========== Опасности зимнего леса ==========
За окном царит долгая зимняя ночь. В небе, будто в чёрно-фиолетовой бездне, скупо мерцают звёзды – город не позволяет им одеться ярким, переливчатым серебристо-зелёным блеском. Снег отражает синий цвет неба и сам становится синеватым, только фонари заставляют его кое-где тлеть белым серебром. Свет фонарей заглядывает в давно потухшие окна, протягивая от них по комнатам чёткие неподвижные, словно нарисованные, голубоватые тени. Всё спокойно, всё спит; деревья, скованные морозом, ни разу не качнут чёрными голыми ветвями. Это зимнее сонное оцепенение вовсе не похоже на настороженную неподвижность тех же деревьев бархатными звёздными ночами августа.
В комнате покой и дрёма смягчены теплом батареи и поэтому кажутся ещё слаще. Кто же может проснуться сейчас, когда сон особенно крепок?
Только будильник, который с предательской верностью несёт свой неумолчный дозор! Дотикав до деления, где застыла тонкая золотая стрелка, он долю секунды сосредотачивается и разражается торжествующим дребезжащим звоном: вот, дескать, ты спишь, но я-то знаю, что тебе надо вставать! И не позже, чем в пять часов утра, сам ставил меня на это время!
Немножко поправим радостный будильник: в пять часов властвует долгая зимняя ночь. Приход января всего лишь на воробьиный скок урезал её время.
Василько судорожно вскочил и прихлопнул заливающийся будильник, так что бедняга повалился на тумбочку, выставив тоненькие золочёные ножки. Василько поставил его и несколько минут сидел с закрытыми глазами, укутавшись в ватное одеяло, которое так бережно согревало его мягким теплом. Потом он мрачно посмотрел на окно, за которым ночь только собиралась складывать огромные крылья, мужественно встал и поплёлся к ванной, то и дело натыкаясь на косяки.
Почти сразу выяснилось, что горячей воды почему-то нет. Отключили её, видимо, недавно, потому что батареи ещё не остыли. Василько бессильно выругался и умылся ледяной водой.
Одеться, убрать постель, поставить чайник и сделать скромный, в полбатона, бутерброд с колбасой было делом нескольких минут. Дожидаясь, пока вскипит чайник, Василько сидел на табуретке в углу между холодильником и стеной. На кухне было прохладно, но, несмотря на это, он снова начал задрёмывать. Теперь ему не дал поспать чайник, который весело, по-хулигански засвистел.
Василько налил чаю и не спеша позавтракал. Он вообще не любил торопиться, как большинство здравомыслящих оборотней, и делал это только в крайних случаях. Чай согрел его и приободрил, поэтому на улицу он вышел уже в более весёлом настроении.
Предстоял долгий путь на работу. Улицы были пусты, дороги пока свободны. Лёгкая чёрная «ауди» плавно неслась по асфальту. Василько тоскливо поглядел на редкие жёлтые огоньки окон.
«Ну почему, когда все нормальные люди спят, я должен вставать посреди ночи и ехать к чёрту на кулички, а потом ещё целый день торчать на морозе?» – думал он и мечтал о том, как вечером придёт домой, поужинает и ляжет под тёплое ватное одеяло, которое терпеливо дожидалось его, сложенное, в шкафу.
Тепло разморило его, и он с трудом удерживал себя от соблазна хоть на секундочку закрыть глаза. Когда-то он уже так не удержался и в итоге разбил машину своего начальника; с тех пор Василько не позволял себе спать за рулём.
Сегодня, однако, это стоило таких усилий, что дорога показалась вдвое длиннее, чем обычно. Василько был счастлив, когда добрался до автостоянки – на новую машину у него сейчас денег не было. Но, стоило ему выйти на ледяной воздух, как радость мигом улетучилась. Жгучий мороз обдал его со всех сторон, даже тёплая форменная куртка от него не спасала. Съёжившись и обхватив себя руками, Василько побрёл через поле к низкому строению, видневшемуся вдали. Ветер, который развлекался, пуская по заснеженной глади серебристые волночки, весело накинулся на него и едва не сбил с ног.
Никогда ещё конюшня не казалась такой милой и уютной. Василько поздоровался с товарищами – кто-то из них уже сдал ночную смену, кто-то только заступал на дневную, – огляделся и, не увидев никого из начальства, снял куртку.
