолистый аромат амбры и протянутые руки, поэтому я обходила храм стороной. Наверное, зря. Ещё больше меня отталкивали рассуждения о духе в самом строгом его смысле. Я вздохнула.
Каас придержал высокую дверь академии с кольцами колотушек и повернулся ко мне.
– До вечера просижу в комнате, – поведала я о своих планах, задерживаясь в дверях. – Чтобы не попадаться никому не глаза.
– Пропустишь праздник семи стихий? – удивился стязатель.
– Наверное, – снова вздохнула я. – Хотя… были у меня кое-какие планы.
Я вспомнила предложение Лонима и его маскировку. Шанс попасть на праздник неузнанной меня обрадовал. Мой лук готов был продемонстрировать навыки своей хозяйки. Все боевые маги были прекрасно обучены сражению без магии, а в этом у меня уже имелись неплохие успехи. Хотя сражаться мне приходилось пока лишь с лесными животными да уличными хулиганами.
– Не сомневаюсь, что грандиозные, – хмыкнул Каас Брин.
– Если у меня нет склонностей, это ещё не значит, что нет способностей, – настроение у меня немного улучшилось.
Заверения Кааса о том, что боги отзываются абсолютно всем, немного приободрили меня. Я представила, как в конце года буду выбирать тиаль в магической лавке. И почему-то даже поняла стремление Фидерики заполучить самый красивый сосуд. Дело оставалось за малым: не вылететь в первый же день.
– Совсем другое дело, – одобрил стязатель. – Мне нравится твоё упорство. Надо нам встретиться, когда я буду не на работе. Сходим куда-нибудь перекусить, в «Фуррион», например. Что думаешь?
Я подозревала, что меня приглашают на свидание, но как вести себя в таких случаях, не знала. Это сейчас не входило в мои планы. Каас здорово мне помог, и он был мне симпатичен. Но я не была уверена, останусь ли в академии после сегодняшней церемонии. Как обучать магии студентку, у которой нет магии?
– Не знаю, отпустят ли меня магистры, – осторожно ответила я. – Но мы можем перекусить в нашей столовой. Там вкусно кормят и…
– Юна, – перебил Каас, – ты правда думаешь, что магистры академии могут запретить стязателю вывести студентку за её стены?
Я вспомнила Ванду Ностра, которую увёл стязатель в такой же форме, как у Кааса Брина. Наверное, сейчас она уже ехала на пристань Кроуница, чтобы затем отправиться в столицу.
Бордовая перчатка легла на рукоять оружия, висевшего на поясе. Эфес клинка венчал символ династии, как тиаль Фиди и статую семи богов. Грудь служителя Квертинда пересекал ремень с ножнами кинжалов разной длины. Пожалуй, запрещать что-то человеку, увешанному сталью, не стоило. Как и отказывать.
– Я не знаю, что могут магистры. И ты – первый стязатель, с которым мне довелось столкнуться, – честно призналась я.
Мы стояли у входа, и я переживала, что на площади вот-вот начнут появляться студенты.
– Точно, – вспомнил Каас. – Никогда не выезжала из своего городка.
Вдали уже начали различаться шаги и гомон приближающихся людей.
– Кажется, мне пора, – я отступила к открытым дверям академии, надеясь сбежать ещё и от Кааса Брина.
– Беги, – разрешил стязатель и ухмыльнулся: – Но так легко ты от меня не избавишься: от судьбы не убежать.
***
Весь следующий час я лежала на своей кровати и предавалась отчаянию. Я представляла себя маленькой рыбкой, выброшенной на берег озера. Трепещущей, бьющейся о твёрдую землю, обречённой, но всё ещё дышащей. Совсем скоро я умру, превращусь в прекрасное блюдо, и меня подадут с лимоном и пряными травами для голодного господина. Он разделает меня, снимет кожу, разберёт по косточкам и поглотит мою мякоть, жадно смакуя каждый кусочек. И я была бы рада со всех ног убежать от этой судьбы, скрыться в своём озере, плавать от берега к берегу до скончания дней. Но вот незадача: у рыб не бывает ног, и никакие морские владыки не в силах это исправить… У меня ноги, конечно, были, но было и обещание, которое я дала себе и которое теперь стало моим проклятием. Сдаться и сбежать – значит, предать память о родителях. Выхода не было.
– Так и знала, что ты здесь предаёшься сплину! – Сирена влетела в комнату. – За обедом только и разговоров, что о тебе и Ванде Ностра. Гадают, что будет с тобой и куда делась она.
– Вот, захватила для тебя. – Фидерика сунула мне пару миндальных пирожных. – Очень вкусные.
– Сплин – это неизвестный мне бог аристократов? – в шутку спросила я, пережёвывая ароматные сладости.
На самом деле, я бы не удивилась, если бы моя шутка оказалась правдой, ведь я почти ничего не знала о мире магов. И вообще о том мире, что простирался дальше трёх миль от моего озера. Но миндальные пирожные у них и правда были вкусными. Я быстро их сжевала и теперь слизывала крем с пальцев.
– Примерно, – ответила Сирена. – И я убеждена, что ты только что ему молилась.
– Не раскисай. – Фиди села на мою кровать. – У тебя всё получится.
– Ректор Аддисад сказала, что занятия начнутся послезавтра, – сообщила Сирена. – У нас будет ещё один выходной, и мы сможем отдохнуть после церемонии определения склонностей и праздника всех стихий.
Да уж, кое-кому точно надо было отдохнуть после церемонии.
