Я кивнула:
– Как правило, это оказывался неожиданно родившийся мальчик.
– Да. В случае Геральта это оказалась девочка, но в нашем разговоре это не столь важно. Между опекуном и Ребёнком-Неожиданностью возникает чрезвычайно… сильная связь. Даже… сильнее, чем между ребёнком и его кровными родителями. Предназначение Геральта – это девочка, а Геральт – её Предназначение. Связь эта нерушима, и опекун… не сможет отказаться от своего Предназначения, своего Ребёнка-Неожиданности. Геральт не сможет оставить её, даже если захочет. А он и не хочет этого.
Он умолку на минуту. В прохладном влажном воздухе разливалось дыхание трав, стрекотали кузнечики.
– Геральт определил свою судьбу, потребовав вместо платы Ребёнка-Неожиданность. Однако у судьбы есть множество путей, и двадцать лет назад Геральт избрал путь, который никто не мог предугадать. Знаешь, я уверен, что он не должен был этого делать, тем не менее почему-то он сыграл против правил. Я подозреваю, какие могли быть причины, но, в общем-то, не так это важно. Так вот, двадцать лет назад он согласился доставить Совету Серых магов оборотня, который их интересовал. Обстоятельства сложились так, что ему пришлось его убить. Думаю, тебе можно не говорить, что этим оборотнем был Див.
Я кивнула. На этот раз продолжения пришлось ждать долго. Наконец Сваромир вздохнул и заговорил:
– Ты, вероятно, знаешь, что Див рос и воспитывался среди атроксов?
– Слышала от Ладимира, но, разумеется, подробности мне неизвестны.
– У Драконов существует побратимство по крови. Двое мужчин смешивают свою кровь в чаше и испивают из неё. После этого они считаются братьями, и такое родство равносильно кровному.
– По-моему, Лед Серебряный приходится Диву таким братом.
– Именно, – подтвердил Сваромир. – Но существует также ритуал, гораздо менее распространённый – побратимство по смерти.
– Не поняла?
– Если человека убивают, а он, пройдя через Белую Реку и тернии Чернолесья, возвращается в мир живых, между ним и его убийцей возникает сильная связь. Убийца оказывается в полном подчинении у своей жертвы, и она вольна распоряжаться им, как пожелает… Пока не решит, что он искупил свою вину.
– Обычно, – помолчав, продолжил Сваромир, – то есть… насколько это вообще может быть обычным… убийца или погибает в муках, или доживает жизнь калекой…
– Даже если он был прав? То есть, скажем, убил врага в битве или преступника?
– По верованиям атроксов, из-за Белой Реки может вернуться только невиновный. Один из любимейших сюжетов их сказок – как героя подло убили и он вернулся, чтобы отомстить… Но… у этого обычая два острия. Жертва может замучить убийцу до смерти… а может отпустить с миром или даже спасти его, если тот окажется в опасности. И тогда они становятся братьями – братьями по смерти. Это второй излюбленный сюжет сказок Драконов.
Я начала понимать, к чему он клонит.
– Ты хочешь сказать, что Геральт и Див…
– Я пока ничего не хочу утверждать. Но мстить Див явно не собирается. Мстительность вообще… ему не присуща.
По рассказам Ладимира можно было сделать противоположный вывод, но, как ни крути, на месть поведение князя пока действительно походило мало. Разве что он вёл очень сложную игру, извращённую к тому же – раз, не задумываясь, не пожалел своего здоровья ради того, чтобы ведьмак остался жив.
– У нас с Ладом разные мнения по этому поводу, – видя моё замешательство, пояснил Сваромир.
– Я, пожалуй, склоняюсь к твоему… Только всё это прекрасно, конечно, но я не совсем понимаю, зачем ты мне об этом рассказываешь.
– Я же говорил, что будет сумбурно, – виновато пожал плечами Сваромир. – Так вот…
Я приготовилась внимательно слушать. Полумесяц стоял высоко в небе, и в его голубоватом свете с детства знакомое поле, заросшее золотистой травой, превращалось в волшебную загадочную страну, где может случиться всё, что угодно.
Сваромир помолчал и вздохнул. Начиналась, похоже, самая трудная часть его повествования.