Два его коня, Серебряный и Ласко, заинтересованно смотрели на него, гадая, что же он принёс вкусненького на этот раз. Основным был серый в яблоках Серебряный, на золотисто-гнедом Ласке Василько ездил реже. По-хорошему, именно его надо было брать сегодня, но Василько не чувствовал в себе сил для пресекновения причуд этого своенравного конька.
Когда он седлал коня, к деннику подошёл Барсик, который только что благополучно отдежурил ночную смену. Его имя в войске было Велизар, но прозвище прижилось настолько, что Барсик сам часто забывал, как его зовут на самом деле, а своё мирское имя не помнил совершенно. С доброй усмешкой оглядев товарища – тот его не заметил, так как усердно затягивал подпруги, – он ласково спросил:
– Всё мёрзнешь, Василёк?
Василько вздрогнул и оглянулся.
– Опять ты за своё, Барсик, – проворчал он и снова занялся подпругами. – Тебе, конечно, смешно, а мне не до смеха. Разве я виноват в том, что я пантерой оборачиваюсь?
– Начальство заметит, хвост оборвёт, а он у тебя длинный! – так же ласково предсказал Барсик.
Василько посмотрел сначала на товарища, который был в тонкой форменной рубашке, затем на свой шерстяной свитер.
– Знаю, – вздохнул он. – Мне уже попадало…
– От Аскольда?
– И от него тоже.
– А ещё от кого?
– От Великого князя.
Барсик присвистнул, из-за чего Ласко дал свечу и нервно заходил по стойлу.
– Ты мне ничего не говорил, – укоризненно заметил Барсик, косо взглянув на коня.
– А когда? Ты же в то время, счастливчик, со сломанной рукой дома отлёживался.
– И что же сделал Ворон Мирославич? Ты потом на ноги-то сам встать смог?
– Он меня не бил. Просто заставил на следующий день сдать Устав наизусть. От корки до корки.
Барсик расхохотался. Ласко взбрыкнул, развернулся и попытался цапнуть его через решётку, но не достал.
– Ух ты, – усмехнулся Барсик, даже не вздрогнув. – А лошадка-то у тебя нервная.
– Угу, – прорычал Василько. – Чёрт лысый…
Он вывел Серебряного, закрыл денник, надел куртку и повёл коня к выходу. Барсик пошёл с ними.
– За него-то тоже досталось? – спросил он, подразумевая Ласка.
– Ещё как… Это уже от Аскольда. Замучил он меня… «Это не лошадь, а салонная болонка!.. Да он у тебя от дождевых червей шарахается! Ему, наверное, при их виде дурно становится!» – передразнил Василько начальника и добавил уныло: – А что я сделаю?
– В дождь на нём не езди.
– Ха-ха…
На улице приятели расстались. Барсик, с курткой через плечо, весело насвистывая «А он тебя целует», бодрым шагом пошёл к машине. Василько стал проезжать Серебряного в ожидании напарника.
Ждать пришлось долго, Василько успел крепко закоченеть и начал завидовать Серебряному, которому холод явно был нипочём. Наконец появился Любомир на угловатом игреневом Шмеле. Едва увидев товарища, он принялся извиняться:
– Прости, Вася, не мог я раньше, никак. Обстоятельства не позволили…
– Да ничего страшного, – отозвался Василько, проницательно усмехнувшись: «Знаем, мол, какие у тебя обстоятельства». – Мог бы ещё минут десять подождать и потом подыскивать нового напарника взамен насмерть замёрзшего.
– Да ладно! На улице не так уж холодно.
– Вам, северянам, всегда жарко, – объяснил Василько. – Но не все же могут оборачиваться волками, рысями, уссурийскими тиграми и так далее. Я, например, пантера, а это просто издевательство при нашей погоде.
– Ага. Но в свитере из всех моих знакомых ходишь только ты, а среди них южан хватает, – заметил Любомир, поворачивая Шмеля к широкой дороге, выбитой конскими копытами.
– В чём я хожу, моё дело, и никого оно больше не касается, – спокойно ответил Василько, равняясь с ним, но его серые с желтизной глаза угрожающе блеснули.
Почему-то Любомир в этом ответе услышал… или, скорее, хотел услышать раздражение.