– Может, сходим куда-нибудь? – предложила Фиди. – Однажды ведь нас уже отпустили с Лонимом. Кроуниц прекрасен, хоть от его красоты и не захватывает дух. Вы знали, что трудно найти в городе два абсолютно одинаковых фонаря? Все разные, каждый по-своему интересный. А вывески? Можем где-нибудь пообедать все вместе.
– В «Фуррионе»? – я вспомнила название харчевни, о которой говорил Каас Брин.
– Ну, нет, – рассмеялась Фиди. – Наших с тобой общих сбережений не хватит и на один стакан морса в «Фуррионе». Разве что Сирена заплатит за всех.
– И не найдетесь, – отрезала леди Эстель. – У меня весьма ограниченный Дамной бюджет. Кстати, Юна, она просила тебя зайти к ней.
– Госпожа лин де Торн? – удивилась я.
– Да нет же, ректор Аддисад, – уточнила Сирена. – Хочет с тобой поговорить.
Немного поднятое подругами настроение моментально улетучилось. Почему-то мне казалось, что разговор будет не из приятных. Возможно, меня попросят уехать из академии по причине отсутствия склонности. Это было бы вполне логичным решением. Но шанс остаться всё же был, не зря же ректор говорила о пустых сосудах.
Оттягивать разговор с Надалией не имело смысла, поэтому я поднялась:
– Фиди, подскажешь мне, где найти ректора Аддисад?
***
Кабинет ректора располагался далеко от жилого корпуса студентов, в замковой нише между двумя башнями. К нему вёл длинный коридор, устланный светло-зеленым пушистым ковром. У края ковра я остановилась и оглядела свою обувь: сапоги были не самыми чистыми. Я засомневалась. Маленькая Юна была приспособлена для бесхитростной жизни среди простых людей, где нет ковров и гобеленов. Единственный кабинет, в котором мне приходилось бывать до этого, был архивом Нуотолинского консульства, и там мне однозначно не понравилось.
От решения моей судьбы меня отделяли массивные двери, которые, судя по толщине, могли бы выдержать атаку тараном. На каждой из двух створок с ручками-кольцами царственно расправляли крылья пышногривые львы – существа с мощными телами и лохматыми головами выступали над поверхностью металлическими барельефами. Львы стояли на задних лапах, глядя друг на друга и издавая безмолвный рык. Представилось, как ректор Аддисад точно так же оскалится и выставит руки, угрожая утопить меня в своей мокрой стихии. Я отогнала глупую фантазию и принялась снова гипнотизировать вход. Наверняка символ академии был свидетельством того, что когда-то Кроуниц и все Галиофские утёсы принадлежали Веллапольскому княжеству. О мистических созданиях, которых удалось приручить тамошним магам, ходили легенды.
Проходящая мимо шумная компания студентов замолчала при виде меня и замедлила шаг. Пожалуй, в их взглядах, помимо любопытства, было ещё и сочувствие. Стоять тут дальше не имело смысла: крылатые львы помогать мне точно не собирались. Я решительно зашагала по мягкой дорожке, взялась за кольцо и постучала.
Ответом мне какое-то время была тишина, а затем я услышала голос Надалии Аддисад.
– Входитье, – велела ректор.
Я подчинилась и толкнула тяжёлую дверь, на которой только что пробовала свои ментальные силы. Физическим она ожидаемо поддалась охотнее, и я вошла.
Внутри кабинет был ещё более впечатляющим, чем снаружи. Стена за спиной директора Кроуницкой академии была полностью прозрачной, обрамлённой лишь резной каменной рамой. Сквозь эту стену открывался захватывающий вид на полусферу крыши церемониального зала, окружённого восьмью высокими башнями. Их шпили возвышались над куполом и тоже были покрыты светло-зелёным камнем. А дальше, куда только мог дотянуться взгляд, глазам открывался Кроуниц во всём своём холодном великолепии. Горные пики постепенно становились всё мельче и уходили прочь от академии – к морю. Хвойные деревья, присыпанные пухом белого снега, жались к подножьям гор и редким каменным строениям. Кое-где можно было рассмотреть ту самую дорогу, по которой мы ехали в академию: она змейкой проползала вдоль крутого склона горы и островков хвойного леса. Над кромкой моря темнела пристань, принимающая едва различимый голубой парус транспортного судна. Сейчас водная гладь выглядела спокойной.
Надалия Аддисад сидела за столом спиной к захватывающей панораме и молча ждала, пока я закончу созерцание. На губах её застыло подобие улыбки, что выглядело противоестественно для этой суровой маленькой женщины с жёсткими чертами лица.
Канделябры, развешанные по стенам, наполняли кабинет густым жёлтым светом. Шкафов здесь не было, вместо них по бокам кабинета были вырублены каменные ниши, пересечённые полками и вертикальными зеркалами в фигурных рамах. В их очертаниях угадывались знакомые мне крылатые львы. На полках стояли книги, множество книг, но и артефактов было немало. В их расположении присутствовала особая система: казалось, даже для крохотной бусины здесь имелось своё собственное место.
Деревянная столешница рабочего места ректора была отполирована так, что отражала острый подборок сухощавой женщины и белоснежный ворот, торчащий из-под её мантии. Стол был практически пустым, если не считать чернильницы с пером, странной рамки и нескольких листов бумаги.
– Юна Горст, – начала ректор, поймав мой взгляд. – Вы когда-нибудь бывали в Тимберии?
Мне казалось, уже весь мир знает, что я всю жизнь прожила на озере и до недавнего времени не отличила бы детерминант от персонагвира. Ректор Аддисад тоже была неплохо осведомлена о моей биографии, судя по тому, что знала о Фарелби. Хоть и несколько… искажённо. Но я хорошо понимала, что этот вопрос требует ответа только для того, чтобы продолжилась беседа.