<p>
- То есть и я так могу? - поразился Коля.</p>
<p>
- А почему бы и нет.</p>
<p>
- А вот я там еще у одного мальчика полоски на попе заметил, это что? - решился задать Коля еще один интересующий его вопрос. Спрашивать об этом самого полосатого он почему-то постеснялся.</p>
<p>
- А это он, видать, крепко нашкодил, - предположила няня. - Может, камнем в кого запустил или стекло расшиб, а там рядом люди были, или стащил что-нибудь, ему не принадлежащее, вот его за это и попотчевали розгами в городской бане.</p>
<p>
Тут глаза у Коли натурально полезли на лоб, и он долго еще допытывался у няни, что такое розги, и как ими потчуют, и почему именно в бане. Та его любопытство постаралась удовлетворить, а под конец сказала, что если Коля будет хорошим мальчиком, то никогда сам розог не попробует. Ну, хоть так утешила. Хотя очень скоро юному Ланскову предстояло убедиться, что играть с Проксаном это все равно что играть с огнем.</p>
Глава 4.
Преступление и наказание.
<p>
К шести годам Проксан проникся мыслью, что если рядом нет огня, то надо иметь возможность в любой момент вызывать его самостоятельно. Конечно, если повысить температуру до нескольких сотен градусов, то можно легко поджечь любую деревяшку, но для этого истекающей из него вестры пока не хватало, или он просто не умел еще ею управлять. Но Попрыгунчик в его присутствии как-то мельком обмолвился, что существуют горючие смеси, способные запылать даже при комнатной температуре, ну, или немного выше комнатной, чтобы они не воспламенялись произвольно при каждом удобном и неудобном случае. Услышав такое, Проксан, конечно, возмечтал где-нибудь их найти, а если не удастся, то научиться делать самому.</p>
<p>
У кого бы узнать? Попрыгунчик, конечно, знает все, только он не скажет, а окружающие Проксана люди были, к сожалению, в химии не сведущи. Вот только они на свою голову уже научили его читать, а какой грамотный современный мальчишка не умеет войти в интернет и поискать там нужную информацию? Проксан и стал искать. Поисковики, конечно, выдавали много всякой мути, а то, что удавалось найти, было переполнено всякими научными терминами, мальчику пока совершенно непонятными, но в упорстве ему было не отказать, и он раз за разом искал статьи, расшифровывающие это непонятное, и так маленькими шажочками продвигался к заветной цели.</p>
<p>
Наконец, юный химик определил состав смеси, которую можно было бы создать своими собственными руками. Где взять нужные ингредиенты? Да в химическом кабинете соседней школы, куда ему еще рано было ходить по возрасту, но куда его беспрекословно пропускали, поскольку он умел быть очень убедительным (ну, то бишь, уже начинал помаленьку, пока еще бессознательно, пользоваться своими веррительскими способностями). Заодно уж он позаимствовал там и несколько пробирок для своих опытов.</p>
<p>
Не будь Проксан бессмертным, его эксперименты могли бы плохо для него закончиться. Но поскольку вестра всегда его спасала, он упрямо не обращал внимания на всякие там мелкие неприятности вроде микровзрывов и самопроизвольных возгораний, пока экспериментальным путем ни определил нужную пропорцию ингредиентов в своей смеси. Ну вот, кажется, уже и не взрывается и даже не норовит загореться прямо в руках, но если малость подогреть, то очень красиво воспламеняется.</p>
<p>
Гордый своими успехами малолетний исследователь конечно же не мог не похвастаться своей компании результатами собственного труда. Пробирки со смесью ходили по рукам, порошок из них отсыпался и загорался под легким воздействием Проксана. Когда подошла пора расходиться по домам, одной из пробирок юный верритель так и не досчитался, но не слишком о ней пожалел и искать не стал. Может, выронили случайно в траву. Ну, не беда, кто-нибудь тогда найдет и вернет в ту же школу.</p>
<p>
На самом деле та пробирка досталась Коле Ланскову. Его настолько впечатлило, как там все красиво горит, что он припрятал ее в траве, а потом вернулся, отыскал и понес домой, зажав в кулачке. Он почему-то был уверен в безопасности ее содержимого, ведь в его руках там ничего не горело, а только в присутствии Проксана. А как же он тогда сам ее поджигать будет? Да в чем проблема, просто горящую спичку поднесет!</p>
<p>
Но как же часто всякие нелепые случайности приводят к катастрофическим последствиям! Няня Коли как раз что-то пекла, на кухне было жарко натоплено, и он по привычке сунулся туда перехватить до обеда какой-нибудь пирожок. Пробирка мешала, и он выложил ее на кухонный стол, тут же о ней позабыв. К великому счастью их с няней не оказалось на кухне, когда прогремел взрыв. Полыхнуло так, что занялись шторы, обгорела краска на стенах, повалил черный дым, и пришлось вызывать пожарных, которые не только справились с огнем, но и отыскали осколки той самой пробирки, что послужила причиной возгорания.</p>
