И борьба тут же прекратилась.
Больше никто не дергал Ясю, ничего от нее требовал, не вызывал родителей каждую неделю, не запрещал посещать школу. Они с Ясей думали, что это такой хитрый педагогический прием, и ждали удара. Так прошел месяц. Два. Полгода. Наконец до них дошло, что Дине попросту нет дела, что на учениках. Главное, чтоб ученики были на физике.
– … таким образом восприятие цвета, в первую очередь, определяется индивидуальностью человека…
С физикой у них не особо складывалось. У Яси дела шли еще не так страшно: свою твердую тройку она зарабатывала честно и даже иногда получала четверки. Карина все время балансировала между двойкой и тройкой, причем этот год начался настолько неудачно, что о балансе говорить пока не приходилось.
– … ахроматические цвета, такие как белый, серый, черный, и хроматические, а также спектральные и неспектральные. Меня, в первую очередь, интересуют спектральные.
Как нормального человека может интересовать такая муть? – вздохнула Карина про себя. Жаров всегда был со странностями, с первого класса.
– Спектральные цвета разделяют на три зоны: красную, объединяющую красный, оранжевый и оранжево-желтый; зеленую, которая включает желтый, желто-зеленый и зеленый; и сине-фиолетовую, это голубой, синий, фиолетовый…
Голос Жарова раздражал невыносимо. Вот уж кому совсем не надо беспокоиться из-за физики. Чешет по памяти, хоть бы раз запнулся. Как робот. А Дина сияет, как будто ей миллион баксов подарили. Конечно, любимые ученики для нее это все. Жаров, Надька Зимина, Старицын, Матвей…
На физике Матвей сидел за третьей партой соседнего ряда. Со своего места Карина видела спину Матвея и, если он поворачивался, его идеальный профиль. Этого было достаточно, чтобы пропускать мимо ушей любые объяснения Дины. У Ома, Бойля, Мариотта и прочей компании не было ни единого шанса.
Совсем как у Карины.
– … то есть можно сказать, что цвет – это ощущение, которое получает человек при попадании ему в глаз световых лучей…
Матвей был неразлучен с Ниной Даридзе. Она сидела с ним на всех уроках, она не отходила от него на переменах. Они никогда не обнимались и не целовались при всех, как, например, Никифоров и Жукова. Но это ничего не значило. Просто Нинка вечно воображала. Она была помешана на своих предках – не родителях, а настоящих. Была уверена, что она потомок каких-то там грузинских князей, и прожужжала всем уши своим происхождением. Настоящая грузинская княжна не целуется на подоконниках. Вот она и не целовалась с Матвеем. А он не замечал, какая она мерзкая, самовлюбленная дура.
Любовь все мозги вышибла, как говорила Яся.
– … носители разных культур по-разному воспринимают цвет объектов…
Да заткнись ты! Сколько можно бормотать эту ерунду. Неужели Жаров думает, что это может быть интересно кому-нибудь, кроме Дины? Хотя вряд ли. Жаров вообще никогда не думает об окружающих. Они для него просто уши, куда можно без остановки лить чушь.
– … способность цветораспознавания меняется в зависимости от возраста человека…
Телефон Карины опять задрожал. Яська. Хорошо. Что-нибудь прикольное ей сейчас не помешало бы. Целых десять минут до звонка, умереть – не встать.
Карина украдкой глянула на экран.
Теневой Монстр.
Здесь повсюду темнота. Блестящая, сверкающая темнота.
Как это может быть? Не знаю.
Она притягивает, она отталкивает. Она причиняет невыносимую боль, но только благодаря этой боли ты понимаешь, что существуешь.
У меня нет глаз, нет ушей, нет рук, ног – ничего нет.
Но боль есть.
Я растворяюсь в боли.
Я размытое пятно, пылинка, вспышка на сетчатке глаза.
Это еще что такое?
Ты че, книжку пишешь?
По парте легонько стукнула узкая ладонь с громадным железным кольцом. Дина.
– Убери, пожалуйста.
Физичка никогда не кричала и не требовала, она просила. Бунтовать против просьбы было сложно. И тупо. Карина отправила сообщение и спрятала руку с телефоном под парту.