– Предназначение не знает жалости. Несущий его испытывает множество тягот, мало получая взамен, а когда наконец исполнит, в нём отпадает нужда. Чаще всего он погибает. Редко – влачит более менее спокойное существование, которое принимает за счастье, потому что настоящего счастья ему не довелось изведать. До встречи с Дивом у Геральта было лишь две этих возможности, причём вторая – призрачная, почти ничто. Но сейчас появилась третья.
Сваромир запнулся, вдохнул и продолжил.
– Ты могла бы облегчить… участь Геральта. Могла бы стать его счастьем.
Я запуталась:
– Поясни. Почему Див может повлиять на судьбу Геральта, понятно. Но я-то здесь при чём?!
– Я не знаю, – проговорил он с несчастным видом. – Я не видел толком… Всё, что мне известно – третья возможность зависит от тебя и от Дива. Причём от тебя в большей степени.
Я остановилась. Внизу чернел провал болота, который охраняли присыпанные лунным серебром кустарники и ракита. Передо мной полнилось бело-голубым светом поле, а над ним, словно хребет дракона, высился чёрный лес.
– Швар, это невозможно. Это… это просто невозможно. Почему я?
– Не знаю, – ответил он. – Но чувствую, что его к тебе привели.
– Кто?!
– Послушай, это… это, в общем-то, не имеет значения и… не меняет положения дел. Полагаю, она хотела тебе помочь.
– Она?!!
– Анюта, это правда неважно. Важно только то, что ты можешь стать счастьем Геральта.
– А он, – резко спросил я, – станет моим счастьем? С чего ты всё это взял?
Сваромир молчал, опустив голову. Но всё же заговорил.
– Когда-то, очень давно… можно сказать, в прошлой жизни, задолго до Братства, я был… прорицателем. Предсказывал будущее и получал много денег… если предсказывал хорошо. Никто ведь не хочет знать о плохом. В то время я считал, что моё Предназначение – помогать людям, открывая им судьбу. Однако со временем я понял, что мой дар бесполезен. Человек может изменить… путь, но не итог. И тогда же люди стали… вызывать всё меньше желания им помогать. К счастью, мой дар был результатом хорошего знания свойств трав и камней, и я просто оставил это занятие. Но… когда я увидел Геральта… когда я увидел тебя и Геральта, я захотел проверить, случайно ли он попал именно сюда. И… оказалось, что нет.
Я медленно пошла вперёд. Сваромир шёл немного позади. Он не врал, хотя и казалось порой, что он рассказывает запутанную сказку.
Но я и ведьмак! В бредовом сне такое не приснится!
В молчании мы прошли через залитые чудесным светом поля и вышли к деревне. Вот уже чернеет анисовка… У калитки я остановилась.
– Значит, что это за третья возможность, ты не знаешь?
Он покачал головой.
– Но реальна она так же, как и вторая?
Сваромир кивнул и посмотрел мне в глаза.
– Тогда я предпочитаю отойти в сторону, – сухо сказала я. – Все эти права, предназначения и побратимства не для моего ума.
Он не отрывал от меня взгляда, и мне казалось, что его глаза лучатся тем же волшебным светом, который окутывал всё вокруг.
– В таком случае, – тихо произнёс он, – возможно, у меня есть шанс?
Он осторожно обнял меня. Я чувствовала силу его рук, жар его тела… и у меня не было никакого желания отталкивать его. Я нерешительно притронулась к его груди и подняла на него глаза.
Он медленно, словно ожидая отказа, коснулся губами моих губ, но меньше всего на свете я хотела ему отказывать. Я обвила руками его шею. Он прижал меня к себе, и его язык скользнул в мой рот.
А потом… потом мы сидели на скамейке под анисовкой. Он не выпускал меня из объятий, и мы целовались так, словно не могли насытиться друг другом.
Домой мы вернулись только на рассвете.
========== Глава IX ==========
Они сидели в тёмной комнате и пили вино. Ни одному, ни другому свет был не нужен. Ладимир, когда хотел, мог отыскать что угодно, и на этот раз он нашёл бутылку полусухого в кухонном диване.
Геральт поднялся было, чтобы налить вина, но Ладимир прикрикнул на него:
– Куда ты встаёшь? Давай бокал.
Некоторое время было слышно только тиканье часов да плеск вина, льющегося в бокал.
Ладимир поставил бутылку на стол и отдал бокал Геральту. Он сидел, забравшись с ногами на стул возле стола, спиной к окну. Ведьмак лежал на диване, перетащив подушку ближе к Ладимиру.
