Дьяк тайных дел Тихий отложил грамотку с донесением лазутчика и посмотрел на Борвина. В палатке их было трое, князь, княжич и дьяк, делами тайными ведающий и о тех делах сообщающий. Проводил такие советы Борвин часто, но обычно в своих палатах. Сейчас же был объявлен сбор войска всего Великого княжества, потому засели они в походной палатке князя, дабы заслушать сообщения прознатчиков. Когда ж обдумать оные, как ни перед походом?
Князь сделал знак продолжать, и дьяк раскрыл следующее донесение.
– Спешу доложить, что бают в землях орденских, будто маркграф Линдена прослышал о войне и об осаде ключицкой. И что объявил маркграф себя удоволенным, а урон чести своей – возмещенным. И что отъехал маркграф после того в паломничество.
Князь хмыкнул.
– Заварил маркграф кашу, – молвил он сыну. – Всему краю теперь расхлебывать.
Гарвин согласно кивнул.
– Тихий, – обратился Борвин к дьяку. – А прочти-ка нам первую грамотку из Доброце.
– Спешу доложить, – зачитал тот донесение, немедленно извлекши его из толстой кипы. – Что приехали послы орденских земель и епископств и рекли, что не они воюют Доброце, но маркграф Линдена своей волей и своей силой за толмача своего. И что хотели послы решить дело миром, и что совет Доброце потребовал крови за кровь и указал послам путь.
– Ага, – задумчиво проговорил князь. – Стало быть, хотели миром уладить, но как доброцкие их погнали, тут же и войско снарядили, и флот, и даже пушку прислали. Лихо живут, быстро оборачиваются.
– Да ведь и не могли доброцкие иначе, – ответил княжич. – Набег спустить раз, так каждую неделю повадятся.
Разорение крупного села отрядами налетчиков и впрямь спускать никто из любичей не стал бы. А кровью платить – это не наемников выдать требовали, это хозяевам кровь пустить хотели. Тут уже не важно, кто наниматель, маркграф ли, Орден ли, кому из них своей крови не жалко? Вот и пошла потеха по всему северо-западу земли любской.
В палатку вошел воевода.
– Построена рать, княже, – обратился он к Борвину. – Готовы вои.
– И мы готовы, – ответил князь лубравский. – Поглядим же на молодцов!
Когда они вышли из палатки, кони уже ждали. Великий князь с наследником верхом оправились на смотр, учиненный войску перед выходом.
Стояла дружина великокняжеская, а следом за ней и полк лубравский городовой. Были они одеты – глаз не отвести, все в доспехе, на добрых конях. Конечно, кто с копьем, а кто с луком, кто в тяжелом седле для копейного боя, а кто в седле по степной манере, из которого надо подниматься для стрельбы на стременах. Одно верно для всех – собрались воины бывалые, отборные.
Далее стояли дружины князей, уделы держащих, и городовые полки со всех концов Великого княжества Лубравского. Одет кто в брони добрые, а у кого и куяки. В полках небольших городов, так и вовсе господствовали тегиляи, которые хорошо защищали от сабли, неплохо – от стрел, но копейный удар не держали совсем.
Всего здесь собралась сила знатная, почти две тысячи человек. Кто бы как не вооружался, а были все одвуконь, готовые к походу дальнему.
– Ну что, молодцы! – крикнул князь. – Отстоим землю отеческую?!
– Отстоим! – загудели вои. – Веди нас, отец родной!
Когда войско уже двигалось походными колоннами, великий князь решил поделиться мыслями со своим наследником.
– Есть у меня думка старая, – сказал он княжичу, едущему рядом в первом ряду большого полка. – Поставить бы нам по рубежу с Улусом крепостицы, как встарь. Вот смотри, что получается: под Ключице Орден сидит и доброцких уязвляет. Да только он и нам вредит, с той торговлишки-то и мы живем. К тому ж, мы с доброцкими одного языка и одной веры, а как куда приходят орденские, там скоро не остается ни веры другой, ни языка, да и людишек старых они изводят. Вот помочь бы нам сейчас под Ключице, да веду я полки не на север, а на юг, степняков перехватить. И это хорошо еще, что рано весть о набеге пришла. Ярицкое княжество они успели пограбить слегка, но там добыча скудна, сколько раз через них хожено. Вот и идут к нам.