– … понятие цвета неотделимо от понятия квалиа, потому что квалиа – это субъективный аспект восприятия цвета. Квалиа обозначает то, как вещи выглядят для нас. Это краеугольное понятие–
– Алеша, ты уверен, что сейчас стоит затрагивать философские вопросы? – мягко спросила Дина.
– Конечно. Это ключевой момент в понимании–
Но Карина так и не узнала, в понимании чего, потому что дверь с грохотом распахнулась. От неожиданности Карина уронила телефон. Все головы в классе повернулись, даже Жаров – вот счастье – заткнулся.
В кабинет, прихрамывая, вошла завуч Валентина Владимировна. По легенде ее сбили с ног бешеные пятиклассники, она упала и сломала ногу, которая неправильно срослась. Но мама, которая одно время работала с дочкой Валентины Владимировны, говорила, что это старая травма, а легенда придумана для того, чтобы быстрее приводить разбушевавшихся учеников в чувство.
– Извинитединалексаннаянаминуту. – Валентина Владимировна не говорила, а тараторила. – Драсьтедети.
«Дети» запоздало поднялись и сели обратно.
– Увасновенькийзнакомтесьильятимохин.
Из-за массивной спины Валентины вышел парень. Среднего роста, волосы темные, довольно длинные. Одет в джинсы и толстовку с капюшоном, на плече рюкзак. Очень красивый парень. Точеные черты лица, высокие скулы, насмешливый взгляд. С предпоследней парты Карина не могла разглядеть, какого они цвета, но ей это было не нужно. Она точно знала, какого. Орехового.
Парень был точной копией отца в молодости.
Илья Тимохин.
Скороговорка завуча наконец разложилась в голове на отдельные слова.
Тимохина Инга…
Илья…
Это он. Ее сын. Его сын. Брат. Ее брат.
Леденея от ужаса, Карина следила за тем, как Дина подошла к новенькому, что-то сказала, оглядела класс в поисках свободного места. Свободное место было одно. За Кариной, рядом с Жаровым, который сейчас стоял у доски.
Выбежать из класса? Нырнуть под парту? Спрятаться за учебником? В любом случае она будет выглядеть идиоткой. На нее смотрят все. То есть не на нее, а на новенького, ведь он идет к ее ряду, к ее парте. Знает – не знает? Знает – не знает? Сердце Карины бухало о ребра. Знает ли этот парень, что здесь учится его сестра? Знает ли он, как она выглядит, как ее зовут? Специально попросился в их класс, или это просто совпадение? Очередное «совпадение»?
Парень шел к парте, ни на кого не глядя. На его лице застыло презрительное выражение, из-за которого он был меньше похож на папу. Карине стало чуть легче. Похоже, он ничего не знает. Или ему наплевать. Или… Да неважно.
Карина сползла вниз по стулу, опустила голову. Тимохин прошел мимо, сел сзади.
– Продолжай, Алеша, у тебя шесть минут, – сказала Дина.
– Тогда я перейду к заключительной части, – пробубнил Жаров. – Подводя итог, хочу сказать простыми словами. У разных людей разные характеристики восприятия глаза. Поэтому глупо спорить о том, какого цвета тот или иной предмет. Для разных людей он будет разного цвета.
– Ну это ты гонишь, Жаров… – пробормотал Никифоров с первой парты.
– Нужны доказательства? Пожалуйста.
Жаров достал из-под стола большую спортивную сумку, набитую чем-то явно тяжелым. С трудом затащил ее на стол, открыл и выкатил оттуда камень.
Но что это был за камень… У Карины отвисла челюсть. Где он такое взял? Ограбил музей? Или виллу миллиардера?
– Я хочу, чтобы вы мне сказали, какого это цвета.
Одноклассники загоготали.
– А сам не видишь?
– Ослеп?
– Чего там говорить?
– Серого цвета!
– Это серый!
– Обычный камень, Жаров.
– Побольше не нашлось? Этот маловат.
– Обычный булыжник.
– Как ты его сюда допер?
– Серобуромалиновый в крапинку!
Вот тролли. Карина нахмурилась. Договорились что ли? Конечно, Жаров всех достал уже своим цветом. Но зачем же так? Тем более что эта штука… такая классная. Сияет как бриллиант, даже глазам больно. Но бриллиант таких размеров? Бред. Какое-то особое стекло… Или пластик, а внутри лампочка. Нет, пластик не может так выглядеть. И на лампочку не похоже. Где он все-таки его раздобыл?