Несколько минут царила тишина.
– Почему ты ей не рассказал всё то, что сейчас рассказал мне? – спросил Ладимир.
– Я не был уверен, – не сразу ответил Геральт. – Я и сейчас не уверен. Не может быть, чтобы это была она.
– Бесспорно, – насмешливо сказал Ладимир. – А по терраске ты метался, как раненый мастодонт, потому что тебя укусил шершень. А упал ты, как три раненых мастодонта, после нападения бешеной табуретки.
– Она меня не узнала.
– А ты её узнал?
Ведьмак промолчал.
– Я могу тебе сказать, чем всё это закончится. Ты вернёшься к себе и будешь локти кусать от того, что ничего ей не сказал. И от того, что ты её даже во сне увидеть не сможешь.
Ведьмак нахмурился и посмотрел на Ладимира.
– А ты думаешь, она тебе явится после того, как ты её отверг?
– Это не она! Она бы не стала…
– Целоваться с другим? И что? Ты сам девственник, что ли?
– Это здесь при чём?!
– Да всё при том же. Ты можешь спать с кем заблагорассудится, а она поцеловать другого мужчину не может. Ты абсурдности ситуации не видишь? Ревнуешь девушку, которую игнорировал почти всё время, пока ты здесь.
– Ты не понимаешь. Я не хочу… ошибиться.
– Давай, бойся дальше. До тех пор, пока Див не отправит тебя туда, откуда ты сюда свалился.
– А ты, я смотрю, сильно привязан к своему другу, – после паузы заметил Геральт. – Подбиваешь другого увести у него женщину.
Ладимир помрачнел.
– Сомневаюсь, что у них что-то получится, – сказал он. – И пусть это лучше станет известно сейчас, чем тогда, когда он в неё по-настоящему влюбится.
– Не думаю, что Швар с тобой согласится.
– Извини, но тебя Швар должен волновать меньше всего.
– Мне на него глубоко насрать. Ей я ничего говорить не собираюсь.
Ладимир вздохнул.
– Послушай, я ведь не о тебе забочусь, а о ней. Да, я думал, что у Сваромира с ней что-то выйдет, пока их на скамейке не увидел. Но… не выйдет, в общем. Ты же, кажется, из мира, напичканного магией, верой в судьбу, в предназначения всякие-разные. Вроде сам должен сообразить, что не просто же так ты именно сюда попал, именно к ней?
– У меня есть любимая женщина, я не ищу никакой другой. Я должен узнать, что с ней и с моей дочерью.
– Сказал Равана, что ты не умнее Мстислава, и прав же был! – вскипел Ладимир. – Я бы ещё сказал, что Мстислав поумнее тебя будет! Устрою я тебе возвращение, чтоб мне пусто было! Какого лешего я тут с тобой вожусь…
Ладимир схватил телефон и вылетел на улицу.
…Я быстро поняла, что у нас со Сваромиром отношения складываются как-то неправильно. При всём моём нулевом опыте общения с мужчинами я почуяла неладное, когда во время посиделок на скамейке несколько раз едва удерживалась от того, чтобы назвать его Геральтом. И не была твёрдо уверена, что мне это удалось.
Я прекрасно знала, что это не Геральт, я не представляла Геральта вместо Швара. Но имя ведьмака оказывалось на языке против моей воли.
Я не понимала, что происходит. Колдовство какое-то. Мне не нужен был ведьмак, я не хотела ни видеть его, ни слышать, и, если бы сейчас его отправили восвояси, я была бы только рада. Так какого же лешего у меня на языке постоянно вертится его имя? Приворожил он меня, что ли? При том, что он даже не смотрел в мою сторону?
Я хотела быть рядом со Сваромиром. Если бы Ладимир и Геральт смотались бы вместе часика на два, а лучше на всю ночь, я, несомненно, рассталась бы с девственностью. Геральт возобновил свои прогулки и появлялся только к обеду и ужину. Он, похоже, и ночевал не дома. Зато Ладимир всё время ошивался поблизости. С его проницательностью он мог бы понять, что я в его обществе не нуждаюсь?