– Выход им плати, – проворчал княжич. – Да еще и набеги отбивай.
– Ты не путай, – поучительно ответил отец. – Выход мы платим, чтобы не пришел к нам весь Улус. А с мелкими ордами самим разбираться приходится. При дедах так не было, платили они и жили. Замятня в Улусе, порядка не стало.
– Может, и впрямь, крепостицы?
– Крепостицы хорошо бы, да – вздохнул князь. – Да в чистом поле – не с руки. Надо по реке, по Кеке хорошо бы вышло, да не наша земля. Это сперва Ярице под нашу руку привесть надо, да само оно не пойдет, пока защиты не дадим, а защиты не дадим, пока оно не пойдет под нас. Вот и думай.
– Напугать его. Чтобы хуже курбеков нас боялись. Мы уж точно ближе.
– Тысячи смертей, – посмотрел князь на сына прямо. – Такова была бы цена твоего решения. Готов выплатить? Как потом с такой совестью жить и людям в глаза смотреть?
– Лучше людям в глаза смотреть с тяжкой совестью, чем хоронить их, – ответил княжич упрямо.
– Что ж, – молвил задумчиво отец. – Будет твоя власть и твои решения – подумай. Только хорошо подумай.
– Я подумаю три раза, отец, – ответил Гарвин. – Ты меня знаешь.
– Уж точно, – рассмеялся тот неожиданно. – Уж кто любит думать, перед тем как делать, больше тебя?
Княжич широко улыбнулся в ответ. Это было верно.
Набег случился во внеурочное время – весной. Степняки ходили или зимой, когда подмерзла грязь и скованы льдом реки, или осенью, ибо урожай собран и есть, чем поживиться. Видать, оскудели степняки в край, раз на весенний набег отважились. А может, от большой хитрости решились, понадеявшись застать врасплох. Внезапности у них не получилось, и войско любичи созвать успели. Добрые кони за зиму накопили сил в стойлах на овсе, и степнякам предстояла жаркая встреча. Только они вряд ли о том пока ведают.
Застали курбекскую орду, когда она уже переправилась через Кеку. Была орда невелика, тысячи в три сабель оценил её Гарвин. Войско построили по старине – тремя полками. Большой полк возглавил Борвин сам, полк правой руки поручил Гарвину, а полк левой руки – Куримату, воеводе верному. Делилось-то войско по старине, да управлялось по-новому.
При праотцах князь всегда был в первом ряду, вел примером, воодушевлял отвагой. Ранее князь мог дать одну команду: «Вперед!», а потом уж битва покажет, кто прав, у кого дух тверже. Рубился князь в первом ряду и не видел ничего вокруг, а за другим князем и не пошел бы никто. Сейчас же все стало иначе, на степной манер. У курбеков хакан или мурза стоит под бунчуком позади войска. Оттуда смотрит он на битву и рассылает приказы с нарочными. Потому и ловили степняки рати любские в ловушки, обходили сторонами, били в бока. Долго учили кровавую науку любичи, придя в конце к такому же порядку, что и враги их, и не считалось уже позорным быть князю не в первом ряду.
Полки разошлись широко. Княжич стоял под прапором полка правой руки, окруженный личной дружиной. Гарвин ждал момента. Под его рукой собралось несколько городовых полков и дружин удельных князей. Ему доводилось участвовать в битвах. Но командовать полками – никогда. Помня все уроки отца, княжич ничем не выдавал свое волнение. Люди вокруг должны видеть только его стальную волю. Кошки, скребущиеся на душе, оставались ведомы лишь ему самому.
Курбеки подскакали к полку большому и начали свой смертоносный хоровод. Они, отличные всадники и меткие лучники, засыпали стрелами большой полк, который стоял под железным дождем, хоть и колебался. В передних шеренгах стояли лучшие вои, кони которых прикрыты доспехами. Хоть и противно храбрым сердцам было стояние это, просили сердца атаки лихой, неудержимой, но держал князь Борвин полк твердой рукой.
Тем временем, княжич дождался, степняки увлеклись стрельбой. Гарвин тронул свой полк и повел вперед. Он знал, что и полк левой руки пришел в движение. Сейчас требовалось охватить основную массу курбеков.
Степняки обнаружили это намерение лубравских полков и попытались отойти, но это удалось не всем, возникла толчея.
– Вперед! – скомандовал Гарвин.