Если им охота троллить Жарова, пускай. Карина собиралась молчать. Но лишь до тех пор, пока не заговорила Нинка.
– Жаров, ничего интереснее булыжника не нашел? – лениво проговорила Даридзе.
– Вы слепые? – громко сказала Карина. – Булыжник? Этот камень сверкает как алмаз!
Все заржали. Яся ткнула Карину локтем в бок и прошипела:
– Ау, просыпайся. Или ты это прикол такой? Там же булыжник.
– Разве что с алмазным напылением… – пробормотала Карина.
– Очень хорошо, – пробубнил Жаров все с той же невразумительной интонацией. – Как раз то, что я имел в виду под возможностью разного восприятия цветовых волн, обусловленных особенностями каждого конкретного человека. Кто-нибудь еще видит сияние алмаза?
Никто не отреагировал. Жаров мечтательно улыбнулся, глядя куда-то за Карину.
– Двое. Очень хорошо.
Карина с замиранием сердца повернулась. Тимохин сидел развалясь на стуле. Его правая рука была небрежно поднята.
Глава 3. Школа как средоточие зла
Как избежать неприятного разговора об оценках с родителями? Переставить мамин будильник, чтобы с утра проспали все. В суматохе сборов на работу и в школу уже не до выяснения философских вопросов вроде «почему у Карины по физике твердая два, а по истории даже двойка с трудом натягивается».
Первым уроком была физкультура. Карина влетела в раздевалку, когда весь класс уже заходил в спортзал. Быстро стянула джинсы, влезла в спортивный костюм, сунула ноги в кроссовки (чей гениальный ум придумал силиконовые шнурки?) и практически успела к перекличке. Физрук Олег Дмитриевич, невысокий и тощий, исподлобья посмотрел на нее, но ничего не сказал. Перекличку проводил Егор, практикант из института физкультуры. Ему было и делать замечание. Но Егор (а точнее Егор Александрович) был няшкой и прелестью (если, конечно, можно так назвать парня под два метра ростом, больше похожего на викинга, чем на няшку и прелесть) и ни к кому не придирался. Подумаешь, опоздала на пару минут.
– Шелестова!
– Есть!
Егор прошел мимо, на Карину повеяло легким ароматом туалетной воды. Светловолосый, голубоглазый, накачанный – практикант стоил того, чтобы в него влюбиться. Почему бы Даридзе не переключиться на него и не оставить Матвея в покое?
Карина замечталась и не услышала свисток. Кто-то больно ткнул ее локтем в бок (спасибо, лучшая подруга, кто еще способен так ласково напомнить, что пора бежать), и Карина сорвалась с места, привычно считая вдохи-выдохи, чтобы не сбить дыхание.
Пять кругов бега, потом упражнения, потом нормативы на время и наконец баскетбол. Карина играть в баскетбол не умела и не любила, а Яся была против участия в любой организованной деятельности по принципиальным соображениям, поэтому во время игры они всегда тусовались на скамейке запасных. Их никогда не вызывали – желающих поиграть хватало и без них, а они могли свободно поболтать целых пятнадцать минут урока.
– Я не знаю, реально, Карин, я этого не писала. Честно.
Второе странное сообщение от Яси пришло сегодня утром, когда Карина бежала в школу.
У тьмы есть цвет. Этот цвет – серебро. Всмотрись в нее, прежде чем она поглотит тебя, и если ты сумеешь увидеть ее глаза, то сумеешь подчинить ее своей воле.
У тьмы серебряные глаза.
Посмотри в них. Только в этом спасение.
Стань сильнее, чем страх.
Чем-чем, а литературным талантом Яся никогда не страдала. Поэтому Карина не сомневалась, что подруга раскопала этот бред где-нибудь в сети, а теперь троллит ее. Но как было не поверить, когда Яся так яростно все отрицала?
– Какой-то гад взломал наш чат. Вычислю его, руки оторву.
– А разве так можно?
– Не знаю. Надо гуглить.
– Может, пока новый чатик создадим? Чтобы в этом не палиться–
Бум. Тяжелый баскетбольный мяч врезался в стену в паре сантиметров от головы Карины.