<p>
Оправдываться было бесполезно. Он знал ведь, что эта пакость самовозгорается при нагревании, он собственными руками притащил ее в опасное место и бросил там без присмотра! Конечно, создал эту жуткую смесь Проксан, но он же ее Коле не дарил, Коля сам ее фактически похитил, то есть, получается, он теперь и террорист, и вор! Едва его стали спрашивать о происхождении пробирки, как он тут же во всем признался и ударился в слезы. Чистосердечное раскаяние, конечно, смягчает ответственность, но в Среднекамске к опасным детским шкодам относились безо всякой жалости, особенно если эти шкоды как-то могли угрожать семейству Виоритов, а Коля, к несчастью, был теперь в компании Проксана. Тревожить столь важное семейство пожарные не стали - Далин, небось, и так все узнает и сам разберется с опасными увлечениями малолетнего родственника. Коля слезно просил ничего не говорить маме, пока она в больнице, и ему тоже пошли навстречу, зачем нервировать тяжело больного человека. С главой семейства Лансковых удалось связаться с большим трудом, но он не мог сорваться с работы, чтобы разбираться с грехами сына на месте преступления, и предложил его няне наказать мальчика по собственному усмотрению, только пусть и дальше за ним присматривает. Ну а как в Среднекамске наказывают детей за подобные шкоды, Коля уже знал от той же няни и совсем не удивился, что завтра его ждет визит к банщику.</p>
<p>
Знать-то он, конечно, знал, вот только его настроение это знание отнюдь не улучшало. Мальчик провел тревожную ночь, несколько раз просыпаясь из-за кошмарных снов, а наутро был квелый, и еда не лезла ему в горло. Но переживай - не переживай, а расплачиваться придется все равно, тем более, когда реально виноват, и Коля, смирившись с неизбежным, позволил няне отвести его в городскую баню и сдать там на руки банщику Семенову, которого та почтительно именовала Василием Георгиевичем. Заодно банщик получил плату, и Коля понял, что порки теперь не избежать. После этого няня ушла, оставив мальчика наедине с экзекутором.</p>
<p>
Приказание снять с себя все Коля быстро исполнил, поскольку на нем и были-то одни трусики, но дальше замер в сомнениях. Он почему-то был уверен, что его сразу поведут сечь, и все искал глазами розги, которых тут почему-то не было, хотя знаменитая лавка была. Но банщик, по-видимому, считал, что в этом месте главное - мытье, а потом уже все остальное, и для начала отправил Колю отмываться от уличной грязи. В настоящей бане Коля еще не бывал ни разу, дома его мыли в ванне, и окружающая обстановка показалась ему очень непривычной. Сам он нормально промыться, конечно, еще не мог, и Семенову пришлось ему помогать, но когда Коля был уже отмыт до хруста, его погнали в парилку и заставили улечься на полку. Там был и горячий пар, и распаренный в кадушке березовый веник, которым его отхлестали, что называется, с головы до пят. Это было не слишком больно, где-то даже приятно, и Коля только попискивал при шлепках. Когда он совсем уже сомлел от пара, его окунули с головой в бочку с холодной водой и тем самым привели в чувство.</p>
<p>
Во время банных процедур Коля успел выбросить из головы, что дальше его ждет наказание, но реальность оказалась весьма суровой. Его лишь слегка обтерли полотенцем, после чего вывели в предбанник и сказали вытянуть руки над головой. Коля доверчиво это проделал, после чего оба его запястья оказались накрепко схвачены широкой ладонью Семенова. В другой руке банщика внезапно оказалось несколько крапивных стеблей, которыми он принялся методично нахлестывать Колю и спереди, и сзади, и по ногам, и по попе, и по спине, и по груди, и по животу, короче, везде, куда только мог дотянуться. Коля отчаянно визжал от жгучих прикосновений, дергался, извивался, пытался вырваться из захвата, но его в ответ потянули вверх, так что стоять приходилось на цыпочках. Наконец, весь красный и зареванный, он был отпущен, но, как выяснилось, только затем, чтобы попасть на знаменитую лавку.</p>
<p>
Похоже, про вину Коли банщику наговорили с три короба, поскольку он счел проступок приезжего мальца особо серьезным и одной лишь крапивой не искупаемым. Коля узнал, наконец, что такое поза лягушонка: это когда тебя кладут на лавку животом, привязывают к ней за поясницу, ноги заставляют широко развести и согнуть в коленях, после чего привязывают за щиколотки к той же лавке, то же делают и с руками, которые связывают под лавкой за запястья.</p>
<p>