В то же мгновение воин с рогом дунул и извлек из своего инструмента могучий протяжный звук, несущий всем волю командира.
Полк правой руки пришпорил коней и обрушился на врага.
Конный лучник – воин грозный, любичам ли этого не знать. Но против тяжелого всадника с длинным копьем ему не выстоять, победу может принести только отход. Сейчас же большая часть степняков попала в клещи и была окружена. Их опрокидывали ударами копейной конницы и справа, и слева, а они пытались дать отпор.
В погоню за выскользнувшими из стального мешка степняками Гарвин отрядил легковооруженных всадников. Он видел, как те гонят отходящих, которые отстреливаются на ходу. Как падают преследователи, как догоняют худоконных курбеков и рубят, как стреляют вдогон доброконным, но попадают редко. Бунчук мурзы уходил вместе с отступающими, но такое их воинское счастье.
Тем временем на отчаянно сопротивляющийся клубок степняков ударил большой полк, просто втоптав курбеков в землю. Не выдержали те могучего удара. Не с их легкими пиками воевать против латных конников.
Победа, это была она. Чувство пьянило Гарвина лучше доброго вина. В его жизни ещё не бывало ничего слаще этого. Но будет, он точно знал что будет. В день, когда он одержит победу, командуя не полком, но войском.
Карилисса
– Скажи мне, Кирвен, – спросила Кари. – Почему ты сохраняешь верность мне?
– Мой наем не окончен, – просто ответил он. – Не в моих привычках изменять слову.
– Срок, на который ты был нанят, истекает через две недели. Ты покинешь меня?
– Нет, госпожа.
Кирвен, как и все любичи, не обращался к ней «Ваше Высочество». Он и отца её называл господином. Были у его народа какие-то твердые устои на этот счет. С этим мирились. Ибо вкупе шла верность, небывалая для имперских наемников.
– Почему же?
– Я служил вашему дому во времена добрые, не дело покидать вас в годину лихую.
– Эта причина не кажется достаточно веской.
– Мне – кажется. Ещё добавлю, что ты, госпожа – единственная законная наследница престола Южной Империи. Я повидал разное и понимаю толк в этих делах. Претенденты на престол даже изгнанниками способны принести тем, кто идет за ними достаток. Разве ты не вознаградишь своих сторонников после восшествия?
– Для этого надо вернуть престол, – печально промолвила Кари.
– О, это лучший мой шанс! – улыбнулся Кирвен.
Они приближались к приморской деревеньке. Кари ехала на ослике, остальные шли пешком. Старшина телохранителей вышагивал рядом с ней, поэтому она и завела этот разговор.
Кирвен был боярином из любской земли, которого согнали с вотчины после очередной усобицы. Оставшись безземельным и с множеством врагов, он подался на запад, а потом и на юг. Нанимался к различным владыкам, пока не поступил на службу к принцессе Южной Империи. Любичи славились своей отвагой и прямотой. Ещё из них охотно набирали телохранителей, потому что они не имели в землях Империи родни, друзей, богатых покровителей. Одним словом, не случалось так, что любич оказывался засланным убийцей. А их странную манеру обращаться к титулованным особам считали экзотичной и даже милой. Чего ещё ждать от этих дикарей, носивших бороды, кто длиннее, кто короче?
У Кирвена она была густой, но длинной не поражала – всего чуть больше дюйма.
Если брить бороды любичи отказывались наотрез, то к местной одежде приохотились мгновенно. Сейчас же защитники принцессы и вовсе щеголяли в бурнусах, точно проклятые югенейские воины.
– Скажи мне, Кирвен, – Кари решила спросить мнения своего телохранителя. – Почему со мной остальные, как ты считаешь?
Любич с уважением посмотрел на девушку. Его впечатлило и то обстоятельство, что она задается такими вопросами, и то, что она спрашивает мнения у более опытных людей.
– С Хереном всё ясно – он боится перемен, цепляется за службу, как за осколок прошлой жизни. Он вовсе не отважен, но будет верен тебе.
Кирвен решил ответить даже на те вопросы, которые Кари пока не задала. Например, чего ждать от спутников.
– С Гидминой тоже всё ясно – ты лучшее, на что она может рассчитывать. Быть твоей конфиденткой – большая честь для неё. На счет нас я все объяснил…
– Остался Ценин, – подбодрила телохранителя Кари.