– Любимов, козел, гляди, куда кидаешь! – завопила Яся и со всей силы пнула мяч обратно в гущу мальчишек.
– Это не Матвей, – прошептала Карина, чувствуя, что лицо заливает краска – как всегда, когда она произносила его имя. – Это… новенький.
– Какая разница. Все они козлы.
А вот тут Карина никак не могла согласиться с Яськой. Она следила за Матвеем, который ловким ударом отправил мяч в корзину противника. Страшно было признаваться в этом даже самой себе, но она была бы рада, если бы он намеренно кинул в нее мячом. И даже попал. Так он хотя бы показал, что знает о ее существовании.
– Новенький этот еще на нашу голову, – продолжала Яся недовольно. – Как будто у нас своих идиотов мало. Перевелся бы в «Б», к нам то зачем?
– А вдруг он не идиот… – тихо сказала Карина.
Она до сих пор не решила, рассказывать Яське про Тимохина или нет. Дружба требовала ничего не скрывать. Но семейная тайна, да еще такая… наверняка она больше, чем требования дружбы?
– Ты в него часом не влюбилась?
– Яська!
– Да ладно, шучу. Расслабься. Но по этому Тимохину сразу видно – гаденыш. Взгляд такой… ехидный. Как будто мы все тут дно.
Слова «он мой брат» застыли на языке. Явно не лучший момент, чтобы пускаться в откровения. Тем более, что Яська права как всегда. Новоявленный брат даже в баскетбол играл с таким видом, как будто все вокруг были ему должны. Самое мерзкое было то, что играл он и правда классно. Егор уже два раза крикнул «молодец, Илья!». Даже Матвей (признавать это было больно) смотрелся не так уж круто на фоне Тимохина.
Зато Матвей выше, подумала Карина мстительно и отвернулась. Чтобы не думали, что она на кого-то там пялится.
Но можно было не беспокоиться. На следующих уроках на Тимохина пялился весь класс. На алгебре он единственный вызвался к доске решать логарифм, насчет которого математичка особо предупредила – высший пилотаж. Тимохин решил его так быстро, как будто перед ним был примерчик из первого класса.
– Мы эти прошли в конце девятого, – сказал он в ответ на восторги математички.
«Выеживается», пришло сообщение в чат от Теневого Монстра.
Идеальная пара для Даридзе, снова подумала Карина.
Но Нинка, к сожалению, была единственной, кто не смотрел в сторону Тимохина. Она что-то шептала на ухо Матвею и выглядела довольной как кошка после паштета.
Потом была литература. Ирина Анатольевна, громадная как баскетболистка, бухнула томик Пушкина на свой стол.
– Ну что, орлы и орлицы, прочитали? Кто готов высказаться?
Карина опустила глаза в парту, отчаянно надеясь, что кто-нибудь вызовется. Но на уроках литературы добровольцев обычно не находилось.
– Шелестова!
Карина подпрыгнула. Голос Ирины мог бы оторвать от компьютера фаната, режущегося в доту вторые сутки.
– Ммм… «Медный всадник» был написан Пушкиным…
– Великолепно, Шелестова. Зрелое замечание. О чем конкретно это произведение, есть идеи?
– О медном всаднике?
Медного всадника Карина, конечно, знала. Памятник в Питере, куда они всей семьей ездили прошлым летом. А до поэмы руки так и не дошли – помешали переживания из-за невыученной физики.
– Тонкое наблюдение. Еще?
Карина напрягла память. Кому там был памятник?
– О Петре Первом…
– Что еще?
Карина вздохнула. Никакого «еще» не было.
– Что ж, Шелестова… Да, Илья?
Это снова был он, Тимохин, чудо-мальчик с папиными ореховыми глазами.
– Я считаю, что «Медный всадник» – это, в первую очередь, история о взаимоотношениях маленького человека и большой власти…
Ирина была в восторге. Карина, злая из-за того, что ее спас именно он, потеряла нить дискуссии на второй минуте. Яся уткнулась лбом в парту минутой позднее. Жаль, сегодня в школе не было Жарова. С его любовью к рассуждениям и неспособностью заткнуться даже по требованию учителя они проболтали бы всю литературу. А так у Ирины осталось время, чтобы спросить Яську и влепить ей трояк.