Нет, Ладимир твердолобостью не страдал. Была у него своя цель, которой он не собирался со мной делиться. И, что совсем уж странно, Сваромир не возражал против его присутствия. Будь иначе, я бы прозрачно намекнула Ладимиру, что его Бася совсем застоялся и неплохо бы поработать его часик-другой, а ещё лучше в ночное выгнать.
Я начинала психовать. Ведь Швар наверняка уедет не сегодня-завтра и приедет только через год, и то в лучшем случае. Мне что же, ещё год старой девой оставаться?! И вместе с тем у меня появились сомнения. Я влюблена в Сваромира или просто хочу затащить его в постель? Точнее, хочу, чтобы он меня в постель затащил? Если о любви речи не идёт, то по отношению к Сваромиру это жестоко. Для такой цели ведьмак бы отлично сгодился. Переспали – и никаких обязательств, каждый потом живёт как хочет, напрочь забыв о другом. Только ведьмак оказался вовсе не таким бабником, как про него говорил Ладимир. Либо я ему была чересчур неприятна.
Как бы ни противилась я этому решению, Сваромира, похоже, придётся отпустить. Может быть, если я всё же люблю его и он любит меня, только на время. Может быть, навсегда. Но нельзя подавать ему ложную надежду. Эх, что бы мне раньше этого не сообразить…
Сваромир прекрасно видел, что со мной творится, и, наверное, всё же разок Геральтом я его назвала. Он был очень ласков, однако умудрялся при этом не докучать вниманием и, слава Богу, ни слова о любви не говорил. И это прибавляло мучений. Ну на кое лихо мне сдался неизменно мрачный ведьмак с постной рожей, когда есть внимательный, чуткий красавец Сваромир? Разве не глупо отталкивать мужчину, который мне нравится, из-за того, кто мне не нравится вовсе?
Господи, что же за бред… мне нужен тот, кому я не нужна и кто не нужен мне!
Хотя были странные моменты, связанные с Геральтом. Первый – когда он сказал мне, что отдал бы жизнь за то, чтобы выспаться на моих волосах. Правда, он в этот момент то ли бредил, то ли не проснулся толком, так что его слова точно относились не ко мне. Второй – когда я столкнулась с ним после того, как он вышел из душа. Вряд ли удастся забыть этот золотистый, пронизанный солнцем взгляд, преобразивший его лицо. Он словно сбросил все свои тревоги и превратился в красивого влюблённого мужчину… только не я была предметом его страсти. Здесь объяснение бредом помогало плохо, но всё-таки он был очень слаб и увидел то, что хотел увидеть… Интересно, что произошло бы, если б я не сбежала тогда?
Третий – когда Геральт едва не набросился на Мстислава. Это объяснялось, как я думала, тем, что ведьмак, не расслышав толком наш разговор, среагировал на мой тон и решил, что Мстислав мне угрожает. Наверное, Геральт всё-таки не лишён рыцарских качеств. Вот только говорил он таким тоном и с таким взглядом, будто убил бы Мстислава на месте.
И было ещё кое-что. Моё отношение к ведьмаку в эти дни сильно напоминало ненависть, и, тем не менее, у меня возникало ощущение, будто я ему изменяю. Очередное чувство, связанное с Геральтом, не поддающееся логическому объяснению. Я упорно отмахивалась от него – втуне.
К концу второго дня после посиделок на скамейке Сваромир вдруг собрался уезжать. Я знала, что он уедет, но не думала, что это случится так быстро.
– Я здесь и так четыре дня, – объяснил он, обняв меня за талию. – А у меня лес без присмотра… Пора и честь знать.
Я опустила голову. «Ну, давай, – сказал мерзкий внутренний голос. – Провожай его и садись возле окошечка, подперев щёку белой ручкой, как Алёнушка из сказки, и жди, когда вернётся твой добрый молодец. Ты же этого хотела?».
Да не хотела я этого! Не хотела! Не хочу, чтобы мой Геральт уезжал!
Да что же это такое?!!
Не знаю, какое у меня было выражение лица во время этого внутреннего диалога. Точно не радостное.
Он привлёк меня к себе и зашептал на ухо:
– Послушай, я был бы счастлив, если бы ты захотела связать свою жизнь с моей. Но я не хочу ни настаивать, ни тем более требовать. Ты очень много дала мне за эти дни… ты не представляешь, как много. И я не прошу большего, я прекрасно понимаю, как мало смогу дать тебе взамен. Но если… если ты всё-таки захочешь, просто извести меня.