– Да, Ценин, – проговорил Кирвен задумчиво. – Ловкий малый. С таким в кости не садись. Я и не сажусь, да. Он с тобой ради выгоды. Рассчитывает на большую награду. От тебя ли, от императора Линвентра, не думаю, что ему есть разница.
– Даже если награда будет от Югеней? – бесстрастно спросила Кари.
Спина обсуждаемого лакея маячила далеко впереди. Он не мог бы их услышать, даже имея уши слона.
– Возможно и такое, – твердо ответил телохранитель. – Я думал об этом. Если выгода будет велика, подобный человек предаст без сомнений и угрызений. Поэтому мы присматриваем за ним. В случае подозрения, он получит свёе. Но есть кое-что, способное удержать от предательства.
– Пристрастия южан, – горько усмехнулась Кари.
Ходили слухи, что темнокожим пришельцам с юга очень по вкусу человеческое мясо. Потому и бились воины Империи до последнего, избегая плена, пусть и ценой жизни. Потому и не было перебежчиков к врагу.
– Скажи, Кирвен, – отважилась Кари на вопрос, который давно томил её. – Почему Империя так легко рухнула?
Любич поглядел на неё с изумлением.
– Полно! – пробормотал он. – Разве могла она не рухнуть?
– Что ты хочешь этим сказать? – нахмурилась принцесса.
– Люди жили в праздности, перестали нести службу. Проживали доходы с имений, с холопского труда, а пользы не приносили.
– Их отцы оказали великую услугу моему деду во время Третьей Войны Империй. Если бы они не поднялись как один на защиту, Южная Империя была бы разрушена! В благодарность дед пожаловал дворянству великие вольности.
– Если человек владеет землей и холопами, а сам не обязан службою, то – не вольности, а праздность, – возразил упрямо Кирвен. – Она развратила сердца и ослабила руки. Сколько ваших людей встало на защиту ныне?
Кари помрачнела. При реестре из тридцати тысяч дворянских семей на призыв императора в ополчение прибыло меньше двух тысяч. Она не интересовалась такими вещами, но последние события побудили её узнавать больше. Знания эти были безрадостны. Те из дворян, через чьи владения хлынул поток захватчиков, бились и умирали каждый на своей земле, защищая свое добро. Остальные разделились на две большие группы и одну малую. Часть выжидала, когда император наведет порядок, другие не стали ждать и бежали сразу. Лишь ничтожно малая часть встала под знамена имперской армии. На решающую битву Южная Империя смогла выставить войско менее девяти тысяч. Против орды южан у них не было и единого шанса.
– Как же следовало моему деду отблагодарить дворян за их помощь? Нельзя же было отказать им в самом желанном!
– Я – простой воин, – покривил душой Кирвен. – Я не знаю ответа, поэтому, доведись решать мне, посоветовался бы с ведьмой.
– С ведьмой? – Кари изумленно распахнула глаза. – Что понимают колдуньи в чести и доблести?
– Они ведают и обладают мудростью, – пожал плечами Кирвен. – Этого достаточно.
– Но их колдовство омерзительно!
– Люди способны делать не менее отвратительные вещи и честной сталью. Что ж теперь?
Кари не нашлась с ответом.
– Скажу лишь одно, – вымолвил после долгого молчания Кирвен. – Эту войну проиграл не твой отец, а твой дед. Он посеял семена поражения. Плоды всех наших начинаний пожинают наши внуки, так было всегда.
И снова Кари ничего не ответила. Сперва она долго сердилась на своего телохранителя за слова, которые оказались для неё слишком неприятны. Она катала их в голове и так, и эдак. Кончилось это тем, что она вынуждена была признать, что некоторая доля истины в них есть.
Дворянство Южной Империи стало бледной тенью тех воинов, что ту империю создавали. Это было видно даже по гобеленам и по дворцовым мозаикам. Изображенные на них рыцари прошлого, щеголяли доспехами даже на балах и на приемах первых императоров. Нынешние же вельможи рядились в кружева от пят до бровей, изукрашивались бантами и лентами. В старинных песнях и балладах воины хвалились числом голов, отсеченных одним ударом, взятыми замками и спасенными городами. В наши дни – хвастают числом перемен блюд, подаваемых к обеду, количеством любовниц, или любовников, образумь их Синее Море.