– Ты не с той ноги встал сегодня? А может быть, ты вообще не спал? – Он внимательно посмотрел на напарника. – Да нет, вряд ли, откуда у тебя при твоей роже девушка возьмётся…
– Любомир, давай не будем выяснять отношения, а? По крайней мере, сейчас. Иначе службу потеряем оба.
– Я и не выясняю. Это ты с утра злой, как собака, и тебе на ком-то нужно злость сорвать.
Злым Василька ещё никто никогда не видел, и Любомир, как ни старался, всё же не стал исключением. Но обозвать оборотня-кошку «собакой» было серьёзным оскорблением, и Василько не мог оставить это без ответа. Он просто решил подождать до конца смены.
Кроме того, Любомир, сам того не подозревая, нарвался не на обычную потасовку с целью слегка наказать провинившегося и поставить его на место. Василько не терпел намёков, касающихся его внешности. Лицо его уже начало принимать звериные черты, но это было обычным для воинов Братства. Дело было в старом глубоком шраме, который наискось пробороздил правую щёку и губы Василька. Василько получил его лет пять назад на стажировке; правда, битва оказалась вовсе не для воина-первогодка. С тех пор он не переносил, когда намекали на его уродство. Сейчас он по привычке сдержался, тем не менее Любомира в недалёком будущем ожидали большие проблемы.
Некоторое время всадники скакали молча. Однако общительный Любомир вскоре отыскал новую тему для разговора.
– Ты Ласка продавать не собираешься? – с невинным видом спросил он. – Хороший конь, я бы взял. Ради тебя даже торговаться не буду.
– Не собираюсь, – буркнул Василько.
– Зря. Жалко видеть, как такая лошадь пропадает. Вот и сейчас ты опять на Серебряном…
– Дальше что? – мягко и чуть-чуть ядовито поинтересовался Василько, которому надоело строить из себя пай-мальчика.
– Ничего, просто…
– Ну и заткнись, раз ничего.
– А ты не кипятись! – огрызнулся Любомир в лёгком замешательстве – он не знал, как расценивать тон напарника, но прибавил на всякий случай: – По морде получить можно!
– Тебе-то? Конечно, можно, – согласился Василько.
– Тебе, придурок! – рассвирепел Любомир, следуя случайно выбранной линии поведения.
– Это от кого же? – простодушно удивился Василько.
– От меня.
– Ну-ну, – хмыкнул напарник. – После смены мы это выясним.
Любомир кивнул, хотя внутренне уже начинал проклинать свою неосмотрительность. Он был очень способным воином и отличался большой силой, но, как оборотень-волк, не любил драться с оборотнями-кошками, потому что они вполне могли выцарапать глаза и причинить массу других неприятностей. Оставаться в человеческом облике на дуэлях и поединках было не принято, чтобы не искушать противника скинуться. Оборотни и без того не всегда могли сдержать себя, особенно молодые.
Смена прошла в полном молчании. Лошади безропотно шагали по широкому тротуару, глухо цепляя подковами асфальт. Василько мёрз всё сильнее, и всё неотвязнее становились мечты о тёплой уютной комнате. Любомиру холод никаких неудобств не создавал; как ни в чём не бывало, бравый воин посматривал по сторонам и то и дело заигрывал с очередной приглянувшейся ему девушкой.
День был ясный и звонкий, как серебряная монета. Со светло-медового, бледно-голубого по краям неба сияло холодное солнце, заставляя снег вспыхивать миллионами золотистых, в тени голубоватых, искр. Но зимний день короток, и он скоро уступил место одному из предвестников ночи – раннему вечеру. Медовое небо померкло, заалело на западе, где быстро, незаметно для глаза, опускалось солнце, светившееся внутри себя, как кусок остывающего железа. В восемь часов от солнечного света не осталось и следа, так что напарники возвращались по темноте.
Воины повели лошадей к денникам. У денника Серебряного стояли, о чём-то разговаривая, Аскольд и Витольд, рядом с Витольдом задумчиво склонил русую голову Барсик. Вокруг них толпились простые воины.
«Только этого мне и не хватало, – подумал Василько, мотнув головой, чтобы убрать с глаз чёрную чёлку – она мешала как следует разглядеть таинственное сборище. – Сейчас получу и за свитер, и за Ласка… Интересно, лишь из-за этого Аскольд собрал здесь половину войска? Хотя, может быть, они сами… И что здесь надо Витольду? В этом месяце же не его дружина дежурит, Барсик просто подменял кого-то».