В таком распяленном виде чуть успокоившийся Коля со страхом ждал обещанных розог, но Семенов решил начать с мартинета - легкой семихвостой плетки на жесткой рукояти, которой во Франции было принято воспитывать непослушных собак, а в прежние века - и детей. Концы этой плетки при ударах завивались вокруг бедер и ягодиц мальчика, проникая в самые укромные места и доставляя такую боль, что она казалась хуже, чем от крапивы! Коля изревелся весь, а ягодицы его к концу этого этапа экзекуции раскалились, что твоя печка.</p>
<p>
Вот тут-то, наконец, и подошла очередь розог. Учитывая тяжесть проступка, Семенов решил выдать негоднику полтора десятка ударов. Столько еще не доставалось здесь ни одному мальцу дошкольного возраста, поскольку просто повода не было. Хорошо вымоченные ивовые прутья хлестали так, что Коле казалось, его сейчас просто разрубят напополам! Боль после этих ударов не уходила, а только накапливалась, и последние из них, попадавшие по уже настеганным местам, казались особенно невыносимыми. Как ни удивительно, банщик при этом умудрился обойтись без просечек, и жестоко высеченный Коля довольно быстро пришел в себя по окончании экзекуции и ушел из бани собственными ногами, хотя рубцы от розог по-прежнему болели и боль эта только усиливалась, когда к ним прикасалась ткань трусиков.</p>
<p>
Когда Колю вели домой, ему казалось, что весь город сбежался посмотреть на него выпоротого. Ему было стыдно поднять глаза, да и слезы на них не просыхали всю дорогу. Очутившись в своей комнате, он тут же повалился на кровать и выплакался, потом заснул до следующего утра, хотя и крапивные укусы еще зудели, и рубцы продолжали побаливать, хоть уже и гораздо меньше.</p>
<p>
Утром Коля обнаружил, что ему больно присесть и завтракать придется стоя. Няня, однако же, его приласкала и дала понять, что все свои прегрешения он искупил.</p>
<p>
Идти к приятелям на детскую площадку было страшновато, но сидеть дома было скучно, и Коля все же пошел. К его удивлению, никто его там не дразнил, а, напротив, поздравляли с "боевым крещением" и с интересом подсчитывали количество полосок на его ягодицах. Как тут же выяснилось, никто из этих мальчишек столько зараз не получал, так что их отношение к претерпевшему все это граничило даже с восхищением.</p>
<p>
Проксан был хмур и прятал глаза. Оказалось, у него вчера состоялся разговор с Далином по поводу горючих смесей, во время которого юному веррителю прямо было сказано, что его приятель пострадал в том числе и из-за его безответственности. Проксан даже было вякнул, что готов разделить с Колей Лансковым его порку, но Далин отрезал, что каждый должен расплачиваться за собственную глупость, что для Проксана эти розги будут все равно что комариные укусы, так что пусть он лучше страдает морально, а ко всяким воспламеняющимся веществам больше не прикасается, пока не наберется ума. Сколько лет ему теперь предстоит "набираться ума", Проксан так и не понял и потому впал в уныние. Ну и главное, он просто не знал, как загладить свою вину перед Колей.</p>
<p>
Впрочем, Далин сделал это за него. Он полностью излечил Колину мать, и к концу лета счастливое семейство Лансковых покинуло Среднекамск, продав свою квартиру новым страждущим.</p>
Глава 5.
Школьные годы.
<p>
Традиционно веррители в своих колониях никаких школ не открывали, передавая детям всю необходимую им информацию мысленным путем. Вот только Далин понимал, что учитель из него никакой, а Попрыгунчик заглядывает в Среднекамск ненадолго и никаких систематических занятий Проксану тоже обеспечить не сможет, разве что донесет до мальца специфические знания о сущности самих веррителей и контролируемой ими обитаемой части Вселенной. Между тем, будущему земному властителю не худо было бы прежде всего разбираться именно в земных делах. Ну, стало быть, пусть идет в местную школу, которая именно этому и обучает, благо и все его приятели по детским играм поступят туда же.</p>
<p>
Проксан тоже был не против приступить к учебе и возможностями соседней школы уже успел попользоваться вовсю, вот только расставаться со своей беззаботной вольницей жаждал не слишком, а больше всего его раздражала необходимость носить какую-то там форму. Он изначально привык к полной наготе, считал это своим естественным состоянием и не прочь был распространить эту моду и на новое свое место обитания. Далин замаялся его переубеждать и позвал на помощь Попрыгунчика. Последнему не привыкать было вести переговоры и с более упертыми собеседниками, чем юный Проксан. Он сумел внушить мальчугану, что тот теперь уже большой мальчик и должен выглядеть солидней, а не то все так и будут относиться к нему, как к неразумному младенцу. Поверив, что одежда прежде всего подчеркивает статус своего владельца, Проксан его увещеваниям внял и согласился отныне ходить в костюме. Ну, кроме физкультурных занятий, естественно. Там ведь прежде всего требуется, чтобы одежда не стесняла движений? Ну так его и не будет ничего стеснять!</p>