Подбежавший конюх забрал Серебряного, который тревожно оглянулся на своего хозяина, и Василько совсем приуныл. Значит, князь Аскольд так хочет его видеть, что даже не даст ему расседлать и почистить коня. Видимо, взбучка будет не только за свитер и за Ласка…
Василько, гадая, что же ещё такого страшного он совершил, подошёл к Аскольду и, следуя обычаю, склонил голову, положив правую руку на сердце. Князь небрежным кивком ответил на его приветствие и обратился к Витольду:
– Вот, собственно, Василько, посмотри сам. Боец он неплохой, хотя, конечно, до Барсика ему далеко… Василько, ты опять в свитере?!
В толпе послышались смешки.
– Так точно, князь Аскольд, – подтвердил Василько. – Пантеры, к моему сожалению, на зиму не обзаводятся тёплым мехом.
– Остряк нашёлся… Ладно, об этом потом поговорим. Так что, Витольд?
– Нормальный парень, сойдёт, я думаю, – ответил Витольд, тщательно осмотрев Василько. – В конце концов, серьёзным заданием я бы это не назвал. Наверняка все эти байки о Чёрном камне – очередные слухи. Не понимаю, почему Ворон придаёт им такое значение.
– Хорошо бы, если б ты оказался прав, – отозвался Аскольд. – Василько, поедешь с Барсиком. Он всё объяснит тебе по дороге. Только, чёрт возьми, бери, наконец, Ласка!
– Да что вы, сударь! – раздался голос Любомира. – Как можно давать ему такую лошадь, он же с ней не справится! Не дай Бог, ещё убьётся по дороге!
Оборотни из компании Любомира рассмеялись, другие промолчали: они поняли, что дело закончится свирепой стычкой, за которую может достаться всей дружине. Поединки не были запрещены, но ставилось условие, чтобы они не приводили к смерти одного, а то и обоих противников. Воины достаточно хорошо знали и Любомира, и Василька, и сомневались в том, что, если они подерутся, это условие будет соблюдено.
Аскольд тоже в этом сомневался и приструнил Любомира:
– Любомир, когда мне понадобится твой совет, я тебе скажу. Но, пока тебя не спросят, изволь держать язык за зубами!
Василько молча седлал Ласка. Он сделал вид, что не слышал насмешки.
– Короче, дело тухлое, – говорил Барсик, сдерживая своего буланого Рассвета, который никак не мог нарадоваться тому, что он снова покинул конюшню. – Наши птички-разведчики пронюхали, будто «ночникам» удалось найти Чёрный камень и якобы сегодня вернётся посланный за ним. Нам надо его перехватить и добыть камень. Вот и всё. Согласись, чепуха полная. Кстати, о камне слышал что-нибудь?
– Не приходилось.
– При его помощи и нескольких заклинаниях на воду можно поднять из могил умерших и подчинить их своей власти. В общем, зомби, по большому счёту.
– Фу, мерзость… А посланный-то кто?
– По слухам, вроде оборотень-волк. Так, «шестёрка».
– «По слухам»! – возмутился Василько. – А толком что-нибудь известно?
– Ничего, – усмехнулся Барсик. – Я же говорю, дело тухлое.
– Ничего не понимаю. Если всё это правда, то посланный никак не может быть «шестёркой». А если нет, то почему именно тебя отрядили на это дело?
– Витольд сказал, чтобы я отдохнул. Развеялся немножко…
– Знаешь, я предпочитаю отдыхать у себя дома.
– Я тоже… Послушай, – Барсик решил сменить тему, – ты с Любомиром, что ли, поцапался?
– Не я с ним, а он со мной. После смены мы должны были потолковать. А тут Аскольд…
– А из-за чего?
– По большому счёту, просто так. Любомир был не в духе.
– Любомиру давно нужно по башке настучать, чтоб не задавался. Секундант нужен?
– Да не дуэль, вроде бы… Но, я думаю, не помешает.
Из кустов бесшумно выскочил заяц и белым комком шмыгнул у ног лошадей. Рассвет только удивлённо наставил на него уши; Ласко же закинулся и шарахнулся в сторону. Василько насилу его успокоил и нагнал Барсика.